нах до ранчо Кэлвина и там находил понимание и дружеское  участие  -  те
чувства, на которые был не способен его  отец.  Только  Кэлвин  понимал  его
раздражение, верил, что мечты Коула сбудутся, и за это юноша любил  его.  Но
от Кэлвина ему перепадали не только утешительные и ободряющие слова:  Кэлвин
давал  ему  деньги,  чтобы  у  Коула  было   реальное   будущее   -   яркое,
многообещающее будущее  вдали  от  Кингдом-Сити.  Благодаря  этому  у  Коула
развилось обостренное чувство долга.
   Контракт изобиловал юридическими терминами и занимал пятнадцать  страниц,
отпечатанных мелким шрифтом. На полях виднелись карандашные  пометки  самого
Кэлвина, и Коул заулыбался, отмечая проницательность старика. Кэлвин  бросил
школу, но был заядлым книгочеем и посему постоянно расширял свой кругозор  -
вероятно, в этом он не уступал выпускнику  колледжа.  Но  Коул  не  имел  ни
малейшего намерения разрешать дяде подписывать эти  документы,  пока  их  не
просмотрит компетентный юрист-практик.  Конечно,  Кэл  был  хитер,  но  Коул
понимал: в этом случае старик будет играть не в своей лиге. За четыре  года,
проведенных в Хьюстоне, Коул узнал, что  такое  бизнес  на  самом  деле.  Он
понимал, что стандартных контрактов, в  которые  нельзя  вносить  изменения,
попросту не существует,  и  не  сомневался,  чьи  интересы  обычно  защищает
составитель любого договора.
   Завтра, когда Чарльз Хэйуорд вернется из деловой поездки  в  Филадельфию,
Коул выяснит у него имя самого известного юриста в  Хьюстоне,  занимающегося
договорами на добычу нефти и газа. Ни для кого не секрет, что  хозяин  Коула
сколотил  состояние  на  нефти.  Хэйуорд  наверняка  знает,  с   кем   можно
посоветоваться, и не откажет своему служащему в рекомендации.
   В отличие от множества высокопоставленных персон, которых Коул повидал за
время работы, Чарльзу Хэйуорду были чужды напыщенность и  самодовольство.  В
свои  пятьдесят  лет  он  оставался  энергичным,  трудолюбивым,   прямым   и
беспристрастным. У него имелись четкие представления обо всем  -  начиная  с
прислуги и заканчивая родственниками и лошадьми. Те, кто не  оправдывал  его
ожиданий - будь то служащие или охотничьи собаки, - вскоре покидали его дом,
но к тем, кто соответствовал его требованиям, Чарльз относился с  уважением.
Находясь дома, он каждый  вечер  посещал  конюшню  и  проходил  по  широкому
коридору,  раздавая  морковь  и  дружески  поглаживая  великолепных   коней,
размешенных в ультрасовременных денниках.
   Со временем он все больше проникался симпатией к Коулу с его  неустанными
заботами о лошадях, и в конце концов между мужчинами завязались своеобразные
приятельские отношения. Навещая  своих  обожаемых  животных,  Хэйуорд  часто
оставался попить кофе и поболтать с Коулом,  и  постепенно  стал  для  юноши
наставником, особенно в двух областях, больше  всего  интересовавших  Коула:
бизнес и деньги.
   Когда разговор переходил на эти темы, Чарльз выказывал  проницательность,
блестящий ум и сметку. В сущности, Коул обнаружил, что единственным уязвимым
местом этого  человека  является  его  семья.  Первая  жена  Хэйуорда  и  их
единственный ребенок погибли в авиакатастрофе двадцать  пять  лет  назад,  и
горе Хэйуорда было столь глубоким и неутешным, что его  друзья  до  сих  пор
упоминали об этом лишь шепотом, да и то когда собирались в конюшне.
   Семнадцать лет назад Хэйуорд снова женился, и молодая жена  подарила  ему
погодков - сына и дочь. Судя по всему, Чарльз был без ума от своей  Джессики
- и ее, и детей он обеспечивал всем самым лучшим, что только можно купить за
деньги, - и,  по-видимому,  непоколебимо  верил,  что  они  в  конце  концов
оправдают все его надежды и чаяния.
   Коул  мог  бы  привести   своему   наставнику   несколько   горьких,   но
неопровержимых   доказательств   того,   к    чему    приводят    чрезмерная
снисходительность к детям и доверие к неверным женам.
   По  личным  наблюдениям  и  опыту  Коул  знал,  что  Джессика  Хэйуорд  -
ослепительная, избалованная, безнравственная сорокалетняя сука.
   Ее пятнадцатилетняя  дочь  Барбара  так  трепетала  и  благоговела  перед
матерью, что выросла совершенно бесхарактерным подобием Джессики; к тому  же
материальные блага, которыми осыпал ее Чарльз,  и  роскошь,  которую  ей  не
приходилось заслуживать ни отличными оценками в школе, ни чем-нибудь другим,
только усиливали беспомощность девочки.
   Дуг Хэйуорд был обаятельным шестнадцатилетним повесой, но Коул Не считал,
что он безнадежен. Время от времени Коул видел в нем  прямоту  и  острый  ум
Чарльза Хэйуорда. Дуг мог похвастаться лишь средними оценками, но показатели
тестирования у него были очень высоки.
   Взглянув на часы, Коул увидел, что близится полночь, потянулся и  зевнул.
Выйдя в коридор, он в последний раз обошел конюшню,  убеждаясь  перед  сном,
что в его владениях все в порядке.

Глава 9

   Джессика Хэйуорд сошла с тренажера  в  кабинете,  примыкающем  к  большой
спальне, и накинула на плечи  полотенце.  Одетая  в  тонкие  белые  шорты  и
облегающий красно-белый топ, она направилась  в  спальню,  испытывая  прилив
энергии, беспокойство и тоску одиночества. Ее муж должен был вернуться домой
только на следующий день, но даже будь он здесь, он не смог бы дать Джессике
то, о чем она мечтала.
   Она жаждала секса - бурного,  грубого,  захватывающего,  требовательного,
страстного секса, а не вялого,  вежливого  и  предсказуемого  акта,  который
Чарльз называл "занятием любовью". Джессике  хотелось  отнюдь  не  любви,  а
безумия - и не с Чарльзом...
   Она мечтала о Коуле.
   Досадуя  на  собственное  неукротимое  влечение  к  надменному,  грубому,
неотесанному служащему, Джессика подошла  к  бару,  встроенному  в  шкаф,  и
вытащила из холодильника бутылку  дорогого  шардонне.  Затем  она  наполнила
бокал с золотым ободком, неторопливо добрела до окна и уставилась на лужайку
за домом и конюшню, видневшуюся слева. Закрыв глаза, она воскресила в памяти
облик Коула - его широкие плечи,  бугрящиеся  мускулами,  кожу,  по  которой
струился пот, пока он входил в нее с неистовой силой.  Такую  силу  Джессика
предпочитала всему остальному.
   От соблазнительных воспоминаний у нее невольно напряглись  бедра,  и  она
залпом осушила бокал, отвернувшись от окна. Стащив с шеи полотенце, Джессика
помедлила - настолько, чтобы успеть вытереть волосы, а затем  взяла  бутылку
вина, еще один бокал и вышла из спальни.
   Дверь комнаты дочери была закрыта, но в щель у пола  пробивалась  полоска
света, и Джессика крадучись прошла по коридору к задней лестнице.
   Стояла жаркая и душная ночь, напоенная острым ароматом гардений, цветущих
на клумбах. На плиты дорожки, ведущей  к  конюшне,  падал  лунный  свет,  но
Джессика не заблудилась бы даже в кромешной темноте - слишком уж  часто  она
совершала такое путешествие в мечтах и наяву. Балансируя с бутылкой и  двумя
бокалами, она скользнула в боковую дверь конюшни, блаженно  вздохнув,  когда
волна воздуха, разгоняемого кондиционером, коснулась ее влажной кожи.
   Не удосужившись включить в коридоре верхний свет, она бесшумно  завернула
за угол и остановилась перед дверью комнаты, с  наслаждением  наблюдая,  как
Коул стащил через голову рубашку и отбросил ее  в  сторону.  Мягкий  отблеск
лампы, стоявшей на письменном столе, играл на перекатывающихся мускулах  его
плеч и спины, и когда Коул потянулся к поясу джинсов, у Джессики  участилось
дыхание.
   Возможно, этот чуть слышный звук насторожил  Коула,  поскольку  он  резко
обернулся  и  устремил  на  женщину  взгляд,  в  котором  тревога  сменилась
раздражением.
   - Черт, как ты меня напугала, Джессика!
   Подняв бутылку и бокалы, Джессика вошла в комнату как в свою  собственную
- впрочем, комната действительно принадлежала ей.
   - Я увидела в твоем окне свет и, поскольку, похоже,  заснуть  сегодня  не
удастся никому из нас, решила поделиться с тобой вот этим...
   - Честно говоря, я устал и вряд ли буду страдать бессонницей.
   - Незачем так сразу давать мне отпор, - заявила Джессика, присаживаясь на
край стола. Она забросила ногу на ногу и  покачала  сандалией,  повисшей  на
кончиках пальцев с ярко-красными ногтями. - Мы не виделись целую вечность  -
вот я и решила нанести тебе визит, - добавила она, поворачиваясь и  наполняя
оба бокала.
   - И это все? - саркастически  переспросил  Коул,  созерцая  тесный  и  не
слишком скромный топ, откровенные шорты и призывную  улыбку.  Он  решительно
протянул руку за рубашкой, но Джессика покачала головой, а ее  улыбка  стала
жесткой и решительной.
   - Не надо одеваться, дорогой. Мне нравится твой вид.
   - Джессика, - резко прервал Коул, - не стоит  начинать  все  заново.  Все
кончено, завершено, забыто! Говорю тебе, я устал.
   -  Как  невежливо  ты  разговариваешь  с  хозяйкой!  -  отозвалась   она,
соскользнув со стола и потянувшись к его щеке.
   - Черт побери, хватит! -  взорвался  Коул,  уворачиваясь  от  женщины.  В
качестве последнего средства он приготовился силой выставить  Джессику  вон,
но не хотел прикасаться к ней, опасаясь воспламенить этим прикосновением  ее
крутой нрав или - еще  хуже  -  страсть.  Позади  него  стояла  кровать,  и,
отказавшись прибегнуть к физической  силе,  чтобы  отстранить  Джессику,  он
очутился в ловушке. Женщина сразу заметила это и шагнула вперед  с  победной
улыбкой на лице.
   - Джессика... - мрачным голосом предостерег Коул. - Ты ведь замужем!
   - Знаю, - отозвалась она, снимая топ и швыряя его на постель.
   - Мне нравится твой муж, - продолжал Коул, безуспешно пытаясь обойти ее.
   Джессика окинула его удивленным взглядом широко раскрытых глаз  и  завела
руки за спину, расстегивая бюстгальтер.
   - И мне тоже, - кивнула она.
   Если бы положение Коула не было  столь  унизительным  и  безвыходным,  он
посмеялся бы над нелепостью ситуации:  красивая  женщина  раздевается  перед
ним, своим телом преграждая ему путь к бегству, и при  этом  невинным  тоном
уверяет, что любит своего мужа.
   - Сегодня я не расположен к стриптизу, - предупредил он.
   - Ничего, скоро мы это поправим, - пообещала  Джессика,  спуская  с  плеч
бретельки.
   - А тебе известно, что такое супружеская верность? - поинтересовался  он,
удерживая бретельки, чтобы они не соскользнули с рук Джессики.
   - Я всегда верна Чарльзу, когда он в городе, - возразила  Джессика,  и  у
нее жарко вспыхнули глаза, а ладони коснулись густых темных волос у него  на
груди. - Только сегодня его здесь нет, а ты есть. Мне скучно.
   - Тогда найди себе хобби, - посоветовал Коул, стискивая ей пальцы.
   Она разразилась низким гортанным смехом, крепко обвила руками его  шею  и
прижалась к нему животом.
   Коул  не  испытал  ни  малейшего  возбуждения,  но  окончательно  утратил
сдержанность и терпение.
   - Предупреждаю тебя, - прошипел он, хватая  ее  за  запястья  и  с  силой
разжимая их, чтобы высвободиться, - не  доставляй  лишние  неприятности  нам
обоим.
   Джессика игриво задела его бедром, и очередной хриплый  смешок  подсказал
Коулу, что она умышленно извратила его слова.
   - Я бы не назвала эти "неприятности" лишними...  Вспышка  дневного  света
внезапно ворвалась в комнату - кто-то включил лампы  в  коридоре,  и,  чтобы
Джессика не вскрикнула, Коул зажал ей рот ладонью.
   - Коул! - донесся звучный голос Чарльза Хэйуорда. - Я увидел у тебя  свет
и решил взглянуть на нового обитателя нашей конюшни. Что ты скажешь о нем?
   Губы Джессики задрожали, а глаза от ужаса стали огромными.
   - Сейчас выйду! - крикнул в ответ Коул, отводя руку от лица Джессики.
   - О Господи! Я должна выбраться отсюда! - простонала Джессика,  мгновенно
съежившись.
   Она так тряслась, что Коул мог бы пожалеть  ее  -  если  бы  они  оба  не
оказались в щекотливом положении по ее вине. Судя по прежним ночным  визитам
хозяина сюда, в конюшню, Коул знал, что Чарльз Хэйуорд должен  был  зайти  в
крохотную кухоньку и приготовить себе чашку растворимого  кофе,  а  затем  в
компании Коула пройтись по конюшне, обсуждая каждого обитателя  денников.  С
годами такие встречи превратились в приятный ритуал  для  мужчин,  и  обычно
Коул наслаждался посещениями хозяина - особенно  когда  тот  задерживался  и
разговор переходил на  другие  темы.  Хэйуорд  был  начитанным  человеком  и
обладал эрудицией в разных областях.., среди которых  не  значились  прихоти
его жены.
   - Выслушай меня! - проговорил Коул приглушенно  и  торопливо,  сунув  топ
Джессики ей в руки. - Он на кухне, готовит себе растворимый кофе.
   - Значит, единственный выход отсюда  закрыт!  -  выдохнула  она.  -  Я  в
ловушке!
   Коул пропустил эту фразу мимо ушей.
   - Не паникуй заранее, - предупредил он. - Я закрою дверь в комнату, и  он
не увидит тебя.
   - Я должна вернуться в дом!
   - Коул! - снова крикнул Чарльз. - Хочешь кофе?
   - Нет! Нет, спасибо, - отозвался Коул, пятясь к двери и загораживая собой
комнату, посреди которой  стояла  полураздетая  женщина  с  диким  взглядом,
прижимая к груди топ.
   Коул закрыл за собой дверь и, босой, обнаженный до пояса, вошел на кухню,
где Чарльз как раз заканчивал размешивать кофе.
   - Ну, так что же ты скажешь о новом жеребце для поло? - спросил Чарльз, с
выжидательной улыбкой глядя на Коула.
   - Он недурен, - ответил  Коул,  а  затем  неловко  пошутил.  -  Не  знаю,
насколько хорошо он играет в поло, но жеребец он превосходный. - Денник коня
находился  неподалеку  от  комнаты  Коула,  и  он  опасался,  что   Джессика
попытается улизнуть из комнатушки и попадется. -  Не  хотите  ли  посмотреть
переднюю ногу гнедой кобылы? -  предложил  он,  стремясь  увести  Чарльза  в
дальний конец конюшни.
   Чарльз встревожился и немедленно последовал за Коулом.
   - А что у нее с ногой?
   - Она повредила ее вчера, когда брала барьер.
   - Кто сидел в седле? - спросил Чарльз,  все  симпатии  которого  были  на
стороне великолепной охотничьей кобылы, его любимицы.
   - Барбара, - нехотя ответил Коул.
   - Так я и думал, - процедил Хэйуорд с гримасой отвращения. -  Я  стараюсь
быть терпеливым с Барб, но до сих пор она ничему не научилась как следует  -
если не считать болтовни по телефону с мальчиками. Вот это у нее  получается
прекрасно!
   Коул молча открыл тяжелые дубовые ворота, и Чарльз вошел следом  за  ним.
Передав Коулу свою чашку с кофе, он склонился, желая осмотреть  перевязанную
ногу крупной кобылы.
   -  Опухоль  не  так  уж  велика,  -  заметил  он.  -  Твоя  мазь   пахнет
омерзительно, но очень эффективна. Тебе следовало бы  стать  ветеринаром,  -
добавил он, выпрямляясь быстрее,  чем  хотелось  бы  Коулу,  и  на  прощание
потрепав кобылу по шее. - Никогда еще не видел  человека,  который  умел  бы
лучше обращаться с лошадьми.
   - Они возненавидели бы  меня,  если  бы  мне  пришлось  их  врачевать,  -
рассеянно произнес Коул, выглядывая в коридор. У него  перехватило  дыхание,
едва Джессика появилась в дверях его комнаты. Она  стремглав  промчалась  по
коридору, прижимая к голой груди красно-белый топ.
   Коул повернулся, чтобы преградить Чарльзу Хэйуорду выход  из  денника,  и
задел чашкой его руку. Кофе расплескался и забрызгал рубашку Чарльза.
   - В чем... - произнес Хэйуорд,  а  затем  подавил  удивленный  возглас  и
стряхнул с рубашки капли.
   - Прошу прощения, - произнес Коул.
   - Ничего страшного, я приготовлю еще. Почему бы тебе не поводить  новичка
на длинной корде и не посмотреть, каков он в работе? В Мемфисе я наблюдал за
ним всего полчаса - да и то в деннике, поскольку больше у меня ни на что  не
хватило времени. - Уставившись  на  Коула,  он  вдруг  спросил  изменившимся
голосом:
   - Что случилось? Ты все время нервничаешь.
   Коул отрицательно покачал головой, сопровождая Чарльза в коридор,  и  уже
поверил,  что  Джессика  благополучно  сбежала,  а  ее  сегодняшняя  выходка
останется безнаказанной. Но его облегчение было преждевременным.
   - Как странно! - проговорил Чарльз Хэйуорд, проходя мимо комнаты Коула. -
Я видел, как ты закрыл за собой эту дверь, когда вышел ко мне.
   - Вероятно, она распахнулась сама... - начал  Коул,  но  осекся:  Хэйуорд
вдруг застыл на месте, изумленно уставившись на что-то внутри комнаты.
   - Насколько я понимаю, ты развлекался, а я тебе помешал, - с расстановкой
произнес Хэйуорд. - И теперь твоя подружка сбежала или спряталась...
   Проследив за  его  взглядом,  Коул  увидел  на  полу,  у  кровати,  белый
кружевной бюстгальтер, но не успел  он  отреагировать,  как  Чарльз  заметил
более серьезную улику, и его удивление сменилось осуждением, а затем гневом.
   - А ведь это мои бокалы, - заявил он, шагнул вперед  и  повернул  бутылку
вина, чтобы разглядеть этикетку. - И любимое вино Джессики...
   - Я одолжил.., нет, я  украл  их,  -  торопливо  произнес  Коул,  пытаясь
предотвратить неизбежное, даже  когда  Хэйуорд  направился  к  задней  двери
конюшни, выглянул наружу  и  заметил  белое  пятно,  быстро  удалявшееся  по
направлению к дому.
   - Сукин сын - взорвался Хэйуорд, оборачиваясь и выбрасывая вперед  правую
руку. Он угодил кулаком в челюсть Коула с сокрушительной силой. - Ублюдок!
   Джессика вбежала в дом и бросилась вверх по лестнице к  себе  в  комнату,
но, выглянув в окно, заметила, что ее муж бежит от конюшни к дому.
   - О Господи! - выдохнула  она,  с  ужасом  чувствуя,  что  ее  удобная  и
привычная жизнь дает трещину. -  Что  же  делать?  -  прошептала  она,  дико
оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь способа избежать беды.
   В своей комнате Барбара прибавила  громкость  стереосистемы,  и  ее  мать
осенило.
   - Барбара! - крикнула Джессика, вбегая в  комнату  дочери  и  запирая  за
собой дверь.
   Барбара ошарашенно подняла голову от журнала, и  на  ее  лице  отразилась
тревога.
   - Мама, что случилось?
   - Ты должна помочь мне, дорогая! Делай только  то,  что  я  скажу,  и  не
задавай вопросов. Вот увидишь, игра стоит свеч...

Глава 10

Даллас, 1996 год

   - Добрый день, мистер Гаррисон,  примите  мои  поздравления,  -  произнес
охранник, когда лимузин Коула вплыл в главные  ворота  ухоженной  территории
компании "Объединенные предприятия" площадью пятьдесят акров,  расположенной
неподалеку от "Э-Системс" Росса Перо.
   Четырехрядное  шоссе  извивалось  по  невысоким  округлым  холмам   среди
деревьев, тянулось мимо массивного фонтана и искусственного озера. В хорошую
погоду служащие, работавшие в семи вытянутых корпусах с зеркальными  окнами,
соединенных закрытыми переходами, часто собирались  у  фонтана  в  обеденный
перерыв.
   Лимузин плавно скользнул  мимо  одного  из  административных  корпусов  и
здания исследовательской  лаборатории,  к  которому  торопливо  шагали  трое
мужчин  в  белых  халатах,  увлеченных  бурным  спором.  Наконец  автомобиль
затормозил перед входом с лаконичной табличкой "Дирекция".
   - Поздравляю, мистер Гаррисон, - произнесла секретарь, едва Коул вышел из
лифта на шестом этаже.
   Коул  ответил  коротким,  деловитым  кивком  и  прошел  через   приемную,
отделенную от кабинетов стеной с тиковыми панелями и эмблемой корпорации  на
них. Посетители наслаждались роскошью  и  комфортом  бледно-зеленых  кожаных
диванов, окруженных пушистыми восточными коврами, изящных столиков  розового
дерева и оригинальных вещиц,  инкрустированных  перламутром  или  отделанных
бронзой.
   Не замечая сдержанной роскоши приемной, Коул повернул направо  и  зашагал
по устланному ковром коридору  к  своему  кабинету,  смутно  осознавая,  что
вокруг стоит непривычная тишина.
   Когда Коул проходил через конференц-зал, его остановил  глава  отдела  по
связям с общественностью Дик Роуз:
   - Коул, ты не мог  бы  зайти  к  нам  на  минутку?  Едва  Коул  шагнул  в
многолюдную  комнату,   раздались   громкие   хлопки   открываемых   бутылок
шампанского и сорок служащих разразились аплодисментами  в  честь  последней
сделки корпорации - приобретения  прибыльной  электронной  фирмы