онец-то заработал телевизор.
   "Температура воздуха в Сент-Луисе семьдесят девять градусов по Фаренгейту
к восемнадцати сорока пяти", - голос диктора ворвался в ее мысли.
   Она не может позвонить Рамону, пока не будет готова подать  заявление  об
отставке с однодневным уведомлением.  Это  то,  чего  он  ждет  от  нее.  Ей
придется войти в кабинет Вирджинии Джонсон и сообщить женщине,  которая  так
замечательно к ней относилась: "Извини, что я тебя так подвела, но ничего не
поделаешь".
   А родители... Она никогда не сможет объяснить им... Они придут в  ярость,
разволнуются, и, конечно, они будут убиты горем  разлуки.  Они  любят  ее  и
будут ужасно скучать, если она уедет из Сент-Луиса.
   Кэти позвонила родителям, и слуга сообщил, что мистер  и  миссис  Конелли
уехали в загородный клуб на обед.
   "Черт побери! - подумала Кэти. - Почему они уехали  именно  тогда,  когда
они так нужны? Они должны быть дома, скучая по своей маленькой Кэти, которая
навещает их каждую неделю. А что произойдет, если они будут видеть меня  раз
в несколько месяцев? Будут ли они скучать?"
   Кэти вскочила на ноги, желая что-нибудь сделать, переоделась в бикини - в
желтое бикини! Сидя за туалетным столиком в своей  просторной  спальне,  она
лихорадочно причесала волосы. Как она могла даже подумать  такое!  Променять
все это на бедность, в которой существует и с которой  борется  Рамон!  Она,
должно быть, больна. Ее жизнь - мечта современной  американской  женщины.  У
нее замечательная  работа,  прекрасная  квартира,  одежда,  какая  захочешь,
никаких финансовых забот. Она молода, привлекательна  и  независима.  У  нее
есть все, абсолютно все.
   От этой мысли расческа  замерла  в  ее  руках.  Боже  мой,  было  ли  это
действительно все? Ее глаза потемнели от  отчаяния,  когда  она  представила
свое будущее. Чтобы жить, надо иметь еще что-то. Конечно же, это не все. Это
просто не может быть всем!
   Пытаясь  избавиться  от  мрачных  мыслей,  Кэти  схватила   полотенце   и
отправилась в бассейн. Там было много народу. Плавали, валялись под тентами.
Дон и Брэд с другими мужчинами пили пиво.  Кэти  приветственно  помахала  им
рукой, а когда они пригласили ее  присоединиться  к  ним,  она  отрицательно
покачала головой.
   Положив полотенце на самый уединенный шезлонг, который смогла найти, Кэти
спустилась в бассейн. Она проплыла около мили, затем выбралась и  присела  в
шезлонг, положив руки на колени.
   "В Сент-Луисе девятнадцать часов пятнадцать  минут,  температура  воздуха
семьдесят восемь градусов", - донеслось из радиоприемника.
   Кэти прикрыла глаза, пытаясь ни о чем не думать. Но тут же она  вспомнила
губы Рамона,  почувствовала  его  жгучий  поцелуй,  неистово  чувственный  и
волнующий. Какое счастье уступить его страстному желанию! Его глубокий голос
шептал ее сердцу: "Я буду жить для тебя... Наши ночи не будут знать конца...
Я наполню твои дни счастьем..."
   Дыхание Кэти стало прерывистым.
   "Мы принадлежим друг другу, - сказал он  хрипло.  -  Скажи  мне,  что  ты
знаешь это. Скажи, что ты моя".
   Она сказала это. Она знала это точно - так же точно, как она  знала,  что
они не могут быть вместе.
   Бывает женоподобная красота. Его красота была красотой сильного  мужчины.
Кэти подумала о ямочке на его подбородке и черных глазах...
   - Ой! - Она вздрогнула от неожиданности, когда что-то мокрое коснулось ее
бедра.
   -  Просыпайся,  спящая  красавица!  -  усмехнулся  Дон,  присаживаясь  на
шезлонг.
   Кэти подвинулась, давая ему побольше места  и  настороженно  наблюдая  за
ним. У него были тусклые глаза, лицо слегка раскраснелось, наверное, он  пил
весь день.
   - Кэти, - сказал он, уставившись на ее грудь, - ты действительно  сводишь
меня с ума, ты знаешь об этом?
   - Не думаю, что есть с чего  сводить,  -  ответила  Кэти,  с  неподвижной
улыбкой отводя руку Дона.
   Он рассмеялся:
   - Не злись, Кэти! Я могу быть очень милым.
   - Я не пожилая леди, которой некому оставить  наследство,  -  усмехнулась
Кэти.
   - У тебя бойкий язычок, моя красавица.  Но  лучше  давай  займемся  более
приятными вещами, чем состязанием в остроумии. Давай покажу. -  И  его  губы
стали приближаться к ней.
   Кэти отклонила голову.
   - Дон... - Она его едва не умоляла. - Я не любительница устраивать сцены,
но если ты не прекратишь, я закричу и мы оба окажемся в дурацком положении.
   Он отстранился и свирепо посмотрел на нее:
   - Что, черт побери, с тобой происходит?
   - Ничего, - ответила Кэти. Она не хотела, чтобы он стал  ее  врагом,  она
только хотела, чтобы он убрался. - Что ты хочешь? - наконец-то спросила она.
   - Ты шутишь? Я хочу женщину, на которую я смотрю, - с  прекрасным  лицом,
роскошным телом и невинным маленьким умишком.
   - Почему? - без обиняков спросила она, посмотрев ему прямо в глаза.
   - Дорогая, - поддразнил он, а его глаза между тем шарили по  ее  телу,  -
это дурацкий вопрос. Но я отвечу, как отвечают мужчины, когда их спрашивают,
почему они лезут на горы. Я хочу на тебя залезть, чтобы покорить эту высоту.
Точнее, красоту. Хочешь, я могу сказать и более резко?  Я  хочу  залезть  на
тебя и...
   - Убирайся вон! - прервала его Кэти. - Ты омерзительно пьян!
   - Я не пьян! - обиделся Дон.
   - Тогда ты просто омерзителен! А теперь убирайся!  Он  поднялся  и  пожал
плечами:
   - О'кей. Позвать Брэда? Он тоже заинтересован. Или как насчет Дина, он...
   - Мне никто не нужен! - с чувством ответила  Кэти.  -  Когда  ты  наконец
уйдешь?
   Дон был неподдельно сбит с толку:
   - Почему? Мы ничуть не хуже других ребят. В сущности, даже лучше.
   Кэти медленно выпрямилась, уставясь на него. Смысл его слов стал доходить
до нее.
   - Что ты сказал? - прошептала она.
   - Я сказал, что мы даже лучше, чем большинство других.
   - Ты прав, - медленно выдохнула она. - Ты абсолютно прав.
   - Тогда в чем дело?
   И внезапно Кэти поняла. О Господи, она поняла! Она чуть  не  налетела  на
Дона, спеша обойти его.
   - Похоже, ты втрескалась в  того  чертова  испанца!  -  прокричал  он  ей
вдогонку.
   Но у Кэти не было времени, чтобы отвечать, она уже бежала.  Она  толкнула
дверь и сломала ноготь, спеша открыть  ее.  Задыхаясь  от  страха,  что  уже
опоздала, Кэти набрала номер, который Рамон написал в блокноте. Она  считала
гудки, и ее надежды уменьшались с каждым гудком, оставшимся без ответа.
   - Алло, - произнес  женский  голос  на  десятом  гудке,  когда  Кэти  уже
собиралась повесить трубку.
   - Я.., я хотела бы поговорить с Рамоном Гальваррой. Он еще здесь?
   Кэти была настолько удивлена, услышав женский  голос,  что  забыла  сразу
представиться.
   - Мое имя Кэтрин Конелли, - исправилась Кэти.
   - Прошу прощения, мисс Конелли. Мистера Гальварры  сейчас  нет.  Хотя  мы
ожидаем его вскоре. Мне попросить его перезвонить вам?
   - Да, пожалуйста, - сказала Кэти. - Вы уверены,  что  он  узнает  о  моем
звонке, как только появится?
   - Конечно. Как только он появится.
   Кэти  повесила  трубку  и  уставилась  на  нее.  Действительно  ли  Рамон
отсутствовал или он просто решил отвязаться от нее? Он был в  ярости,  когда
она сказала ему, что раньше была замужем... Возможно, за  эти  два  дня  его
страсть поутихла и ему больше не нужна  "использованная"  жена?  И  что  она
будет делать, если он не позвонит? Можно ли предположить, что ему не  скажут
о ее звонке, и позвонить ему снова? Или ей следует понять намек, что  он  не
хочет говорить с ней?
   Через двадцать минут раздался телефонный звонок. Кэти судорожно  схватила
трубку и выдохнула:
   - Алло!
   По телефону голос Рамона казался более глубоким:
   - Кэти?
   Она сжала трубку так крепко, что у нее заболела рука.
   - Ты сказал, что я могу позвонить, если я.., я захочу поговорить.  -  Она
сделала паузу, надеясь, что теперь он скажет хоть слово, чтобы облегчить  ее
положение, но он молчал. После глубокого вдоха Кэти продолжала:
   - Я хочу поговорить.., но не по телефону. Рамон, может, ты зайдешь?
   - Да. - Его голос был бесцветным.
   Но и этого было достаточно. Кэти кинулась переодеваться.  Она  не  знала,
что ей надеть, и мучилась в  раздумьях,  как  будто  от  этого  зависело  ее
будущее. Наконец, выбрав персиковый тренировочный костюм  с  капюшоном,  она
высушила и расчесала волосы, подкрасила  губы,  слегка  подрумянила  щеки  и
провела тушью по ресницам. Кэти посмотрелась в зеркало и увидела, что сильно
раскраснелась и что у нее сверкают глаза.
   - Пожелай мне удачи,  -  сказала  она  своему  отражению.  Она  прошла  в
гостиную, присела, но затем в возбуждении прищелкнула пальцами.
   - Виски, - громко сказала она. Рамон  любит  виски.  А  у  нее  его  нет.
Оставив входную дверь открытой, Кэти помчалась к соседям и  одолжила  у  них
бутылку. Она надеялась к своему возвращению найти Рамона в квартире, но  его
не было. Она прошла на кухню и смешала такой же  коктейль,  как  он  однажды
заказал, когда они где-то были, с небольшим количеством льда.  Она  поднесла
бокал к свету, критически проверяя содержимое. Сколько же нужно класть льда?
И почему она допустила такую глупость - смешала коктейль так  рано?  К  тому
времени когда он придет, лед уже растает!
   Без пятнадцати девять раздался звонок.  Он  показался  ей  громоподобным.
Сдерживая себя в последний момент, чтобы не распахнуть  широко  дверь  и  не
кинуться к нему, она улыбнулась  деланной  улыбкой  и  спокойно  открыла.  В
мягком свете фонаря перед дверью стоял очень высокий и ослепительно красивый
мужчина в светло-сером костюме и  темно-бордовом  галстуке.  Он  смотрел  ей
прямо в глаза, его невозмутимое лицо не выражало никаких чувств.
   - Спасибо, что пришел, - сказала Кэти, пропуская его и  закрывая  за  ним
дверь. Она так  нервничала,  что  не  знала,  с  чего  начать.  Наконец  она
решилась:
   - Садись, я приготовлю тебе выпить.
   - Спасибо, - ответил Рамон, прошел  в  гостиную,  снял  пиджак.  Даже  не
посмотрев в ее сторону, он небрежно кинул его на спинку стула.
   Кэти была окончательно сбита с толку его поведением, но, в конце  концов,
если он снял пиджак, значит, намеревается задержаться. Когда  она  вернулась
из кухни с бокалом, он стоял спиной к ней, засунув руки в карманы, и смотрел
в окно. Он повернулся, услышав ее шаги,  и  впервые  Кэти  увидела  глубокие
морщины усталости вокруг его глаз и рта.
   - Рамон, ты выглядишь измученным! Он  освободил  галстук  и  взял  бокал,
протянутый ему Кэти.
   - Кэти, я пришел сюда не  обсуждать  состояние  моего  здоровья,  -  сухо
произнес он.
   - Да, я  знаю,  -  вздохнула  Кэти.  Он  был  холодный,  далекий  и,  как
почувствовала Кэти, все еще в ярости.
   - Ты даже не хочешь мне помочь? - вслух высказала она то, что думала.
   Его темные глаза оставались безучастными.
   - В чем? Я уже говорил тебе, что могу предложить очень немного,  если  ты
станешь моей женой. Честность между нами входит в то малое,  что  я  обещаю.
Всегда. Я ожидаю того же и от тебя.
   Молча кивнув головой, Кэти отвернулась  от  него,  схватилась  за  спинку
стула - она поняла, что от мужчины, стоящего около  нее,  никакой  поддержки
ожидать не приходится. Он ее не простил. Сделав глубокий вдох, Кэти прикрыла
глаза.
   - Рамон, в четверг, в церкви, я.., я подумала, что ты набожный католик. И
тогда  я  решила,  что  если  это  так,  то  светский  развод  для  тебя  не
действителен. Вот почему я сказала, что венчалась в  католической  церкви  и
была разведена. Это все правда. Я была разведена, но Дэвид умер.
   Голос позади нее прозвучал холодно и бесстрастно:
   - Я знаю.
   У Кэти онемели пальцы - так она сжала спинку стула.
   - Ты знаешь? Но откуда?
   - Не делай из меня дурака. Однажды ты сказала, что я  напоминаю  кого-то,
чья смерть принесла тебе огромное облегчение. Когда ты рассказывала о  своем
бывшем муже, ты упомянула, что я на него похож. Я предположил, что  ты  вряд
ли знала двух мужчин, которые бы напоминали меня. Кроме того, ты  совершенно
не умеешь лгать.
   Его полное безразличие разрывало сердце Кэти.
   - Я понимаю, - сказала она.
   Ее душили слезы. Очевидно, Рамон не хочет той, что была женой другого,  и
не важно, разведена она или вдова. Понимая, что  в  дальнейшем  ей  придется
казнить себя за то, что она позволила себе сказать это, Кэти прошептала:
   - Ты не мог бы объяснить мне, почему ты все еще сердишься на меня,  после
того что я только что сказала тебе? Я понимаю - ты в  ярости,  только  я  не
совсем понимаю почему, и...
   Он схватил ее за плечи и повернул к себе, его пальцы впивались в ее тело.
   - Потому что я люблю тебя, - выдавил он. - И за эти два дня  прошел  семь
кругов ада. - Его голос звучал так хрипло, что, казалось,  он  усилием  воли
вырывал из груди эти слова. - Я люблю тебя, и около сорока  восьми  часов  я
ждал твоего звонка, умирая с каждым часом твоего молчания.
   Улыбаясь сквозь слезы, Кэти  коснулась  его  щеки,  подбородка,  стараясь
успокоить его:
   - Эти дни для меня были просто  ужасными...  Он  сжал  ее  в  объятиях  с
неистовой  силой.  Его  руки  нетерпеливо  ласкали  ее  шею,  спину,  грудь,
скользнули вниз, крепко прижимая  ее  к  возбужденной  мужской  плоти.  Кэти
инстинктивно пошевелила бедрами, и  Рамон  застонал  от  переполнявшего  его
желания. Он сжал ее голову, их рты были слиты, его  язык  колебался  в  такт
возбуждающим движениям Кэти.
   Наконец он оторвался от ее рта и начал, торопясь, покрывать поцелуями  ее
лицо, глаза, шею.
   - Ты сводишь меня с ума! Ты знаешь об этом! - шептал он.
   Но Кэти не могла отвечать. Она погрузилась в океан наслаждения, отдаваясь
его волнам. Кэти начала медленно  возвращаться  к  действительности,  только
когда  почувствовала,  что  поцелуи  Рамона  ослабли,  а  затем   и   совсем
прекратились. Ощущая себя покинутой, она прижалась щекой к его груди.
   Рука Рамона ласково коснулась ее щеки, Кэти подняла глаза,  блестящие  от
слез, очарованная той новой нежностью, которая появилась в его лице.
   - Кэти, я бы женился на тебе, даже если бы ты венчалась с этим животным в
каждой церкви на земле, а потом разводилась с ним в каждом суде.
   Кэти с трудом узнала в хриплом шепоте свой голос:
   - Я думала, что ты разъярился из-за того, что я позволила  тебе  полюбить
меня и не сказала о своем замужестве. Он покачал головой:
   - Меня разозлила твоя ложь. Ты сказала, что твой  муж  жив,  чтобы  легче
было отказать мне - ты не  хотела  стать  моей  женой.  Я  понимал,  что  ты
напугана своим внезапным чувством ко  мне.  А  я  не  мог  оставаться  здесь
дольше, чтобы побороть твой страх. Я был взбешен от своего бессилия.
   Кэти приподнялась на цыпочки и поцеловала его в теплые чуткие  губы,  но,
когда он попытался сжать ее в объятиях, она отстранилась, чтобы не  искушать
себя:
   - Кажется, мне лучше переговорить со  своими  родителями,  прежде  чем  я
совсем потеряю разум. Не считая сегодняшнего, у нас осталось всего три  дня,
чтобы выиграть сражение.
   Кэти подошла к кофейному  столику,  подняла  телефонную  трубку  и  стала
набирать номер. Взглянув на Рамона, она сказала:
   - Я собиралась сказать, что мы приедем к ним, но мне кажется, будет лучше
пригласить их сюда. - Она смущенно улыбнулась. - Они могут выгнать тебя  вон
из своего дома, но не из моего.
   Она гладила его по взъерошенным волосам, одновременно пытаясь  придумать,
как начать. Когда мать наконец ответила, Кэти окончательно растерялась:
   - Привет, мам! Это я.
   - Кэти, что-нибудь случилось? Половина десятого!
   - Нет, ничего не случилось... - Она сделала паузу. - Если  еще  не  очень
поздно, я надеюсь, что вы с папой сможете приехать ко  мне  на  бокал  вина.
Мать рассмеялась:
   - Думаю, что сможем. Мы как  раз  вернулись  с  ужина  в  клубе.  Нам  не
помешает поужинать еще раз.
   Кэти мучительно думала, как подготовить родителей, и,  пытаясь  задержать
мать у телефона, сказала:
   - Только вино захвати, пожалуйста, с собой.  У  меня  нет  ничего,  кроме
виски.
   - Очаровательное приглашение, дорогая! Что еще привозить?
   - Транквилизаторы и нюхательную соль, - невнятно пробормотала Кэти.
   - Что, прости, дорогая?
   - Ничего, мам. Я кое-что собираюсь тебе сообщить. Но прежде  мне  надо  у
тебя спросить. Помнишь, когда я была маленькой, ты сказала  мне,  что  ты  и
папа всегда будете любить меня, что бы я ни сделала? Ты сказала, что  я  для
вас всегда ваша Кэти, ты...
   - Кэти! - резко прервала ее мать. - Если ты намерена была напугать  меня,
то у тебя это уже получилось.
   - Я не хотела,  -  несчастно  вздохнула  Кэти.  -  Мам,  здесь  Рамон.  Я
собираюсь в воскресенье уехать вместе с ним в Пуэрто-Рико и  там  стать  его
женой. Об этом мы и хотим поговорить сегодня вечером с тобой и папой.
   На секунду наступила тишина, затем из трубки донеслось:
   - Нам тоже хотелось бы с тобой поговорить, Кэтрин. Кэти повесила трубку и
посмотрела на Рамона, который приподнял бровь в немом вопросе. Кэти пыталась
казаться веселой, но получалось кисло. Ох, что сейчас заварится!
   Она смотрела в окно, рядом с ней стоял Рамон и заботливо  обнимал  ее  за
плечи. По скорости, с которой пара передних фар ворвалась на  стоянку  около
дома, она поняла, что приехали ее родители. Кэти направилась к двери,  когда
голос Рамона остановил ее:
   - Кэти, если бы я мог снять с тебя эту тяжесть, я бы сделал это.  Но  это
не в моей власти  -  я  только  могу  обещать  тебе,  что  это  единственное
несчастье, которое я причинил тебе умышленно.
   - Спасибо, - страстно прошептала она, вложила свою руку в его  протянутую
ладонь и почувствовала силу его пожатая. - Я когда-нибудь говорила тебе, как
я люблю слушать твои признания?
   - Нет, - сказал он со слабым смешком. - Как раз самое время.
   Но у Кэти уже не было времени для ответа, нежного или насмешливого,  -  в
прихожей надрывался звонок.
   Отец Кэти, известный своим обаянием  и  хорошими  манерами,  стремительно
ворвался в квартиру, пожал протянутую руку Рамона и сказал:
   - Мы рады вас видеть, Гальварра, и будем счастливы встретиться с вами еще
- лет через тридцать. Вы нам чертовски потрепали нервы, предложив Кэти стать
вашей женой. Вы просто сошли с ума, если  надеетесь,  что  мы  согласимся  с
этим.
   Мать Кэти,  прославленная  среди  друзей  своей  способностью  оставаться
хладнокровной даже в самых необычных  ситуациях,  как  жонглер,  держала  по
бутылке ликера в каждой руке.
   - Мы этого не потерпим, - объявила она. - Мистер Гальварра, мы просим вас
удалиться. - Бутылка величественно указала на дверь. - А ты, Кэтрин,  иди  в
свою комнату. - Другая бутылка дернулась в противоположную сторону.
   Кэти смотрела на родителей, как  загипнотизированный  кролик  смотрит  на
удава. Наконец она пришла в себя настолько, чтобы сказать:
   - Папа, садись. Мама, ты тоже.
   Они, как подкошенные, упали в кресла. Кэти открыла рот, чтобы заговорить,
но увидев, как мать сжимает бутылки за горлышки, отобрала их у нее:
   - Мам, поставь, а то поранишься.
   Освободив мать от опасного оружия, Кэти выпрямилась,  пытаясь  придумать,
как начать, провела ладонями по своим персиковым бедрам, ничего не придумала
и бросила беспомощный взгляд на Рамона. Рамон  обнял  ее  за  тонкую  талию,
игнорируя свирепый взгляд отца, и спокойно сказал ему:
   - Кэти согласилась поехать со мной в Пуэрто-Рико, где  мы  поженимся.  Мы
уезжаем в воскресенье. Я понимаю, насколько сложно для вас это  принять,  но
для Кэти необычайно важно знать, что вы ее поддерживаете.
   - Поддерживаем?! Да вы с ума сошли! - закричал мистер Конелли.
   - В таком случае,  -  спокойно  продолжал  Рамон,  -  вы  заставляете  ее
выбирать между нами, и это плохо для нас всех. Она так или иначе  поедет  со
мной, но будет ненавидеть меня как причину разрыва  с  вами.  Но  она  также
будет ненавидеть и вас за то, что вы пытались разрушить ее счастье. Главное,
ей будет больно. Для меня же очень важно, чтобы Кэти была счастлива.