а тебе господи! Она открыла глаза и поглядела
на Мелани. Волосы у нее опалило огнем, лицо было черным от сажи, но гла-
за возбужденно сверкали, и она улыбалась.
   - Ты похожа на негритянку, - пробормотала Скарлетт, устало  зарываясь
глубже головой в то, что служило ей подушкой.
   - А ты - на персонаж из "Минстрел шоу"'.
   - Зачем ты меня ударила?
   - Затем, моя дорогая, что у тебя все платье на спине занялось.  Я  не
думала, что ты потеряешь сознание, хотя, видит бог, ты  столько  сегодня
натерпелась, что можно было и на тот свет отправиться... Я побежала  до-
мой, как только привязала в лесу наших животных, и  чуть  не  умерла  со
страху, думая о том, что ты с малюткой осталась здесь одна. Эти...  янки
не обидели тебя?
   - Ты хочешь сказать: не обесчестили ли они меня? Нет, -  заверила  ее
Скарлетт и застонала, попытавшись сесть. Если голова ее покоилась  отно-
сительно удобно - на коленях Мелани, то телу лежать на полу было  далеко
не так приятно. - Но они украли все, все. У нас ничего больше нет... Ин-
тересно, чему это ты так радуешься?
   - Мы не потеряли друг друга и наших детей, и у нас есть крыша над го-
ловой, - сказала Мелани, и голос  ее  звучал  радостно  и  звонко.  -  О
большем в наши дни не приходится и мечтать... Господи, Бо, кажется,  ле-
жит мокрый! А янки, верно, прихватили заодно и  пеленки?  Ой!  Скарлетт!
Что это у него тут?
   Она испуганно сунула руку под пеленку и извлекла оттуда  бумажник.  С
минуту она так смотрела на него, словно видела этот предмет впервые, по-
том расхохоталась - неудержимо, почти истерически.
   - Ни один человек на свете, кроме тебя, не  мог  бы  до  этого  доду-
маться! - воскликнула она и, обвив руками шею Скарлетт, поцеловала ее. -
Ты самое поразительное существо на свете, ни у кого  нет  такой  сестры,
как ты.
   Скарлетт не противилась этим объятиям: она была еле жива от  усталос-
ти, похвала приятно льстила ее самолюбию, а потом - в сизой от дыма кух-
не - в ее душе укрепилось чувство уважения к золовке и зародилось  нечто
похожее на дружескую близость.
   "Одного у нее не отнимешь, - не могла не признаться себе Скарлетт,  -
когда нужна помощь, Мелани всегда тут как тут".


   ГЛАВА XXVIII

   Внезапно резко похолодало и наступили морозы. Студеным ветром  тянуло
из-под всех дверей, и стекла, расшатавшиеся в рамах, монотонно дребезжа-
ли. С деревьев облетала последняя листва, и  только  сосны,  не  потеряв
своего убранства, холодными, темными громадами высились на фоне бледного
неба. Изрытая колдобинами красная глина дорог обледенела, и голод  прос-
тер свои крыла над Джорджией.
   Скарлетт не без горечи вспоминала свой последний разговор с  бабушкой
Фонтейн. В тот день-два месяца назад, - который,  казалось,  отодвинулся
куда-то в далекое прошлое, она сказала старой даме - и сказала от чисто-
го сердца, - что самое худшее уже позади. Теперь  это  стало  ребяческим
преувеличением. Пока солдаты Шермана не прошли вторично  через  Тару,  у
нее еще были ее маленькие сокровища - немного продуктов и немного денег,
были соседи, которым больше повезло, чем ей, и хлопок, который помог  бы
продержаться до весны. Теперь не было ни хлопка,  ни  продуктов,  деньги
утратили свое значение, так как на них ничего нельзя было купить, а  со-
седи терпели не меньшую нужду, чем она. У нее, на худой  конец,  все  же
остались корова с теленком, лошадь и несколько поросят, а  у  соседей  и
того не было - всего какие-то крохи провизии, которые они успели  зарыть
или спрятать в лесу.
   Усадьбу Тарлтонов - Прекрасные Холмы - янки сожгли  дотла,  и  миссис
Тарлтон с четырьмя дочерьми переселилась в дом управляющего. Дом  Манро,
расположенный в окрестностях Лавджоя, тоже сровняли с землей.  В  Мимозе
сгорело деревянное крыло дома, главная же часть здания уцелела благодаря
толстой штукатурке и отчаянной борьбе с огнем, в  которую  вступили  все
женщины Фонтейн и негры. Только усадьбу Калвертов  янки  пощадили  и  на
этот раз: снова спасло вмешательство управляющего Хилтона, уроженца  Се-
вера, однако ни единой животины, ни единого початка кукурузы на  планта-
ции не осталось.
   Перед Тарой, как и перед всей округой, стояла одна задача: как добыть
еду? У большинства семей не было ничего, кроме остатков последнего  уро-
жая ямса и арахиса, да еще та дичь, которую они  приносили  из  лесу.  И
каждый делился всем, что у него было, с теми, у кого  было  еще  меньше,
как это делалось всегда в более благополучные времена.  Но  очень  скоро
делиться стало нечем.
   В дни, когда Порку сопутствовала удача, в  Таре  питались  кроликами,
или опоссумами, или зубаткой. В  остальное  время  довольствовались  ка-
пелькой молока, орехами гикори, жареными желудями и ямсом. И чувство го-
лода не покидало их никогда. Скарлетт казалось, что она  не  может  шагу
ступить, чтобы не увидеть протянутые к ней руки, с мольбой  устремленный
на нее взгляд. И это сводило ее с ума, ведь она была голодна  не  меньше
других.
   Она приказала зарезать теленка, так как  он  поглощал  слишком  много
драгоценного молока, и в этот вечер все в Таре заболели, объевшись  пар-
ной телятиной. Скарлетт знала, что следует заколоть хотя бы одного поро-
сенка, но все откладывала это и откладывала, надеясь вырастить из  поро-
сят полноценных свиней. Поросята были еще такие  крошечные.  Какой  толк
заколоть их сейчас - там и есть-то почти нечего; а если дать им  подрас-
ти, тогда совсем другое будет дело. Ночь за ночью обсуждала она с  Мела-
ни, послать или не послать Порка верхом на лошади, дав ему денег,  чтобы
он попытался купить каких-нибудь продуктов. И все никак не могла на  это
решиться, боясь, что у него отнимут и лошадь и деньги. Никому же не было
известно, где сейчас янки. Они могли быть за тысячу миль от Тары или  за
рекой. Однажды Скарлетт, обуреваемая отчаянием, начала сама собираться в
дорогу на поиски пропитания, но истерические вопли всех домочадцев  зас-
тавили ее отказаться от своей затеи.
   Порк рыскал по окрестностям, порой забирался, как видно, далеко,  так
как возвращался только под утро, и Скарлетт не спрашивала  его,  где  он
пропадал. Иногда он приносил дичь, иногда  несколько  початков  кукурузы
или мешок сухого гороха. Как-то раз притащил домой петуха  и  утверждал,
что поймал его в лесу. Они с превеликим аппетитом, но и не  без  чувства
вины прикончили этого петуха, ибо все отлично понимали: петуха Порк  ук-
рал, так же как горох и кукурузу. Вскоре после  этого  как-то  ночью  он
постучался к Скарлетт, когда весь дом уже спал, и  смущенно  показал  ей
свою ногу с порядочным зарядом дроби в икре. Пока она накладывала повяз-
ку, он сконфуженно объяснил, что его накрыли при  попытке  проникнуть  в
Фейетвилле в чей-то курятник. Скарлетт не спросила, чей это  был  курят-
ник, - только ласково потрепала Порка по плечу, и на глаза у нее  навер-
нулись слезы. Негры ужасно раздражали ее порой, но  ведь  такую  предан-
ность не купишь ни за какие деньги! Теперь все они - и белые и черные  -
стали как бы членами одной семьи, и негры могли рискнуть жизнью ради то-
го, чтобы на столе для всех была еда.
   В другие времена к мелким кражам Порка следовало бы  отнестись  более
серьезно, быть может, он даже заслуживал хорошей взбучки. В другие  вре-
мена Скарлетт по меньшей мере должна была бы его строго  отчитать.  "Ни-
когда не забывай, дорогая, - говорила Эллин, - что ты несешь ответствен-
ность не только за физическое, но и за нравственное здоровье черных  ра-
бов, которых бог вверил твоему попечению. Ты должна  понимать,  что  они
как дети и за ними нужен глаз да глаз, как за детьми, и  ты  обязана  во
всем подавать им хороший пример".
   Но сейчас Скарлетт старалась не вспоминать о наставлениях Эллин.  По-
ощряя воровство, жертвами которого, быть может, становились  люди,  тер-
певшие еще большую нужду, чем она сама, Скарлетт не испытывала угрызений
совести. Нравственная сторона этого поступка не тревожила ее. Вместо то-
го чтобы дать Порку взбучку или хотя бы усовестить его, она только пожа-
лела, что в него угодили из дробовика.
   - Ты должен быть осторожнее, Порк. Мы не хотим потерять тебя. Что нам
тогда делать? Ты всегда был хорошим, преданным слугой, и когда мы  снова
раздобудем немножко денег, я куплю тебе большие золотые часы и велю выг-
равировать на них что-нибудь из Библии. К примеру: "За верную и  предан-
ную службу".
   Порк расплылся в довольной улыбке и потрогал свою забинтованную ногу.
   - До чего ж хорошо вы это сказали, мисс Скарлетт. А когда вы  думаете
раздобыть эти деньги?
   - Не знаю, Порк, но так или иначе, я их непременно раздобуду.  -  Она
смотрела на него невидящим взглядом, в котором была такая неистовая  го-
речь и боль, что он беспокойно поежился. - Когда-нибудь, после того  как
кончится война, у меня будет много, очень много денег, и я  уже  никогда
больше не буду знать ни голода, ни холода. И никто  из  моих  близких  и
слуг. Мы все будем носить красивые платья и  каждый  день  есть  жареных
цыплят, и...
   Она не договорила. Одно из строжайших правил, установленных ею  самой
в Таре, за неукоснительным выполнением которого  она  неусыпно  следила,
гласило: никто и никогда не должен вспоминать про вкусные  блюда,  какие
он когда-то едал, или мечтать вслух о том, что ему  сейчас  хотелось  бы
съесть, будь у него такая возможность.
   Порк тихонько выскользнул из комнаты, а Скарлетт все еще стояла, хму-
ро глядя в пространство. В те, прежние, безвозвратно канувшие в  прошлое
времена жизнь была так разнообразна, так полна сложных, волнующих  проб-
лем! Как завоевать любовь Эшли, не потеряв ни одного из поклонников, как
заставить их по-прежнему ходить за нею по  пятам  с  убитым  видом?  Как
скрыть от старших маленькие погрешности по части приличий? Как  поддраз-
нить или задобрить ревнивых подружек, какую материю выбрать на платье  и
каким фасоном сшить, какой прическе отдать  предпочтение...  О,  столько
еще всевозможных задач, которые необходимо  было  решить!  Теперь  жизнь
удивительно упростилась. Теперь важно было только иметь достаточно пищи,
чтобы не умереть с голоду, достаточно одежды, чтобы не окоченеть от  хо-
лода, да крышу над головой, которая не слишком бы сильно протекала.
   В эти дни Скарлетт впервые начал посещать кошмар,  преследовавший  ее
потом долгие годы. Это всегда был один и тот же сон, ничто в нем не  ме-
нялось, только страх от раза к разу возрастал и даже в часы  бодрствова-
ния мучил ее ожиданием ночи, когда кошмар повторится снова.  Ей  глубоко
запали в память все события того дня, которые предшествовали этому  кош-
мару.
   Холодные дожди шли уже неделю, и дом продувало насквозь сырыми сквоз-
няками. Мокрые поленья в камине дымили, не давая тепла. С  утра  в  доме
уже не было никакой еды, кроме молока, так как запасы  мяса  иссякли,  а
силки и удочки Порка не принесли на сей раз добычи.  На  следующий  день
предстояло заколоть одного из поросят, иначе все в доме опять  останутся
без еды. Истощенные, голодные лица - белые и черные - смотрели на  Скар-
летт из всех углов, безмолвно взывая о пище. Было  ясно,  что  придется,
рискуя потерей лошади, послать Порка купить продуктов.  И  к  довершению
всех несчастий Уэйд лежал в жару и жаловался на боль в горле, а ни  док-
тора, ни лекарств не было.
   Голодная, измученная, Скарлетт отлучилась ненадолго от постели Уэйда,
предоставив его заботам Мелани, и прилегла вздремнуть. Раздираемая стра-
хом и отчаянием, она ворочалась с боку на бок, чувствуя, как  заледенели
у нее ноги, и напрасно стараясь уснуть. Одна и та  же  мысль  без  конца
сверлила мозг: "Что же мне делать? Куда броситься? Неужели на всем свете
нет никого, кто бы мне помог?" Как могло сразу рухнуть все, что казалось
таким надежным,  таким  прочным?  Почему  нет  возле  нее  какого-нибудь
сильного мудрого человека, который снял бы с ее плеч эту ношу? Она не  в
силах больше ее тащить. Не для того она родилась на свет. И тут она зас-
нула тяжелым, неспокойным сном.
   Ей снилось, что она в какой-то чужой стране; ее  несло  и  кружило  в
вихре тумана, столь густого, что ей не было видно даже своих рук.  Земля
зыбилась и уплывала у нее из-под ног. Все вокруг было призрачно и жутко.
И тихо, сверхъестественно тихо, и она чувствовала себя потерянной и  ис-
пуганной, как ребенок, заблудившийся в лесу. Ее мучил голод, она дрожала
от холода и так боялась чего-то, притаившегося где-то рядом,  в  тумане,
что ей хотелось закричать, но она не могла. Какие-то существа тянулись к
ней из тумана, чьи-то руки молча, безжалостно старались ухватить  ее  за
подол и утянуть за собой куда-то глубоко-глубоко в зыблющуюся под ногами
землю. И тут она вдруг поняла, что где-то среди этого тусклого полумрака
есть теплое, надежное пристанище, есть тихая гавань. Но где?  Сможет  ли
она туда добраться, пока эти руки не утянули ее за собой в зыбучие  пес-
ки?
   Внезапно она увидела, что бежит - бежит, словно  обезумевшая,  сквозь
этот туман, бежит, и плачет, и кричит, и, раскинув руки, старается  уце-
питься за что-нибудь, но встречает повсюду только пустоту и влажный  ту-
ман. Где же это пристанище? Оно ускользало от нее, но  оно  было  где-то
здесь, сокрытое от нее туманом. Если бы только найти его!  Она  была  бы
спасена тогда! Но от страха у нее подгибались колени, и голова кружилась
от голода. Она отчаянно вскрикнула, открыла глаза и увидела наклонившее-
ся над ней встревоженное лицо Мелани, которая трясла ее за плечо, стара-
ясь разбудить.
   Сон этот повторялся снова и снова  всякий  раз,  когда  она  ложилась
спать на голодный желудок. А это случалось куда как часто. Она так  боя-
лась повторения этого сна, что не решалась заснуть, хотя и не перестава-
ла лихорадочно твердить себе, что ничего страшного в этом сне нет. Абсо-
лютно ничего - ну, туман, что же тут страшного?  Совершенно  нечего  бо-
яться... И тем не менее мысль о том, что она опять окажется среди  этого
тумана в каком-то неизвестном краю, нагоняла на нее такой страх, что она
стала ночевать в спальне Мелани, чтобы та могла разбудить ее,  если  она
опять начнет стонать и метаться во власти этого кошмара.
   Нервное напряжение сказалось на ней: она похудела, сошел  румянец.  В
лице ее уже не было прежней приятной округлости: впалые щеки, резкая ли-
ния скул и косо разрезанные зеленые глаза придавали ей сходство с голод-
ной одичавшей кошкой.
   "Жизнь и днем достаточно похожа на кошмар, чтобы они мучили меня  еще
по ночам!" - с отчаянием думала она и начала отделять часть своего днев-
ного рациона, чтобы съесть перед сном.
   В сочельник Фрэнк Кеннеди с небольшим продовольственным отрядом прит-
русил в Тару в тщетной надежде найти хоть немного зерна и мяса  для  ар-
мии. Тощие, оборванные солдаты были похожи на бродяг, и лошади под  ними
- увечные, со вздутыми животами - явно попали в этот отряд  потому,  что
не годились для боевых действий. Люди, так же как их лошади, -  все,  за
исключением Фрэнка, - были списанные в запас калеки - кто без руки,  кто
без глаза, кто с негнущейся ногой. Почти на  всех  были  синие  мундиры,
снятые с убитых янки, и на какую-то секунду обитатели Тары оцепенели  от
ужаса, думая, что к ним опять нагрянули солдаты Шермана.
   Отряд заночевал в Таре; разместившись в гостиной на полу, все с  нас-
лаждением вытянулись на мягком ковре - ведь из месяца в месяц они  спали
под открытым небом и на голой земле, хорошо еще, если усыпанной сосновы-
ми иглами. Несмотря на свои лохмотья и грязные бороды, это  были  хорошо
воспитанные люди, они мило болтали и  шутили,  отпускали  комплименты  и
страшно радовались, что им довелось провести сочельник в  большом  доме,
среди красивых женщин, совсем как в былые времена. Они отказывались вес-
ти серьезные разговоры о войне и что-то врали напропалую, стараясь расс-
мешить дам и принести в этот разграбленный, опустошенный дом хоть чуточ-
ку праздничного веселья и радости.
   - Все почти совсем как прежде, когда к нам съезжались гости, верно? -
радостно шепнула Сьюлин на ухо Скарлетт. Сьюлин была на седьмом небе  от
счастья, снова принимая у себя своего поклонника, и не  сводила  глаз  с
Фрэнка Кеннеди. Скарлетт с удивлением обнаружила, что Сьюлин  может  ка-
заться почти хорошенькой, невзирая на ужасную болезненную худобу. Щеки у
нее разрумянились, взгляд смягчился, глаза блестели.
   "Похоже, она в самом деле неравнодушна к нему, -  со  снисходительным
презрением подумала Скарлетт. - И, пожалуй, может стать почти нормальным
человеком, если обзаведется мужем, - хотя бы такой старой  интендантской
крысой, как Фрэнк".
   Даже Кэррин немного повеселела в этот вечер и уже не смотрела на всех
отрешенным взглядом. Выяснилось, что один из солдат знал Брента  Тарлто-
на, даже видел его в самый день гибели, и Кэррин решила после ужина под-
робно поговорить с этим солдатом с глазу на глаз.
   А за ужином Мелани удивила всех: она нашла в себе силы побороть  свою
застенчивость и была необычно оживлена. Она смеялась, и шутила, и, можно
сказать, почти что кокетничала с одноглазым солдатом, который в ответ из
кожи лез вон, стараясь проявить галантность.  Скарлетт  понимала,  каких
душевных и физических усилий стоило  это  Мелани,  испытывавшей  в  при-
сутствии любого мужчины мучительные приступы застенчивости.  К  тому  же
она ведь еще далеко не оправилась после болезни. Правда, она упрямо  ут-
верждала, что вполне окрепла, и в работе оставляла позади себя даже Дил-
си, но Скарлетт знала, что Мелани еще больна. Стоило ей  поднять  что-то
тяжелое, как лицо ее белело, а иной раз после какого-нибудь  физического
напряжения она так неожиданно опускалась на землю, словно у нее подкаши-
вались ноги. Но сегодня Мелани, так же как Кэррин  и  Сьюлин,  прилагала
все усилия к тому, чтобы солдаты не скучали  в  сочельник.  Одна  только
Скарлетт не была рада гостям.
   К ужину, состоявшему из арахиса, сушеного гороха и сушеных яблок, ту-
шенных в печи, которые Мамушка торжественно  поставила  на  стол,  отряд
сделал свой вклад в виде поджаренной кукурузы и ребрышек, и гости заяви-
ли, что они уже давненько не едали столь  прекрасных  блюд.  А  Скарлетт
смотрела, как они едят, и ей было не по себе. Она не только жалела  каж-
дый кусок, который они отправляли в рот, но и чувствовала себя точно  на
иголках, боясь, как бы кто из гостей не пронюхал ненароком, что Порк на-
кануне заколол поросенка. Сейчас поросячья туша  висела  в  кладовой,  и
Скарлетт угрюмо пригрозила всем своим домочадцам, что  выцарапает  глаза
каждому, кто хоть словом обмолвится об этом перед  гостями  или  посмеет
упомянуть о сестрах и братьях покойного, надежно запертых  в  загоне  на
болоте. Голодные солдаты сожрут поросенка за один присест, а  узнав  про
живых поросят, конфискуют их для армии. Она боялась и за корову и за ло-
шадь и жалела, что не угнала их в болото, а привязала на опушке  леса  у
края выгона. Если отряд заберет у нее всю живность, никто в доме не про-
тянет до весны. Восполнить эту потерю будет нечем. Вопрос о том, чем бу-
дет питаться армия, ее не тревожил. Пусть армия сама кормит себя  -  как
сумеет. А ей и так нелегко прокормить все свои рты.
   На десерт гости преподнесли всем "шомполушки", достав их из ранцев, и
Скарлетт впервые увидела своими глазами этот новый  вид  фронтового  до-
вольствия армии конфедератов, по адресу которого было отпущено не меньше
шуток, чем по адресу вшей. Это было нечто спиралевидное, более всего по-
хожее на кусок обугленного дерева. Гости настоятельно  предлагали  Скар-
летт отведать кусочек, и когда она наконец отважилась на  это,  открыла,
что под  угольно-черной  поверхностью  скрывается  несоленый  кукурузный
хлеб. Солдаты замешивали свою порцию кукурузной муки на воде,  добавляли
соли (если она у них была), обмазывали шомпола густым тестом и  запекали
над костром. Получалось нечто столь же твердое, как леденцы, и столь  же
безвкусное, как опилки, и Скарлетт, с трудом