давно  забытым   мечтам   и
загубленной жизни. Он шагнул по узкой тропинке, вьющейся вниз по холму.
   - Филип, ты прошел  слишком  долгий  путь,  чтобы  повернуть  обратно,  -
раздался за спиной незабываемый голос.
   Голова Филипа резко дернулась, и тут он увидел  ее,  неподвижно  стоявшую
под деревом на склоне холма с корзиной цветов в руке.
   Она направилась к нему грациозной легкой, походкой; светлые  волосы  были
покрыты крестьянской косынкой, которая почему-то ей очень шла.  На  Кэролайн
не было косметики, и она выглядела гораздо старше,  но  куда  красивее,  чем
раньше. Неудовлетворенное выражение сменилось  умиротворенностью,  и  теперь
она, как ни странно, больше походила на Мередит, чем много лет назад,  когда
ей тоже было тридцать. И ноги., у  нее  по-прежнему  фантастически  стройные
нот!
   Филип уставился на бывшую  жену,  чувствуя,  как  его  ненадежное  сердце
бьется немного быстрее и чаще обычного, и не мог придумать что сказать - все
казалось таким вульгарным и банальным. И поэтому он рассердился на себя  еще
больше.
   - Ты постарела, - без обиняков сообщил он. Но  Кэролайн,  не  обидевшись,
тихо рассмеялась.
   - Как мило с твоей стороны сказать именно это.
   - Я случайно оказался по соседству... - Он кивком показал  на  корабль  в
гавани, понял, как по-дурацки звучат его слова, и угрюмо нахмурился,  потому
что Кэролайн, кажется, забавлялась его смущением.
   - Что заставило тебя покинуть магазин? - осведомилась она,  положив  руку
на засов, но не открывая ворота.
   - Взял отпуск. Больное сердце.
   - Я знаю, что ты болел. По-прежнему читаю чикагские газеты.
   - Можно войти? - неожиданно для себя спросил Филип и, вспомнив,  что  она
не может жить без мужчин, ехидно добавил:
   - Или ждешь гостей?
   - Хорошо сознавать, что все и вся в этом мире изменяется, все, кроме тебя
- такой же ревнивый и подозрительный, как всегда, - заметила  она,  открывая
ворота. Филип последовал за ней, уже жалея о том, что пришел.
   Каменные полы были покрыты яркими ковриками и огромными вазами, в которых
росли цветы. Кэролайн кивком показала на кресло.
   - Не хочешь сесть?
   Филип кивнул, но вместо этого подошел к выходившему на гавань окну.
   - Как ты живешь? Все в порядке? - наконец удалось ему выговорить.
   - Все хорошо, спасибо.
   - Удивляюсь, как это Артуро не мог подарить тебе кое-что получше, чем эта
хижина.
   Кэролайн ничего не  ответила,  и  это  побудило  Филипа  упомянуть  о  ее
последнем любовнике, том, из-за которого они развелись.
   - Спирсон ведь был всего-навсего нищим ничтожеством, не так ли, Кэролайн?
Только и мог зарабатывать на жизнь уроками верховой езды и выездкой лошадей!
   Невероятно, но она улыбнулась его словам и, налив себе бокал вина,  молча
пригубила, глядя на Филипа огромными голубыми глазами. Застигнутый  врасплох
и чувствуя себя безнадежным грубияном и глупцом, Филип не мигая встретил  ее
взгляд.
   - Неужели ты уже закончил? - спокойно осведомилась она - По-моему, у тебя
в запасе еще с дюжину обвинений в моей воображаемой  неверности  и  изменах,
которые ты готов швырнуть мне в лицо. Очевидно, даже через тридцать лет  они
не дают тебе покоя.
   Филип, глубоко вздохнув, откинул голову.
   - Прости, - искренне сказал  он,  -  не  знаю,  с  чего  это  я  на  тебя
набросился. Твоя жизнь меня не касается Кэролайн снова улыбнулась все той же
спокойной, безмятежной улыбкой, которая так задевала Филипа.
   - Ты набросился на меня, потому что до сих пор не желаешь знать правду.
   - Какую правду? - саркастически бросил он.
   - Ни Доминик, ни Денни Спирсон не  разбили  наш  брак.  Во  всем  виноват
только ты.
   В глазах Филипа сверкнул гнев, но Кэролайн покачала головой:
   - Ты  ничего  не  мог  с  собой  поделать.  Словно  маленький  несчастный
мальчишка, до смерти напуганный тем, что  некий  враг  отнимет  кого-то  или
что-то у него. Ты не можешь вынести самой мысли о потере И  поэтому,  вместо
того чтобы сидеть и терпеливо ждать, пока случится неприятность, берешь дело
в свои руки  и  вынуждаешь  ее  произойти,  так,  чтобы  претерпеть  боль  и
покончить с ней. Начинаешь  с  того,  что  накладываешь  на  людей,  которых
любишь, запреты и  ограничения,  такие  жестокие,  что  те  не  в  силах  их
стерпеть, и когда  наконец  решают  порвать  с  тобой,  обвиняешь  друзей  в
предательстве и выплескиваешь на них свою ярость. И тогда  начинаешь  мстить
тем самым людям, которых сам вынудил причинить тебе боль, и поскольку ты уже
не мальчик, а взрослый человек, богатый и  могущественный,  то  и  возмездие
воображаемым врагам и изменникам оказывается ужасным. Твой отец почти то  же
самое проделал с тобой.
   - Где ты  набралась  этой  псевдопсихологической  чепухи?  -  уничтожающе
рассмеялся Филип. -  От  какого-нибудь  дурака  психоаналитика,  с  которым,
должно быть, еще и спала?
   - Из множества книг, которые успела прочитать, чтобы  лучше  понять  твой
характер, - ответила она, не отводя глаз.
   - И хочешь заставить меня поверить, что именно поэтому мы  и  расстались?
Что ты была невинной, а я - по-дурацки ревнивым и  жестоким?  -  осведомился
он, осушая свой бокал.
   - Я  была  бы  счастлива  рассказать  тебе  правду,  если  считаешь  себя
достаточно здоровым, чтобы ее вынести.
   Филип нахмурился, ошеломленный ее  непоколебимым  спокойствием  и  нежной
прелестью улыбки. В двадцать лет Кэролайн была неотразима, но теперь,  когда
на  лбу  и  под  глазами  появились  морщинки,   лицо   приобрело   какую-то
законченность, и это, как ни странно, делало ее еще привлекательнее.
   - Попробуем услышать правду, - суховато бросил Филип.
   - Хорошо, - кивнула она, подходя ближе. -  Посмотрим,  достаточно  ли  ты
стар и рассудителен,  чтобы  поверить  ей,  когда  услышишь.  Мне  почему-то
кажется, что так оно и будет.
   Но Филип пребывал в полной уверенности, что никто  и  тем  более  она  не
заставит его поверить в ее невиновность.
   - Ты полагаешь? - отозвался он однако.
   - Представь себе. И знаешь, в чем дело? Пойми же наконец: признаваясь  во
всем, я ничего не теряю, но и приобрести не приобрету Как ты считаешь?
   Она выжидала, вынуждая его ответить.
   - Наверное, ты права, - наконец выдавил он.
   - Так вот слушай, - тихо начала она. - С самой первой встречи я была  без
ума от тебя, ты совсем не походил на тех мужчин, которых я знала  раньше,  в
Голливуде, - у тебя были воспитание, стиль и класс. На втором же свидании  я
влюбилась в тебя, Филип.
   На его лице отразилось потрясенное неверие, и Кэролайн заметила  это,  но
все же продолжала со спокойной решимостью:
   - Я так любила тебя и  так  была  уверена  в  собственном  ничтожестве  и
глупости, что дышать  боялась,  пока  мы  жили  вместе,  постоянно  опасаясь
сделать очередную ошибку. Вместо того чтобы  рассказать  тебе  все  о  своем
происхождении и мужчинах, с которыми спала, я выложила  легенду,  сочиненную
студийным отделом рекламы. Придумала, что воспитывалась в сиротском приюте и
влюбилась в своего ровесника, еще когда была подростком.
   Филип ничего не ответил, и Кэролайн глубоко, прерывисто вздохнула:
   - На самом же деле моя мать была шлюхой, не имеющей ни малейшего понятия,
от кого родила меня. В шестнадцать лет  я  сбежала  из  дома,  добралась  на
автобусе до Лос-Анджелеса и нашла работу в дешевой закусочной, где тот жлоб,
что служил посыльным в кинокомпании, открыл меня. В ту ночь я прошла  первое
прослушивание на диване в кабинете его босса. Две недели  спустя  он  привел
меня к этому боссу, и снова прослушивание - точно такое же, только не ночью,
а днем - босс был женат. Играть я не умела, но  была  фотогеничной,  поэтому
босс нашел мне работу в агентстве моделей, и я  начала  зарабатывать  деньги
журнальной рекламой. Потом поступила в театральную школу и наконец  получила
эпизодические роли в фильмах после того,  как  проходила  пробу,  в  чьей-то
постели конечно. Позже мне начали давать роли получше, а потом  я  встретила
тебя.
   Кэролайн замолчала, ожидая реакции, но Филип лишь пожал плечами и холодно
объявил:
   - Я знал все это. Я обратился к частному сыщику за год до того, как подал
на развод Ты не сказала мне ничего нового - отчасти мне было  это  известно,
отчасти я догадался сам.
   - Пока нет, но все еще впереди. К тому времени, как я встретила тебя,  во
мне проснулись прежняя гордость и вера  в  себя,  и  больше  я  не  спала  с
мужчинами лишь потому, что оказалась в отчаянном положении или была  слишком
слаба, чтобы отказать им.
   - Ты переспала со всем Голливудом,  потому  что  тебе  нравилось  это!  -
выплюнул он. - У тебя были сотни любовников!
   - Ты преувеличиваешь, - покачала она головой, печально улыбаясь, - но  их
действительно было много. Но тут не только моя вина. Это..,  это  входило  в
условия договора, было частью моего бизнеса, точно  так  же,  как  улыбки  и
рукопожатия в твоем.
   Кэролайн увидела его презрительную ухмылку, но предпочла игнорировать ее.
   - Но потом я встретила тебя и влюбилась и впервые в жизни  ощутила  стыд,
стыд за все, кем я была и что делала. И потому я пыталась изменить  прошлое,
приспособив его к  твоим  стандартам.  Мне  следовало  бы  понять,  что  это
безнадежная затея.
   - Безнадежная, - коротко согласился он. Глаза Кэролайн кротко смотрели на
него, улыбка светилась неподдельной искренностью.
   - Ты прав. Зато я могла изменить и изменила  настоящее.  С  самой  первой
нашей встречи у меня не было мужчин, кроме тебя.
   - Не верю, - рявкнул он.  Но  Кэролайн  улыбнулась  еще  шире  и  качнула
головой:
   - Придется поверить хотя бы потому, что ты согласился: у меня нет  причин
тебя обманывать. Да и к чему мне унижаться? Печальная истина  заключается  в
том, что я действительно считала,  будто  могу  исправить  прошлое,  очистив
настоящее. Мередит - твоя дочь, Филип. Я знаю, ты привык думать, что ее отец
либо Доминик, либо Деннис Пирсон, но Деннис всего-навсего  давал  мне  уроки
верховой езды. Я хотела, чтобы меня считали  своей  в  твоем  кругу,  а  все
женщины умели ездить верхом, вот я и бегала украдкой на уроки к Деннису.
   - Это вранье я уже слышал.
   - Нет, дорогой, - не задумываясь, возразила Кэролайн, -  это  правда.  Не
стану притворяться,  что  не  была  любовницей  Доминика  до  того,  как  мы
познакомились. Он подарил мне этот дом, чтобы загладить вину за ту  дурацкую
пьяную шутку, что он сыграл, притворившись, будто снова ухаживает за мной, в
тот день, когда ты нас "застал".
   - Хорошенькое "ухаживание", -  прошипел  Филип.  -  Он  валялся  в  нашей
постели, когда я вернулся на день раньше из деловой поездки.
   - Но я там не лежала, - отрезала она. - И он был мертвецки пьян!
   - Нет, тебя с ним не было, - саркастически согласился  он.  -  Удрала  на
свидание к Пирсону, оставив полный дом гостей, которые увлеченно сплетничали
насчет твоего подозрительного отсутствия.
   К его совершенному потрясению,  Кэролайн  засмеялась,  грустно,  тихо,  и
доверчиво спросила:
   - Разве не самая печальная ирония заключается в том, что прошлое  догнало
меня и уничтожило? Все верили этой  сказочке  о  моем  сиротстве,  а  связи,
которые у меня были до замужества, так и не выплыли на свет Божий.
   Она покачала головой, и тяжелая, отливающая серебром копна волос упала ей
на плечи.
   - Мне все сходило с рук, хотя я была виновна, а ты осудил  меня  лишь  на
основании косвенных  улик.  Во  всем  этом  действительно  кроется  какая-то
поэтическая справедливость, как ты считаешь?
   Филип потерял дар речи, не умея заставить себя поверить ей и не  в  силах
сомневаться, как прежде. Дело было даже не в словах,  а  в  ее  отношении  к
происходящему - в спокойном смирении, полном отсутствии злобы и ненависти, в
искренности и чистосердечии в  огромных  голубых  глазах.  Следующий  вопрос
застал его врасплох. Голова изумленно дернулась:
   - Знаешь, Филип, почему я вышла за тебя замуж?
   - Вероятно, потому, что хотела получить надежное положение в  обществе  и
богатство.
   Кэролайн, усмехнувшись, покачала головой.
   - Ты себя  недооцениваешь.  Я  уже  сказала,  что  была  ослеплена  твоей
внешностью и воспитанием и влюбилась в тебя, но никогда бы не  вышла  замуж,
если бы не одно обстоятельство.
   - И что же это за обстоятельство? - против воли вырвалось у Филипа.
   - Я была уверена, - вздохнула она, - твердо уверена, что могла предложить
тебе то, в чем ты так  нуждался.  Кое-что  очень  для  тебя  необходимое.  И
знаешь, что это было?
   - - Понятия не имею.
   - Я думала, что смогу научить тебя смеяться и радоваться жизни.
   В комнате повисло долгое молчание. Наконец Кэролайн взглянула на  бывшего
мужа из-под длинных ресниц и мягко, прерывающимся голосом спросила:
   - Ты так и не научился смеяться, дорогой?
   - Не смей называть  меня  так!  -  почти  вскрикнул  Филип,  но  в  груди
теснились чувства, которых он вовсе не хотел испытывать, не переживал  много
лет, и чтобы избавиться от них, он со стуком поставил на стол пустой стакан.
   - Мне пора. Кэролайн кивнула.
   - Запоздалые сожаления  могут  стать  ужасным  бременем.  Чем  скорее  ты
уйдешь, тем легче сможешь убедить себя, что ты был действительно прав тогда,
тридцать лет назад. Но если останешься, кто знает, что может произойти?
   - Ничего не произойдет, - покачал головой Филип, имея в виду,  что  вовсе
не собирается переспать с ней, и потрясенный тем, что подобная мысль  вообще
могла прийти ему в голову.
   - Прощай, - тихо  шепнула  Кэролайн.  -  Я  бы  попросила  тебя  передать
Мередит, что по-прежнему ее люблю, но ведь ты ничего не скажешь, верно?
   - Не скажу.
   - Она в этом и не нуждается, - храбро  улыбнулась  Кэролайн.  -  Судя  по
тому, что я читала, она прекрасный человек и замечательная женщина. И,  -  С
гордостью добавила она, - нравится тебе это или нет, но в ней  есть  частица
меня. И Мередит умеет радоваться жизни.
   Филип в полном недоумении уставился на нее.
   - То есть как это "читала"? О чем ты толкуешь? Кэролайн  кивком  показала
на стопку чикагских газет и хрипловато усмехнулась.
   - Она ведет себя мужественно в той сложной ситуации,  в  которую  попала.
Оказаться одновременно женой Мэтью Фаррела и невестой Паркера Рейнолдса...
   - Откуда, черт возьми, ты пронюхала об этом?! - взорвался Филип,  побелев
от ярости.
   - Об этом пишут все газеты,  -  начала  Кэролайн,  но  тут  же  осеклась,
увидев, что он ринулся к газетам и начал  их  листать.  Он  весь  дрожал  от
бешенства, пробегая глазами репортажи об  аресте  Станисласа  Шпигальски  со
снимками Мередит, Паркера и Мэтта на первой полосе. Отшвырнув  одну  газету,
он схватился за вторую, с изложением совместной пресс-конференции. Следующая
газета  с  заметкой  о  предполагаемом  взрыве  в  нью-орлеанском   магазине
выскользнула из его пальцев.
   - Он предупреждал меня об этом одиннадцать лет  назад,  -  выдавил  Филип
скорее себе, чем Кэролайн. - Он предостерегал меня и теперь пошел в атаку!
   Филип гневно уставился  на  Кэролайн  сверкающими  глазами  -  Где  здесь
ближайший телефон?!

Глава 51

   В ожидании Мередит Мэтт нетерпеливо мерил шагами вестибюль Она  появилась
только к семи, опоздав на полчаса Мэтт рывком распахнул  дверь,  сжал  ее  в
объятиях и разъяренно прошипел.
   - Черт возьми, если намереваешься опаздывать каждый раз, да еще торчать в
таких местах, где подложены бомбы, предупреждай,  по  крайней  мере,  что  с
тобой все в порядке!
   Он чуть отстранил Мередит, намереваясь хорошенько ее встряхнуть,  но  тут
же пожалел о своем взрыве, охваченный  угрызениями  совести.  Она  выглядела
совершенно измученной.
   - Прости, - шепнула  она.  -  Просто  не  подумала,  что  ты  будешь  так
волноваться.
   - У меня, видимо, слишком разыгрывается воображение, когда  речь  идет  о
тебе, - вздохнул Мэтт, улыбаясь,  чтобы  смягчить  резкость  приветствия,  и
повел ее в гостиную, самую уютную комнату,  откуда  открывался  впечатляющий
вид на панораму города.
   - Я почти весь остаток дня провела в  полицейском  участке,  -  объяснила
Мередит, устраиваясь на кожаном диване, - хотела дать им информацию, которая
могла бы оказаться полезной. А когда приехала  домой,  чтобы  переодеться  и
ехать сюда, позвонил Паркер, и мы почти час проговорили.
   Мередит смолкла, вспоминая последнюю беседу с Паркером. Никто из  них  не
упомянул о ночи, проведенной Паркером в квартире Лайзы. По натуре Паркер  не
был лгуном, и именно это уклончивое молчание убедило Мередит, что  отношения
его и Лайзы отнюдь нельзя назвать платоническими.  Как  странно,  что  между
этими людьми, обычно не выносившими друг друга, что-то есть! Но у Мередит не
было обиды на них.
   Перед  тем  как  повесить  трубку,  Паркер  пожелал  ей   счастья   таким
многозначительно-встревоженным тоном, словно очень сомневался в том, что она
будет счастлива с Мэттом. О самом Мэтте он почти не говорил, если не считать
того, что жалеет о драке.
   - Единственное, о чем я жалею еще больше,  -  сухо  заключил  он,  -  что
промахнулся.
   Остаток времени они  говорили  только  о  делах  Очнувшись  от  раздумий,
Мередит сказала:
   - Прости, что отвлеклась. Просто кошмарный день, с начала до конца.
   - Хочешь рассказать обо всем?
   Мередит взглянула на него, в  который  раз  потрясенная  аурой  спокойной
властности, абсолютной уверенности в себе, окружавшей  его.  Даже  одетый  в
простые темные брюки с белой сорочкой, распахнутой  у  ворота,  с  рукавами,
закатанными до локтей, Мэтью Фаррел положительно излучал несгибаемую силу  и
мощь, отраженные в каждой черточке его лица.
   И все же, думала она с невольной улыбкой, в постели она  может  заставить
этого сильного мужчину  стонать  от  желания  и  сжимать  ее  в  объятиях  с
отчаянно-жгучей страстью. Как хорошо сознавать это! Какое счастье любить его
и быть им любимой!
   Его вопрос вернул ее к менее приятным мыслям.
   - Может, тебе лучше постараться забыть об этом дне?
   - Я чувствую себя виноватой в том, что обременяю тебя своими  проблемами,
- вздохнула Мередит, потому  что  как  никогда  нуждалась  в  его  совете  и
ободрении Губы Мэтта вздрогнули, и в голосе послышались бархатно-чувственные
нотки.
   - Да я ночи напролет лежу без сна и только мечтаю о той минуте, когда  ты
снова надумаешь взвалить на меня все, что тебя обременяет.
   Он разглядел предательские ответные искорки в ее глазах, улыбнулся и,  не
пытаясь снова отвлечь ее, предложил:
   - Давай все же послушаем, как прошел день.
   - Собственно говоря, итог можно подвести в нескольких словах, - вздохнула
она, подбирая под себя ноги. - И самое неприятное то, что акции упали на три
пункта.
   - Они снова поднимутся, как  только  об  угрозе  взрыва  все  забудут,  -
заверил Мэтт.
   Мередит, кивнув, продолжала:
   - Утром звонил  председатель  совета  директоров.  Они  требуют  от  меня
объяснения насчет субботней ночи. Я как раз говорила с ним, когда сообщили о
первой бомбе, поэтому мы так и не закончили разговор.
   - - История с бомбами на некоторое время отвлечет их.
   Сделав слабую попытку пошутить, Мередит добавила:
   - Думаю, все-таки нет  худа  без  добра.  Отводя  глаза  от  пристального
взгляда Мэтта, она посмотрела в окно.
   - Что еще тебя тревожит?
   По настойчивому тону было  очевидно,  что  Мэтт  прекрасно  проник  в  ее
настроение и твердо намеревался узнать причину волнения Мередит. Вне себя от
смущения, Мередит тихо спросила:
   - Не можешь ты подождать еще немного,  пока  я  смогу  занять  деньги  на
покупку  хаустонского  участка?  Паркер  нашел  нам  другого  кредитора,  но
сегодня, когда этот банкир услышал о бомбах, позвонил Паркеру и отказался от
сделки. Говорит,  что  желает  выждать  и  посмотреть,  как  пойдут  дела  у
"Бенкрофт" месяца через два.
   - Со стороны Рейнолдса было крайне благородно вывалить  на  тебя  сегодня
еще и это, - язвительно заметил Мэтт.
   - Он позвонил, чтобы убедиться, что все