наверняка  убедит  ее
провести с ним  ночь.  Однако  ему  расхотелось  делать  это.  Решительно  и
бесповоротно.
   Повернувшись, он вошел к себе, но  оставил  дверь  открытой,  по-прежнему
убежденный, что если она захочет быть с ним, обязательно вернется.
   Одетый в пижамные штаны, с трудом найденные в ящике комода, Мэтт стоял  у
окна, глядя на залитый лунным светом газон. Он услышал, как Мередит вы ходит
из ванной, и напрягся в ожидании. Шаги прозвучали  по  коридору,  затихли  у
комнаты Джули. Раздался стук закрываемой двери.
   Сегодня  она  хочет  остаться   одна,   понял   Мэтт   с   удивлением   и
разочарованием.  Однако   его   обуревали   более   глубокие   эмоции,   чем
неразделенное чувственное желание. Он ждал от нее знака, порыва, из которого
понял бы, что Мередит так же, как и он, готова к интимным отношениям, но как
Мэтт ни желал этого, не собирался убеждать ее. Мередит должна  сама  принять
решение, сделать выбор, свободно и добровольно. И она  сделала  этот  выбор,
когда ушла от него в спальню Джули. Будь у нее какие-то сомнения в том, чего
Мэтт желал этой ночью, он быстро развеял бы их.
   Отвернувшись от окна, Мэтт раздраженно вздохнул, подумав, что,  вероятно,
требует слишком многого от восемнадцатилетней девушки, вчерашней  школьницы.
Беда в том, что чертовски трудно помнить, насколько  на  самом  деле  молода
Мередит.
   Откинув простыню, Мэтт лег в постель и сунул руки  под  голову,  глядя  в
потолок, думая о Мередит. Сегодня она рассказала Мэтту о  Лайзе  Понтини,  о
том, как они стали  друзьями,  и  только  сейчас  Мэтт  понял,  что  Мередит
чувствовала себя своей не только в богатых особняках и загородных клубах, но
и в доме таких бедняков, как семейство Понтини. В ней нет совершенно  ничего
искусственного,  ни  малейшего  притворства,  и  все  же   невозможно   было
усомниться в прекрасном воспитании и безупречном вкусе,  привлекавших  Мэтта
так же сильно, как ослепительная красота и чарующая улыбка девушки.
   Усталость наконец одолела Мэтта; глаза сами собой закрылись. К несчастью,
ни одно из этих качеств не поможет ей и не сделает идею о  поездке  в  Южную
Америку хоть немного привлекательной.., если, конечно, она совсем ничего  не
чувствует к нему. А это, очевидно, так и есть, иначе была бы сейчас  с  ним.
Сама мысль о том, чтобы убедить  колеблющуюся,  нерешительную,  избалованную
девушку отправиться с ним в Венесуэлу, в то  время  как  у  нее  не  хватило
мужества или решительности переступить порог его  спальни,  была  не  только
отталкивающей, но и совершенно беспочвенной.
   Мередит, склонив голову, стояла возле кровати Джули, измученная желаниями
и сомнениями, которые не могла ни объяснить, ни унять. Ее беременность  пока
еще ничем не проявилась внешне, но, очевидно, вносила  хаос  и  смуту  в  ее
чувства. Менее часа назад она приходила в ужас от одной мысли, что  очутится
в постели с Мэттом, сейчас же хотела этого больше всего  на  свете.  Здравый
смысл предостерегал, что ее будущее, и без того ужасающее,  неопределенно  и
отдаться неумолимо возрастающему притяжению к этому  человеку  означает  еще
больше все усложнить. В двадцать шесть лет он был гораздо  опытнее  во  всех
сторонах жизни, жизни, совершенно ей чуждой и незнакомой.
   Шесть недель назад он был в смокинге  и  ничем  не  отличался  от  других
знакомых ей мужчин.  Но  теперь,  в  джинсах  и  рубашке,  казался  каким-то
приземленным, и это одновременно и привлекало и тревожило  ее.  Мэтт  хотел,
чтобы она пришла к нему сегодня, и без обиняков сказал об этом. Во всем, что
касалось женщин и секса, Мэтт, очевидно, был настолько уверен  в  себе,  что
мог, не стесняясь, дерзко объяснить, чего хочет от нее.  Он  не  просил,  не
пытался убедить, а почти приказывал! Без сомнения, он считался  в  Эдмунтоне
настоящим донжуаном, неотразимым соблазнителем, и почему нет? В  ночь  самой
первой встречи он сумел заставить ее извиваться и кричать от  страсти,  хотя
Мередит была насмерть перепугана.
   Мэтт точно знал, какая ласка, какое  прикосновение  сможет  заставить  ее
потерять разум, и весь его сексуальный опыт,  очевидно  и  он  должно  быть,
занимался любовью сотни раз сотнями способов и  с  сотней  женщин.  Но  даже
сознавая это, Мередит была вне себя при мысли о  том,  что  Мэтт  ничего  не
испытывает к ней, кроме чисто физического влечения. Правда,  он  за  полтора
месяца ни разу не позвонил, но правда  и  то,  что  Мередит  была  настолько
расстроена в ту ночь, что ничем не показала,  будто  ждет  его  звонка.  Его
заявление  о  том,  что  он  собирался  позвонить  года  через  два,   после
возвращения из Южной Америки, показалось Мередит просто смехотворным. Теперь
же, в тишине ночи, после его  рассказа  о  планах  на  будущее,  у  Мередит,
появилось чувство, что  он  хотел  добиться  чего-то  в  жизни,  прежде  чем
позвонить в следующий раз.
   Мередит вспомнила о том, как глубоко повлияла  на  Мэтта  смерть  матери;
мальчик, способный на такую скорбь, не мог вырасти пустым,  безответственным
и бесчувственным человеком, ничем не интересующимся, кроме женщин...
   Мередит оборвала себя. Мэтта никак нельзя  назвать  безответственным.  За
все это время он ни разу не пытался  избежать  ответственности  за  будущего
ребенка. Кроме того, если верить Джули, Мэтт не один год  нес  тяжелый  груз
забот о семье.
   Если на уме у него был только секс, почему Мэтт не попытался уговорить ее
лечь с ним сегодня, хотя ясно дал понять, что желает этого?
   Мередит вспомнила нежность, сиявшую в серых глазах, когда он спросил, так
ли она сладка, как кажется. И то же выражение согревало  его  взгляд  каждый
раз, когда он смотрел на нее, пока они сидели на крыльце.
   Почему Мэтт не пытался уговорить ее пойти с ним?
   И тут словно молния ударила  в  мозг  с  такой  силой,  что  у  нее  ноги
подкосились от странной догадки. Мэтт определенно хотел ее и, конечно, знал,
чем и как убедить, но отказался сделать это. Ему нужно  было  не  только  ее
тело. Сама не зная почему, она была уверена в этом.
   А может, просто слишком поддается эмоциям, как все последние дни?..
   Мередит выпрямилась, дрожа от неуверенности, бессознательно положив  руку
на пока еще плоский живот. Она была напугана,  смущена  и  чувствовала,  как
человек, которого она почти не знает и не понимает, властно притягивает ее.
   С бешено бьющимся сердцем она  потихоньку  вышла  в  коридор.  Дверь  его
комнаты была открыта, Мередит видела это, когда  выходила  из  ванной.  Если
Мэтт уже успел заснуть, она просто вернется назад и ляжет в  постель.  Пусть
судьба все решит.
   Мередит встала  на  пороге,  наблюдая  за  спящим  Мэттом.  Лунный  свет,
пробиваясь сквозь прозрачные занавески,  падал  на  его  лицо.  Она  немного
успокоилась, но по-прежнему не двигалась с места, поражаясь буйству  чувств,
пославших ее сюда, в эту  комнату.  Подумать  только,  она  потеряла  голову
настолько, что теперь стоит здесь и следит за человеком без его ведома!
   Расстроенно поморщившись, Мередит повернулась, чтобы уйти.
   Мэтт так и не понял, что разбудило его и как долго Мередит  находилась  в
комнате, но когда открыл глаза, она уже вышла в коридор.  Он  остановил  ее,
сказав первое, что пришло в голову:
   - Не делай этого, Мередит!
   Бесцеремонное приказание заставило Мередит круто развернуться,  так,  что
копна волос рассыпалась по плечам. Не совсем уверенная в истинном смысле его
слов, она безуспешно попыталась разглядеть лицо Мэтта в  темноте  и  наконец
шагнула вперед.
   Мэтт молча следил за ней. На Мередит была только короткая шелковая ночная
сорочка, едва доходившая  до  стройных  бедер.  Мэтт  подвинулся  и  откинул
простыню.  Мередит  поколебалась  и  села   на   постель,   совсем   близко,
расширенными от смущения глазами изучая его лицо.
   - Не знаю почему, - тихо, дрожащим голосом выговорила она наконец,  -  но
сейчас я боюсь куда больше, чем в тот раз.
   Мэтт мрачновато улыбнулся и погладил ее по щеке:
   - Представь, и я тоже.
   За этим последовало долгое молчание. Оба не шевелились, если  не  считать
того, что Мэтт осторожно ласкал  большим  пальцем  нежную  шею.  Они  словно
чувствовали, что сейчас, в следующее мгновение предстоит сделать первый  шаг
по  неведомой   и,   возможно,   опасной   дороге.   Мередит   ощущала   это
подсознательно, Мэтт понимал совершенно ясно, однако было что-то  бесконечно
верное и правильное в том, что они собирались  сделать.  Мередит  больше  не
была богатой наследницей из другого мира, она стала просто женщиной, которой
Мэтт хотел обладать с того момента, как увидел впервые. И теперь эта женщина
сидела рядом,  и  светлые  пряди  волос  разметались  по  его  руке  густыми
атласными струями.
   - Думаю, справедливо будет предупредить тебя, -  прошептал  он,  с  силой
обхватывая ее шею и притягивая ее губы к своим, - что сейчас мы рискуем куда
больше, чем шесть недель назад.
   Мередит заглянула в пылающие глаза и поняла, что Мэтт  предостерегает  ее
от настоящего глубокого увлечения, когда обратной дороги уже не будет.
   - Решайся, - хрипло выдохнул он. Мередит поколебалась, но тут  ее  взгляд
скользнул от умоляющих глаз к скульптурно вырезанному рту. Сердце, казалось,
на миг перестало биться, она застыла, потом рванулась прочь,  и  рука  Мэтта
упала.
   - Я... - начала она, но тут что-то остановило ее. Мередит с  приглушенным
стоном наклонилась и поцеловала Мэтта,  с  силой  прижавшись  губами  к  его
губам, и его руки снова обвились вокруг ее плеч, притягивая  ее  все  ближе,
сжимая стальной хваткой.
   Он  быстро  опрокинул  ее  на  спину,  обжигая  безумными  поцелуями,   и
волшебство вспыхнуло снова, совсем как полтора месяца назад, только на  этот
раз совершенно по-другому,  потому  что  горело  жарче,  свиваясь  в  буйный
сладостный вихрь. Вихрь, который теперь значил гораздо больше для них обоих.
   Когда все кончилось, Мередит повернулась на бок, обмякшая,  насытившаяся,
удовлетворенная, влажная от пота, чувствуя, как тесно соприкасаются их  ноги
и бедра. Его рука лениво скользнула по плечу и  остановилась  на  ее  груди,
властно сжав нежное полушарие. Перед тем как  погрузиться  в  пропасть  сна,
Мередит еще успела подумать, что он дает ей  знать,  как  сильно  желает  ее
присутствия здесь, предъявляет права, о которых не просил и которых  она  не
давала. Как похоже на Мэтта!
   Она так и заснула, улыбаясь.
   - Хорошо спала? - спросила Джули на  следующее  утро,  стоя  у  кухонного
стола и намазывая маслом тост.
   - Прекрасно, - ответила  Мередит,  отчаянно  пытаясь  не  выглядеть  так,
словно провела эту ночь, занимаясь любовью с братом Джули.
   - Хочешь, я помогу готовить завтрак?
   - Ни за что. Па всю эту неделю работает в две смены, с трех дня  до  семи
утра. Когда он  приходит  домой,  ничего  не  желает,  кроме  как  поесть  и
выспаться. Я уже приготовила ему завтрак. Мэтт  никогда  ничего  не  ест  по
утрам. Хочешь отнести ему кофе? Я обычно приношу его перед тем, как зазвонит
будильник, а именно...
   Она взглянула на пластмассовые кухонные часы в виде чайника:
   - ..через десять минут.
   Обрадованная тем, что может сделать что-то для Мэтта, Мередит кивнула  и,
налив кофе в кружку, нерешительно протянула руку к сахарнице.
   - Он пьет только черный кофе, - пояснила Джули, улыбаясь.  -  Кстати,  по
утрам он ведет себя, как  настоящий  медведь,  так  что  не  жди  радостного
приветствия.
   - Правда? - нахмурилась Мередит, не зная, что делать.
   - Он не злится, просто молчит.
   Джули оказалась отчасти права. Когда Мередит, постучавшись,  вошла,  Мэтт
перекатился на спину, тупо уставившись в потолок и явно не понимая, на каком
он свете. Единственным приветствием  послужила  легкая  благодарная  улыбка.
Громко вздохнув, Мэтт сел  и  потянулся  за  кружкой,  Мередит  нерешительно
подошла к постели, наблюдая, как он пьет, жадно, словно от этого зависит его
жизнь, и чувствуя себя ненужной и назойливой, повернулась,  чтобы  уйти.  Но
Мэтт поймал ее за руку, и Мередит послушно уселась рядом.
   - Почему только  я  чувствую  себя  таким  измученным  сегодня  утром?  -
осведомился он все еще хрипловатым со сна голосом.
   - Просто я жаворонок, - сообщила Мередит, - и, возможно, к полудню буду с
ног валиться.
   Он  оглядел  костюм,  позаимствованный  у   Джули:   клетчатую   рубашку,
завязанную узлом под грудью, и белые шорты.
   - На тебе этот наряд выглядит так, словно  просится  на  обложку  журнала
мод.
   Это был первый комплимент, сказанный им, если не  считать  слов,  которые
Мэтт бормотал на ухо, когда они любили друг  друга.  И  Мередит,  обычно  не
обращавшая внимания на комплименты, запомнила этот только  потому,  "то  его
голос стал непривычно нежным.
   Патрик вернулся домой, позавтракал и лег спать. Джули, весело помахав  на
прощание рукой, ушла в половине девятого, предупредив, что  снова  останется
ночевать у подруги. Через час Мередит  решила  позвонить  домой  и  передать
через дворецкого отцу, что задерживается. Но вместо этого  Альберт  сообщил,
что  отец  велел  немедленно  возвращаться  домой  объяснить  причину  столь
внезапного исчезновения. Мередит  по-,  просила  сказать  отцу,  что  все  в
порядке и она вернется только в воскресенье.
   После  этого  время,  казалось,  замедлило  бег  и  тянулось  бесконечно.
Стараясь не  разбудить  Патрика,  Мередит  вошла  в  гостиную,  чтобы  найти
какую-нибудь подходящую книгу. Выбор  оказался  неплохим,  но  Мередит  была
слишком  взволнована,  чтобы  сосредоточиться  на  длинном   романе.   Среди
журналов, сложенных на  столике,  Мередит  отыскала  старое  руководство  по
вязанию крючком и начала изучать его со всевозрастающим интересом,  особенно
после  того,  как  мысленно  представила  оригинальные  и  красивые  детские
пинетки.
   И поскольку особых дел не предвиделось, Мередит решила попытаться связать
что-нибудь и поехала в город. В галантерейном магазине Джексона  она  купила
журнал для вязания, полдюжины мотков пушистой  пряжи  и  большой  деревянный
крючок толщиной в мизинец.
   Она уже открыла машину, припаркованную у скобяной лавки "Тру  Вэлью",  но
вовремя сообразила, что ужин, по-видимому, придется готовить ей. Швырнув  на
сиденье пакет с пряжей, она пересекла улицу,  вошла  в  бакалейную  лавку  и
несколько минут  бродила  среди  заставленных  товарами  полок,  справедливо
сомневаясь в собственных кулинарных способностях. Мередит долго нерешительно
стояла перед мясным прилавком, вспоминая, какой чудесный мясной хлеб  подала
вчера Джули. Но сегодня придется приготовить что-нибудь попроще.
   Мередит рассеянно оглядела бифштексы, свиные отбивные, телячью  печень  и
неожиданно заметила пакеты с сосисками. И тут ее осенило  вдохновение.  Если
повезет, она сумеет превратить ужин  в  ностальгическое  приключение  вместо
кулинарной катастрофы. Улыбаясь, она купила сосиски,  кулек  с  булочками  и
огромный мешок зефира.
   Вернувшись домой,  Мередит  убрала  покупки  и  устроилась  на  диване  с
крючком, пряжей и иллюстрированным журналом.  Согласно  инструкции,  основой
любого изделия была цепочка петель, и начинающим рекомендовалось сделать  не
меньше сотни таких одинаковых петелек. Мередит послушно приступила  к  делу,
причем каждая петля получалась длиной  не  меньше  полудюйма  из-за  слишком
большого крючка и толстой пряжи.
   Утро медленно перетекало в день, и тревоги, отступившие  было  на  время,
вернулись с новой силой, поэтому она вязала все усерднее, чтобы не  дать  им
воли. Она не станет думать о педиатрах.., о том, как больно рожать.., о том,
что Мэтт захочет иметь право посещать ребенка.., о детском садике.., о  том,
что имел в виду Мэтт, когда сказал,  что  у  них  могла  бы  быть  настоящая
семейная жизнь...
   Петли соскальзывали с  крючка,  огромные,  одинаковые,  образуя  кремовую
лужицу у ног. Мередит посмотрела  вниз,  понимая,  что  сейчас  самое  время
поучиться вывязывать столбики, но не чувствовала особой охоты делать это  и,
кроме того, ощущала некое  мрачное  удовлетворение,  неодолимую  потребность
держать себя в руках, что было возможно лишь при выполнении  утомительной  и
нудной работы.
   В два часа пока еще незаметная беременность дала себя знать,  и  Мередит,
зевнув, отложила крючок и свернулась на диване. Она немного поспит, а  потом
уберет пряжу и подготовится к приходу Мэтта.
   Мысль о возвращении  к  ней  Мэтта  после  тяжелой  работы  наполнила  ее
неожиданным восторгом. Подложив руку под щеку, Мередит вспомнила о том,  как
он ласкал ее прошлой ночью, и заставила себя думать  о  другом,  потому  что
испугалась томительно-сладостной боли, охватившей ее. Ей  грозила  серьезная
опасность влюбиться в отца своего ребенка. Серьезная опасность?
   Мередит улыбнулась. Что может быть прекраснее..,  особенно  если  и  Мэтт
испытывает те же чувства? А ей казалось, что это так и есть.
   Скрип гравия под шинами донесся из открытого окна, и  Мередит,  в  испуге
раскрыв глаза, села. На часах половина пятого. Она наспех расчесала пальцами
волосы и откинула их со лба. Не успела Мередит убрать крючок  и  пряжу,  как
дверь распахнулась, и ее сердце радостно подскочило при виде Мэтта.
   - Привет, - прошептала она и неожиданно представила много-много таких  же
спокойных, мирных вечеров впереди, вечеров, когда  Мэтт  будет  возвращаться
домой, к ней. Интересно, думает ли он о том же?
   Мередит немедленно упрекнула  себя  за  глупость.  У  нее  слишком  много
свободного времени, а Мэтт, без сомнения, занят совершенно другими мыслями.
   - Как прошел день?
   Мэтт взглянул на стоявшую у дивана Мередит,  и  видение  череды  подобных
дней вихрем пронеслось перед глазами,  дней,  когда  он  будет  возвращаться
домой,  к  золотоволосой  богине,   встречающей   его   улыбкой,   неизменно
пробуждающей в нем такое странное чувство, будто он только что убил  дракона
голыми руками, изобрел лекарство от насморка и нашел способ  установить  мир
на земле.
   - Прекрасно, - заверил он. - А у тебя? Мередит провела день в тревогах  и
мыслях о Мэтте, но поскольку не могла признаться в этом, объяснила:
   - Я решила поучиться вязать крючком.  В  доказательство  своих  слов  она
подняла длинный шнур.
   - Настоящая маленькая хозяюшка, -  поддразнил  Мэтт,  оглядывая  цепочку,
исчезавшую под журнальным столиком. Глаза его удивленно расширились:
   - Что ты вяжешь?
   Мередит подавила смущенный смешок, потому что сама не имела ни  малейшего
представления.
   - Догадайся,  -  сказала  она,  сделав  загадочное  лицо  и  одновременно
придумывая, что сказать.
   Мэтт нагнулся, поднял конец шнура и начал отходить, пока кремовая нить не
протянулась по всей комнате.
   - Ковер? - серьезно осведомился он.
   - Мередит шутливо нахмурилась.
   - Конечно, не ковер.
   Мэтт мгновенно стал серьезным и покаянно попросил:
   - Намекни хотя бы!
   - Какие тут намеки! Все  очень  просто.  Довяжу  до  конца,  добавлю  еще
несколько рядов, чтобы было пошире, накрахмалю,  и  сможешь  огородить  свой
участок!
   С трясущимися от смеха плечами  Мэтт  сжал  ее  в  объятиях,  не  обращая
внимания на то, что крючок упирается ему в грудь.
   - Я кое-что купила на ужин, - объявила она, чуть отстранившись.
   Мэтт намеревался пригласить ее куда-нибудь, но сейчас радостно улыбнулся:
   - А мне показалось, будто ты сказала, что не умеешь готовить.
   - Поймешь все, когда увидишь, что я купила, - вздохнула она, уводя его  в
кухню.
   - Очень умно, -  ухмыльнулся  Мэтт,  развернув  пакеты.  -  Нашла  способ
заставить меня готовить.
   - Потерь, - торжественно заверила она, - так гораздо безопаснее.
   Он пробыл дома менее десяти минут и вот уже второй раз ощущал  себя  так,
словно жизнь была наполнена весельем и смехом.
   Мередит принесла одеяло и еду, а Мэтт разжег костер. Они провели вечер во
дворе,  объедаясь  пережаренными  сосисками,   недопеченными   булочками   и
полурастаявшим зеф