о  велел  он,  ласково  играя  соском.  Глубокий  тембр
хрипловатого голоса вместе с мучительной негой прикосновения опытных пальцев
уже начинали оказывать на Дженни колдовское воздействие, а он добавил:
   - Ты же меня никогда не боялась. И теперь не должна.
   Ладонь легонько поползла вверх, дотронулась до плеча, красиво  очерченный
рот стал неуклонно приближаться.
   - Поцелуй меня, Дженни, - с трудом приказал  он.  И  Дженни  послушалась.
Обхватив его руками за шею,  подставила  раскрытый  рот,  скользнула  своими
губами, целуя столь же сладострастно, как и  он.  Ройс  с  радостным  стоном
поцеловал ее еще крепче, перевернул, привел ее в трепет  от  соприкосновения
со  своей  алчущей  плотью.  Зацелованная  до  полусмерти,  Дженни  легонько
пробежалась пальцами по вздувшимся на плечах  и  груди  мускулам,  погладила
шею, а затем вцепилась в жесткие курчавые волосы на затылке.
   Наконец Ройс оторвал губы, дыхание его стало  прерывистым  и  быстрым,  а
Дженни  подумала,  что  вот-вот  растает  от  прилива  нежности  и  желания,
усиливающегося с каждой  минутой.  Глядя  в  страстные  глаза,  она  подняла
дрожащие руки, дотронулась до его лица так же, как он дотрагивался  до  нее,
провела кончиками пальцев по щекам и по складкам у рта, по мягким  губам,  а
внутри разливалось некое сладостное чувство, которое яростно, приведя  ее  в
содрогание, полыхнуло неистовым бушующим цветом.  Грудь  ее  разрывалась  от
муки, пока она ощупывала твердые  скулы,  поморщившись  от  прикосновения  к
красноватой затягивающейся ране,  которую  сама  и  нанесла.  Преисполненная
вины, заглянула в глаза и страдальчески прошептала:
   - Прости...
   Ройс смотрел в пьянящие синие глаза, и безумная жажда усиливалась стократ
от  ее  прикосновений  и  шепота,  а  он  все   сдерживался,   заколдованный
невероятной прелестью ощущений, когда она водила кончиками  пальцев  по  его
груди,  разглядывая  испещряющие  ее  длинные  шрамы.  Он  смотрел  на  нее,
инстинктивно уверенный, что она в отличие от прочих женщин,  с  которыми  он
спал, не содрогнется от отвращения при виде следов от ран, или,  хуже  того,
от низменного возбуждения при виде наглядных свидетельств  опасности,  среди
которой он живет и которую олицетворяет.
   Он ждал иного от своенравного ангела, лежащего в его объятиях, но не  был
готов ни к тому, что произошло, ни к своей бурной реакции на происшедшее. Ее
пальчики дотянулись до шрамов, медленно ощупали один, самый близкий к сердцу
- мышцы непроизвольно сократились, сдерживая желание  овладеть  ею  немедля.
Наконец она подняла  глаза,  блестящие  от  непролитых  слез,  и  с  бурным,
мучительным вздохом прошептала:
   - Господи Боже, сколько боли они тебе причинили... Прежде  чем  он  успел
сообразить, что она собирается сделать, Дженнифер, опустив голову, принялась
нежно трогать губами каждую рану, словно пытаясь ее исцелить, сомкнула  руки
в крепком объятии, словно пытаясь его защитить, и Ройс потерял рассудок.
   Запустив пальцы в густые шелковистые волосы, он опрокинул ее на спину.
   - Дженни... - хрипло стонал он, целуя глаза, щеки, лоб, губы. - Дженни...
- шептал он снова и снова. И звук собственного имени, произнесенного  низким
охрипшим голосом, возбуждал Дженни столь же сильно, как то, что он  принялся
делать. Губы его тянулись к ее грудям, дразнили тугие соски, плотно смыкаясь
на каждом по очереди, и она задохнулась, выгнула спину и прижала к себе  его
голову. Руки его заскользили к талии, ниже, ниже...
   Она инстинктивно сжала ноги, у него  вырвался  сдавленный  смех,  и  губы
вернулись к ее губам, опаляя страстью.
   - Не надо, милая, - жарко шепнул он, осторожно касаясь пальцами курчавого
треугольничка внизу живота. - Это не больно.
   Озноб восторга и ужаса сотряс тело Дженни, и она откликнулась на  призыв,
который услышала в его голосе.  Сознательным  усилием  она  расслабилась,  и
опытные пальцы в тот же миг пробрались  глубоко  внутрь  во  влажное  тепло,
искусно и нежно готовя к дальнейшему страстному соитию.
   Девушка чувствовала,  что  тело  ее,  словно  объятое  пламенем,  тает  и
растворяется, у нее вырвался стон испуга и наслаждения. В тот момент,  когда
она готова была  взорваться  от  клокочущих  внутри  чувств,  Ройс  коленями
раздвинул ее ноги и опустился на нее. Дженни открыла глаза и увидела, как он
возвышается над нею - воин, чье имя вселяло в  солдат  трепет,  и  любовник,
касавшийся и целовавший  ее  с  такой  нежностью  и  вожделением.  Лицо  его
окаменело и потемнело от страсти, на виске пульсировала жилка,  он  все  еще
пытался сдерживаться.
   Ройс прижался к ней чреслами, и  Дженни  ощутила  тугую  огненную  плоть,
медлящую у входа, и встретила судьбу так же отважно, как встречала ее каждый
раз, оказавшись в его руках. Закрыла глаза, крепко стиснула его в  объятиях,
зная, что этот мужчина собирается причинить ей  боль.  Этот  отчаянный  жест
сокрушил Ройса. Он содрогнулся, когда  она  сдалась  и  расслабилась  в  его
руках, и проник подрагивающей плотью внутрь, не ведая, какую боль  причинит,
и не  в  силах  ее  смягчить.  Время,  потраченное  на  предваряющие  ласки,
облегчило проникновение. Он ощутил плотно объявшее его жаркое лоно, и  волну
несказанного возбуждения. Сжавшееся в комок сердце  исступленно  билось,  он
нырнул глубже, наткнувшись наконец на хрупкую преграду.
   Чуть отступил, потом снова  продвинулся  и  опять  отступил,  не  решаясь
разрушить препятствие. Крепко стиснув ее, словно пытаясь принять эту боль на
себя, он хрипло проговорил, касаясь губами ее губ:
   - Дженни... прости меня.
   И обрушился всем телом, слыша болезненный  вскрик...  Он  переждал,  пока
боль стихнет, и снова нежно заскользил вниз и вверх,  умеряя  свою  страсть.
Ройс осторожно вжимался в нее,  и  волнение  утраивалось  от  глухих  стонов
восторга  и  ее  прикосновения  к  ягодицам.  Совершая  глубокие   ритмичные
движения, он, погружаясь  все  глубже,  наконец  ощутил,  что  она  начинает
попадать в такт.
   Быстрые волны пронзительного желания прокатывались  по  ее  телу,  и  она
двигалась вместе с ним, бездумно стремясь к тому, что он хотел ей  подарить,
подходя к этому все ближе и ближе  с  ускоряющимися  настойчивыми  толчками.
Сокрытое глубоко внутри, внезапно вырвалось таким бешеным взрывом острейшего
наслаждения, что все ее  тело  сотряслось  от  нахлынувших  один  за  другим
импульсов. Ройс, крепко обняв Дженни, оставался недвижным, чтобы продлить ее
восторги; она чувствовала на щеке быстрое глубокое дыхание. Он с колотящимся
сердцем дождался, пока она утихнет, и бросился  вперед,  не  в  силах  более
сдерживать мощь ударов, пока наконец полностью в нее не излился.
   Погруженная в море неведомых дивных  переживаний,  Дженни  почувствовала,
что Ройс валится на бок, увлекая ее за собою,  и  медленно  пришла  в  себя.
Глаза ее открылись, тени спальни  вновь  обрели  форму;  полено  треснуло  в
камине, ярко вспыхнули искры. Потом нахлынуло осознание происшедшего, и, все
еще находясь в его объятиях, она прежде всего испытала страх и  одиночество.
То, что она только что сделала, было не мученичеством и даже не  благородной
жертвой, нет,  ибо  она  обрела  такое  дьявольское,  такое...  божественное
наслаждение. Она обрела и еще нечто запретное и опасное - чувство,  которого
не должно и не может быть.
   Но, несмотря ни на что, она в тот момент желала лишь одного  -  чтобы  он
снова окликнул ее тем же хриплым и нежным голосом: "Дженни..." Или сказал  -
каким угодно тоном: "Я люблю тебя".
   И, словно вняв ее желанию, он заговорил, но произнес совсем  не  то,  что
она  жаждала  услышать  всем   сердцем.   Невыразительно   и   спокойно   он
поинтересовался:
   - Тебе было не слишком больно?
   Она потрясла головой и со второй попытки сумела выдавить:
   - Нет.
   - Мне очень жаль, если да.
   - Нет.
   - Это все равно больно, кто бы ни взял тебя в первый раз.
   Слезы нахлынули ей на глаза, спазм перехватил горло, она  повернулась  на
другой бок, пытаясь высвободиться из его  рук,  но  он  быстро  схватил  ее,
прижавшись к ней всем телом. "Кто бы ни взял тебя", горестно думала  Дженни,
очень мало похоже на "Я люблю тебя".
   Ройс знал это, как знал, что безумием было бы даже подумать  о  подобном.
"Не сейчас, еще нет... никогда", - поправил он себя, а перед  его  мысленным
взором возник образ женщины, на которой он собирался жениться. Он  не  видел
никакой вины в том, что  среди  всех  прочих  занимался  любовью  с  Дженни,
поскольку пока не был обручен, хотя Генрих, потеряв терпение,  сам  сговорил
за него леди Мэри Хеммел.
   В этот миг Ройсу пришло в голову, что даже если бы он  был  обручен,  все
равно не испытывал бы вины. Лицо Мэри Хеммел, милое и красивое, в обрамлении
серебристо-светлых волос, стояло перед ним. В постели Мэри была страстной  и
неутомимой. Она сама, улыбаясь ему  в  глаза,  призналась  низким  и  резким
голосом: "Вы,  милорд,  олицетворяете  Власть,  Силу  и  Могущество,  а  для
большинства женщин это самые сильные побуждения к любви".
   Глядя на пламя камина, Ройс лениво гадал, продвигает ли это дело  Генрих,
не дожидаясь его возвращения  в  конце  месяца.  Будучи  сильным  государем,
добывшим трон в бою, Генрих быстро  приобрел  довольно-таки  неприятную,  по
мнению Ройса, привычку при малейшей возможности решать политические проблемы
дорогостоящим способом  устройства  браков  между  враждующими  семействами,
начиная с собственной женитьбы на Елизавете  Йоркской,  дочери  того  самого
короля, у которого  он  отбил  английский  трон  годом  раньше  в  сражении,
завершившемся гибелью противника. Больше того, Генрих не раз  заявлял,  что,
если б его дочь  была  надлежащего  возраста,  он  выдал  бы  ее  за  Иакова
Шотландского и положил таким образом конец нескончаемым раздорам между двумя
странами. Подобные решения могли удовлетворять Генриха, но Ройс не желал для
себя такого недружественного союза. Ему требовалась  послушная,  сговорчивая
жена, которая согревала бы его постель и украшала  его  жилище;  он  слишком
часто сталкивался в своей жизни с враждой, чтобы сознательно впустить  ее  в
собственный дом.
   Дженни заерзала в его руках, пытаясь высвободиться.
   - Могу я теперь вернуться в свою комнату? - глухо спросила она.
   - Нет, - решительно отвечал он, - наша сделка далеко не завершена.
   И тут же, чтобы доказать это и смягчить своевольный приказ, перевернул ее
на спину и впился губами, пока она не прильнула к  нему  и  не  ответила  на
поцелуй с неудержимым сладострастием.

Глава 11

   Лунный свет лился в окно. Ройс во сне перекатился  на  живот  и  протянул
руку, ища Дженнифер. Рука наткнулась не  на  теплую  плоть,  а  на  холодные
простыни. Опыт, накопленный в жизни, которая прошла рядом  с  опасностью,  в
мгновение ока пробудил его, вернув от  глубокого  сна  к  полному  осознанию
действительности.  Он  распахнул  глаза,  перевернулся  на  спину,   оглядел
комнату, скользя взглядом по  мебели,  громоздящейся  призрачными  тенями  в
слабом лунном сиянии.
   Спустив  ноги  с  кровати,  Ройс  встал  и  поспешно  оделся,   проклиная
собственную глупость, что не позаботился поставить стражу в конце  лестницы.
Прихватив по привычке кинжал, он пылал яростью на самого себя, заснувшего  в
приятной  уверенности,  что  Дженни  не  сможет  выбраться  из-под  него   и
хладнокровно замыслить побег. Дженнифер Меррик способна на это и  на  многое
другое. Остается Лишь радоваться,  что  она  не  попыталась  перерезать  ему
глотку, прежде чем убежать! Рванув засов, он пинком распахнул дверь, чуть не
наступив на перепуганного оруженосца, спавшего на тюфячке перед входом.
   - В чем дело,  милорд?  -  тревожно  спросил  Гэвин,  садясь  и  готовясь
вскочить на ноги.
   Какое-то неуловимое движение, что-то, мелькнувшее за окном на балкончике,
привлекло взгляд Ройса.
   - В чем дело, милорд? Дверь захлопнулась перед  ошеломленной  физиономией
Гэвина.
   Внушая себе, что он просто  испытывает  облегчение,  избавившись  от  еще
одной нежелательной ночной погони, Ройс молча открыл дверь и шагнул  наружу.
Дженни стояла на балконе, устремив взор вдаль. Ройс, прищурившись, разглядел
выражение ее лица, и его омыла  вторая  волна  облегчения.  Похоже,  она  не
собиралась бросаться вниз с карниза и не  оплакивала  потерю  девственности.
Она казалась просто погруженною в думы.
   Дженни действительно углубилась в собственные мысли и  не  заметила,  что
уже не одна. Успокаивающие ласковые дуновения не по сезону  теплого  ночного
воздуха помогли ей прийти в себя, но даже  сейчас  казалось,  что  весь  мир
перевернулся нынешней ночью, и причиной этого отчасти стала Бренна: Бренна и
подушка, набитая перьями, сподвигли Дженни принести в  "благородную"  жертву
свою девственность. Ужасающее открытие поразило ее, как  только  она  начала
погружаться в сон.
   Засыпая, она пробормотала молитву о здравии  сестры  и  благополучном  ее
путешествии, и тут  какое-то  перышко  вылезло  из  полотняной  наволочки  и
пробудило воспоминание о минуте, когда  она  взбивала  подушки  под  головою
лежащей в повозке Бренны. Соседство с пухом  и  перьями  всегда  вызывало  у
Бренны страшный кашель, и она неизменно и тщательно старалась  держаться  от
них подальше. Ясно, решила  Дженни,  Бренна  заснула  у  себя  в  спальне  и
пробудилась от кашля, но вместо того, чтобы  выкинуть  вредоносную  подушку,
набралась наконец храбрости и  хитрости.  Надеясь,  что  граф  освободит  их
обеих, Бренна, должно быть, лежала так, пока не раскашлялась  до  неминуемой
болезни.
   Необычайно изобретательно, подумала Дженни, и столь же неудачно.
   Она переключилась на будущее, о  котором  некогда  грезила,  на  будущее,
которое стало отныне как никогда невозможным.
   - Дженнифер... - произнес позади Ройс.
   Она резко обернулась,  предпринимая  серьезные  усилия  скрыть,  как  при
звуках его низкого голоса у нее бешено забилось сердце. Почему,  в  отчаянии
гадала Дженни, почему она все  еще  терпит  прикосновение  его  рук,  почему
смотрит в лицо, напоминающее о нежной силе его поцелуев?
   - Я... Зачем вы оделись? - спросила она, с облегчением услышав, что голос
его спокоен.
   - Я собирался идти вас разыскивать, - отвечал он, выходя из тени.
   Покосившись на сверкающий в его руке кинжал, она поинтересовалась:
   - И что намеревались сделать, отыскав меня?
   - Я совсем позабыл про этот балкон, -  сказал  он,  засовывая  кинжал  за
пояс. - Думал, вы ухитрились выскользнуть из комнаты.
   - Разве ваш оруженосец не спит прямо под дверью?
   - Верно подмечено, - иронически признал Ройс.
   - У него вошло в привычку растягиваться поперек дороги везде, где  бы  вы
ни были, - многозначительно заметила она.
   -  Опять  верно,  -  сухо  подтвердил  он,  удивляясь   своей   необычной
недогадливости, когда рванулся к дверям,  не  проверив  сперва  всех  других
вариантов.
   Теперь, когда он ее нашел, Дженни хотелось лишь одного - чтобы  он  снова
ее оставил. Его присутствие нарушило одиночество, которого она так  отчаянно
жаждала. Отвернувшись и явно  дав  этим  понять,  что  он  может  идти,  она
обратила взор на залитый луною ландшафт.
   Ройс поколебался, зная, что она хочет остаться одна, но не желал уходить.
Он говорил себе,  что  нежелание  это  вызвано  попросту  озабоченностью  ее
странным настроением, а вовсе не наслаждением,  которое  доставляет  ему  ее
общество, и не точеным ее  профилем.  Догадываясь,  что  она  не  обрадуется
прикосновению, он остановился, не дотрагиваясь до нее, и прислонился  плечом
к стене, огораживающей балкончик. Она  пребывала  в  раздумье.  Ройс  слегка
нахмурил брови и несколько пересмотрел свое прежнее заключение  о  том,  что
она не пойдет на такую глупость, как самоубийство.
   - О чем вы думали несколько минут назад, когда я вошел?
   Дженни чуть-чуть напряглась, услышав вопрос. Ее занимали две проблемы,  и
одну из них - замечательный замысел Бренны - она, разумеется, никак не могла
обсуждать.
   - Ни о чем особенном, - уклонилась она.
   - Все равно,  расскажите,  -  настаивал  он.  Она  оглянулась,  и  сердце
предательски  екнуло  при  виде  широченных  плеч  поблизости   и   сурового
привлекательного лица, залитого лунным  светом.  Готовая  -  и  с  охотой  -
говорить о чем угодно, чтобы отвлечься от мыслей о нем, она  бросила  взгляд
на холмы и, сдаваясь, сказала со вздохом:
   - Я вспоминала времена, когда стояла на балконе в Меррике, глядела  через
торфяники и грезила о королевстве.
   - О королевстве? - повторил Ройс удивленно и  облегченно,  ибо  мысли  ее
оказались  ненасильственного  характера.  Она  кивнула,  и   пышные   волосы
скользнули сверху вниз по спине, а он резко подавил порыв запустить пальцы в
шелковистую копну и нежно привлечь ее к себе. - О каком королевстве?
   - О моем собственном. - Она вздохнула, чувствуя себя наивной девочкой,  и
попыталась заинтересовать его в продолжении беседы. - Я все время устраивала
свое собственное королевство.
   - Бедный Джеймс, - поддразнил он, имея в виду шотландского короля Иакова.
- Какое же из его королевств вы намерены захватить?
   Она послала ему унылую улыбку, а в голосе зазвучали печальные нотки:
   - Это не настоящее королевство с землями и замками; это королевство  грез
- место, где все должно быть таким, каким я захочу.
   Давно забытое воспоминание промелькнуло в памяти Ройса, и,  отстранившись
от стены, он положил руки на парапет, крепко переплетя пальцы. Взглянув,  на
холмы в ту же сторону, куда смотрела Дженни, он тихо признался:
   - Давным-давно я тоже вечно воображал королевство,  устроенное  по  моему
собственному образцу. Каким было ваше?
   - Тут мало что можно сказать, - отвечала она. В королевстве  моем  царили
мир  и  благополучие.  Разумеется,  время   от   времени   тяжко   заболевал
какой-нибудь арендатор или нам начинала грозить страшная опасность.
   - В вашем  королевстве  грез  было  место  опасностям  и  болезням?  -  с
удивлением перебил Ройс.
   - Ну конечно! - подтвердила Дженни с кривой, невеселой усмешкой. - Должно
было быть и то, и другое, чтобы я могла примчаться на  помощь  и  немедленно
всех спасти. Для того я и выдумала королевство.
   - Вам хочется стать героиней своего народа, - заключил Ройс, улыбаясь над
этим желанием, которое ему было нетрудно понять.
   Она покачала головой, и острая тоска  в  ее  тихом  голосе  погасила  его
улыбку.
   - Нет. Мне только хотелось, чтобы меня любили те,  кого  я  люблю,  чтобы
уважали те, кто меня знает, и чтобы я была им нужна.
   - Это все, что вам требуется? Она качнула прелестной головкой.
   - И тогда я устроила королевство грез,  где  могла  совершать  великие  и
отважные деяния.
   На ближайшем к замку холме луч на мгновение  блеснувшей  из-за  туч  луны
высветил мужскую фигуру. В любой другой момент это краткое видение заставило
бы Ройса послать солдат на розыски. Однако  сейчас,  когда  он  был  утомлен
любовью и знал, что еще предстоит испытать ему с пленительной, стоящей рядом
красавицей, разум его  не  откликнулся.  Ночь,  наполненная  теплом,  дарила
редкостную возможность  уединения,  была  слишком  мягкой  и  нежное,  чтобы
омрачать ее подозрениями.
   Ройс нахмурился, раздумывая над загадочными намеками  Дженни.  Шотландцы,
даже жители южных равнин, которые строже придерживались феодальных  законов,
чем клановых, обладали необычайной  родственной  привязанностью.  Как  бы  в
клане ни называли отца Дженни - графом или просто Мерриком, он со всем своим
семейством все равно пользовался полнейшей преданностью и обожанием. Родичам
следовало уважать Дженни, она должна  была  быть  им  нужна  и,  безусловно,
любима теми, кого любила, так что  в  общем-то  и  не  требовалось  никакого
королевства грез.
   - Вы отважная и красивая девушка, - сказал  он  наконец,  -  и  по  праву
носите титул графини. Члены вашего клана, несомненно, относятся к вам именно
так,