оддаться тем не объяснимым никакой логикой
чувствам, которые Ян  Торнтон  пробуждал  в  ней  своим  голосом,  взглядом,
прикосновениями.
   В то время как ей следовало бояться его, она, видите  ли,  боялась  себя,
боялась, что забудет ради него о Роберте и  Хэвенхерсте.  "И  я  сделала  бы
это", с горечью подумала Элизабет. Если бы она провела с ним еще один  день,
хотя бы несколько часов, то поступилась бы всем, что ей дорого, и  вышла  бы
за него замуж. Она и тогда это поняла, потому и послала за Робертом.
   Нет, поправила себя Элизабет, ей никогда не грозила опасность стать женой
Яна Торнтона. Хотя он и сказал ей  тогда,  что  хочет  на  ней  жениться,  в
действительности он не собирался этого делать, в чем и признался Роберту.
   И как раз в тот  момент,  когда  в  ней  снова  начала  закипать  злость,
Элизабет  вдруг  вспомнила  нечто,   что   произвело   на   нее   неожиданно
успокаивающее действие: впервые за эти два года она вспомнила предупреждение
Люсинды перед ее дебютом.
   Люсинда придавала особое значение умению девушки всегда и  во  всем  дать
понять мужчине, что ожидает от него  поведения  джентльмена.  Очевидно,  она
полагала, что, хотя мужчины, с которыми будет встречаться Элизабет,  условно
считаются   джентльменами,   при   случае   они   могут   вести   себя    не
по-джентельменски.
   Допуская, что Люсинда была права,  Элизабет  начала  задумываться,  а  не
виновата ли она сама в том, что случилось в тот уик-энд. В  конце  концов  с
самой  первой  их  встречи  она  никак  не  производила  впечатление  гордой
недоступной леди, которая ожидает  уважительного  к  себе  отношения.  Более
того, она обратилась к нему с просьбой пригласить  ее  на  танец.  И,  может
быть, любой другой джентльмен при подобных обстоятельствах вел бы себя точно
так же, как Ян? Возможно, Ян посчитал, что она уже опытная женщина, и  решил
немного развлечься. Теперь, с высоты своего возраста, Элизабет увидела,  что
Ян Торнтон вел себя ничуть не хуже любого из светских волокит.  Она  видела,
как замужние женщины флиртуют на балах и даже была невольной  свидетельницей
украдкой сорванных поцелуев, но самым большим  наказанием,  которое  за  это
получал мужчина, был легкий шлепок веером и шутливое  предупреждение,  чтобы
он не делал этого впредь. Элизабет улыбнулась. За свое вольное поведение  Ян
получил не легкое похлопывание веером по руке, а пулю из  пистолета.  Улыбка
ее была вызвана не злорадным удовлетворением,  а  просто  осознанием  иронии
самой ситуации. До нее вдруг дошло, что, если  бы  их  не  увидели  тогда  в
оранжерее, этот уик-энд остался бы в ее памяти только как легкое  увлечение.
Яном Торнтоном. Воспоминание о нем немного помучило  бы  ее,  но  и  только.
Теперь Элизабет уже стало казаться, что  все  ее  беды  были  следствием  ее
собственной наивности.
   Как ни странно, но ей почему-то стало легче от этих  мыслей,  она  словно
сбросила с себя тяжкий груз, который  носила  два  года,  и  теперь  ощущала
необычайную легкость, почти невесомость.
   Элизабет снова взялась за полотенце, но остановилась, подумав, не ищет ли
она оправданий для него. "Но с чего бы мне делать это?" - спросила она себя,
медленно вытирая глиняные тарелки. Ответ заключался в том, что,  избавившись
от враждебности к Яну Торнтону, она, возможно,  легче  справится  со  своими
собственными проблемами. Объяснение казалось настолько разумным и вероятным,
что Элизабет посчитала его правильным.
   Расставив посуду по местам, она выплеснула воду из кастрюли  на  улицу  и
стала бродить около дома, размышляя, чем бы себя занять. Потом  поднялась  в
свою комнату, достала письменные принадлежности и спустилась с ними вниз.
   Устроившись за кухонным столом, она начала письмо  Александре,  но  через
несколько минут оставила его, чувствуя, что больше  не  может  оставаться  в
доме.
   На улице было так чудесно, Ян, должно быть, ушел на рыбалку - стук топора
уже давно прекратился. Отложив перо, Элизабет вышла из  дома,  наведалась  в
сарай посмотреть больную лошадь и наконец решила прополоть  небольшой  садик
позади дома. Садик был  в  запущенном  состоянии,  сорняки  совсем  задушили
немногочисленные цветы. Она вернулась  в  коттедж,  разыскала  пару  мужских
перчаток и полотенце, чтобы подложить его под колени.
   Решительно и безжалостно Элизабет вырывала сорняки, не пускавшие к  свету
храбрые  маленькие  анютины  глазки.  К  тому  времени,  как  солнце  начало
клониться к закату, она уже выполола большую часть сорняков  и,  накопав  на
холме колокольчиков, пересадила  их  в  сад,  расположив  ровными  красивыми
рядами.
   Время от времени Элизабет останавливалась передохнуть и смотрела вниз,  в
долину, где сквозь деревья была видна тонкая голубая лента воды. Иногда  она
видела там небольшое движение - это  Ян  забрасывал  удочку.  Все  остальное
время он просто стоял, слегка расставив ноги, и  смотрел  на  высившиеся  на
севере скалы.
   Элизабет не знала, сколько прошло времени.  Она  сидела  на  корточках  и
любовалась колокольчиками, которые пересадила.  Рядом  с  ней  лежала  кучка
компоста, который она сделала, перемешав  прошлогодние  листья  с  остатками
кофейных зерен.
   - Ну вот, - сказала она цветам, подбадривая их, - теперь  у  вас  есть  и
воздух, и еда. Не пройдет и дня, как вы у меня будете совсем  хорошенькие  и
счастливые.
   - Вы разговариваете с цветами? - спросил у нее  за  спиной  Ян.  Элизабет
обернулась и смущенно засмеялась.
   - Они любят, когда с ними разговаривают. - Зная, что это звучит несколько
необычно, она добавила:
   - Видите ли, наш садовник говорил, что каждому живому существу необходима
любовь, и цветы не исключение. - Она опять повернулась к клумбе и разбросала
вокруг цветов компост. Затем встала и отряхнула руки.
   Утренние размышления настолько ослабили ее враждебность к  Торнтону,  что
теперь она могла смотреть  на  него  совершенно  спокойно.  Однако  Элизабет
понимала, что ему может  показаться  странным,  что  его  гостья  занимается
черной работой и копается в земле. - Надеюсь, вы не против, -  сказала  она,
кивая на клумбу. Эти сорняки так задушили цветы, что им  совсем  нечем  было
дышать. Они просто кричали, чтобы им дали немного пространства и света.
   На лице Яна появилось непередаваемое выражение.
   - Вы это слышали?
   - Нет, конечно, -  засмеялась  Элизабет.  -  Я  взяла  на  себя  смелость
приготовить им кое-какую еду - она называется компостом. В этом году  он  им
не очень поможет, но на следующий год они  будут  чувствовать  себя  намного
лучше...
   Девушка умолкла, заметив вдруг, с каким сочувствием он стал  смотреть  на
цветы, после того, как она произнесла слово "еда". - Можете не  смотреть  на
них так, словно они сейчас поникнут прямо у вас на глазах, -  успокоила  она
его. - В отличие от нас им эта  еда  не  повредит.  Должна  признаться,  что
садовник из меня куда лучший, чем повар.
   Ян отвел  глаза  от  клумбы  и  посмотрел  на  нее  с  каким-то  странным
задумчивым выражением.
   - Пожалуй, я пойду в дом и приведу себя в порядок, - сказала  Элизабет  и
быстро направилась к коттеджу. Если бы она оглянулась, то увидела бы, что Ян
Торнтон повернулся на сто восемьдесят градусов и смотрит ей вслед.

***

   Элизабет  налила  в  кувшин  воды,  которая  подогревалась  на  плите,  и
поднялась к себе. Ей пришлось спускаться за водой  четыре  раза,  чтобы  как
следует промыть волосы. После вчерашнего путешествия и сегодняшней работы  в
саду ей казалось, что она не мылась уже целую вечность.
   Вымыв голову, Элизабет  надела  простое  персиковое  платье  с  короткими
пышными рукавами и узким пояском под  грудью.  Сев  на  кровать,  она  стала
расчесывать мокрые волосы, чтобы они поскорее высохли, сожалея, что  все  ее
наряды так не  вяжутся  с  этим  простым  шотландским  домом.  Когда  волосы
высохли, она встала перед зеркалом и зачесала их кверху, собрав в  небрежный
узел, который рассыпался бы при малейшем дуновении ветерка.  Пожав  плечами,
Элизабет опять распустила волосы, решив ничего с ними не делать. Весь день у
нее было какое-то приподнятое настроение, и она чувствовала, что  таким  оно
теперь будет все время.
   Ян с пледом в руках выходил из дверей дома, когда Элизабет сошла вниз.
   - Поскольку они еще не вернулись, - сказал он,  -  я  подумал,  что  надо
приготовить что-нибудь поесть. У нас еще остались сыр и хлеб.
   Элизабет  заметила,  что  он  переоделся  в  чистую   белую   рубашку   и
светлобежевые брюки, а выходя за ним  на  улицу,  увидела,  что  его  темные
волосы еще не высохли после купания.
   Ян расстелил плед на  траве,  и  она  присела  на  край,  оглядываясь  по
сторонам.
   - Как вы думаете, сколько сейчас времени? - спросила Элизабет,  когда  он
сел рядом с ней.
   - Где-нибудь около четырех.
   - А разве им еще не пора вернуться?
   - Возможно, оказалось не так просто найти  женщин,  которые  захотели  бы
бросить свои собственные дома и заняться нашим.
   Элизабет кивнула н отдалась созерцанию великолепного вида, открывавшегося
перед ними. Коттедж располагался  на  ровном  плато,  и  в  том  месте,  где
кончался задний  двор,  плато  резко  сбегало  вниз,  к  долине,  где  между
деревьями бежал быстрый ручей. С трех сторон долина была  окружена  скалами,
уступами поднимавшимися вверх.  Скалы  были,  как  ковром,  устланы  мелкими
дикими цветами.
   Элизабет  долго  сидела  молча,  очарованная  этой   дикой   первозданной
красотой, чувствуя, как в душе ее воцаряются покой и умиротворение. Вдруг ей
пришла в голову мысль, которая заставила ее озабоченно посмотреть на Яна.
   - Вы что-нибудь поймали?
   - Несколько рыбешек. Я их уже почистил.
   - Да, но вы сможете их приготовить? - с надеждой поинтересовалась она.
   Он не удержался от улыбки.
   - Да.
   - Господи, как вы меня обрадовали, Вытянув одну ногу,  Ян  облокотился  о
колено и с неподдельным любопытством взглянул на нее.
   - Скажите, а с каких это пор наряду  с  прочими  светскими  премудростями
дебютанток начали обучать садоводству?
   - Я уже давно не дебютантка, - ответила Элизабет. Видя, что он ждет более
пространного объяснения, тихо добавила:
   - Я  слышала,  что  мой  дедушка  с  материнской  стороны  был  страстным
садоводом, и, наверное, от него я  унаследовала  такую  любовь  к  цветам  и
растениям. Наши сады в Хэвенхерсте -  дело  его  рук.  А  я  их  еще  больше
расширила и добавила некоторые новые сорта астений.
   При упоминании о Хэвенхерсте лицо ее смягчилось, а зеленые глаза  засияли
каким-то чудесным волшебным  светом.  Яну  захотелось  услышать  побольше  о
предмете, который, очевидно, имел для нее такое большое значение.
   - А что из себя представляет этот Хэвенхерст?
   - Это мой дом, - сказала она с тихой  улыбкой.  -  Он  принадлежит  нашей
семье уже семь столетий. Сначала это был замок,  построенный  неким  графом.
Замок был так прекрасен, что многим хотелось отнять его и  четырнадцать  раз
его осаждали и пытались взять штурмом, но попытки эти ни разу не  увенчались
успехом. Однако несколько веков спустя замок был разрушен до  основания  его
новым владельцем, который хотел построить особняк в греческом  стиле.  Затем
последующие шесть графов производили в нем улучшения на свой вкус, расширяли
и модернизировали его. Иногда мне становится даже страшно,  когда  я  думаю,
что на мне лежит ответственность за его сохранность, - призналась Элизабет.
   - Мне кажется, ответственность за это лежит на вашем дяде или  брате,  но
только не на вас.
   - Нет, Хэвенхерст - мой.
   - Как он может быть вашим? - спросил Торнтон,  заинтригованный  тем,  что
она говорит об этом месте как о чем-то самом дорогом в своей жизни.
   - По документам Хэвенхерст должен переходить к старшему  сыну.  Если  нет
сына, он переходит к дочери, а от нее - к ее детям.
   Мой дядя не может унаследовать его, так как  он  младший  сын.  Наверное,
поэтому он никогда не заботился о Хэвенхерсте и так скупо выдает средства на
его содержание.
   - Но у вас есть брат.
   - Роберт приходится мне сводным братом по  матери,  -  сказала  Элизабет,
настолько  убаюканная  притихшей  природой,  что  заговорила  с  ним  совсем
свободно.
   - Моя мать овдовела, когда ей был всего двадцать один год. Роберт был еще
совсем маленьким. Вскоре она вышла за моего отца. Он  усыновил  Роберта,  но
прав на  наследство  он,  конечно,  не  получил.  По  правилам  наследования
наследник может продать собственность целиком, но не может  передать  никому
из родственников право  владения  ею.  Это  было  сделано  для  того,  чтобы
предотвратить вражду между членами семьи  и  ее  ветвями,  а  также  уберечь
наследника от обманщиков и охотников за чужой собственностью. Нечто подобное
случилось с моей прапрабабушкой в пятнадцатом веке, и тогда по ее  настоянию
был добавлен этот пункт. Ее  дочь  влюбилась  в  юношу  из  Уэльса,  который
оказался изрядным негодяем, - с улыбкой продолжила Элизабет. - Ему был нужен
Хэвенхерст, а не девушка, и, чтобы  он  не  смог  заполучить  его,  родители
добавили в завещание последнее уточнение.
   -  Какое  же?  -  спросил  Ян,  которому  ее  рассказ  показался   весьма
занимательным.
   - Оно гласит, что, если наследницей является женщина, она не может  выйти
замуж без согласия своего опекуна.  Теоретически  это  было  сделано,  чтобы
оградить женщин семьи от посягательств явных негодяев. Видите ли, не  всякая
женщина умеет удержать свою собственность при себе.
   Но Ян видел только, что прекрасная  девушка,  которая  когда-то  с  такой
нежной страстью отвечала на его поцелуи, теперь не менее страстно говорит  о
своей привязанности не к мужчине, а к какой-то груде камней. Два года назад,
узнав, что она графиня, он пришел в  ярость.  А  то,  что  она  была  еще  и
помолвлена, окончательно оттолкнуло его  от  нее.  Ян  решил,  что  Элизабет
презренная маленькая  кокетка,  которая,  не  успев  обручиться  с  каким-то
щеголем, в жилах которого течет не кровь, а  бледная  водица,  сразу  начала
оглядываться по сторонам в поисках кого-нибудь погорячее, чтобы согреть свою
постель. Но сейчас ему стало не по себе от того, что она так и не  вышла  за
своего щеголя. Он уже собрался спросить, почему она  этого  не  сделала,  но
Элизабет заговорила первой.
   - Шотландия оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла.
   - И какой же она оказалась?
   - Более дикой, примитивной. Я знала, что у  некоторых  джентльменов  есть
здесь охотничьи домики, но я думала, что в них существуют какие-то удобства,
прислуга. А каким был ваш дом?
   - Диким и примитивным, - ответил Ян. Элизабет подняла на него  удивленный
взгляд, но он не ответил на него, а стал  собирать  остатки  еды  с  одеяла.
Потом легко вскочил на ноги и добавил с иронией:
   - Собственно, в нем вы сейчас и находитесь.
   - Где? - она машинально поднялась вслед за ним.
   - В моем доме.
   Они молча смотрели друг на друга, и Элизабет  почувствовала,  как  жаркий
румянец начинает заливать ее щеки. Она смотрела, как  ветер  перебирает  его
темные волосы, на его суровое красивое лицо, отмеченное печатью  гордости  и
чувства собственного достоинства, ощущала грубую природную  силу,  исходящую
от его стройного гибкого тела, и думала, что он и сам так же опасен и суров,
как мрачные скалы его родины. Она  открыла  рот,  собираясь  извиниться,  но
вместо этого вдруг высказала вслух свои мысли:
   - Вы подходите друг другу, - тихо сказала она. Элизабет застыла, глядя  в
его бесстрастное лицо. Ее золотые волосы тоже трепал ветер, и  на  фоне  его
высокой крепкой фигуры она казалась совсем маленькой и хрупкой. Свет и тьма,
хрупкость и сила, упрямая гордость и железная решимость - как отличались они
друг от друга!  Когда-то  эти  различия  свели  их  вместе,  теперь  они  их
разъединяли. Они стали старше, мудрее и  были  твердо  уверены  в  том,  что
достаточно сильны, чтобы противостоять этому притяжению,  которое  постоянно
возникало между ними и которое с  новой  силой  потянуло  их  друг  к  другу
сейчас, на этом заросшем травой утесе.
   - Зато он не подходит вам, - так же тихо ответил он.
   Его слова разорвали невидимые нити, протянувшиеся между ними.
   - Да, - не  обидевшись,  ответила  Элизабет,  сознавая,  каким  тепличным
цветком  она  должна  ему  казаться  со  своими  непрактичными  платьями   и
тряпичными туфельками.
   Элизабет наклонилась и стала сворачивать плед. Ян пошел  в  дом  и  начал
готовить ружья к завтрашней охоте. Она посмотрела,  как  он  снимает  ружья,
развешанные над камином, потом на свое незаконченное письмо  Александре.  Ей
все равно не удастся отправить его раньше, чем она вернется домой,  так  что
нет особых причин торопиться: Но, подумав, что заняться ей больше нечем, она
села к столу и снова взялась за письмо.
   Она дописала письмо до середины,  когда  на  улице  раздался  выстрел,  и
девушка испуганно вскочила из-за  стола.  Не  представляя,  во  что  он  мог
стрелять совсем рядом с домом, Элизабет подошла к двери, выглянула на  улицу
и увидела Яна, перезаряжающего пистолет. Он поднял его, куда-то прицелился и
выстрелил.
   Затем снова зарядил и опять выстрелил. Наконец любопытство выманило ее на
улицу, и она сделала  несколько  шагов  по  направлению  к  Торнтону,  чтобы
посмотреть, что же он там такое подстрелил.
   Боковым зрением Ян уловил светлое пятно ее платья и обернулся.
   - Попали? - спросила она, слегка смущенная  тем,  что  он  поймал  ее  за
подсматриванием.
   - Да.
   Поскольку Яну было известно, что Элизабет выросла в деревне  и,  судя  по
всему, умеет стрелять, правила вежливости  требовали  от  него  устроить  ей
небольшое развлечение.
   - Не хотите попробовать сами?
   - Это зависит от размера мишени, - ответила она, но сама уже чуть  ли  не
бегом припустилась к нему, довольная, что  может  заняться  чем-нибудь  еще,
кроме писания писем. Элизабет всегда считала, хотя и не хотела признаться  в
этом даже самой себе, что, когда у  Яна  хорошее  настроение,  находиться  в
компании с ним необыкновенно приятно.
   - Кто научил вас стрелять? - спросил он, когда она встала рядом с ним.
   - Наш кучер.
   - Ну уж лучше кучер, чем  ваш  братец,  -  усмехнулся  Ян,  передавая  ей
заряженный пистолет. - Цель - вон та ветка почти без листьев.
   Элизабет немного  покоробило  его  саркастическое  замечание  о  дуэли  с
Робертом.
   - Мне очень жаль,  что  все  так  вышло,  -  сказала  она  и  на  секунду
переключила внимание на маленькую ветку.
   Прислонившись плечом к дереву, Ян с интересом наблюдал,  как  она  обеими
руками подняла тяжелый пистолет и, кусая губы, прицелилась.
   - Ваш брат оказался очень плохим стрелком, - заметил он.
   Элизабет выстрелила и попала в черенок листка.
   - А я - нет, - с довольной улыбкой сказала она и,  поскольку  дуэль  была
уже делом прошлым, лукаво добавила:
   - И должна вам сказать, что если бы на его месте была я...
   Он удивленно приподнял брови.
   - Надеюсь, вы дождались бы сигнала стрелять?
   - Ну разумеется, - ответила Элизабет, но улыбка уже слетела с ее губ.
   Глядя на Элизабет, Ян почему-то поверил, что она дождалась бы сигнала.
   Несмотря на все, что он знал о леди Кэмерон, находясь  рядом  с  ней,  он
видел только пылкую, мужественную девушку. Она отдала  ему  пистолет,  и  он
передал ей другой, уже заряженный.
   - Ну что ж, выстрел был не так уж плох, -  сказал  Торнтон,  оставив  без
продолжения разговор о дуэли. - Однако целью является ветка, а не листья.
   Кончик ветки, - уточнил он.
   - По ветке вы, должно быть, и сами промазали,  -  сказала  она,  поднимая
пистолет и тщательно прицеливаясь, - раз она до сих пор на месте.
   - Верно, но,  когда  я  начинал  стрелять,  она  была  длиннее.  Элизабет
мгновенно забыла о цели и, не веря своим ушам, уставилась на него.
   - Вы хотите сказать, что отстреливали ее по кусочку?
   - Совершенно верно.
   Она снова при