в!  Господи,  это  дело  всей  моей
жизни! Ведь когда умер папа, мне было всего двадцать два года - я только что
окончила колледж! - Мгновение она смотрела в потолок, чтобы сдержать  слезы.
- Я знала только одно: нужно всеми силами поддержать семью и  сохранить  ее.
Вы считали меня умной, способной и уверенной, когда я убедила  вас  заняться
декораторской работой, а затем и всей остальной, но вы ошибались! Я пошла на
это от страха и отчаяния!
   Диана  не  заметила,  как  на  лицах  родственников  появилось   скорбное
выражение. Смягчив голос, она развела руками, словно умоляя понять ее:
   - Вы всегда думали, что,  поскольку  я  выросла  в  семье  преуспевающего
бизнесмена, я унаследовала необходимые качества, чтобы создать  процветающую
компанию, но это не так.
   Когда она на минуту замолчала, бабушка напомнила ей негромко и ласково:
   - И все-таки ты многого добилась. Диана была на грани истерики.
   - Только  благодаря  счастливой  случайности!  -  возразила  она.  -  Мне
передался от отца страх перед бедностью. К тому же  я  не  понаслышке  знаю,
какими черствыми становятся богачи,  когда  кто-нибудь  из  них  оступается.
Несчастному никогда не избавиться от позорного клейма, и я не хотела,  чтобы
Кори убедилась в  этом  на  собственном  горьком  опыте.  Я  вовсе  не  была
предприимчивой, но мне пришлось отважиться на риск - чудовищный риск!  После
смерти отца у нас остался только этот дом, и я так перепугалась, когда  была
вынуждена заложить его, чтобы начать дело, что в тот день упала в обморок. Я
просто не могла придумать другого способа обеспечить вам  такую  жизнь,  как
прежде...
   Выдержав паузу, она глубоко вздохнула.
   - Я сделала несколько роковых ошибок, о которых до сих пор  жалею.  Чтобы
привлечь частных инвесторов, я продала им акции компании  -  акции,  которые
стоят теперь целое состояние! Но эта ошибка не была  единственной:  я  много
раз упускала свой шанс, воздерживалась от решительных действий.
   Затем она печально добавила;
   - Все,  чего  я  добилась  для  компании  Фостеров,  явилось  результатом
бесконечных тревог и изматывающей работы в сочетании с невероятной удачей!
   Единственным человеком в комнате, которого не застало врасплох  признание
Дианы, был Коул, однако он выглядел весьма обескураженным. Он  полагал,  что
издание журнала "Красивая жизнь" началось как хобби еще при Роберте  Фостере
- от избытка тщеславия и скуки. Но никогда, ни на  одну  минуту  у  него  не
возникала мысль, что журнал обязан своим появлением финансовым затруднениям.
До сих пор Коул также предполагал, что  Диана  только  возглавляет  компанию
Фостеров, а не является ее основательницей.
   Но больше всего его поразило, что  Диана  взвалила  на  себя  невероятную
ответственность, когда ей было всего двадцать два года. Как  и  ему  самому,
когда он окунулся в самостоятельную жизнь, но к тому времени он  уже  немало
испытал, привык к борьбе, трудностям и лишениям.  Но  утонченная,  робкая  и
сдержанная Диана?!
   Пока семья пыталась  пережить  второе  сильное  потрясение  за  последние
десять дней, Диана, похоже, забыла о присутствии Коула,  а  он  предпочитал,
чтобы о нем помнили. Он мог бы положить конец дискуссии  -  либо  удалившись
под удобным предлогом,  либо  вежливо  напомнив  присутствующим,  что  такие
сугубо семейные дела лучше обсуждать в  кругу  близких  родственников.  Коул
частенько  применял  последнюю  тактику,  когда  женщины,  с   которыми   он
встречался, пытались вовлечь его в споры со своими домочадцами. Разговоры  в
кругу семьи неизменно заставляли Коула чувствовать себя инопланетянином.
   У него не имелось ни малейшего опыта в семейных делах, он не  представлял
себе, как могут относиться друг к другу члены большой семьи.
   Наконец Генри Бриттон проговорил виновато и обиженно:
   - Диана, напрасно ты пошла на такие жертвы ради нас. В конце концов, твоя
мать, бабушка и я вернулись бы в Лонг-Вэлли и жили так, как прежде,  а  Кори
могла окончить колледж и по вечерам подрабатывать фотографом.
   Коул ожидал от Дианы взрыва праведного негодования, но,  несмотря  на  то
что голос у нее дрожал от слез, она мягко улыбнулась и покачала головой:
   - Ты ничего не понял, дедушка. Мне претит сдаваться без  борьбы.  У  Кори
редкостный дар, но  она  зарыла  бы  свой  талант,  снимая  молодоженов  для
какого-нибудь местного фотографа.
   Диана перевела взгляд на мать и бабушку, и голос у  нее  стал  глухим  от
сдавленных рыданий.
   - Вы даже не осознаете, как щедро вы одарены природой! Вы видите  красоту
в самых обыденных вещах и делитесь этим с людьми. - Дрогнувшим голосом Диана
добавила:
   - Вы, все четверо, совершили  настоящий  переворот  в  умах  миллионов  -
мужчин и женщин, молодых и старых.  Политики  давно  твердят  о  возврате  к
традиционным ценностям, но именно  вы  подарили  людям  чудесный  и  простой
способ осуществить это.
   Исчерпав все объяснения и доводы, Диана  вернулась  к  причине  семейного
собрания:
   - Что бы вы ни думали, поверьте, Коул никоим образом  не  принуждал  меня
выйти за него замуж. Я сочла, что брак с ним - благо, и порадовалась, что он
доверился мне. Знаю, он выполнит свою часть сделки, и я  намерена  выполнить
свою.
   Диана почувствовала, что сейчас лучше всего будет оставить родных,  чтобы
они спокойно обсудили случившееся. Взглянув на Коула, она произнесла:
   - Нам пора.
   Коул шагнул вслед за ней, но бабушка Дианы с вызовом спросила:
   - Неужели вы не останетесь на воскресный ужин?
   Диана попыталась уберечь Коула от очередного испытания.
   - Не сегодня, - произнесла она. - Может быть, в другой раз.
   Но к ее удивлению, Коул  повернулся  к  бабушке  с  не  менее  вызывающей
улыбкой и сказал:
   - А я и не знал, что приглашен.
   - Зато теперь знаете, -  возразила  она.  Мэри  Фостер  присоединилась  к
матери:
   - Прошу вас, останьтесь.
   Генри тоже поддержал родных, но лицо его по-прежнему было мрачным:
   - Вы давненько не пробовали стряпню Розы.
   - Благодарю, - ответил Коул сразу всем, и ему показалось,  что  в  глазах
Кори мелькнуло робкое предложение дружбы. - Я счастлив остаться.
   Диана увела Коула в  сад,  чтобы  семья  могла  примириться  с  мыслью  о
внезапном браке. Приглашение на ужин, адресованное в первую  очередь  Коулу,
Диана сочла хорошим  знаком.  Она  не  сомневалась,  что  сегодняшний  вечер
оставит у Коула приятные воспоминания, и  была  польщена,  когда  он  принял
приглашение.

Глава 34

   Верстаки  и  другое  оборудование  уже  убрали,  и  лужайка  вновь  стала
образчиком ухоженной полутропической роскоши.
   Пальмы, окруженные ароматными гардениями, грациозно  качали  ветвями  над
шезлонгами у бассейна. Высокие кусты  мирта,  усыпанные  бутонами,  оживляли
картину всплесками розовых и белых мазков, победно высились розовые  и  алые
астры, а громадные цветы гибискуса  радовали  глаз  всевозможными  оттенками
желтого.
   Поскольку Диана знала, что мужчин  особенно  зачаровывает  мастерская  ее
дедушки, прежде всего она повела Коула именно туда. Он вежливо интересовался
всем, но Диана чувствовала фальшь у него в голосе и потому поспешно  провела
его между грядок, отвоевавших себе половину лужайки.
   Коул по-прежнему оставался  задумчивым,  и  Диана  решила,  что  сцена  в
гостиной привела его и большее раздражение, чем казалось на  первый  взгляд.
Собираясь  выяснить  недоразумение,  Диана  остановилась   возле   бассейна.
Прислонясь к гладкому толстому стволу пальмы, она искренне произнесла:
   -  Извини  за  все,  что  ты  услышал  в  свой  адрес.  Пожалуйста,  будь
снисходительнее к дедушке.
   - Так я и сделал, - сухо ответил он.
   - Мне кажется, ты неловко себя чувствуешь, - заметила Диана.
   Коул покачал головой:
   - Нет.
   - Может, ты сердишься? - спросила  она,  пристально  вглядываясь  в  лицо
Коула.
   - Нет.
   - Тогда в чем же дело?
   - Я потрясен.
   - Чем? - Диана растерялась.
   - Тобой,  -  совершенно  серьезно  сказал  он.  Диана  закатила  глаза  в
насмешливом недоверии:
   - Для потрясенного человека ты слишком мрачен.
   - Просто подобное я испытываю  нечасто.  Диана  поверила  ему  и  на  миг
лишилась дара речи от удовольствия.
   - Кстати, - добавил он, - этот мой вид отнюдь нельзя назвать мрачным.
   - Неужели? - усомнилась Диана, еще не успев опомниться после  похвалы.  -
Как же ты выглядишь, когда чем-нибудь недоволен?
   - Пожалуй, тебе лучше не знать.
   - Ну, это мы еще посмотрим...
   Насмешливые подтрунивания вызвали у Коула  взрыв  хрипловатого  смеха,  -
Почему ты не спрашиваешь, что меня потрясло...
   Диана решила ему подыграть:
   - Во-первых, я точно  знаю,  что  мастерская  дедушки  тут  ни  при  чем:
великолепное розовое дерево ты назвал доской.  И  вряд  ли  ты  знаешь,  чем
отличается роза от гибискуса.
   - Ты права. Но я кое-что  смыслю  в  бизнесе.  Я  знал,  что  ваш  журнал
пользуется успехом, но понятия не имел, что ты сотворила национальный  идеал
из своей мачехи и ее родителей. Это настоящий подвиг!
   - Я не делала из них идеал, - запротестовала Диана, смущенно улыбаясь.  -
Они были совершенно самобытны еще в то время, как  мы  познакомились,  и  не
изменились ни на йоту. Просто они стали предвестниками грядущих перемен.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Через месяц после того, как мой отец и мачеха поженились,  они  повезли
нас с Кори в Лонг-Вэлли, и я впервые встретилась с дедушкой и бабушкой.  Уже
тогда  их  считали  непревзойденными   умельцами.   Днем   дедушка   работал
инспектором, а вечера и выходные отдавал своему саду  и  огороду,  выращивая
самые лучшие цветы и овощи  в  западном  Техасе  -  при  этом  не  пользуясь
химическими удобрениями или инсектицидами.
   Если он не рылся в каталогах семян и не искал в книгах новые или  древние
способы, помогающие уберечь растения от вредителей и болезней,  то  проводил
время в маленькой мастерской, где  делал  своими  руками  что  угодно  -  от
кукольных домиков и миниатюрной мебели для Кори  до  деревянных  шкатулок  и
кресла-качалки для бабушки. Я  обожала  бывать  в  мастерской  дедушки,  мне
нравилось там все - от стружек на полу до  запаха  лаков  и  красок.  Помню,
впервые попав туда, я споткнулась о деревяшку всего в дюйм длиной,  лежавшую
возле верстака. Я подняла обрезок и хотела бросить его в мусорную  корзинку.
Но дедушка рассмеялся и спросил, зачем мне понадобилось выбрасывать поцелуй.
В то время дедушке было пятьдесят с небольшим, и потому он казался мне очень
старым. И когда он назвал кусок мягкого дерева "поцелуем",  я  перепугалась,
что с возрастом он... - Диана покрутила указательным пальцем у виска.
   - Но он был вполне здоров, - подсказал Коул  с  улыбкой,  наслаждаясь  ее
рассказом. Диана принадлежала к американской аристократии, но,  несмотря  на
это, Коула всегда привлекали ее женственность и цельность натуры, а теперь -
еще больше, чем прежде, поскольку  он  уже  давно  осознал,  какая  редкость
подобное сочетание.
   - Да, он вовсе не был чокнутым. Дедушка взял нож и  обстругал  деревяшку,
превратив ее в пирамидку с  закругленными  углами,  а  потом  оторвал  кусок
серебристой фольги, обернул ею дерево и положил мне в ладонь.  И  получилась
шоколадка "Хершис", "поцелуйчик"  -  без  калорий,  как  со  смехом  заметил
дедушка. Позднее я обнаружила целое блюдо таких "поцелуйчиков" на журнальном
столике в гостиной.
   - Как же вписывались в эту картину твои бабушка и мать? -  спросил  Коул,
когда Диана отвернулась, разглядывая куст гардений.
   Она повернула голову, а  затем  вновь  внимательно  уставилась  на  куст,
источавший сладковатый аромат.
   - Мама работала секретарем, а свободное время проводила  так  же,  как  и
бабушка, - готовила, пекла, консервировала в свое удовольствие.
   Она сорвала ветку и повернулась к Коулу,  обхватив  ладонями  розетку  из
глянцевитых темно-зеленых листьев с единственным бутоном в центре, нежным  и
белым, как взбитые сливки.
   - Продолжай, - попросил Коул, наблюдая, как она подносит бутон к лицу.
   - Бабушка возилась с фруктами и овощами,  которые  выращивал  дедушка,  и
экспериментировала  с  рецептами,  переходившими  в  семье  из  поколения  в
поколение. У каждого рецепта было свое название, напоминавшее о ком-либо  из
предков, своя история - например, салат из бобов  бабушки  Сары  и  пирог  с
вишней  и  кардамоном  прабабушки  Корнелии,  который  пекли  перед  осенним
равноденствием, и пирожки с ветчиной, предназначенные для молотьбы.
   Помолчав, Диана с грустью призналась:
   - До своей первой поездки в Лонг-Вэлли я считала, что земляника растет на
деревьях, а консервами называют  жестянки  с  фабричными  этикетками,  место
которых - подальше от  глаз,  в  кладовке.  Представь  себе  мое  восхищение
ярко-желтыми персиками в стеклянной  банке  с  этикеткой,  на  которой  было
изображено персиковое дерево с сидящим под ним малышом! Для меня это зрелище
стало чудом. Коул насмешливо взглянул на нее:
   - Ты и вправду думала, что земляника растет на деревьях?
   - Почему бы и нет? - возразила она, опуская ресницы в комичном подражании
томной "роковой женщине". - А еще я верила, что цыплята появляются на свет в
картонной и пластиковой упаковке. Откровенно говоря, - робко призналась она,
- я до сих пор так думаю. - А затем закончила:
   - Особняк бабушки и дедушки  казался  мне  волшебным  замком.  Когда  они
переехали жить к нам, в Хьюстон, наш дом понемногу стал таким же чудесным  -
начиная с лужайки, где прежде были только бассейн и пальмы, до самой дальней
комнаты.
   Она протянула цветок, как бесценное сокровище.
   - Прелесть, правда? - спросила она.
   "Это ты прелесть", - подумал Коул и поспешно сунул руки в карманы, чтобы,
справиться с искушением коснуться губами кончиков ее  пальцев.  Коул  всегда
гордился  своим  умением  обуздывать  страсть,  излишнюю  сентиментальность,
импульсивность  или   нелепое   желание   броситься   на   помощь   существу
противоположного пола, независимо от возраста последнего. Досадуя на себя за
неожиданное поражение по всем статьям за прошедшие двадцать четыре часа,  он
резко произнес:
   - Стало быть, ты ухитрилась найти рынок сбыта для их таланта и  житейской
философии. Ты не лишена сообразительности.
   Диану покоробил его грубоватый  тон,  но  ее  голос  по-прежнему  остался
нежным и чарующим - как и тело, решил Коул и уставился на дерево.
   - Создавать  рынок  мне  не  пришлось:  он  уже  был  и  с  каждым  годом
расширялся, хотя в то время его почти не замечали.
   - Что ты имеешь в виду? Откуда он мог взяться?
   - В наш век американцы забывают о своих корнях, все больше уходят друг от
друга и природы. Мы живем в огромных муравейниках, состоящих из  стандартных
домов, забитых товарами массового потребления. Ничто  не  напоминает  нам  о
вечности и прошлом, не вызывает чувства надежности и не приносит  подлинного
удовлетворения. Люди испытывают острое желание придать личный  оттенок  хотя
бы тем вещам, которые их окружают. Идеал Фостеров - открытие заново  радости
и глубины в творчестве.
   - А мне казалось, современных женщин интересует лишь успешное продвижение
по общественной лестнице.
   - Так и есть, но в отличие от мужчин  мы  раньше  поняли,  что  не  можем
довольствоваться только успехами в работе или их недостатком. От  жизни  нам
нужно нечто большее, поскольку еще больше нам приходится отдавать.
   Коул непонимающе нахмурился:
   - Ты хочешь сказать, что честолюбивые женщины -  подавляющее  большинство
ваших читательниц?
   Диана кивнула, откровенно радуясь его растерянности.
   -  Социологический  опрос  удивит  тебя  еще  сильнее.  Судя   по   нашим
исследованиям,  шестьдесят  пять  процентов  читательниц  "Красивой   жизни"
окончили колледж, успешно делают  карьеру  или  уже  сделали  ее.  Множество
деловых американок  отказываются  иметь  детей,  пока  им  не  перевалит  за
тридцать, а затем берут  длительный  отпуск  и  занимаются  только  домашней
работой, пока дети не  подрастут.  Эти  женщины  принимаются  за  воспитание
отпрысков с тем же рвением и усердием, с каким прежде  делали  карьеру.  Они
многого добиваются, взваливают на себя огромную ответственность и не  пасуют
перед трудностями. Все свои организационные способности такие женщины отдают
новой  для  себя  роли  домохозяек.  Вскоре  они  начинают  искать   способы
усовершенствовать свое жилище, придать ему индивидуальные черты, сделать его
более функциональным или уютным. Их потребность в самовыражении сочетается с
естественным желанием сэкономить деньги и время - и потому они обращаются  к
помощи "Красивой жизни". Благодаря нам они открывают самих себя.
   - И  это  наивысшая  похвала  журналу,  -  подхватил  Коул,  рассерженный
собственным наблюдением, как красиво говорит Диана. И движется. И выглядит.
   - Компания Фостеров не только  ежемесячно  выпускает  журнал.  Мы  издаем
книги и  альбомы,  предлагаем  экологически  чистые,  натуральные  моющие  и
чистящие средства, "наборы" для поделок -  их  разрабатывает  либо  дедушка,
либо другие сотрудники компании под его  руководством.  Мы  выпустили  серию
телевизионных программ, приуроченных к праздникам,  и  их  рейтинг  оказался
настолько высок, что Си-би-эс предложила нам эксклюзивный контракт на  шесть
передач в год. Но я отказалась - прежде всего по финансовым соображениям,  а
с точки зрения рекламы более выгодной была бы еженедельная  программа.  Цены
на  нашу  продукцию   сравнительно   невысоки,   но   предложение   Си-би-эс
рекламировать их в более дорогих передачах, таких как ток-шоу, не  привлекло
меня.
   - Похоже, это решение ты приняла раз и навсегда.
   - Да, формально все выглядит  так.  Понимаешь,  наша  компания  постоянно
испытывает сильное давление - и не только потому, что появляются конкуренты,
стараясь урвать долю нашей репутации и прибыли, - клиенты предъявляют к  нам
более высокие требования, и мы вынуждены держаться на уровне. Нам приходится
постоянно выдавать новые и удачные идеи для каждого  номера,  каждой  книги,
каждой телепрограммы. Фостеры обязаны выглядеть  лучше,  бодрее,  предлагать
больше,  чем  кто-либо  другой.  Гораздо   легче   было   добиваться   таких
результатов, когда эту нишу занимали только мы.  Нам  уже  пришлось  уволить
двух "шпионов", подосланных конкурентами...
   Коул недоуменно вскинул голову:
   - Я думал, что корпоративный шпионаж  возможен  только  в  электроникс  и
оборонной промышленности.
   - Я тоже прежде так считала. Еще одна  проблема  -  наш  имидж  в  глазах
общественности, - продолжала Диана, намекая на  Дэна.  -  Поддержание  этого
имиджа - кошмар отдела по связям с общественностью, и не  только  для  меня.
Нам всем приходится быть чрезвычайно осторожными, где бы мы ни  были  или  с
кем бы ни говорили.
   - Вот как?  -  удивился  Коул.  -  А  я  думал,  самую  большую  проблему
представляешь ты - ведь журнал у  читателей  прежде  всего  ассоциируется  с
тобой.
   -  Да,  после  разговора  в  гостиной  у  тебя  могло   создаться   такое
впечатление, но оно ошибочно. Нас всех отождествляют с  журналом.  С  самого
начала "Красивая жизнь" была уникальной потому, что являлась в полном смысле
слова семейным делом, а это всегда привлекает читателей - и прессу  тоже,  к
сожалению. У нас не может возникать разногласий даже по  мелочам,  когда  мы
готовим новую программу, потому что в  таком  случае  позднее  мы  увидим  в
газетах нечто вроде "Гром в  фостеровском  раю"  или  другие  идиотские,  но
броские фразы.
   Мама ведет  в  журнале  одну  из  самых  популярных  рубрик.  В  ней  она
вспоминает свое детство, праздники в доме своих  бабушки  и  дедушки,  уроки
матери, шутит по поводу  того,  как  она  впервые  начала  принимать  гостей
самостоятельно и как трусила при этом.  Она  описывает  забавные  случаи  из
жизни своих родных, рассказывает, какими мы с Кори были в  детстве.  Все  мы
время от времени появляе