ы  великолепны.
И под страхом смерти не подумаете предать племянницу!
   И наконец он, проницательно прищурившись, обратился к Уитни:
   - Ну а теперь признайтесь, как, по-вашему, отнесется  жених  к  подобному
обману?
   Уитни  закрыла  глаза,  стараясь  отогнать  пугающий  образ  разъяренного
Клейтона, его ледяных серых глаз и голоса, полного холодной ярости.
   - Он будет взбешен, - прошептала она. - Но я была готова рискнуть.
   - Так значит, вы ничего не выиграете, признавшись во всем?  Уитни  широко
раскрыла глаза:
   - Признаться? Мне?! Я думала, вы собираетесь рассказать ему правду!
   - Правда, моя юная леди, заключается вот в чем: повреждения связок, любых
связок, трудно, почти невозможно диагностировать, и, несмотря на  отсутствие
опухоли,  я  не  могу  полностью  исключить   возможность   того,   что   вы
действительно, как  утверждаете,  вывихнули  или  повредили  колено.  Помимо
этого, любые откровения должны исходить от вас. Я здесь нахожусь в  качестве
доктора, а не осведомителя и доносчика.
   Сердце Уитни подпрыгнуло от радости. Схватив подушку, она  прижала  ее  к
груди, смеясь от облегчения и благодарности.
   - Спасибо  вам,  доктор!  Спасибо,  спасибо,  спасибо  огромное!  Но  вы,
конечно, не сможете сказать его светлости,  что  мне  следует  оставаться  в
постели?
   - Нет, - категорично заявил доктор Уитком. - Не могу и не хочу.
   - Понимаю, - великодушно кивнула Уитни.  -  Это  была  глупая  мимолетная
мысль. Доктор взял руку Уитни и мягко улыбнулся:
   - Дорогая, я был другом семейства Уэстморлендов на протяжении многих лет.
Вы тоже вскоре станете носить фамилию Уэстморленд, и мне хотелось бы стать и
вашим другом. Согласны?
   Уитни не собиралась становиться  членом  семьи  Уэстморлендов,  однако  с
радостью приняла предложение дружбы.
   - Прекрасно. Тогда позвольте  мне  на  правах  друга  сказать,  что  ваши
попытки избегать общества жениха с целью чего-то  добиться  кажутся  мне  не
только глупыми, но и чрезвычайно рискованными. Для меня  очевидно,  что  его
светлость питает к вам огромную симпатию, и, думаю, он с радостью  даст  вам
все, что хотите, если вы всего лишь наградите его своей прелестной улыбкой и
просто  попросите  все,  чего  желаете.  -  И  доктор,   немного   помедлив,
настоятельно добавил:
   - Хитрость и обманы не делают вам чести, дитя мое, и, более  того,  ни  к
чему хорошему не приведут в отношениях с герцогом.  Он  знавал  женщин  куда
более изощренных в коварстве и лживости, чем вы, и все,  чего  добились  эти
леди, - возможности стать предметом развлечения для него,  и  то  на  весьма
короткое время. Вы же, насколько мне кажется, по природе  человек  прямой  и
искренний, и именно эти качества позволили вам  добиться  того,  о  чем  так
страстно мечтали многие дамы - завоевать сердце и получить предложение стать
женой его светлости.
   Перед глазами Уитни словно  взорвалась  петарда,  кровь  билась  в  ушах,
отбивая погребальные ритмы. Почему, почему, все ведут  себя  так,  будто  ей
преподнесли корону,  только  потому,  что  Клей  тон  Уэстморленд  соизволил
спуститься со своей недосягаемой вершины и облагодетельствовать выбранную им
счастливицу?! Да это просто оскорбительно! Унизительно!
   Однако девушка каким-то образом сдержала себя.
   - Я знаю, что ваш совет дан от чистого сердца, доктор Уитком.  И...  и  я
подумаю... над ним, - с трудом выдавила она.
   Доктор встал и улыбнулся пациентке:
   - Подумаете, однако не собираетесь последовать моему совету, не так ли? -
И не дождавшись ответа, отечески похлопал ее по плечу:
   - Возможно, вы лучше меня знаете,  как  с  ним  справляться.  Знаете,  он
действительно увлечен вами. По правде говоря, я никогда не думал  дожить  до
того дня, когда увижу, что кто-то или что-то вывело его  из  себя.  Но  вам,
дорогая, это почти удалось. Прибыв сегодня утром из  Лондона,  я  впервые  в
жизни увидел,  как  его  настроение  поминутно  колеблется  между  смехом  и
безудержной яростью. То он готов свернуть вашу прелестную шейку за  то,  что
вы осмелились "выкинуть этот  номер",  как  он  его  назвал,  то  хохочет  и
пересказывает мне самые невероятные истории о вас.  Этот  человек  буквально
разрывается между весельем и жаждой убийства.
   - И когда он не смог выбрать между тем и другим, послал сюда  вас,  чтобы
проучить меня, - мрачно заключила Уитни.
   - Верно, - хмыкнул доктор. - Думаю, что его намерение было именно  таким.
Признаюсь, что почувствовал некоторое раздражение, обнаружив, что пациентка,
ради которой меня вытащили из дома и  заставили  проехать  половину  Англии,
оказалась бессовестной симулянткой. Но  теперь,  узнав  вас  получше,  готов
поклясться, что ни за какие блага мира не пропустил бы такого зрелища!

***

   Веселье, печально думала Уитни, сидя за ужином вместе с  гостями,  отнюдь
не бальзам для страдающей души, а, скорее, раздражитель. Но,  впрочем,  вряд
ли нашлось бы средство, способное ей помочь.  В  попытке  немного  исправить
окончательно испорченное  настроение  она  уделила  своей  внешности  больше
внимания, чем обычно, и даже надела одно из новых платьев, плод  вдохновения
парижского портного, из нежно-голубого  шелка,  а  к  нему  -  украшения  из
сапфиров, окруженных бриллиантами, купленные в последний день пребывания  во
французской  столице.  Волосы  были  просто  зачесаны  назад   и   скреплены
бриллиантовым зажимом; густая копна свободно спадала по плечам и спине.
   Лишь одна мысль неотрывно терзала Уитни: оказывается, она ничем не  лучше
обыкновенной содержанки! Он платил за одежду, драгоценности и даже белье!
   В довершение к чувству омерзения,  которое  девушка  испытывала  к  себе,
липкий взгляд кузена Катберта продолжал  скользить  по  ее  корсажу,  словно
пытаясь обнаружить, что спрятано за голубым шелком.  Уитни  заметила  также,
что отец ведет  себя  с  деланным  добродушием  и  гостеприимством:  он  уже
несколько раз объявил, как счастлив видеть под крышей своего дома наконец-то
собравшихся вместе родственников и как жаль, что  завтра  все  разъезжаются.
Однако Уитни неожиданно пришло в голову, что он говорит искренне. Ведь  пока
гости в доме, он может чувствовать себя в безопасности от неминуемого взрыва
ярости Уитни. Ну что же, тем лучше. Значит, отец не подозревает, что  она  и
не собирается выяснять с ним отношения. Там, в  душе,  где  когда-то  что-то
теплилось к нему, теперь лишь ледяная пустота.
   После ужина джентльмены, насладившись прекрасным портвейном  и  сигарами,
присоединились к дамам, собравшимся в гостиной, где  уже  были  приготовлены
столы для виста. Катберт немедленно устремился к  Уитни.  Лысый,  напыщенный
человечек, по мнению  Уитни,  совершенно  омерзительный,  он,  однако,  явно
вознамерился провести вечер в ее обществе. Пробормотав  несвязные  извинения
относительно нежелания играть в карты,  Уитни  поспешно  встала  и  покинула
комнату.
   Она прошла через коридор и скользнула в дверь библиотеки,  но  не  смогла
найти ничего интересного среди стоявших на  полках  книг.  В  обоих  салонах
гости были заняты комнатными играми,  а  в  гостиной  ее  подстерегал  кузен
Катберт. Ни при каких обстоятельствах Уитни не могла больше вынести  общения
с ним. Оставалось либо  вернуться  в  спальню,  либо  укрыться  в  отцовском
кабинете.
   Она  выбрала  последнее  и,  попросив  Сьюелла  принести  колоду  карт  и
подложить поленьев в огонь, уселась у камина на стул с высокой спинкой.
   "Я становлюсь отшельницей", - думала она, медленно тасуя карты.
   Послышался звук открываемой двери.
   - Что там, Сьюелл? - осведомилась Уитни, не оглядываясь.
   - Это не Сьюелл, кузина Уитни, -  пропел  ненавистный  голос.  -  Это  я,
Катберт.
   Кузен подошел поближе и  встал  около  стула,  где  мог  беспрепятственно
разглядывать сливочно-белые округлости, поднимавшиеся над вырезом корсажа. -
Чем вы заняты?
   - Это называется солитер, -  сухо,  почти  грубо  бросила  Уитни.  -  Или
"Наполеон на острове Святой Елены". В него может играть только один человек.
   - Никогда не слышал о таком, - заявил Катберт. - Вы должны мне  показать,
как это делается.
   Стиснув зубы, Уитни продолжала раскладывать карты, и  каждый  раз,  когда
она  наклонялась,  Катберт  тоже  перегибался   вперед,   делая   вид,   что
заинтересован солитером, а на самом деле заглядывал ей  за  корсаж.  Наконец
Уитни окончательно потеряла терпение, швырнула карты на столик и вскочила.
   - Неужели необходимо глазеть на меня подобным образом?  -  прошипела  она
разъяренно.
   - Да! - выдохнул Катберт, хватая ее за руки и пытаясь притянуть к себе. -
Необходимо.
   - Катберт, - зловеще предостерегла его Уитни, - даю вам  три  секунды  на
то, чтобы убрать от меня руки, прежде чем я закричу на весь дом.
   Как ни странно, Катберт немедленно послушался  и  разжал  пальцы,  но  не
отошел, а, повалившись на колени, положил руку на сердце, очевидно, готовясь
сделать предложение.
   - Кузина Уитни, - хрипло пробормотал он, раздевая ее похотливым взглядом,
- я должен высказать вам, что у меня на уме и сердце...
   - Я прекрасно знаю, что у вас  на  уме,  -  перебила  Уитни,  уничтожающе
фыркнув. - Вы весь ужин бесстыдно рассматривали меня!
   - Но я должен сказать, - визгливо настаивал Катберт.
   Его руки потянулись к подолу голубого платья, и Уитни брезгливо подобрала
юбки,  почти  убежденная,  что  он  собирался  приподнять  их  и  попытаться
разглядеть ее ноги. Лишенная опоры рука вернулась на прежнее место, ближе  к
сердцу.
   - Я восхищаюсь вами всеми фибрами своего существа.  И  питаю  глубочайшее
уважение к...
   Катберт,  неожиданно  осекшись,  умолк,  с  ужасом  уставясь  куда-то   в
пространство.
   - Искренне надеюсь, - лениво протянул с порога веселый голос, - что я  не
помешал ничьим изъявлениям чувств.
   Клейтон подошел поближе к Уитни и до тех пор мерил  ироническим  взглядом
рассерженного Катберта, пока тот наконец не поднялся, неуклюже  споткнувшись
при этом.
   - Моя кузина учила  меня  новой  игре,  в  которой  участвует  лишь  один
человек, - выдавил он.
   Добродушно-веселое выражение лица  Клейтона  мигом  испарилось.  Коротким
кивком показав на дверь, он предложил:
   -  Теперь  вы  всему  научились,  и  поэтому  предлагаю   пойти   немного
попрактиковаться.
   Катберт стиснул кулаки, поколебался, еще раз отметил холодную решимость в
глазах противника  и  счел  за  лучшее  исчезнуть.  Подождав,  пока  за  ним
закрылась дверь, Уитни облегченно вздохнула.
   - Спасибо, - благодарно начала она, - я...
   - Я должен бы свернуть вам шею! - взорвался Клейтон.
   Слишком поздно Уитни поняла,  что  следовало  хотя  бы  не  опираться  на
"больную" ногу.
   - Позвольте поздравить вас с сегодняшними блестящими достижениями, мадам,
- мрачно  объявил  он.  -  Менее  чем  за  двенадцать  часов  вы  ухитрились
перетянуть Уиткома на свою сторону и повергнуть Катберта к своим ногам.
   Уитни молча уставилась на герцога. Хотя его тон был далек  от  шутливого,
однако уголок рта  подозрительно  дернулся  в  гримасе,  сильно  похожей  на
улыбку. Подумать только, а она тряслась от страха при одной мысли о  том,  в
каком он, должно быть, бешенстве!
   - Вы настоящий дьявол, - прошептала она, не зная, то ли смеяться,  то  ли
наброситься на него.
   - Вряд ли вас можно посчитать ангелом, - издевательски бросил Клейтон.
   Весь день Уитни  терзалась  противоречивыми  эмоциями:  гневом,  страхом,
тоской и обидой, - не  зная,  что  ожидает  впереди  и  какова  будет  месть
Клейтона. И теперь, глядя в это красивое лицо  человека,  который  вовсе  не
собирался преследовать ее  и,  очевидно,  забавлялся  происходящим,  девушка
потеряла последние остатки самообладания. Зеленые глаза затуманились слезами
усталого облегчения.
   - Это был самый ужасный день, - прошептала она.
   - Вероятно, потому, что вы тосковали по мне, - заметил он так язвительно,
что плечи Уитни затряслись от подавленного смеха.
   - Тосковала по вам? - неверяще хихикнула она. - Да я с  радостью  вонзила
бы вам кинжал в сердце!
   - Но тогда мой призрак преследовал бы вас до могилы, - угрожающе пообещал
он.
   - И это единственная причина, почему вы еще живы, - пояснила девушка.
   И тут веселый смешок почему-то закончился  сдавленными  рыданиями,  и  по
щекам потекли слезы.
   Клейтон нежно обнял ее за плечи, предлагая безмолвное утешение,  и  Уитни
приняла его. Повернувшись к нему, она  уткнулась  лицом  в  его  фрак  цвета
голубиного крыла и выплакала  свои  беды  и  неудачи  в  объятиях  человека,
ставшего их причиной. Наконец соленый  поток  иссяк,  но  Уитни  не  спешила
отстраниться и крепче припала щекой к теплой, мускулистой, надежной груди.
   - Чувствуете себя получше? - пробормотал он.  Уитни  покорно  кивнула  и,
взяв протянутый платок, вытерла глаза.
   - Последний раз я плакала, когда мне было двенадцать лет, но с  тех  пор,
как вернулась домой, только  и  делаю,  что  рыдаю.  -  Подняв  голову,  она
неожиданно заметила в его глазах нечто вроде мучительного сожаления, и  тихо
сказала:
   - Могу я спросить у вас кое-что?
   - Все, что угодно.
   - Все, что в ваших силах и в пределах  разумного,  конечно,  -  напомнила
Уитни, всхлипывая и улыбаясь одновременно.
   Не отвечая на беззлобный укол, Клейтон лишь наклонил голову.
   - Что заставило вас пойти на эту... эту выходку в духе  средневековья?  -
спросила  она  спокойно,  без  всякой  запальчивости.  -  Что  вынудило  вас
обратиться к моему отцу, не поговорив со мной, едва зная меня?
   И хотя его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, Уитни почувствовала,
как напряглись его мышцы, и торопливо объяснила:
   - Я только пытаюсь понять ход ваших мыслей. Мы  не  слишком  поладили  на
маскараде у  Арманов.  Я  посмеялась  над  вашим  титулом  и  отвергла  ваши
ухаживания, однако вы решили, что желаете жениться именно на мне.  и  ни  на
ком другом. Почему?
   - А что вы думаете по этому поводу?
   - Не знаю. Ни один мужчина не  делает  предложения  женщине  лишь  затем,
чтобы мучить ее и разрушить жизнь, поэтому у вас должна быть другая причина.
   Несмотря на то, что слова Уитни звучали несколько оскорбительно,  Клейтон
улыбнулся,  поскольку  пребывал  в  прекрасном  расположении   духа:   Уитни
позволила ему держать ее в объятиях.
   - Не можете же вы осуждать меня за то, что я хочу вас, в противном случае
вам пришлось бы проклинать всех мужчин. Я  признаю,  что  браки  по  расчету
отдают средневековьем, но они приняты в лучших семьях Европы. Таков обычай!
   - В вашей семье, вероятно, - вздохнула Уитни, - но не в моей. И  не  могу
поверить, будто в подобных браках не существует ни малейшего  шанса  на  то,
что супруги в конце концов не начинают  испытывать  друг  к  другу  какое-то
подобие нежного чувства и даже, вероятно, нечто вроде любви.
   - Но можете ли вы поклясться, что никогда не испытывали ко мне  симпатии?
- мягко настаивал он. - Даже против воли?
   В голосе не слышалось ни вызова, ни издевательских  ноток,  провоцирующих
на  спор,  и  неизменное  чувство  справедливости  помешало  Уитни  ответить
резкостью. Неловко пожав плечами, она отвела глаза:
   - Иногда.
   - Но всегда против воли? - шутливо осведомился Клейтон.
   Уитни, сама того не желая, улыбнулась.
   - Против воли и всех доводов рассудка. Взгляд Клейтона потеплел, и  Уитни
поспешила сменить тему:
   - Вы обещали объяснить, почему хотите жениться на мне.
   - Откуда мне было знать, что вы станете презирать  меня  с  самой  первой
встречи? - возразил он.
   - Клейтон! - взорвалась Уитни, но тут же замерла от удивления при  звуках
собственного голоса, назвавшего  герцога  по  имени,  и  поспешно  исправила
ошибку:
   - Милорд герцог...
   - Мне больше понравилось другое обращение.
   - Милорд герцог, - упрямо повторила девушка, поняв,  что  хрупкий  момент
перемирия вот-вот грозит закончиться, - не  стоит  отвечать  на  мой  вопрос
вопросом. Почему, во имя Господа,  вам  взбрело  в  голову  явиться  сюда  и
сделать мне предложение? - Осознав наконец, что  он  прижимает  ее  к  себе,
Уитни поспешно отпрянула. - Только не трудитесь  уверять,  что  влюбились  в
меня с первого взгляда!
   - Я и не собирался, -  покладисто  согласился  Клейтон.  -  Как  вы  сами
сказали, в то время мы почти не были знакомы.
   Уитни повернулась спиной к нему, не в  силах  понять,  почему  его  ответ
причинил ей такую боль.
   - Чудесно, -  с  горечью  пробормотала  она.  -  Теперь  между  нами  все
абсолютно ясно. Вы встретили меня раза  два  и,  ничего  не  зная  обо  мне,
приехали в Англию и приобрели себе невесту у моего алчного, оставшегося  без
гроша отца, который сумел выторговать кругленькую сумму, а потом  послал  за
мной, чтобы вручить вам покупку!
   Она резко повернулась, горя нетерпением  ринуться  в  битву,  но  Клейтон
молча смотрел на нее, непроницаемо-хладнокровный, невозмутимый,  отказываясь
поднять брошенную перчатку.
   Рассерженная Уитни в отчаянии рухнула на стул и подняла несколько карт.
   - Это солитер, - объявила она, вновь начиная игру. -  Последняя  мода  во
Франции, но предназначается лишь для одного человека.
   Клейтон внимательно присмотрелся к разложенным картам.
   - Кажется, миледи, на этом этапе потребуется двое.
   Наклонившись, он сделал четыре хода, которые  просмотрела  Уитни,  потому
что Катберт постоянно заглядывал через плечо, мешая думать.
   - Спасибо, - поблагодарила Уитни, - но я предпочла бы играть одна.
   Клейтон направился к двери, и Уитни облегченно вздохнула, решив,  что  он
наконец уходит. Но вместо этого он подозвал  слугу  и  что-то  тихо  сказал.
Минуту спустя герцог вернулся и поставил на стол красивую резную шкатулку из
розового дерева, принадлежавшую ее отцу. Откинув  крышку,  он  вынул  оттуда
стопку деревянных фишек, похожих на те, которыми пользовались дядя Эдвард  и
его друзья, когда садились играть в карты на деньги.
   Дрожь возбуждения прошла по  телу  Уитни.  Неужели  Клейтон  намеревается
научить и ее этому запретному занятию?  Совершенно  шокирующая,  скандальная
мысль... но  при  этом  настолько  интригующая,  что  Уитни  и  не  подумала
протестовать. Клейтон сбросил фрак, небрежно швырнул его на письменный  стол
и, усевшись напротив Уитни, расстегнул серый жилет,  а  потом  откинулся  на
спинку кресла и кивком показал на колоду карт:
   - Сдавайте.
   Уитни   так   разнервничалась   из-за   ужасного   нарушения    приличий,
Совершавшегося в эту минуту, что даже не  смогла  как  следует  перетасовать
карты и потому просто сложила  их  и  подтолкнула  к  Клейтону,  зачарованно
наблюдая, как карты, словно ожив в его руках, растягивались в длинную  ленту
и тут же вновь собирались в колоду.
   - Готова поклясться, вы знакомы со всеми игорными домами в Лондоне,  -  с
невольным восхищением прошептала она.
   - И очень близко, - кивнул Клейтон.  Положив  колоду  на  стол  рубашками
вверх, он с вызовом поднял темные брови:
   - Снимите!
   Уитни    поколебалась,    безуспешно    пытаясь     сохранить     прежнее
холодно-надменное отношение к нему, но как можно сдержать себя, когда он так
неотразимо красив.
   Он сидел, небрежно развалившись в кресле, в расстегнутом жилете, и тем не
менее весь его облик дышал аристократизмом. Но его принадлежность к  высшему
свету отнюдь не довлела над ним, и он не видел ничего зазорного в том, чтобы
обучить женщину азартной  игре.  В  глубине  души  Уитни  понимала,  что  он
всячески пытается отвлечь ее от тяжелых мыслей.
   -  Надеюсь,  вы  сознаете,  -  пробормотала  она,  наклоняясь  вперед   и
нерешительно протягивая руку к колоде, - что, если кто-нибудь увидит меня за
подобным занятием, моя репутация будет навеки погублена.
   Клейтон окинул ее долгим многозначительным взглядом:
   - Герцогиня может делать все, что пожелает.
   - Я не герцогиня, - парировала Уитни.
   - Но будете ею, - категорично заявил он. Уитни открыла  было