, я чувствовала себя так, словно  осталась  единственной
шестнадцатилетней девственницей в округе...
   Мередит закрыла глаза, понимая, что вот-вот лишится сознания от  унижения
и гнева на Мэтта. Как он мог обсуждать ее с отцом!
   - Должно быть, они здорово посплетничали на мой счет, - с горечью бросила
она.
   - Но Мэтт не сплетничал о тебе. Просто объяснил па,  какая  ты  на  самом
деле.
   Мередит стало неизмеримо легче, и, увидев  это,  Джули  немного  изменила
тему:
   - Тридцать восемь из двухсот девушек в нашей высшей школе забеременели  в
этом году. По правде говоря, - призналась она с некоторым унынием, - мне  не
приходилось беспокоиться об этом. Большинство парней боятся даже  поцеловать
меня.
   Чувствуя, что от нее ждут какой-нибудь  реплики,  Мередит,  откашлявшись,
спросила:
   - Почему?
   - Из-за Мэтта, - с удовольствием поведала  Джули.  -  Любой  мальчишка  в
Эдмунтоне знает, что Мэтт - мой брат. И представляет, что он сделает с  ним,
если обнаружит, что он распускает руки. Если  речь  идет  о  защите  женской
добродетели, иметь Мэтта в родне все равно что носить пояс целомудрия.
   - Мне почему-то... - выпалила Мередит, не  сумев  сдержаться,  -  мне  не
кажется это правдой.
   Джули рассмеялась, и Мередит неожиданно засмеялась вместе с ней.
   Когда они присоединились к мужчинам в гостиной, Мередит ожидала,  что  ей
предстоит провести два скучных часа  у  телевизора,  но  Джули  вновь  взяла
инициативу в свои руки.
   - Что будем делать? - спросила она, выжидающе переводя взгляд  с  Мередит
на Мэтта. - Может, сыграем в карты? Нет, подождите, как  насчет  чего-нибудь
совсем дурацкого?
   Джули повернулась к книжным  полкам  и  провела  пальцем  по  коробкам  с
играми:
   - "Монополия"! - объявила она, оглядываясь.
   У Мэтта не было никакого желания играть, особенно в "монополию", и он уже
хотел было предложить Мередит прогуляться, но  подумал,  что,  вероятно,  ей
лучше снять напряжение, а их беседа может опять расстроить ее.  Кроме  того,
Мередит подружилась с Джули  и  освоилась  с  ее  присутствием.  Он  кивнул,
пытаясь сделать вид, что в восторге от предложения, и вопросительно взглянул
на Мередит. Та тоже, казалось, не слишком  обрадовалась,  но  улыбнулась,  и
кивнула.
   Два часа спустя ему пришлось признаться  себе,  что  игра  в  "монополию"
оказалась  неожиданно  интересной,  и  даже  он  постепенно  увлекся.  Джули
веселилась от, души, и не без ее влияния игра постепенно стала чем-то  вроде
фарса, причем обе девушки из кожи вон лезли, чтобы победить  Мэтта,  а  если
это не получалось, бессовестно жульничали. Дважды он поймал  Джули  на  том,
что та успела стащить выигранные им деньги, а теперь Мередит выдвигала самые
невероятные причины, чтобы не платить ему штраф.
   - Никаких извинений на этот раз, - предостерег он Мередит, когда ее фишка
оказалась на собственности, которой он владел. - За это ты должна мне тысячу
четыреста долларов.
   - Ни за что! - самодовольно ухмыльнулась  она  и,  показав  на  маленькие
пластиковые макеты отелей, которые он построил па своей  земле,  постаралась
незаметно подвинуть один из них кончиком пальца.
   - Этот отель  построен  на  моей  земле,  так  что  плати  за  незаконное
вторжение.
   - Я сейчас захвачу все, что у тебя есть, - пригрозил он, - если не отдашь
моих денег. Мередит, смеясь, повернулась к Джули:
   - У меня только тысяча. Одолжишь мне?
   -  Конечно,  -  заверила  та,  хотя  уже  успела  потерять  все   деньги.
Потянувшись к груде банкнот, лежавших рядом с  Мэттом,  она  выхватила  пару
пятисотдолларовых бумажек и протянула Мередит.
   Несколько минут спустя  Мередит  признала  поражение.  Джули  отправилась
собирать книги, а Мередит убрала игру и поднялась,  чтобы  поставить  ее  на
книжную полку. Патрик Фаррел встал.
   - Мне пора, - объявил он. - Мэтт, ты оставил грузовик в гараже?
   Мэтт кивнул и сказал, что  утром  попросит  кого-нибудь  подвезти  его  в
гараж. Патрик обернулся к Мередит,  На  протяжении  всей  веселой  игры  она
чувствовала на себе его взгляд. Теперь  же  он  улыбнулся  -  нерешительной,
угрюмой улыбкой:
   - Спокойной ночи, Мередит.
   Мэтт тоже встал и спросил, не хочет ли она  пойти  на  прогулку.  Радуясь
каждой отсрочке, которая могла бы помешать ей отправиться спать, вне себя от
тревоги, Мередит кивнула:
   - С удовольствием.
   Ночной воздух был теплым и свежим, а  луна  проложила  по  двору  широкую
дорожку. Не успели они спуститься с крыльца,  как  сзади  возникла  Джули  с
перекинутым через плечо свитером и учебниками в руках:
   - До завтра! Джоэль ждет меня в конце подъездной дорожки.  Я  еду  к  ней
домой готовить уроки. Мэтт, сдвинув брови, резко обернулся:
   - В десять часов вечера?
   Джули на миг остановилась, опершись на перила, и раздраженно улыбнулась.
   - Мэтт! - охнула она,  закатив  глаза,  возмущенная  таким  бесцеремонным
вмешательством в ее дела. Мэт согласно кивнул:
   -  Передай  Джоэли  привет.  Джули  поспешно  сбежала  по  ступенькам,  и
помчалась к концу дорожки на  свет  фар,  а  Мэтт,  обернувшись  к  Мередит,
спросил ее о том, что, очевидно, не давало ему покоя:
   - Откуда ты знаешь о захвате собственности и нарушении границ?
   Мередит, откинув голову, любовалась полной луной, висевшей в небе, словно
огромный золотой диск:
   - Отец много говорил со мной о бизнесе. Как-то у нас  возникла  проблема,
связанная с нарушением границ зоны, когда мы построили филиал  универмага  в
предместье города, и еще одна, с полосой отчуждения, когда  подрядчик  залил
асфальтом автостоянку.
   И поскольку он задал вопрос первым, Мередит, в свою очередь,  спросила  о
том, что мучило ее вот уже много часов. Остановившись, она сорвала листок  с
низко висевшей ветки, безуспешно пытаясь не выказать осуждения.
   - Джули сказала, что у тебя степень магистра по управлению  предприятием.
Почему ты позволил мне думать, что не поднялся  выше  простого  плавильщика,
который отправляется в Венесуэлу, чтобы попытать удачи на нефтяных полях?
   - А что заставило тебя считать, что все плавильщики  -  обычные  люди,  а
магистры - что-то особенное?
   Мередит расслышала мягкий упрек в его сливах и вся сжалась. Прислонившись
к стволу дерева и чувствуя спиной шершавую кору, она сказала:
   - Я похожа на сноба?
   - А ты и есть сноб? - спросил он, сунув  руки  в  карманы  и  внимательно
изучая ее.
   - Я...  -  Она  поколебалась,  пристально  вглядываясь  в  смуглое  лицо,
испытывая странное искушение сказать ему то, что он так хотел  услышать,  но
твердо отказываясь от соблазна:
   - Возможно.
   Мередит не расслышала отвращения в собственном голосе, но Мэтт все понял,
и обаяние его неожиданной  ленивой  улыбки  заставило  сильнее  забиться  ее
сердце:
   - Зато я сомневаюсь.
   Эти три слова доставили ей огромную радость.
   - Почему?
   - Потому что снобы не заботятся о том, снобы они или нет. Чтобы  ответить
на твой вопрос, могу сказать: отчасти я скрыл это, потому что степень ничего
не означает для меня, по крайней  мере  пока  не  могу  ею  воспользоваться.
Сейчас у меня множество идей и планов, которые, однако, могут  не  сработать
так, как было задумано. Джули сказала,  что  многие  считают  Мэтта  слишком
замкнутым, и Мередит могла легко поверить этому. И все же  по  временам  она
чувствовала себя настолько настроенной на одну волну с  ним,  что,  кажется,
могла читать его мысли.
   - Думаю, что ты позволил  мне  считать  тебя  простым  литейщиком  еще  и
потому, что хотел посмотреть, значит ли  это  что-нибудь  для  меня.  Это..,
что-то вроде испытания, не так ли?
   Мэтт невольно хмыкнул:
   - Скорее всего. Кто знает,  может,  я  никогда  не  поднимусь  на  другую
ступень...
   - Но теперь ты возвысился от сталелитейных заводов до нефтяных  вышек,  -
пошутила она, смеясь глазами. - Наверное, потому что хотел  получить  работу
пошикарнее.
   Мэтт последним усилием воли противился искушению схватить ее в объятия  и
заглушить смех губами. Она еще так молода и избалована, а он уезжает в чужую
страну, где элементарные удобства считаются роскошью. Внезапный  сумасшедший
порыв взять ее с собой продолжал терзать мозг - совершенный бред.  С  другой
стороны, она такая храбрая, милая и беременна его ребенком. Его ребенком. Их
ребенком. Возможно, идея не так уж безумна.
   Откинув голову, он тоже поглядел на луну, пытаясь не думать о  навязчивой
идее, но тут же обнаружил, что пытается найти самое разумное решение.
   - Мередит, - сказал он, -  большинству  женатых  пар  требуется  не  один
месяц, чтобы узнать друг друга до свадьбы, а у нас всего  несколько  дней  и
меньше недели после свадьбы, когда мне придется отправиться в Южную Америку.
Как думаешь, сумеем мы втиснуть пять-шесть месяцев в два-три дня?
   - Наверное, - протянула она, сбитая с толку неожиданной напряженностью  в
его голосе.
   - Вот и хорошо, - пробормотал Мэтт, почему-то растерявшись и не  зная,  с
чего начать теперь, когда она согласилась. - Что бы  ты  хотела  узнать  обо
мне?
   Проглотив непрошеный  смущенный  смех,  Мередит  оцепенело  взглянула  на
Мэтта, гадая, ждет ли он вопросов о наследственности, которые она  могла  бы
задать отцу своего будущего ребенка.
   - То есть... - нерешительно начала она, - я должна узнать, не было  ли  в
твоей семье сумасшедших и нет ли у тебя приводов в полицию?
   Мэтт,  в  свою  очередь,  едва  удержался  от  смеха,  и   с   притворной
торжественностью объявил:
   - На оба этих вопроса могу ответить отрицательно. Как насчет тебя?
   Мередит серьезно покачала головой:
   - Ни безумия, ни приводов.
   И тут он заметил, как весело  блестят  ее  глаза,  и  во  второй  раз  за
несколько минут испытал  непреодолимое  желание  схватить  ее  в  объятия  и
прижать к себе.
   - Теперь твоя очередь спрашивать,  -  напомнила  она.  -  Что  ты  хочешь
узнать?
   - Только одно, - объяснил Мэтт  с  беспощадной  откровенностью,  упираясь
обеими руками в ствол. - Ты хотя бы наполовину так сладка, как я думаю?
   - Возможно, нет.
   Он выпрямился и улыбнулся, уверенный в том, что она ошибается.
   - Давай поговорим, прежде чем я забуду о том, что мы должны тут делать. В
интересах полной истины, - добавил он, когда они повернулись  и  направились
по тропинке, ведущей к шоссе. - Я  только  сейчас  вспомнил,  что  имел  два
привода.
   Мередит остановилась как вкопанная, а он, повернувшись, добавил:
   - Когда мне исполнилось девятнадцать.
   - Но что ты сделал? - - Дрался. Участвовал  в  уличных  потасовках,  если
сказать точнее. Перед смертью матери я умудрился убедить себя,  что  если  у
нее будут лучшие доктора и лучшие больницы, тогда она не умрет. И у нее было
все  самое  лучшее.  Когда  деньги  по  страховке  кончились,  отец   продал
сельскохозяйственный инвентарь и все, что мог, лишь бы  оплатить  счета.  Но
она все равно умерла.
   Мэтт говорил старательно бесстрастным тоном.
   - Отец запил, а я не знал, что с собой  делать,  и  много  месяцев  после
этого каждый день искал, с кем  бы  подраться,  на  ком  сорвать  злость.  И
поскольку не мог добраться до Бога, в которого  так  верила  мать,  был  рад
надавать тумаков любому  смертному.  В  Эдмунтоне  совсем  нетрудно  затеять
драку,  -  добавил  он,  сухо  улыбаясь,  и  только  сейчас   осознал,   что
исповедуется  восемнадцатилетней  девушке  в  таких  вещах,  в  которых   не
признавался никому на свете. И эта самая восемнадцатилетняя  девушка  глядит
на него со спокойным пониманием взрослой, умудренной жизнью женщины.  -  Два
раза копы успевали вмешаться и забирали всех в  каталажку.  Но  в  этом  нет
ничего особенного. Только в Эдмунтоне знают о приводах.
   Тронутая его доверием, Мередит тихо сказала:
   - Ты, должно быть, очень любил ее. И понимая, что ступила на очень зыбкую
почву, вздохнула:
   - Я совсем не знала мать. Она уехала в Италию сразу после развода. Думаю,
мне повезло.., потому что лучше уж совсем не видеть кого-то,  чем  любить  и
потерять.
   Мэтт  отлично  понял,  в  чем  она  пытается  убедить  его,  и  не   стал
обескураживать ее.
   - Очень мило, - объявил он со спокойной торжественностью, -  очевидно,  у
меня в самом деле превосходный вкус в том, что касается женщин.
   Мередит разразилась смехом, но тут же с восторгом почувствовала, как  его
рука, скользнув по ее спине, обвилась вокруг талии. Они продолжали идти,  но
через несколько шагов она внезапно остановилась:
   - Ты был женат раньше?
   - Нет. А ты? - поддразнил он.
   - Ты прекрасно знаешь, что я.., я никогда... Мередит смущенно смолкла.
   - Знаю, - кивнул Мэтт. - Не могу понять только, как с  такой  внешностью,
как у тебя, ты ухитрилась до восемнадцати лет оставаться девственницей и  не
подарить  себя  какому-нибудь  богатому  юнцу  с  длинным  языком,  умеющему
уговаривать девчонок?
   - Терпеть не могу юнцов,  -  бросила  Мередит,  и  тут  же  с  изумлением
взглянула на него:
   - Господи, до этой минуты я ничего подобного себе и представить не могла!
   Мэтт  пришел  в  полный  восторг,  поскольку  Мередит  выходит  замуж  за
настоящего мужчину, уж это точнее точного! Он ожидал,  что  Мередит  добавит
еще что-то, но, видя, что она молчит, неверяще спросил:
   - И все? И только?
   - По крайней мере это почти правда. Все дело в том,  что  до  шестнадцати
лет я была страшна  как  смертный  грех  и  мальчики  просто  обходили  меня
стороной. Я ужасно злилась на них за то, что не обращали на меня внимания, и
поэтому была не очень высокого мнения о них, всех до единого.
   Мэтт, посмотрев на ее прекрасное лицо, соблазни-, тельный рот  и  сияющие
глаза, широко улыбнулся:
   - А ты действительно была некрасивой?
   - Скажем так, - сухо пояснила она, - вдруг у нас родится девочка, так для
нее же лучше, если в детстве она будет похожа на тебя!
   Мэтт взорвался оглушительным хохотом, расколовшим ночную тишину, и прижал
ее к себе. Смеясь, он  зарылся  лицом  в  ее  душистые  волосы,  потрясенный
нежностью,  которую  испытывал  к  ней,  тронутый  доверчивой  исповедью   и
окрыленный потому что.., потому что...
   Он отказывался думать о причине. Самое главное - то, что  она  смеется  ч
обняла его за талию. Мрачно улыбнувшись, он потерся подбородком о ее  волосы
и прошептал:
   - У меня исключительный вкус во всем, что касается женщин.
   - Два года назад ты так  не  считал  бы,  -  смеясь,  возразила  Мередит,
откидываясь назад в кольце его рук.
   - Я провидец, - спокойно заверил он. - Даже тогда сумел бы все понять.
   Час  спустя  они  сидели  на  крыльце  ветхого  домика.  Мэтт   устроился
ступенькой повыше, вытянув перед собой длинные ноги. Мередит прижала  колени
к груди, обхватив их руками. Они больше не делали попыток узнать друг друга,
потому что Мередит ждет ребенка и вскоре  состоится  свадьба,  и  вели  себя
просто как  любая  парочка,  сидящая  на  крыльце  поздней  летней  ночью  и
наслаждающаяся тишиной и покоем.
   Запрокинув голову, Мередит с полузакрытыми глазами прислушалась к  треску
кузнечика.
   - О чем ты думаешь? - тихо спросил он.
   - О том, что скоро будет осень, - вздохнула она, глядя на него. - Осень -
мое самое любимое время года. Весну слишком перехвалили. Вечно идет дождь, и
деревья еще голые после зимы.  Зима  обычно  тянется  без  конца,  а  летом,
конечно, хорошо, но уж очень однообразно. Осень совершенно иная,  и  никакие
духи в мире не могут сравниться с запахом горящих листьев, верно?
   Мередит  обворожительно  улыбнулась,  и  Мэтт  подумал,  что   сама   она
благоухает куда лучше, чем все горящие  листья  на  свете,  но  позволил  ей
продолжать:
   - Осень так волнует.., все меняется.., словно в сумерках.
   - В сумерках?
   - Да, ужасно люблю сумерки, и по той же причине. В детстве я часто гуляла
по подъездной дорожке в сумерки  и  стояла  у  забора,  наблюдая,  как  мимо
проносятся машины с включенными фарами. У  всех  было  куда  вернуться,  чем
заняться... Ночь - это только начало... - От смущения она  осеклась.  -  Все
это, должно быть, звучит невероятно глупо.
   - Скорее невероятно одиноко.
   - Я не была одинокой, просто  мечтала.  Понимаю,  что  у  тебя  создалось
ужасное впечатление о моем отце в ту ночь в "Гленмуре", но на самом деле  он
вовсе не такой. Просто любит меня и всю жизнь пытается уберечь  и  дать  мне
все самое лучшее.
   Но  тут  чудесное  настроение  Мередит  внезапно  рассеялось,  а  ужасная
реальность хлынула неумолимым потоком, с силой  вырывая  ее  из  прекрасного
сна.
   - И за  все  это  я  собираюсь  вернуться  домой  через  несколько  дней,
беременная, и...
   - Но мы договорились не тревожиться об этом сегодня, - перебил он.
   Мередит кивнула и попыталась улыбнуться, но  не  могла  управлять  своими
мыслями так легко, как, по всей видимости,  он.  И  неожиданно  она  увидела
своего ребенка, стоявшего в конце  подъездной  дорожки  где-то  в  Чикаго  и
смотревшего вслед пролетающим мимо машинам. Ни семьи, ни братьев, ни сестер,
ни отца. Только мать. И Мередит отнюдь не была уверена, что  этого  окажется
достаточно.
   - Если осень  -  твоя  самая  любимая  вещь  на  свете,  какая  же  самая
нелюбимая? - спросил Мэтт, пытаясь отвлечь ее.
   Мередит на мгновение задумалась:
   - Елочные базары на следующий день после Рождества.  Что-то  есть  ужасно
печальное во всех этих прекрасных деревьях, которые никто не выбрал.  Словно
сироты, никому на свете не нужные...
   Она поспешно замолчала, сообразив, о чем говорит, и постаралась  поскорее
отвернуться.
   - Уже за полночь, - вставил Мэтт, понимая, что вечер безнадежно испорчен.
- Наверное, пора спать.
   Слова прозвучали так, словно он принимал как должное то, что  они  должны
или будут спать в одной постели, и отвратительная паника  внезапно  охватила
Мередит. Она беременна, и он собирается  жениться  на  ней  -  вся  ситуация
казалась  просто  омерзительной,  заставляла  Мередит  сгорать  от  стыда  и
сознавать, что  чувство  собственного  достоинства  навеки  утеряно,  и  она
никогда уже не сможет высоко держать голову.
   Они в молчании выключили свет в гостиной и поднялись по ступенькам. Дверь
комнаты Мэтта выходила на площадку, а спальня  Джули  была  слева,  в  конце
коридора. Между ними располагалась ванная. Когда они оказались на  площадке,
Мередит решила взять инициативу в свои руки.
   - Спокойной ночи, Мэтт, - дрожащим голосом пробормотала она  и,  растянув
губы в деланной улыбке, шагнула вперед, оставив его стоять на пороге. Он  не
сделал попытки остановить ее, и облегчение мгновенно  сменилось  раскаянием.
Очевидно, решила Мередит, входя в комнату Джули, беременная женщина лишается
всякой привлекательности, даже  для  мужчины,  который  сгорал  от  безумной
страсти всего несколько недель назад.
   Она обернулась,  чтобы  прикрыть  дверь.  Позади  раздался  бесстрастный,
спокойный голос:
   - Мередит.
   Обернувшись, она увидела, что Мэтт стоит на прежнем месте,  прислонившись
плечом к косяку и сложив руки на груди.
   - Что?
   - Знаешь, что я люблю  меньше  всего  на  свете?  Его  непререкаемый  тон
подсказал, что вопрос задан не просто так, и Мередит  настороженно  покачала
головой, гадая, что за этим последует. Он не стал держать ее в неведении:
   - Терпеть не могу спать один, когда рядом в соседней комнате есть кто-то,
кому, черт возьми, следовало бы лечь со мной.
   За резким замечанием Мэтта  явно  крылось  приглашение,  и  столь  полное
отсутствие такта поразило не только ее, но и  его  самого.  Множество  самых
различных  чувств  за  одно  мгновение  промелькнуло  на  прелестном   лице:
смущение, стыд, неловкость, сомнение,  нерешительность..,  но  все  же  она,
слегка улыбнувшись, твердо сказала:
   - Спокойной ночи.
   Мэтт дождался, пока Мередит закроет за собой дверь, но не ушел. Несколько
долгих минут он стоял неподвижно, прекрасно зная, что если сейчас пойдет  за
ней и пустит в ход  все  приемы  нежного  обольщения,