- Думаю, что да.
   После секундного колебания он кивнул и откинулся в кресле.
   На лице его появилась улыбка.
   - Можно спросить, как вам это удалось?
   - Честно говоря, я предпочла бы, чтобы вы не спрашивали об этом.
   Он снова кивнул и заулыбался еще шире, в его голубых  глазах  заискрились
огоньки.
   - Интересно, сильно я ошибусь, если предположу, что с ним вы использовали
ту же тактику?
   - Я... я  не  уверена,  что  поняла  ваш  вопрос,  -  осторожно  ответила
Элизабет, - его улыбка была такой заразительной, что она  начала  покусывать
губы, чтобы удержаться от ответной улыбки.
   - Ну что ж, полагаю, что либо ваш интерес к рыбалке два  года  назад  был
искренним, либо вы просто хотели сделать мне  приятное  и  дать  возможность
поговорить о том, что мне интересно. Если верно  первое,  то  ваш  вчерашний
испуг был не таким уж... как бы это сказать... сильным, как вы хотели меня в
том убедить, верно? - Он засмеялся. - А не хотите ли вы  попытаться  поймать
ту форель, которую я упустил из-за вас сегодня утром? То-то она сейчас  надо
мной насмехается.
   Элизабет рассмеялась, чувствуя себя так, словно они с  ним  действительно
давние друзья. Вот было бы замечательно, скинув туфли, посидеть, у  ручья  и
показать ему, как она умеет обращаться со снастями. Но, с другой стороны, ей
не хотелось причинять ему неудобства своим пребыванием в доме, к тому  же  с
риском того, что он передумает.
   - Все уже решено, - медленно сказала Элизабет, - и  поэтому  лучше,  если
завтра мы с тетей будем уже на пути к последнему пункту нашего путешествия.
   Следующий день выдался ясным и теплым, на  деревьях  распевали  птицы,  и
солнце весело светило с лазурного неба. Но к несчастью, это был один из  тех
дней,  когда  решения,  принятые  накануне,  уже  не   кажутся   так   легко
выполнимыми, и когда лорд Марчмэн усадил их с Бертой в карету, Элизабет  все
еще мучилась над дилеммой. Перспектива  встретиться  с  Яном  Торнтоном  без
Люсинды абсолютно не привлекала ее. В  борьбе  с  этим  человеком  ей  могла
помочь только Люсинда Люсинда, которая не пасовала никогда и ни  перед  кем,
Люсинда, которая в любой ситуации могла дать ей дельный совет. Самым простым
решением в этой ситуации казалось остановиться в гостинице, где  они  должны
были встретиться с Люсиндой.Но беда в том, что дядя Джулиус и здесь  проявил
свою рачительность, загнав ее в рамки  строгого  бюджета  и  выделив  совсем
небольшую сумму на экстренные расходы.
   Сев в карету, Элизабет сказала себе, что это и есть экстренный случай,  и
решила потратить деньги. А об объяснениях можно будет подумать  позже.  Эрон
все еще ждал распоряжений, куда ехать, - В Кэррингтон, Эрон, - сказала  она.
- Мы остановимся в гостинице и будем ждать там Люсинду.
   Она  повернулась  к  лорду  Марчмэну  и  признательно   улыбнулась   ему,
протягивая руку из окна кареты.
   - Спасибо вам, - тихо, но от всей души поблагодарила она, -  спасибо  вам
за все, милорд, и за то, что вы такой, какой вы есть.
   Он начал заливаться краской от неожиданного комплимента, но в  это  время
карета тронулась, лошади вышли на  дорогу  и  резво  побежали  вперед.  Лорд
Марчмэн проводил их взглядом, потом повернулся и медленно  пошел  в  дом,  к
себе в кабинет. Сев за стол, он посмотрел на письмо, написанное ее  дяде,  и
машинально забарабанил  пальцами  по  столу,  вспоминая,  что  ответила  ему
Элизабет, когда он спросил, уверена ли она, что Белховен откажется  от  нее.
"Думаю, что да", сказала она. И тогда Джон принял решение.
   Чувствуя себя  нелепым  Дон-Кихотом,  готовым  прийти  на  выручку  даме,
которая к нему не расположена, он взял чистый лист бумаги  и  написал  новое
письмо  ее  дяде.  Как  всегда,   когда   нужно   было   проявить   светскую
дипломатичность, лорд Марчмэн оказался не на высоте. Его записка была верхом
лаконичности и гласила:
   "В случае если Белховен попросит ее у вас, посоветуйтесь, пожалуйста,  со
мной. Пожалуй, я захочу ее первым".

Глава 11

   Ян Торнтон стоял в центре большого шотландского коттеджа, где он  родился
и провел все свое детство. Теперь он использовал его как охотничий домик, но
для сердца его он значил гораздо больше: это было место, где он мог  обрести
спокойствие и чувство реальности, куда мог  убежать  от  сумасшедшего  ритма
городской жизни.
   Глубоко засунув руки в карманы, он оглядывался вокруг себя, глядя на этот
дом уже с точки зрения взрослого человека.
   - Каждый раз, когда я сюда возвращаюсь, он  кажется  мне  меньше,  чем  в
прошлый раз, - сказал Ян румяному, средних лет мужчине, который  ввалился  в
дверь с тяжелым мешком провизии на спине.
   -  Все  вещи  кажутся  больше,  когда  ты  маленький,  -  ответил  Джейк,
бесцеремонно скидывая мешок  на  пыльный  комод.  -  Теперь,  кажется,  все.
Осталось только принести мое барахло. - Он вытащил из-за  пояса  пистолет  и
положил его на стол. - Пойду отпущу лошадей.
   Ян рассеянно кивнул, все еще думая о доме. Болезненная тоска по  прошлому
сжала ему сердце, когда он вспомнил о детских годах, проведенных здесь.  Ему
показалось, что он слышит низкий голос отца и ответный смех  матери.  Справа
от него находился очаг, на котором мать готовила еду до тех пор, пока они не
купили плиту. У очага стояли два стула из мореного дуба с высокими спинками,
в которых его родители  проводили  долгие  уютные  вечера,  сидя  у  огня  и
разговаривая вполголоса, чтобы не потревожить спавших наверху детей - Яна  и
его младшую сестренку. Напротив очага стоял диван, обитый крепкой шотландкой
в желтокоричневую клетку.
   Все здесь оставалось таким, как в детстве. Повернувшись, он посмотрел  на
пыльный стол и с улыбкой стал стирать  пыль,  отыскивая  знакомые  царапины.
Через несколько секунд проявились четыре  неровные  буквы:  I.G.B.T.  -  его
инициалы, которые он вырезал на столе, когда ему было три  года.  Мать  чуть
было не устроила ему хорошую взбучку за то, что он испортил стол,  но  вдруг
поняла, что он выучил эти буквы самостоятельно, без чьей-либо помощи.
   На следующий день с ним начали заниматься,  и,  когда  довольно  обширные
познания его матери были исчерпаны, его обучением занялся  отец.  Он  обучил
сына физике, геометрии и всему, чему учили его самого в Итоне и Кембриджском
университете. Когда Яну исполнилось четырнадцать лет, в доме появился  Джейк
Уайли, который стал у них чем-то вроде "прислуги на все", от  него-то  Ян  и
получил свои  первые  уроки  по  мореходству  и  судостроению  и  услышал  о
загадочных странах на другом конце  света.  Позже  он  и  сам  отправился  в
плавание вместе с Джейком, чтобы увидеть  все  своими  глазами  и  применить
полученные знания на практике.
   Через три года они  вернулись.  Ян  с  радостным  волнением  готовился  к
встрече с семьей, а через несколько дней узнал, что все они погибли во время
пожара в гостинице, куда приехали, чтобы встретить его сразу по возвращении.
Даже сейчас Ян остро чувствовал  горечь  утраты  родителей.  Ему  сильно  не
хватало отца гордого человека, который отказался  от  наследства  и  титула,
чтобы жениться на сестре бедного шотландского  викария.  Этим  поступком  он
лишил себя герцогства... и ни разу не пожалел, что послал его  к  черту.  Во
всяком случае, так он говорил.
   Сейчас, столько лет спустя, находиться здесь было уже не так  мучительно,
и Ян откинул голову и закрыл глаза, отдавшись сладкой боли воспоминаний.  Он
видел, как отец смеется и жмет ему руку,  отправляя  его  в  первое  большое
путешествие с Джейком, "Будь осторожен, - говорил он, - и помни: где  бы  ты
ни был, мы всегда будем рядом с тобой".
   И Ян отправился в плавание - безденежный сын  разжалованного  английского
лорда. Все, что у него было с собой, -  это  маленький  мешочек  с  золотом,
который отец подарил ему  на  шестнадцатилетние.  Теперь,  четырнадцать  лет
спустя, у него  был  собственный  флот,  который  ходил  под  его  флагом  и
перевозил его  грузы,  собственные  рудники,  в  которых  добывали  олово  и
серебро, огромные склады и магазины, забитые дорогими  товарами.  Но  первым
его приобретением стала земля.
   Большой кусок бесплодной на вид земли,  который  он  выиграл  в  карты  у
колониста, поклявшегося, что  там  есть  золото.  И  оно  действительно  там
оказалось.  Это  золото  позволило  ему  купить  другие  рудники,  множество
кораблей и роскошных домов по всей Индии и Италии.
   Ян  предпринял  серию  рискованных  капиталовложений,  которые  с  лихвой
окупились. Когда-то в обществе его называли игроком, теперь  считали  чем-то
вроде мифического золотого короля. Стоило Яну купить какие-нибудь акции, как
они тут же взлетали в цене. Стоило ему ступить ногой  в  бальную  залу,  как
дворецкий громко выкрикивал его имя. Те же люди,  которые  когда-то  считали
его парией, теперь добивались его расположения и считали за особое одолжение
получить у него деловой совет. Отцы мечтали выдать за него своих дочерей.
   Богатство дало ему роскошь и  признание  общества,  хотя  и  не  принесло
особой радости. Больше  всего  на  свете  Ян  любил  риск  -  ему  нравилось
просчитывать, какое  дело  может  выгореть,  потом  делать  ставку  и  ждать
результата. Однако вместе с успехом к нему пришла известность, его постоянно
посещали какие-то люди, и невозможность побыть одному утомляла его.
   А теперь его дед еще больше  усилил  эту  ненужную  известность.  Видимо,
смерть отца Яна вызвала у старого герцога запоздалые сожаления о  разрыве  с
сыном, и все последние двенадцать лет  он  периодически  писал  Яну  письма.
Сначала он предлагал  внуку  приехать  к  нему  в  Стэнхоуп  с  визитом.  Ян
проигнорировал эти письма, и  тогда  дед  стал  задабривать  его  обещаниями
сделать своим законным наследником. Эти письма также остались без ответа, и,
поскольку вот уже два года писем от герцога не было,  Ян  подумал,  что  его
оставили в покое. И вдруг четыре месяца назад ему снова доставили  письмо  с
герцогским гербом Стэнхоупа, и на этот раз оно его просто взбесило.
   Старик в повелительном тоне  сообщал,  что  дает  Яну  четыре  месяца  на
раздумье, в течение которых он должен появиться в Стэнхоупе и обсудить с ним
условия  передачи  ему  шести  владений  -  владений,  которые  должны  были
составить наследство отца Яна и которых он был лишен. В случае  если  Ян  не
явится к нему в эти четыре месяца, герцог  обойдется  без  него  и  публично
назовет его своим наследником.
   И тогда Ян отправил первое в своей жизни письмо деду. В письме содержался
короткий и окончательный ответ, который служил верным  подтверждением  того,
что Ян  умеет  помнить  обиды  так  же  хорошо,  как  и  его  дед,  которому
понадобилось двадцать лет, чтобы  простить  своего  сына.  Письмо  Яна  было
следующим:
   "Только попробуйте - увидите, каким дураком вы себя  выставите.  Я  также
публично откажусь от всякого родства с вами и сгною ваши владения и титул".
   К  настоящему  моменту  четыре  месяца  истекли,  и  герцог   больше   не
предпринимал  никаких  попыток  связаться  с  внуком,   однако   в   Лондоне
по-прежнему ходили слухи, что Стэнхоуп вот-вот  назовет  своего  наследника.
Говорили также, что наследником этим будет его родной внук - Ян  Торнтон.  К
Яну сплошным потоком пошли приглашения на рауты  и  балы  от  людей,  прежде
считавших его присутствие в своем доме нежелательным, такое явное  лицемерие
одновременно и забавляло, и отталкивало его.
   - Этот вороной, которого мы  взяли  с  собой,  самое  вздорное  животное,
которое я когда-либо встречал, - проворчал  Джейк,  появляясь  на  пороге  и
потирая укушенную руку.
   Ян оторвал взгляд от своих инициалов на столе и повернулся к  Джейку,  не
пытаясь скрыть изумления.
   - Он что - укусил тебя?
   - Да, черт возьми, укусил! - в ярости ответил Джейк.  -  Он  примеривался
сделать это с того самого момента, как мы  отпустили  экипаж  в  Хэйборне  и
нагрузили на него поклажу.
   - Я предупреждал тебя, что он кусает все, что находится  в  пределах  его
досягаемости. Когда седлаешь, старайся держать руки подальше от его морды.
   - Он хотел укусить не руку, а мой зад! Разинул  пасть  и  стал  наклонять
голову, только я краем глаза наблюдал за ним и успел вовремя  отскочить.  Он
промахнулся и укусил меня за руку. - Джейк еще больше надулся, заметив,  что
его рассказ забавляет Яна. - Не понимаю, зачем ты его кормишь  столько  лет.
Он не достоин стоять в одной конюшне с другими лошадьми - те просто  умницы,
все до одной, а этот - ужас какой-то.
   - Попробуй так нагрузить какую-нибудь из  этих  лошадок,  и  ты  увидишь,
почему я его кормлю. Он может перевозить на себе почти столько  же,  сколько
вьючный мул, ни одна из этих красавиц на такое не способна.
   Ян еще раз оглядел комнату и нахмурился, заметив, сколько  пыли  и  грязи
накопилось за прошедшие месяцы.
   - Он очень медлительный вьючный мул, - сказал Джейк. -  Злобное,  упрямое
животное, и к тому же медлительное, - упрямо повторил Джейк, который  всегда
оставлял последнее слово за собой. Он оглядел комнату и тоже нахмурился  при
виде лежавшего повсюду толстого слоя пыли. - Помнится, ты говорил, что отдал
распоряжение нанять каких-нибудь женщин в деревне, чтобы они нам готовили  и
убрались к нашему приезду. А здесь полный беспорядок.
   - Не понимаю, в чем дело. Я лично надиктовал Петерсу письмо к  сторожу  с
просьбой доставить сюда запас продовольствия и нанять двух женщин для уборки
и готовки. Еду он вроде бы доставил, и в  сарае  я  видел  кур.  А  вот  что
касается прислуги... должно быть, никто  из  женщин  не  захотел  оставаться
здесь.
   - Надеюсь, он нашел хорошеньких, - сказал Джейк. - Ты сказал  ему,  чтобы
он поискал хорошеньких?
   Ян помедлил, изучая  паутину,  затянувшую  потолок,  потом  с  удивлением
посмотрел на Джейка.
   - Ты хочешь, чтобы я сказал семидесятилетнему и  почти  слепому  сторожу,
чтобы  он,  прежде  чем  нанимать  девушек  на  работу,  убедился,  что  они
хорошенькие?
   - Все равно можно было  сказать,  хуже  ему  от  этого  не  стало  бы,  -
пробурчал Джейк себе под нос.
   - Деревня всего в двенадцати милях отсюда. Если тебе  так  уж  приспичит,
можешь сам спуститься туда и выбрать любую, какая тебе понравится.  Конечно,
обратный путь может оказаться для тебя смертельным, - пошутил  Ян,  так  как
извилистая тропинка на утес шла почти вертикально.
   - Я и не думаю о женщинах, - вдруг отказался от своих намерений Джейк,  и
его сухое загорелое лицо расплылось в  широкой  улыбке.  -  Я  приехал  сюда
расслабиться, половить рыбу -  этого  достаточно  для  любого  мужчины.  Все
будет, как в старые добрые времена, Ян, - тишина и покой, и  ничего  больше.
Никаких тебе вечно подслушивающих слуг, ландо и колясок,  мамаш  с  дочками,
которые, последнее время просто повалили к тебе в дом. И вот  что,  мальчик,
хоть я и не собирался упрекать тебя за то, как ты жил весь последний год, но
то, что мне не нравится больше половины твоих слуг, я  должен  сказать.  Это
из-за них я так редко тебя навещаю. Твой дворецкий в  Монтмэйне  так  высоко
задирает нос, что даже  странно,  как  он  умудряется  получать  из  воздуха
кислород, а этот ваш французский  шеф-повар  постоянно  выкидывает  меня  из
своей кухни. Он так говорит - моя кухня, и... -  Старый  моряк  вдруг  резко
замолчал, и лицо  его  из  сердитого  стало  испуганным.  -  Слушай,  Ян,  -
обеспокоено спросил он, - а ты случайно не научился готовить  за  то  время,
что мы не виделись?
   - Нет, а ты?
   - Черт возьми, нет! - ответил Джейк, в ужасе  оттого,  что  ему  придется
есть собственную стряпню.

***

   - Люсинда, - уже третий раз за этот час сказала Элизабет,  -  я  не  могу
тебе передать, до чего я жалею об этом.
   Пять дней назад Люсинда прибыла в гостиницу у шотландской границы, где ее
ждала Элизабет, чтобы вместе с ней отправиться  в  дом  Яна  Торнтона.  Этим
утром у их наемной кареты сломалась ось, и теперь  они  ехали  на  телеге  с
сеном, куда их любезно пустил местный фермер. Их баулы и сундуки с вещами то
и дело опасно накренялись, угрожая съехать с телеги, когда она  подскакивала
на очередном ухабе или попадала колесом в рытвину, заваливаясь на один  бок.
Элизабет с Люсиндой пришли к выводу,  что  эти  ямы  и  ухабы  в  Шотландии,
очевидно, называются дорогой. Перспектива подъехать к дому Яна  Торнтона  на
телеге  с  сеном  привела  Элизабет  в  такой  ужас,   что   она   предпочла
сосредоточиться на своей вине, только бы не думать о предстоящей  встрече  с
человеком, разрушившим ее жизнь.
   - Я уже сказала тебе, Элизабет, что это не твоя вина, и  тебе  нет  нужды
извиняться за то, что  в  этой  вересковой  глуши  нет  дорог  и  нормальных
транспортных средств.
   - Да, но если бы не я, тебе  не  пришлось  бы  сейчас  трястись  на  этой
телеге.
   Люсинда раздраженно вздохнула, уперлась ладонью в борт телеги, так как их
вдруг особенно сильно тряхнуло, и села прямо.
   - Я тоже не снимаю с себя вины, - сказала она, - ведь это я  назвала  имя
мистера Торнтона твоему дяде. Ты просто нервничаешь из-за того,  что  должна
встретиться с  ним,  и  нет  абсолютно  никаких  причин...  -  телега  жутко
подскочила, и они вцепились в  борта  телеги,  чтобы  не  свалиться,  -  нет
никаких причин продолжать извиняться. Тебе лучше подготовиться к  встрече  и
разным "приятным" неожиданностям.
   - Да, ты права, конечно.
   - Конечно, - решительно согласилась Люсинда, - я вообще всегда права, как
ты  знаешь.  Почти  всегда,  -  поправилась  она,  очевидно,  вспомнив,  как
оконфузилась, выдав Джулиусу Кэмерону имя Яна Торнтона  как  претендента  на
руку Элизабет. Встретившись с Элизабет в гостинице, она  объяснила  ей,  как
это вышло.
   Джулиус Кэмерон стал выспрашивать у нее, пользовалась ли Элизабет успехом
у мужчин и что именно повредило ее репутации. В полной уверенности,  что  он
уже слышал мерзкие сплетни  о  связи  Элизабет  с  Яном  Торнтоном,  Люсинда
попыталась представить это дело в  более  благоприятном  свете,  назвав  его
одним из претендентов на руку Элизабет.
   - Я бы скорее предпочла встретиться с дьяволом,  чем  с  этим  человеком,
сказала Элизабет, непроизвольно вздрагивая.
   - Надо думать, - заметила Люсинда, одной рукой держась за свой зонтик,  а
другой за телегу.
   Чем меньше времени оставалось до встречи, тем больше сердилась  и  робела
Элизабет. В первые четыре дня путешествия ее напряжение значительно ослабело
благодаря великолепным шотландским видам. Она любовалась покатыми холмами  и
глубокими долинами, поросшими боярышником и колокольчиками. Но сейчас, когда
час встречи с Яном неумолимо приближался, даже горные  склоны,  расцвеченные
весенними цветами, и ярко-голубые озера у их  подножий  не  могли  унять  ее
растущего волнения.
   - И кроме того, я совсем не уверена, что он хочет меня видеть.
   - Скоро мы это узнаем.
   На  горе,  возвышающейся  над  извилистой  тропкой  с  гордым   названием
"дорога",  стоял  пастух,  удивленно  глядя  на  старую  телегу,  с   трудом
прокладывающую себе путь.
   - Глянь-ка туда, Уилл, - сказал он своему спутнику, - видишь, вон там?
   Второй мужчина, который был его братом, тоже посмотрел вниз. На лице  его
отразилось изумление, а губы расплылись в беззубой улыбке при виде  комичной
сценки на дороге, на телеге Сэна Мак-Лэша сидели две  леди  -  на  них  были
шляпки, перчатки и все такое. Обе выглядели скованными, неловкими, какими-то
негнущимися - прямые, как палки, спины и такие  же  прямые  ноги,  вытянутые
вперед.
   - Ну и потеха, -  засмеялся  Уилл.  Он  сорвал  с  головы  шапку  и  стал
размахивать ею, насмешливо приветствуя забавных леди. - Я слыхал в  деревне,
что вроде бы Ян Торнтон собирался приехать домой. Держу  пари,  что  он  уже
прибыл, и эти красотки направляются к нему,  чтобы  согреть  его  постель  и
удовлетворить другие нужды.
   Пребывая в счастливом неведении относительно того, какие мысли на их счет
зарод