слова молитвы не шли  ей
на ум. Душа ее была объята ужасом - страшная мысль сверлила  мозг:  гос-
подь отвернулся от нее за ее грех. Она полюбила  женатого  мужчину,  она
пыталась увести его от жены, и господь отнял у него жизнь,  чтобы  пока-
рать ее. Ей хотелось молиться, но она не решалась поднять глаза к  небе-
сам. Ей хотелось плакать, но глаза ее были сухи. Слезы  жгли  ей  грудь,
душили ее, но не могли пролиться.
   Отворилась дверь, и вошла Мелани. Ее бледное лицо в ореоле темных во-
лос было как вырезанное из белой бумаги сердечко, в огромных глазах зас-
тыл страх. Она походила на заблудившегося во мраке ребенка.
   - Скарлетт, - сказала она, протягивая к ней руки, - Ты  должна  прос-
тить меня за мои вчерашние слова. ведь ты теперь все, что у меня  остае-
тесь. О, Скарлетт, я чувствую, что моего бесценного нет в живых!
   Кто знает, как это  произошло,  но  Скарлетт  уже  держала  Мелани  в
объятиях, а та бурно рыдала, и детские груди ее трепетали. А  потом  обе
они лежали на постели, тесно прильнув друг к другу в  горе,  и  Скарлетт
плакала тоже - плакала, уткнувшись в плечо Мелани, и лица их были влажны
от смешавшихся слез. Слезы истощали душу, но когда  они  не  могли  про-
литься, было еще тяжелее. Эшли мертв, мертв, думала Скарлетт,  и  это  я
убила его, моя любовь тому причиной! Новый приступ рыданий сотряс ее те-
ло, и Мелани, невольно находя утешение в ее слезах, еще крепче обхватила
ее руками за шею.
   - По крайней мере, - прошептала она, - по крайней мере у  меня  будет
от него ребенок.
   "А у меня, - подумала Скарлетт, под бременем своего горя  очистившись
от таких мелких чувств, как ревность, - а у  меня  не  осталось  ничего.
Только этот его взгляд, при прощании".
   Первое сообщение гласило: "Пропал без вести, предположительно  убит".
Так значилось в списке потерь. Мелани отправила полковнику Слоану дюжину
телеграмм, и наконец от него пришло исполненное сочувствия письмо, в ко-
тором полковник сообщал, что Эшли ушел в разведку со своим кавалерийским
отрядом и не вернулся. Поступали донесения о небольших схватках  с  про-
тивником на пограничной линии, и убитый горем Моз, рискуя жизнью, отпра-
вился на розыски тела Эшли, но найти его не мог.  Мелани,  неестественно
спокойная теперь, перевела ему телеграфом деньги и  велела  возвратиться
домой.
   Когда в последующем списке потерь появились слова: "пропал без вести,
предположительно находится в плену", в погруженном в скорбь доме  затеп-
лилась надежда, люди ожили. Мелани невозможно было увести из конторы те-
леграфа, и она ходила встречать каждый поезд в чаянии  получить  письмо.
Беременность протекала тяжело, здоровье ее пошатнулось, но она не желала
подчиняться предписаниям доктора Мида и оставаться в постели. Лихорадоч-
ное беспокойство и возбуждение владели ею, и она не знала ни минуты  по-
коя. Далеко за полночь, лежа в постели, Скарлетт слышала ее шаги  а  со-
седней комнате.
   Однажды насмерть перепуганный дядюшка Питер привез Мелани  под  вечер
домой из города: полумертвая, она сидела в  коляске,  и  ее  поддерживал
Ретт Батлер. Ей сделалось дурно на телеграфе, и случайно оказавшийся там
Ретт, заметив какое-то волнение в кучке людей, увидел ее и отвез  домой.
Он отнес ее на руках в спальню и положил в постель на подушки, а  взвол-
нованные домочадцы суетились вокруг с  одеялами,  горячими  кирпичами  и
виски.
   - Миссис Уилкс, - спросил Ретт напрямик, - вы ждете ребенка?
   Услыхав такой вопрос, Мелани при других обстоятельствах  снова  лиши-
лась бы чувств, но сейчас она была слишком больна, слишком слаба,  слиш-
ком убита горем. Даже в беседах с близкими приятельницами она стеснялась
упоминать о своей беременности, а посещения доктора Мида  были  для  нее
каторгой. И казалось просто невообразимым, что она слышит этот вопрос из
уст мужчины, а тем более Ретта Батлера. Но распростертая на постели, ос-
лабевшая и несчастная, она смогла только кивнуть. А потом, когда она уже
кивнула, все как-то перестало казаться ей таким ужасным, потому что мис-
тер Батлер был необычайно добр и внимателен.
   - В таком случае вы должны больше думать о себе. Все  ваши  терзания,
хлопоты и беготня по городу никак делу не помогут, а ребенку могут  пов-
редить. С вашего позволения я использую свои связи в  Вашингтоне,  чтобы
узнать о судьбе мистера Уилкса. Если он в плену,  его  имя  должно  чис-
литься в федералистских списках, если же  нет...  Что  ж,  неизвестность
ведь хуже всего. Но дайте мне слово, миссис Уилкс, что будете беречь се-
бя, иначе, клянусь богом, я и пальцем не пошевелю.
   - Как вы добры! - пролепетала Мелани. - И как только могут  люди  так
дурно отзываться о вас! - И тут  же  поняв  ужасную  бестактность  своих
слов, подавленная к тому же чудовищным неприличием всего  происходящего,
она беззвучно расплакалась. И когда Скарлетт с горячим кирпичом,  завер-
нутым во фланелевую тряпицу, взлетела по лестнице, она увидела, что Ретт
Батлер тихонько поглаживает руку Мелани.
   Слово свое он сдержал. Какие пришлось ему нажимать для этого пружины,
узнать им было не дано. Спросить его они не решились из боязни  услышать
признание в его слишком тесных контактах с янки.  Прошел  месяц,  прежде
чем Ретт принес им эту весть - которая скачала заставила их воспарить до
небес от радости, а затем надолго поселила гнетущую тревогу в  их  серд-
цах.
   Эшли жив! Он был ранен, попал в плен и по сведениям находился в лаге-
ре для военнопленных в Рок-Айленде, в штате Иллинойс. Эшли жив! В первые
мгновения радости они не могли думать ни о чем другом. Потом, когда  ра-
достное волнение немного улеглось, они поглядели друг другу  в  глаза  и
пробормотали: "Рок-Айленд!" И это прозвучало в их устах так, как если бы
они произнесли: "В аду!" Ибо, в то время как от слова "Андерсонвилл"  на
северян веяло серным смрадом, будто из преисподней,  слова  "Рок-Айленд"
вселяли ужас в сердца южан, если их близкие находились там в заключении.
   Когда Линкольн не согласился  на  обмен  военнопленными,  рассчитывая
приблизить конец войны, возложив на Конфедерацию бремя  снабжения  воен-
нопленных янки и содержания их под стражей,  в  Андерсонвилле,  в  штате
Джорджия, находились тысячи синих мундиров. Солдаты Конфедерации  содер-
жались на скудном рационе, а больные и раненые практически  совсем  были
лишены медикаментов и перевязочного материала. Делиться с пленными  кон-
федератам, в сущности, было нечем. Пленным отпускалось то же, что  полу-
чали солдаты в походе, - жирную свинину и сушеные бобы, - и на этом пай-
ке янки мерли как мухи, иной раз до сотни человек в  день.  Разгневанный
поступавшими об этом донесениями Север ответил ухудшением условий содер-
жания пленных конфедератов, причем в особо тяжелом  положении  оказались
те, кто находился в Рок-Айленде. Скудная пища, одно одеяло  на  троих  и
свирепствовавшие в лагере болезни - пневмония, тиф и  оспа  -  заслужили
этому месту заключения наименование "чумной лагерь".  Лишь  одной  трети
попавших туда военнопленных суждено было выйти на волю живыми.
   И там, в этом ужасном лагере, находился Эшли! Он был жив, но ранен  и
в плену, и когда его увезли в Рок-Айленд, в Иллинойсе, должно быть,  ле-
жал глубокий снег. Быть может, он уже скончался от раны после того,  как
Ретт Батлер получил о нем сведения? Быть может,  он  пал  жертвой  оспы?
Быть может, он лежит в бреду, больной пневмонией, а у него нет даже оде-
яла, чтобы укрыться?
   - О, капитан Батлер, нельзя ли что-нибудь сделать? - взмолилась Мела-
ни. - Не можете ли вы, использовав ваши связи, добиться, чтобы его обме-
няли?
   - Мистер Линкольн, справедливый и  милосердный,  проливающий  крупные
слезы над пятью мальчиками миссис Биксби, не прольет ни единой слезы над
тысячами своих солдат, умирающих в Андерсонвилле, -  с  кривой  усмешкой
отвечал Ретт Батлер. - Ему наплевать, если даже  они  все  умрут.  Издан
приказ: никаких обменов. И никаких исключений ни для кого. Я... я не хо-
тел говорить вам об этом, миссис Уилкс, но придется: ваш муж  имел  воз-
можность освободиться из лагеря, но отказался.
   - О нет, не может быть! - воскликнула Мелани, не веря своим ушам.
   - Да, это так. Янки производили набор солдат для службы на границе  и
охраны ее от индейцев. Они вербовали их среди пленных конфедератов.  Лю-
бой заключенный, который соглашался отслужить два года на индейской гра-
нице и принести присягу, освобождался из лагеря, и его отправляли на За-
пад. Мистер Уилкс отказался.
   - О, как он мог так поступить! - воскликнула Скарлетт. -  Что  стоило
ему принести присягу, а потом, освободившись из лагеря,  бежать  и  вер-
нуться домой.
   Мелани, мгновенно обратившись в маленькую разъяренную фурию,  обруши-
лась на нее:
   - Как ты только можешь предположить такое! Чтобы он  сначала  изменил
Конфедерации, приняв эту постыдную присягу, а потом изменил своему  сло-
ву, данному янки? Мне легче было бы узнать, что он умер  в  Рок-Айленде,
чем услышать, что он принес такую присягу! Я бы гордилась им, если бы он
умер в заключении, но если бы он поступил так, я бы до  конца  жизни  не
захотела его больше видеть. Никогда, никогда! Конечно, он отказался.
   Провожая Ретта Батлера до дверей, Скарлетт спросила у него с вызовом:
   - Будь вы на его месте, разве вы не предпочли бы завербоваться, а по-
том бежать, чем погибать в этом лагере?
   - Разумеется, предпочел бы, - отвечал Ретт и усмехнулся, блеснув  бе-
лыми зубами под темной ниточкой усов.
   - Так почему же Эшли этого не сделал?
   - Он джентльмен, - сказал Ретт, и Скарлетт оторопела:  как  сумел  он
вложить столько циничного презрения в одно короткое, высоко всеми чтимое
слово?


   ЧАСТЬ 3

   ГЛАВА XVII

   Наступил май 1864 года - жаркий, сухой, с пожухшими от зноя, не успев
раскрыться, бутонами цветов, и янки под предводительством генерала  Шер-
мана снова были в Джорджии, под Далтоном, в ста милях к северо-западу от
Атланты. Там, на границе Джорджии и Теннесси, ожидались тяжелые бои. Ян-
ки стягивали свои силы для удара на Западно-атлантскую железную  дорогу,
соединявшую Атланту с Теннесси и Западом, - на ту самую дорогу, по кото-
рой осенью были переброшены войска южан, одержавшие победу при  Чикамау-
ге.
   Однако предстоящее сражение при Далтоне не особенно тревожило  Атлан-
ту. Место, где янки сосредоточивали свои войска, находилось  всего  нес-
колькими милями юго-восточнее полей сражений при Чикамауге. Один раз ян-
ки уже пытались пробиться оттуда по горным тропам дальше и были отброше-
ны. Прогонят их и теперь.
   В Атланте - да и во всей Джорджии - понимали,  что  этот  штат  имеет
слишком важное стратегическое значение для Конфедерации,  чтобы  генерал
Джо Джонстон позволил янки долго оставаться в его пределах. Старина  Джо
и его солдаты не дадут ни одному янки продвинуться дальше к югу от  Дал-
тона - слишком многое зависело теперь от того, чтобы  жизнь  в  Джорджии
шла без перебоев. Этот не разоренный еще штат был для Конфедерации и ог-
ромной житницей, и механической мастерской, и вещевым складом.  Он  пос-
тавлял почти все вооружение и порох для армии  и  почти  весь  хлопок  и
шерстяные изделия. Между Атлантой и Далтоном находился город Ром  с  его
литейными и другими промышленными предприятиями, а также Итова и Аллату-
на с самыми большими чугунолитейными заводами к югу от Ричмонда. Да и  в
Атланте изготовлялось не только оружие, снаряды, седла и походные палат-
ки - здесь были расположены и самые крупные прокатные станы Юга, все ос-
новные железнодорожные депо и огромное число госпиталей. И та же Атланта
была главным железнодорожным узлом, где пересекались линии  четырех  же-
лезных дорог, от которых зависела жизнь всей Конфедерации.
   Словом, особой тревоги никто не испытывал. В конце концов, Далтон был
далеко - почти у самой границы Теннесси. А в Теннесси уже на  протяжении
трех лет шли бои, и все давно привыкли представлять себе этот  штат  как
отдаленный театр военных действий - почти столь же далекий от  них,  как
Виргиния или район реки Миссисипи. К тому же между янки и Атлантой нахо-
дился старина Джо со своими солдатами, а всем и каждому  было  известно,
что теперь, после смерти Несокрушимого Джексона, у Конфедерации не  было
лучшего военачальника, чем Джонстон, если не  считать,  конечно,  самого
генерала Ли.
   Теплым майским вечером на веранде дома тетушки  Питтипэт  доктор  Мид
кратко изложил точку зрения горожан, заявив, что Атланте совершенно  не-
чего опасаться, поскольку генерал Джонстон со своей армией стоит в горах
как неприступный бастион. Каждый из  тех,  кто  тихонько  покачивался  в
креслах-качалках, глядя, как первые жуки-светляки, словно по волшебству,
возникают в сгущающихся сумерках, воспринял его слова по-своему,  ибо  у
всех было далеко не безоблачно на душе. Миссис Мид, сидевшая положив ру-
ку на плечо Фила, надеялась, что, бог даст, доктор  окажется  прав.  Она
понимала: если военные действия приблизятся к Атланте, Фил должен  будет
уйти на фронт. Ему уже исполнилось шестнадцать,  и  он  был  зачислен  в
войска внутреннего охранения. Фэнни Элсинг, бледная, с ввалившимися гла-
зами, все еще не оправившаяся после геттасбергской  трагедии,  старалась
отогнать от себя страшную картину, неотвязно стоявшую перед ее мысленным
взором все эти месяцы: лейтенант Даллас Маклюр умирает в тряской  повоз-
ке, влекомой волами по размытым дождями дорогам, в дни  ужасного  беско-
нечного отступления к Мериленду.
   Капитана Кэйри Эшберна мучила недействующая рука, и к тому же он  был
подавлен тем, что его ухаживание за Скарлетт зашло в тупик. Оно не прод-
винулось ни на йоту с того дня, как стало известно, что Эшли Уилкс попал
в плен, хотя сам капитан Эшберн не улавливал никакой связи  между  этими
двумя обстоятельствами. Скарлетт и Мелани думали об Эшли, что они делали
всегда, если их не отвлекали повседневные заботы или необходимость  под-
держивать разговор. Мысли Скарлетт были полны горечи и  печали:  "Верно,
его уже нет в живых, иначе мы бы что-нибудь о нем  услышали".  А  Мелани
снова и снова, в бессчетный раз, отгоняла от себя приступы страха и мыс-
ленно твердила: "Он жив. Я знаю это - я бы  почувствовала,  если  бы  он
умер". Смуглое лицо Ретта Батлера было непроницаемо. Он сидел в затенен-
ном углу веранды, небрежно скрестив длинные ноги в  щегольских  сапогах.
На коленях у него безмятежно посапывал во сне малыш Уэйд, удовлетворенно
зажав в кулачке тщательно обглоданную куриную косточку. Когда  появлялся
Ретт Батлер, Скарлетт обычно позволяла Уэйду позже ложиться спать, пото-
му что робкий, застенчивый мальчик был прямо-таки околдован Реттом, да и
тот, как ни удивительно, казалось, привязался  к  ребенку.  Обычно  при-
сутствие Уэйда раздражало Скарлетт, но на коленях у Ретта он всегда  вел
себя примерно. Что до тетушки Питти, то она всеми силами старалась спра-
виться с отрыжкой, ибо петух, которого они  съели  за  ужином,  оказался
старой, жилистой птицей.
   В то утро тетушкой Питти было принято тягостное решение зарезать это-
го патриарха, пока он не отдал богу душу по причине преклонного возраста
и тоски по своему давно уже съеденному гарему. День за  днем  он  чах  в
опустевшем курятнике, слишком удрученный, чтобы кукарекать. Когда дядюш-
ка Питер свернул ему шею, деликатную душу тетушки Питтипэт внезапно одо-
лели сомнения: допустимо ли насладиться этой птицей в кругу семьи, в  то
время как многие из друзей неделями не могут отведать куриного  мяса,  и
она решила пригласить гостей. Мелани, которая была уже на пятом месяце и
давно перестала принимать у себя и появляться в обществе, пришла от этой
затеи в ужас. Но тетушка Питти на сей раз проявила  твердость.  Было  бы
крайне эгоистично самим съесть всего  петуха,  а  если  Мелани  подтянет
верхний обруч кринолина повыше, никто ничего и не заметит, тем более что
она такая плоскогрудая.
   - Ах, тетя Питти, не хочу я принимать никаких гостей, когда Эшли...
   - Так ведь это, если бы Эшли... если бы его больше не было, -  дрожа-
щим голосом произнесла тетя Питти, ибо в душе была  убеждена,  что  Эшли
мертв. - Но он, поверь мне, не больше мертв, чем мы с тобой, а тебе  по-
лезно немножко побыть с людьми. И я приглашу еще  Фэнни  Элсинг.  Миссис
Элсинг просила повлиять на нее, чтобы она перестала чураться общества.
   - Нет, тетя Питти, мне кажется, это жестоко - принуждать Фэнни  появ-
ляться на людях, когда бедняжка Даллас так недавно...
   - Ну вот, Мелани, сейчас ты доведешь меня до слез, если  будешь  спо-
рить. Насколько я понимаю, я твоя тетка и знаю что к чему. Я  хочу  поз-
вать гостей.
   Итак, тетя Питти настояла на своем, и в последнюю минуту к ней прибыл
гость, которого она не ждала и отнюдь не жаждала видеть. Когда запах жа-
реного петуха распространился по дому, Ретт Батлер, только  что  возвра-
тившийся из одной из своих таинственных поездок,  появился  в  дверях  с
большой нарядной коробкой конфет под мышкой и кучей двусмысленных  комп-
лиментов по адресу тетушки Питти на устах, после чего уже нельзя было не
пригласить его к столу, хотя тетушке Питти было хорошо известно,  какого
мнения о нем доктор Мид и его супруга и как Фэнни Элсинг настроена  про-
тив всех мужчин, не надевших военной формы. Ни чета Мидов, ни  Фэнни  не
поздоровались бы с ним при встрече на улице, но в доме друзей они вынуж-
дены будут соблюдать приличия. Притом кроткая Мелани решительнее чем ко-
гда-либо оказывала ему теперь покровительство. После того как  благодаря
его стараниям Мелани получила известие об Эшли,  она  публично  заявила,
что, пока она жива, двери ее дома всегда будут открыты для мистера  Бат-
лера, что бы люди про него ни говорили.
   Опасения тетушки Питти немного ослабели, когда она увидела, что  Ретт
на этот раз расположен быть паинькой. Он с таким почтительным сочувстви-
ем уделял внимание Фэнни, что она даже улыбнулась ему, и ужин прошел от-
лично. Это было королевское пиршество. Кэйри Эшберн принес немного  чаю,
который он обнаружил в кисете одного из пленных янки, отправляемых в Ан-
дерсонвилл, и всем досталось по чашечке чаю, слегка отдававшего табаком.
Все получили также по крошечному кусочку жесткого старого петуха с соот-
ветствующим количеством соуса из кукурузной муки с луком, по мисочке го-
роха и по хорошей порции риса с подливкой, правда, несколько  водянистой
из-за нехватки муки. На десерт был подан пирог со сладким картофелем, за
которым последовала принесенная Реттом Батлером коробка конфет, и  после
того как за стаканом ежевичного вина он угостил джентльменов еще  и  га-
ванскими сигарами, все единодушно признали, что это был Лукуллов пир.
   Когда джентльмены присоединились к дамам на веранде,  разговор  обра-
тился к войне. Разговор всегда обращался теперь к войне; о чем бы кто ни
заговорил - о печальных ли событиях, о веселых ли  -  все  начиналось  с
войны и сводилось к войне: военные увлечения,  военные  свадьбы,  чья-то
смерть на поле боя или в госпитале, лагерные происшествия, бои,  походы,
храбрость, трусость, горе, веселье, утраты и надежды. Всегда, всегда на-
дежды. Твердые, неколебимые, несмотря на все понесенные летом потери.
   Когда капитан Эшберн сообщил, что он попросился на фронт и ему разре-
шили отбыть из Атланты в армию под Далтоном, дамы готовы  были  расцело-
вать его искалеченную руку и, пряча переполнявшую их гордость, наперебой
принялись утверждать, что он не должен уезжать - кто же тогда будет уха-
живать за ними?
   Услышав подобное заявление из уст таких  добродетельных  матрон,  как
миссис Мид и Мелани, и незамужних дам, как тетушка Питти и Фэнни,  моло-
дой капитан был сконфужен, но чрезвычайно доволен: ему хотелось  верить,
что и Скарлетт такого же мнения.
   - Да будет вам, не успеете вы оглянуться, как он воротится  домой,  -
сказал доктор, обнимая Кэйри за плечи. - Еще одна  короткая  схватка,  и
янки покатятся обратно в Теннесси. А там уж  за  них  возьмется  генер