свою невиновность во втором.
   Дженни, не успевшая расслышать поспешно проглоченное Рейсом второе слово,
удивленно уставилась на монаха, но тут встряла тетушка Элинор:
   - Я предвидела  именно  эти  хвори,  моя  дорогая,  и  раненько  утречком
спустилась было на кухню приготовить чудесное подкрепляющее,  да  нашла  там
всего лишь щепотку шафрана!
   Упоминание о кухне немедленно привлекло внимание Ройса, и он, кажется,  в
первый раз принялся с большим интересом изучать леди Элинор.
   - Вы считаете, что на моих кухнях недостает  многого...  что  помогло  бы
сделать все это,  -  он  обвел  жестом  довольно-таки  неаппетитные  остатки
вчерашней еды, - намного приятней на вкус?
   - Ну конечно же, ваша светлость, - с готовностью  подтвердила  она.  -  Я
испытала серьезное потрясение, обнаружив такую прискорбно пустую кухню.  Там
есть розмарин и тимьян, не нет ни изюма, ни имбиря, ни корицы, ни  майорана,
не говоря уж о гвоздике. Я нигде не увидела ни одного ореха, за  исключением
единственного жалкого, высохшего каштана!  Орехи  -  это  ж  великолепнейшая
добавка к деликатесным соусам, изысканным десертам...
   Заговорив на кулинарную тему, тетушка Элинор  вдруг  оказалась  в  центре
безраздельного мужского внимания. Один только Арик не проявил  ни  малейшего
интереса, упорно предпочитая поедаемую им холодную гусиную ногу деликатесным
приправам и десертам.
   - Продолжайте, - пригласил Ройс, сосредоточенно и восторженно  взирая  на
нее. - Что бы вы могли  приготовить,  подразумевая,  конечно,  наличие  всех
потребных для этого ингредиентов?
   - Ну, дайте подумать, - сказала она, слегка хмуря лоб. - Прошел  не  один
десяток лет с тех пор, как я распоряжалась на  кухнях  в  своем  собственном
милом замке, но... ах да,  жареные  свиные  отбивные  с  корочкой,  до  того
воздушные и восхитительные, что просто тают во  рту;  или  взять,  например,
курицу, которую вы едите, - заметила она в адрес  сэра  Годфри,  наслаждаясь
новой для себя ролью специалиста в области кулинарии. -  Вместо  того  чтобы
жарить ее на вертеле и подавать высушенной и жесткой, как  холщовая  тряпка,
можно было бы потушить ее  в  бульоне  пополам  с  вином,  прибавив  корицы,
муската, укропа и сладкого  перца,  а  потом  выложить  на  хлебный  поднос,
пропитав хлеб вкусным соком. А уж что можно сделать из фруктов,  скажем,  из
яблок, или груш, или айвы!.. Только мне понадобился бы  мед,  и  миндаль,  и
финики для глазури, впрочем, и корица  тоже;  но,  как  я  уже  сказала,  на
здешних кухнях ничего этого не найдется.
   Ройс напряженно созерцал ее, позабыв о своем холодном гусе.
   - Вы сумеете раздобыть все, что требуется, здесь, в Клейморе, или,  может
быть, на деревенском рынке?
   - Надо надеяться, многое, - охотно отозвалась тетушка Элинор.
   - В таком случае, - провозгласил Ройс  тоном,  приличествующим  оглашению
королевского эдикта, - кухня отныне в ваших руках, а  мы  все  ждем  будущих
великолепных блюд. - Взглянув  на  сэра  Альберта  Пришема,  стоящего  подле
стола, Ройс поднялся и сообщил ему:
   - Я только что передал кухню в распоряжение леди Элинор.
   Худая физиономия  управляющего  усердно  демонстрировала  равнодушие,  но
пальцы на набалдашнике белой трости  сжались  в  кулак,  когда  он,  вежливо
кивнув, ответил:
   - Как я уже говорил, еда меня мало интересует.
   - А ведь она должна чрезвычайно  интересовать  вас,  сэр  Альберт,  -  со
знанием дела уведомила его тетушка Элинор, -  поскольку  вы  употребляете  в
пищу все, что не следует. Люди со вкусом  никогда  не  едят  брюкву,  жирные
блюда и твердые сыры.
   Физиономия управляющего окаменела.
   - Я не обладаю вкусом, мадам.
   - Но будете обладать! - весело предрекла тетушка Элинор, тоже  вставая  и
всем сердцем стремясь приступить к промыслу ингредиентов по садам и лесам.
   Игнорируя словоохотливую леди, сэр Альберт обратился к хозяину;
   - Ежели вы  готовы  приступить  к  осмотру  поместья,  можем  отправиться
тотчас. - Ройс кивнул, и управляющий холодно добавил:
   - Надеюсь, кроме как в кухнях, вы нигде не  найдете  недостатков  в  моем
руководстве.
   Ройс метнул в него странный острый  взгляд,  потом  улыбнулся  Дженнифер,
запечатлел на ее щеке почтительный поцелуй, а на ушко шепнул:
   - Предлагаю хорошенько выспаться, ибо намерен снова мешать тебе спать всю
ночь.
   Дженни почуяла жар, заливающий щеки, в то время как Арик поднялся с явным
намерением держаться бок о бок с Ройсом  во  время  осмотра  поместья.  Ройс
остановил его.
   - Сопровождай леди Элинор  в  ее  походе,  -  велел  он  и  с  непонятной
многозначительностью добавил:
   - И гляди, чтоб плохого ничего не случилось.
   Арик застыл, потом зашагал  прочь,  положительно  источая  негодование  и
чувство оскорбленного достоинства, а  леди  Элинор  взволнованно  засеменила
следом.
   - Мы очень мило проведем с вами время, дорогой мальчик, -  с  энтузиазмом
заверяла она, - хотя на это  уйдет  не  один  день,  а  несколько,  ибо  нам
совершенно необходимы ингредиенты для моих целебных  отваров  и  растираний,
равно как и для приправ к блюдам. Я должна  отыскать  гвоздику  для  лечения
сухожилий и мышц, и "мускатный цвет", разумеется. "Мускатный цвет", как  вам
известно, предупреждает колики, понос и запор, а есть еще и мускатный  орех,
весьма полезный при простуде и сильной хандре. И  я  особенно  позабочусь  о
вашей диете в частности, ибо вы, как  вам  известно,  весьма  нездоровы.  Вы
расположены к меланхолии, я  это  сразу  подметила...  Сэр  Юстас  с  кривой
ухмылкой оглядел других рыцарей. - Лайонел, - кликнул он достаточно  громко,
чтоб уходящий гигант расслышал, - не кажется ли тебе, что наш Арик в  данный
момент выглядит меланхоличным?
   Или лучше будет сказать, обиженным?
   Сэр  Лайонел  перестал   жевать,   оценивающе   окинул   сверкающими   от
удовольствия глазами  застывшую  широченную  спину  Арика  и  через  секунду
сосредоточенного размышления отвечал:
   - Арик выглядит раздраженным.
   Сэр Годфри вытянулся, чтоб посмотреть самолично.
   - Удрученным, - заключил он.
   - У него колики, - с усмешкой добавил Стефан Уэстморленд.
   Мужчины дружно посмотрели на  Дженни,  приглашая  ее  принять  участие  в
забаве, однако та вынуждена была отказаться, потому  что  в  этот  миг  Арик
оглянулся и метнул в когорту товарищей мрачнейший взгляд, способный обратить
в прах камень и с легкостью устрашить большинство мужчин.  К  несчастью,  на
рыцарей он произвел обратный эффект, и  они  разразились  хохотом,  который,
отскочив от стен, прокатился эхом под балками  потолка,  провожая  Арика  до
самых дверей.
   Только юный Гэвин, появившийся как раз вовремя,  чтобы  стать  свидетелем
отбытия Арика с леди Элинор, заступился  за  великана.  Сердито  зыркнув  на
остальных из-за стола, он изрек:
   - Неподобающее занятие для рыцаря - прислуживать старушке, когда она рвет
травы и собирает орехи. Это больше пристало хозяйкиной служанке.
   Лайонел отвесил мальчишке добродушный тумак.
   - С подобными рассуждениями ты навсегда останешься  в  немилости  у  леди
Анны, мой мальчик. Если б ты провожал ее собирать цветы, то  продвинулся  бы
гораздо дальше, нежели задираясь и пытаясь  произвести  впечатление  мужской
доблестью, как  вчера  вечером.  -  Обернувшись  к  Дженнифер,  сэр  Лайонел
пояснил:
   - Этот малец предпочитает бахвальство галантному обхождению.  А  пока  он
бахвалился, Родерик мило отплясывал с леди Анной и завоевал честное  девичье
сердце. Не желаете ли просветить его с женской точки зрения?
   Сочувствуя юношеским переживаниям Гэвина, Дженни молвила:
   - Не могу говорить за леди Анну, но я, например, не нашла в личности сэра
Родерика ничего, что заставило б женщину обратить на него внимание.
   В  глазах  Гэвина  засветилась  признательность,  он   послал   приятелям
самодовольную улыбку и принялся за невкусную еду.
   Остаток утра и часть дня Дженни  провела,  запершись  со  швеей,  нанятой
сэром Альбертом в  деревне,  чтобы  помочь  госпоже  с  подготовкой  одежды.
Управляющий, безусловно, успешно справляется со своими обязанностями, думала
Дженни, роясь в доставленных к ней  сундуках.  Весьма  старателен  и  весьма
холоден. Он ей совсем не понравился, хоть она не могла точно понять, почему.
Судя  по  оброненным  Агнес  нынче  утром  словам,  все  слуги  в   Клейморе
определенно высоко ценят этого человека.  Ценят  и  опасаются.  Расстроенная
своей  слишком  чувствительной  реакцией  на   окружающих   и   бесконечным,
настороженным молчанием присутствующих в  комнате  женщин,  она  глядела  на
вороха богатых разноцветных тканей, наваленных на постели и  наброшенных  на
кресла.  Они  лежали  точно  яркие  лужицы  расплавленных  драгоценностей  -
рубиновые  с  вкраплением  золота  атласы,  серебряная  и   золотая   парча,
аметистовый бархат, сапфировая тафта, которая переливалась, словно  усеянная
алмазами, богатые сияющие  шелка  всех  цветов  радуги.  Рядом  расстилались
мягкие  английские  шерстяные  ткани  разной  плотности  и   всех   мыслимых
расцветок.  Была  тут  хлопчатая  мануфактура  из  Италии  в  продольную   и
поперечную полосу; сплошь  расшитые  материи  для  халатов  и  нижних  юбок;
гладкое, почти просвечивающее полотно для рубашек  и  исподнего;  сверкающие
прозрачные ткани для вуалей; глянцевая кожа для башмаков и перчаток.
   Даже учитывая необходимость изготовить полный гардероб для Ройса,  и  для
себя, и для тетушки Элинор, Дженни едва могла сообразить, на что  употребить
все это количество. Озадаченная  размахом  предстоящей  работы,  отсутствием
воображения и своей неосведомленностью о модах, Дженни без особого  интереса
повернулась к двум огромнейшим сундукам, битком набитым мехами.
   - По-моему, - громко обратилась она к Агнес, схватив в  охапку  роскошный
темный соболий мех, - это можно пустить на отделку накидки  из  темно-синего
бархата для герцога.
   - Из кремового атласа! - почти отчаянно выпалила Агнес, и лицо ее  обрело
обычное хмурое выражение.
   Дженни с удивлением  и  облегчением  обернулась,  радуясь,  что  женщина,
служившая, как ей стало недавно известно, швеей при бывшей госпоже Клеймора,
наконец?  то  добровольно  проронила  словечко.  Пытаясь  скрыть  отсутствие
энтузиазма по отношению к высказанной ею идее, Дженни переспросила:
   - Из кремового атласа? В самом деле? Вы думаете, герцог это наденет?
   - Для вас,  -  пояснила  Агнес  придушенным  тоном,  словно  ее  вынуждал
говорить некий внутренний голос совести, протестующий  против  использования
соболей не по назначению, - не для него.
   - О!  -  вымолвила  Дженни,  изумленная  и  удовлетворенная  предложенной
комбинацией, и указала на белый мех:
   - А это?
   - Горностай для оторочки сапфировой парчи.
   -  А  для  герцога?  -   настаивала   Дженни,   испытывая   все   большее
удовлетворение, - Бархат, темно-синий, черный и вот этот темно-коричневый.
   - Я плохо разбираюсь в  модах,  -  призналась  Дженни,  разулыбавшись  от
удовольствия. - Когда была помоложе, вообще не интересовалась, а в последние
годы жила в аббатстве и видела только те одежды, которые все мы носили. Но я
уже поняла, что глаз у вас наметан на то, как должны  выглядеть  веши,  и  с
радостью принимаю все предложения.
   Повернувшись, она с удивлением увидела  обомлевшую  физиономию  Агнес,  и
хотя на ней было нечто напоминающее улыбку, Дженни заподозрила, что  вызвано
это скорее ее признанием о пребывании в монастыре,  чем  комплиментом  вкусу
горничной. Две другие  швеи,  некрасивые  молодые  женщины,  тоже  вроде  бы
чуть-чуть оттаяли. Возможно, сочли ее не таким уж врагом, раз последние годы
она провела мирно, как благочестивая католичка.
   Агнес шагнула вперед и принялась собирать  ткани,  включая  полотно,  уже
предназначенное для особого употребления. - Вы можете сделать  выкройку  для
пелерины и платья? - спросила Дженни, наклоняясь и сгребая кремовую парчу. -
Я не имею понятия, как все это  кроить,  хотя,  разумеется,  помогу  резать.
Пожалуй, я лучше справляюсь с ножницами, чем с иголкой.
   Глухой звук, похожий на сдавленное хихиканье, вырвался у одной из молодых
женщин, и Дженни, оглянувшись от  неожиданности,  обнаружила,  что  швея  по
имени Гертруда заливается испуганным румянцем.
   - Вы смеетесь? - проговорила Дженни, надеясь, что не ошиблась, ибо  давно
жаждала хоть какого-нибудь дружеского общения с женщиной.
   Гертруда покраснела еще больше.
   - Вы ведь смеялись, правда? Из-за того, что я упомянула о своем  искусном
обращении с ножницами?
   Губы женщины неудержимо тряслись, а глаза  чуть  на  лоб  не  вылезли  от
попыток  сдержать  нервный  смех.  Не  догадываясь,  что  своим  пристальным
взглядом пугает несчастную женщину до смерти, Дженни  пыталась  понять,  что
смешного можно найти в ее признании насчет ножниц. И вдруг приоткрыла рот.
   - Вы что, слышали? О том, что я сделала... с вещами вашего хозяина?
   Женщина еще сильнее округлила глаза, глянула на свою товарку,  проглотила
смешок, а потом снова уставилась на Дженни.
   - Стало быть, это правда, миледи? - прошептала она. Внезапно этот дерзкий
поступок и самой Дженни показался забавным. Она весело кивнула:
   - Работа была жуткая, еще хуже, чем зашивать наглухо рукава его  рубашек,
и...
   - И это вы тоже сделали? - Прежде чем Дженни успела ответить, обе швеи  с
облегчением захохотали, подталкивая друг  друга  в  бока.  Даже  губы  Агнес
дрожали от смеха.
   Когда две женщины помоложе ушли, Дженни  вместе  с  Агнес  направилась  в
покои  Ройса,  чтобы  дать  ей  образчик  одежд,  которые   можно   было   б
использовать, сняв мерки для новых нарядов. В прикосновении к его  камзолам,
плащам, рубахам было что-то непривычно интимное и необычайно волнующее.
   "У него поразительно  широкие  плечи,  -  с  оттенком  гордости  подумала
Дженни, протягивая Агнес шерстяную тунику, - и поразительно мало  вещей  для
такого  богатого  человека".  Все  его  имущество  отличалось   великолепным
качеством, но выглядело сильно  поношенным  -  молчаливым  свидетельством  о
мужчине, погруженном в гораздо более насущные заботы, чем платке.
   Многие рубахи слегка потерлись на груди, на  двух  недоставало  пуговиц..
"Ему совершенно необходима жена", - думала Дженни с легкой улыбкой, подмечая
все эти мелочи.
   Теперь, когда барьер неприязни рухнул, Агнес охотно продолжила обсуждение
вопросов, касающихся шитья, а  уходя,  подарила  хозяйке  настоящую  сияющую
улыбку, но и это озадачило Дженни не менее, чем обрадовало.
   Когда горничная вышла, она осталась стоять на  том  же  месте  в  спальне
Ройса, вопросительно хмурясь. Не в силах найти ответы,  набросила  на  плечи
легкую накидку и отправилась искать их у человека, с которым могла  говорить
свободно.
   Сэр Юстас, сэр Годфри и сэр Лайонел посиживали на низкой каменной  скамье
во дворе с жутко вспотевшими физиономиями, бессильно свесив зажатые в  руках
мечи,  видно,  пытаясь  набраться  сил  после  ночной  попойки  и   утренней
тренировки с оружием.
   - Вы не видели брата Грегори? - спросила Дженни. Сэру Юстасу  показалось,
будто он видел брата, беседующего с возчиком, и Дженни зашагала в  указанном
им направлении, точно не зная, в каком  из  каменных  строений,  обрамлявших
широкий внутренний двор, хранятся кареты и фургоны. Следующей  после  самого
замка постройкой была кухня, легко узнаваемая по высоким, искусно  сложенным
трубам и дымоходам. Рядом с кухней  стояли  сарай,  пивоварня  и  прелестная
церковка. На другой стороне двора находилась кузница, где ковали  лошадей  и
где Гэвин деловито начищал щит Ройса, не обращая внимания на груды оружия  и
доспехов, ожидающих, когда ими займутся менее знаменитые  руки.  Дальше  был
каретный сарай,  а  за  ним  располагались  конюшни,  свинарник  и  огромная
голубятня, с виду пустая, без птиц.
   - Вы кого-нибудь ищете, ваша светлость? Дженни резко крутнулась на  месте
от неожиданности, заслышав голос монаха.
   - Вас, - отвечала она, смеясь над своим испугом. - Я хотела спросить  вас
кое о чем, - объяснила она, осторожно поглядывая на людей во дворе,  занятых
разнообразной работой. - Но не здесь.
   - Может быть, выйдем за  ворота?  -  предложил  брат  Грегори,  мгновенно
сообразив, что она желала бы поговорить там, где их никто  не  увидит  и  не
услышит.
   Однако,  подойдя  к  стражнику  у  ворот,   Дженни   испытала   настоящее
потрясение.
   - Простите, миледи, - с любезной невозмутимостью проговорил  стражник,  -
мне приказано выпускать вас из замка не иначе, как в сопровождении милорда.
   - Что?
   - Вам нельзя покидать...
   - Я слышала, - молвила Дженни, подавляя острый всплеск гнева. - Вы хотите
сказать, что я... я здесь пленница?
   Стражник, закаленный в многочисленных  битвах,  не  имел  никакого  опыта
общения с  благородными  леди,  он  метнул  тревожный  взгляд  на  дежурного
сержанта, который вышел вперед, официально поклонился и объяснил:
   - Это вопрос... э-э-э... вашей безопасности, миледи.  Подумав,  будто  он
намекает,  что  ей  небезопасно  появляться  в  деревне   после   вчерашнего
происшествия, Дженни махнула рукой.
   - О, я не собираюсь идти дальше вон тех деревьев, и...
   - Простите. Милорд отдал особое распоряжение.
   - Понятно,  -  солгала  Дженни,  но  ей  совершенно  не  улыбалось  вновь
оказаться  пленницей.  Она  собралась  было  уйти,   потом   повернулась   к
неумолимому сержанту.
   - Скажите мне вот что, - попросила она тихим  зловещим  тоном.  -  Это...
ограничение... касается всех, кто пытается выйти из замка, или только меня?
   Взгляд его перекочевал к горизонту.
   - Только вас, миледи. И еще одной леди - вашей тетки.
   Рассерженная и униженная, Дженни отвернулась, и тут ей пришло  в  голову,
что Ройс, конечно, послал с тетушкой Элинор Арика... не как сопровождающего,
а как стражника.
   - Я знаю другое место, - спокойно предложил брат  Грегори,  беря  ее  под
руку и ведя через широкий двор.
   - Не могу в это поверить! - сердито шепнула Дженни. - Я тут в плену!
   Брат Грегори сделал широкий жест, охвативший весь огромный двор.
   - Ах, но что  за  великолепная  тюрьма!  -  заметил  он  с  одобрительною
улыбкой, - Прекрасней любого виденного мной замка!
   - Тюрьма, - мрачно уведомила его Дженни, - есть тюрьма.
   - Возможно, - предположил священник, не оспаривая сей ценной мысли,  -  у
вашего супруга есть причины иного  рода,  чем  те,  о  которых  вы  думаете,
держать вас целиком и полностью под своею защитой.
   Не понимая, куда он ее ведет, она следовала за ним к церкви.  Он  отворил
двери и отступил в сторону, пропуская ее вперед.
   - Какого рода? - спросила Дженни, как только они оказались  в  сумрачном,
холодном уединении.
   Брат Грегори указал на отполированное дубовое кресло, и Дженни села.
   - Конечно, я не могу знать, - ответил он,  -  но  его  светлость  никогда
ничего не делает без основательных на то причин.
   Пораженная Дженни пристально уставилась на него:
   - Брат, он вам нравится, да?
   - Да, только самое главное - нравится ли он вам? Она всплеснула руками.
   - Несколько минут назад, покуда не  обнаружила,  что  не  могу  выйти  со
двора, я сказала бы "да".
   Брат Грегори скрестил руки, пальцы и  кисти  его  скрылись  под  длинными
белыми рукавами рясы.
   - А сейчас, - поинтересовался он, приподнимая белобрысую бровь,  -  когда
обнаружили, он вам все еще нравится?
   Дженни потерянно усмехнулась и беспомощно кивнула.
   - Могу сказать лишь: то-то и оно, - пошутил он, опускаясь рядом в кресло.
- Ну так о чем же вы хотели поговорить со мной в такой тайне?
   Дженни прикусила губу, прикидывая, как бы объяснить.
   - Вы не заметили ничего... м-м-м... странного в  отношении  всех  здешних
жителей? Не ко мне, а к моему мужу?
   - В каком смысле странного?
   И Дженни  рассказала,  как  видела  горничных,  осеняющих  себя  крестным
знамением, когда Ройс поблизости, заметила, сколь необычным