Мэтт изучал рассерженное, замкнутое лицо собеседника,  но  не  мог  найти
никаких  признаков   двуличия,   и   кроме   того,   предложение   Бенкрофта
действительно было сделано в интересах Мередит. Поэтому Мэтт коротко кивнул,
соглашаясь:
   - Нужно попытаться.
   Филип Бенкрофт поглядел ему вслед и, подождав, пока закроется  дверь,  со
зловещей улыбкой медленно разорвал чек.
   - Фаррел, - презрительно бросил он, -  сейчас  ты  совершил  две  роковые
ошибки: отказался от чека и недооценил своего врага.

***

   Лежа  рядом  с  Мэттом,  Мередит  уставилась   в   полог   над   головой,
встревоженная переменами, которые почувствовала в муже с  тех  пор,  как  он
поговорил с ее отцом. Когда она пыталась расспросить о том, что произошло  в
библиотеке, Мэтт лишь ответил:
   - Пытался уговорить меня убраться из твоей жизни.
   И поскольку мужчины вели себя друг с другом  неизменно  вежливо,  Мередит
предположила, что они заключили перемирие, и весело спросила:
   - И как, ему это удалось?
   Мэтт отрицательно покачал головой, и Мередит  поверила  ему,  но  сегодня
ночью он любил ее с мрачной решимостью,  что  было  совершенно  на  него  не
похоже. Он словно  хотел  выжечь  на  ней  клеймо  своим  телом  или..,  или
прощался...
   Она украдкой посмотрела на мужа: тот лежал с широко  раскрытыми  глазами,
сцепив челюсти, глубоко задумавшись, но она  не  могла  сказать,  сердит  ли
Мэтт, грустит или просто озабочен. Они знали друг друга всего шесть дней,  и
сейчас Мередит поняла, как поспешен их брак - ведь она до сих пор  не  может
определить настроения мужа.
   - О чем ты думаешь? - резко спросил он. Удивленная его внезапным желанием
поговорить, она честно ответила:
   - О том, что мы знаем друг друга всего шесть дней. Издевательская  улыбка
скривила красиво очерченные губы, словно он ожидал подобного ответа.
   - Превосходная причина отказаться от идеи жить вместе, не так ли?
   Неловкое чувство мгновенно перешло в безумную  панику,  и  с  неожиданной
ясностью Мередит поняла причину  столь  сильного  чувства:  она  влюблена  в
Мэтта! Безнадежно влюблена и болезненно уязвима из-за этого.
   Надеясь, что выглядит достаточно беззаботно, она перевернулась на живот и
приподнялась на руках, не  совсем  понимая,  констатирует  ли  он  факт  или
пытается угадать ее мысли. Первым порывом было предположить, что он попросту
слишком резко выразил собственное мнение, и попытаться спасти свою гордость,
согласившись с ним, или отнестись к происходящему с притворным безразличием.
Но в таком случае она никогда не узнает наверняка, что творится с Мэттом,  и
эта неопределенность сводила ее с ума. Кроме того, взрослые люди  не  делают
поспешных выводов, особенно в таком положении,  когда  на  карту  поставлено
слишком много.
   Мередит решила последовать второму порыву и обнаружить, что имел  в  виду
Мэтт. Старательно избегая его взгляда,  она  нарисовала  пальцем  кружок  на
подушке и, собравшись с мужеством, пробормотала:
   - Ты спрашиваешь о моем мнении или высказываешь свое?
   - Я спрашивал, именно об этом ты думаешь? Мередит, ослабев от облегчения,
улыбнулась и, покачав головой, объяснила:
   - Нет, я думала, что сегодня мне очень трудно понять тебя, потому что  мы
так недолго знаем друг друга.
   И когда Мэтт ничего не ответил, присмотрелась к нему и заметила,  что  он
по-прежнему мрачен и угрюм.
   - Теперь твоя очередь, - объявила она с нервной решительной улыбкой. -  О
чем думал ты?
   Его молчание и без того лишало Мередит присутствия духа, но от  его  слов
она похолодела.
   - Я думал,  что  причина,  по  которой  мы  поженились,  -  твое  желание
узаконить ребенка и твой  страх  признаться  отцу  в  беременности.  Ребенок
родится в законном браке.  Твой  отец  уже  все  знает.  Вместо  того  чтобы
пытаться склеить наш брак, не проще ли принять другое решение, то, о котором
мы раньше не подумали? Я могу забрать малыша и вырастить его.
   Стремление Мередит вести себя спокойно, как  подобает  взрослой  замужней
женщине, мгновенно улетучилось, и она немедленно сделала свои выводы:
   - Это избавит тебя от бремени нелюбимой и нежеланной жены, не так ли?
   - Я предложил взять ребенка по другой причине.
   - Неужели? - презрительно бросила она.
   - Клянусь.
   Он коснулся ее руки, нежно скользнув ладонью по обнаженной  коже.  И  тут
Мередит взорвалась.
   - Попробуй только притронуться ко мне! - прошипела она, отдергивая  руку.
- Конечно, я молода, но все-таки имею право, чтобы меня любили и  не  желаю,
чтобы меня использовали всю ночь, словно.., словно  безмозглую  куклу!  Если
хочешь покончить с этим браком, так и скажи!
   Он был почти так же выведен из себя, как и она:
   - Черт возьми, не пытаюсь я ни от кого избавиться!  Меня  мучит  совесть,
Мередит, как ты не понимаешь?! Совесть - не трусость! Ты  забеременела  и  в
панике прибежала ко мне, а я, в довершение ко  всему,  уговорил  тебя  выйти
замуж.  Как  изысканно  выразился  твой  отец,  -  добавил  он   с   горьким
самоуничижением, - я украл твою юность. Похитил  твои  мечты  и  заменил  их
своими.
   Вне себя от радости оттого, что Мэтта мучит раскаяние,  а  не  сожаление,
Мередит облегченно перевела дыхание и хотела сказать что-то, но он был полон
решимости доказать,  что  поистине  виноват  во  всем  и  что  ее  молодость
действительно погублена.
   - Ты сказала, что не  хочешь  жить  на  ферме,  пока  меня  не  будет,  -
продолжал он. - Неужели не понимаешь, что ферма куда лучше того места,  куда
ты собираешься? Или в каком-то детском заблуждении предполагаешь, что будешь
жить в Венесуэле и после возвращения оттуда, как жила до сих пор? Потому что
в этом случае тебя ждет неприятное потрясение. Даже если все пойдет так, как
я предполагаю, пройдет много лет, прежде чем я смогу дать тебе все,  к  чему
ты привыкла. Черт возьми, да я, возможно, никогда не  смогу  позволить  себе
купить подобный дом...
   - Подобный дом?! - перебила Мередит, уставясь на мужа в  шутливом  ужасе,
но тут же уткнулась лицом в подушку и залилась смехом.
   - Не вижу ничего забавного! - с сердитым недоумением воскликнул Мэтт.
   - Зато я вижу! - выпалила Мередит, продолжая хохотать.  -  Э-это  ужасный
дом! Холодный и неуютный, и я никогда его не любила.
   Когда Мэтт не ответил,  Мередит,  немного  придя  в  себя,  приподнялась,
откинула волосы и лукаво взглянула в его непроницаемое лицо:
   - Хочешь знать кое-что еще? - заговорщически спросила она, не  переставая
думать о его признании насчет украденной юности.
   Исполненный  решимости  заставить  Мередит  понять,  какую   жертву   она
приносит, Мэтт подавил настойчивое желание провести  ладонью  по  сверкающей
массе золотистых волос, рассыпавшихся по  ее  спине,  но  не  смог  удержать
ответную улыбку.
   - Что именно? - нежно шепнул  он.  Плечи  Мередит  затряслись  от  нового
приступа веселья.
   - Терпеть не могла и свою молодость! Она надеялась на благосклонный ответ
на столь дерзкое заявление  и  получила  его.  Мэтт  завладел  ее  губами  в
безжалостном поцелуе, лишившем ее способности  дышать  и  думать.  Пока  она
пыталась прийти в себя, Мэтт резко сказал:
   - Обещай мне одну вещь, Мередит! Если передумаешь  возвращаться  ко  мне,
обещай  не  избавляться  от  ребенка.  Никаких  абортов.  Я  смогу  сам  его
вырастить.
   - Не собираюсь я передумывать...
   - Обещай, что не избавишься от ребенка. Поняв, что спорить  бессмысленно,
Мередит кивнула, глядя в эти недобрые серые глаза.
   - Обещаю, - мягко улыбнулась она. Наградой за это обещание  был  еще  час
безумной страсти, но на этот раз ее любил человек, которого она понимала.

***

   Стоя на подъездной аллее, Мередит в третий  раз  за  утро  поцеловала  на
прощание Мэтта. День начался не очень хорошо.  За  завтраком  отец  спросил,
знает ли кто-нибудь еще о ее замужестве, и это напомнило Мередит о том,  что
на прошлой неделе, когда в доме Мэтта никто не брал  трубку,  она  позвонила
Джонатану Соммерсу и из гордости насочиняла, будто нашла на  сиденье  машины
кредитную карточку Мэтта, после того, как подвозила его домой из "Гленмура",
и теперь не знает, куда ее послать.
   Джонатан объяснил, что Мэтт еще не успел уехать из Эдмунтона, но  теперь,
по мнению отца, идея объявить о свадьбе всего  через  несколько  дней  после
этого звонка казалась поистине смехотворной.  Он  предложил,  чтобы  Мередит
отправилась в Венесуэлу, и пусть окружающие считают, что они поженились там.
Мередит понимала правоту отца, но не умела лгать и злилась на  себя  за  то,
что по собственной вине оказалась в подобном положении.
   Но теперь отъезд Мэтта висел над головой темной тучей.
   - Я позвоню тебе из аэропорта, - пообещал он. - А как только доберусь  до
Венесуэлы и огляжусь, немедленно сообщу тебе, только не по телефону.  У  нас
радиосвязь с главной станцией, и там есть телефон. Слышимость  наверняка  не
очень хорошая, и к нему никого не допускают,  разве  что  в  случае  крайней
необходимости. Попробую убедить  их,  что  сообщение  о  моем  благополучном
прибытии в Венесуэлу и есть самый непредвиденный случай. Однако  второй  раз
мне такое вряд ли удастся.
   - Напиши мне, - попросила она, пытаясь улыбнуться.
   - Обязательно. Однако  почта  тоже  работает  из  рук  вон,  так  что  не
удивляйся, если месяцами не будет ничего приходить, а потом  получишь  сразу
целую пачку.
   Мередит долго стояла на  аллее,  глядя  ему  вслед,  и  наконец  медленно
побрела домой, стараясь думать лишь о том, что через  несколько  недель  они
снова будут вместе. Отец, встретивший ее в холле, с  жалостью  посмотрел  на
дочь:
   - Фаррел из тех людей, которым постоянно требуются новые  женщины,  новые
места, новые приключения. Не стоит на него рассчитывать, иначе  он  разобьет
тебе сердце.
   - Немедленно прекрати, - вскинулась Мередит, твердо намереваясь  не  дать
отцу понять, что его слова попали в цель. - Ты ошибаешься. Вот увидишь.
   Мэтт, как и обещал, позвонил из аэропорта, и Мередит  следующие  два  дня
старалась найти любое занятие по дому, только бы отвлечься от тяжелых мыслей
в ожидании звонка из Венесуэлы. Мэтт позвонил на третий день, но Мередит  не
оказалось дома - она тряслась от страха в приемной  гинеколога,  потому  что
боялась выкидыша.
   - Кровянистые выделения во время  первых  трех  месяцев  -  не  такое  уж
необычное явление, - заверил доктор Арлидж после осмотра. - Они могут ничего
не значить. Однако в этот срок чаще всего случаются выкидыши.
   Он сказал это так, словно ожидал,  что  Мередит  подпрыгнет  от  радости.
Доктор Арлидж был  другом  ее  отца.  Мередит  знала  его  много  лет  и  не
сомневалась,  что  он  пришел  к  такому  же   выводу,   что   и   отец,   -
скоропалительный брак из-за беременности невесты.
   - Но именно сейчас, - добавил доктор, - нет никаких причин  считать,  что
вам грозит опасность выкидыша.
   Когда она спросила его совета относительно поездки  в  Венесуэлу,  доктор
слегка нахмурился:
   - Не советовал  бы  вам  спешить,  пока  не  убедитесь,  что  медицинское
обслуживание там на достаточно высоком уровне.
   Мередит провела почти месяц,  отчаянно  надеясь  на  выкидыш,  но  теперь
ощущала невыразимое облегчение, узнав, что не потеряет ребенка  Мэтта..,  их
ребенка. И поэтому по дороге домой с ее лица не сходила улыбка.
   - Фаррел звонил, - сообщил отец тем пренебрежительным тоном, каким всегда
упоминал  о  Мэтте.  -  Передал,  что  сегодня  вечером   вновь   попытается
дозвониться.
   Мередит не отходила от телефона и  поспешно  хватала  трубку  при  каждом
звонке. Мэтт не преувеличил, когда сказал, что слышимость будет плохая:
   - У Соммерса весьма странное представление о том,  что  такое  нормальные
условия. Сейчас не может быть и речи о твоем приезде. Люди живут в  бараках.
Правда, есть и хорошие новости - через несколько месяцев должен освободиться
один из коттеджей.
   - Прекрасно, - ответила она, пытаясь говорить как  можно  жизнерадостнее,
поскольку не хотела объяснять, почему так поспешно поехала к доктору.
   - Кажется, ты не слишком разочарована.
   - Ужасно разочарована! - подчеркнула она.  -  Но  доктор  сказал,  что  в
первые три месяца чаще всего случаются  выкидыши,  так  что,  вероятно,  мне
лучше всего пока остаться здесь.
   - Существует какая-то причина, по которой ты внезапно начала  тревожиться
насчет выкидыша? - спросил он, когда треск и шорохи в трубке немного утихли.
   Мередит заверила, что прекрасно чувствует себя. Когда он при  расставании
сказал, что больше не сможет звонить, она расстроилась, но его  голоса  было
почти не слышно за чьими-то криками и помехами,  так  что  она  смирилась  с
невозможностью телефонной связи. В конце концов письма ничем не хуже, решила
она.
   Через две недели после отъезда Мэтта вернулась  из  Европы  Лайза,  чтобы
начать учебу в колледже, и ее реакция на рассказ подруги о встрече и браке с
Мэттом оказалась почти комической.
   - Просто не могу поверить,  -  повторяла  она,  как  только  поняла,  что
Мередит совсем не угнетена тем, что произошло. - Просто не могу поверить,  -
охнула она в сотый раз, потрясение уставясь на сидевшую на постели  Мередит.
- Что-то во всем этом неладно! Именно я всю жизнь была сорвиголовой, а ты  -
настоящей Мэри  Поплине  Бенсонхерста,  не  говоря  уже  о  том,  что  более
благоразумной и осторожной личности я не встречала. Если кто-то и должен был
влюбиться с первого взгляда, влететь и выскочить замуж, так это я!
   Мередит невольно улыбнулась, заразившись весельем подруги:
   - Давно пора и мне отважиться на что-то! Лайза мгновенно стала серьезной:
   -  Какой  он.  Мер?  Потрясающе  хорош?  Я  хочу  сказать,  если  он   не
по-настоящему чудесный человек, значит, просто не достоин тебя.
   Говорить о Мэтте и своих чувствах к нему было чем-то совершенно новым для
Мередит, особенно потому, что она знала, каким странным покажется  признание
в любви к человеку после шести дней совместной  жизни.  Поэтому  она  просто
кивнула, улыбнулась и искренне подтвердила:
   - Лучше его на всем свете нет!
   Однако, начав говорить, обнаружила, что не может остановиться, и поэтому,
подобрав под себя поудобнее ноги, попыталась объяснить:
   - Лайза, с тобой так  было:  вот  ты  встречаешь  человека  и  уже  через
несколько минут понимаешь, что он - самый особенный для тебя во всем свете?
   - Обычно я испытываю  нечто  подобное  ко  всем  при  первом  свидании...
Успокойся, шучу!
   Она громко засмеялась, уворачиваясь от брошенной Мередит подушки.
   - Мэтт необыкновенный, настоящий бриллиант.., то есть невероятно силен, и
иногда слишком властен, но глубоко в его душе скрывается что-то еще,  тонкое
и нежное и...
   - Кстати, у тебя нет снимка этого ангела совершенства? - перебила  Лайза,
завороженная выражением лица Мередит и ее такими непривычными словами.
   Мередит немедленно вытащила фотографию.
   - Я нашла ее в семейном альбоме, который показала  его  сестра,  и  Джули
разрешила мне взять фото на память. Мэтт снимался  год  назад,  и  хотя  это
всего лишь моментальный снимок, и не лучшего качества, но напоминает  мне  о
лице и о характере Мэтта.
   Она вручила Лайзе фото: Мэтт, стоя на солнце и улыбаясь Джули,  снимавшей
его,  чуть  щурился;  руки  засунуты  в  карманы   джинсов,   ноги   немного
расставлены.
   - О Господи! - прошептала Лайза, широко раскрыв глаза.  -  Вот  и  говори
после этого о животном магнетизме! О мужском обаянии.., сексапильности...
   Мередит, смеясь, выхватила снимок:
   - Эй, ты пускаешь слюнки над моим мужем, не забудь!
   - Да, но  тебе  всегда  нравились  аккуратно  подстриженные,  чистенькие,
светловолосые стопроцентные американцы!
   -  Говоря  по  правде,  Мэтт  показался   мне   сначала   не   таким   уж
привлекательным, однако с тех пор мои вкусы значительно изменились.
   Лайза сосредоточенно нахмурилась:
   - Мер, ты влюблена в него?
   - Мне нравится жить с ним.
   - Разве это не одно и то же? Мередит беспомощно улыбнулась:
   - Да, но это звучит более  правдоподобно.  Удовлетворенно  кивнув,  Лайза
вскочила:
   - Пойдем куда-нибудь, отпразднуем. Ужин за твой счет!
   - Согласна, - рассмеялась Мередит, подходя  к  встроенному  шкафу,  чтобы
переодеться.

***

   Почта в Венесуэле работала куда хуже, чем предполагал Мэтт. Следующие два
месяца Мередит писала мужу три-четыре раза в неделю, но сама получила только
пять писем - факт, который с мрачным удовлетворением  не  преминул  заметить
отец. Мередит неизменно напоминала ему, что  полученные  письма  были  очень
длинными - по десять - двенадцать страниц. Кроме того, Мэтт тяжело  трудился
по двенадцать часов в смену и просто физически не мог  писать  чаще.  Однако
Мередит не упомянула о том, что в последних двух письмах было гораздо меньше
личного, чем в предыдущих. Раньше он жаловался на тоску и разлуку  и  строил
планы на будущее, теперь же больше распространялся о  работе  на  буровой  и
описывал венесуэльские пейзажи. Но о чем бы ни упоминал  Мэтт,  персонажи  и
сценки оживали и словно сходили со страниц. Мередит  не  уставала  повторять
себе, что письма Мэтта стали суше не потому, что он к ней  остыл,  а  просто
хочет возбудить ее интерес к  неведомой  стране,  куда  ей  скоро  предстоит
отправиться.
   Пытаясь найти  себе  занятие,  Мередит  читала  книги  для  будущих  мам,
покупала детские вещи, мечтала и грезила. Ребенок,  поначалу  не  казавшийся
чем-то реальным, сейчас напоминал о себе кратковременными приступами тошноты
и усталости, а иногда и  жесточайшей  головной  боли,  заставлявшей  Мередит
часами лежать в затемненной комнате. Но она все переносила мужественно и  не
жалуясь, с  абсолютной  убежденностью  в  том,  что  страдания  когда-нибудь
кончатся.
   По мере того как шли дни, она все чаще разговаривала с малышом, словно  с
живым существом, как будто он мог слышать мать, особенно если положить  руку
на все еще плоский живот.
   - Надеюсь, ты неплохо проводишь время, - пошутила  она  как-то,  лежа  на
постели и чувствуя, как головная боль понемногу стихает.
   - Потому что, юная леди, из-за вас мне плохо, как последней собаке.
   В интересах равенства и справедливости она чередовала обращения  "молодой
человек" с "юной леди", поскольку ей было совершенно все равно, кто родится.
   К  концу  октября  четырехмесячная  беременность  начала  сказываться,  и
Мередит немного пополнела. Постоянные замечания отца насчет того, что  Мэтту
не терпится отделаться от нее, звучали все более правдиво.
   - Чертовски удачно, что ты не сказала о своем  замужестве  никому,  кроме
Лайзы, - объявил он за несколько дней до Хэллоуина.  -  У  тебя  по-прежнему
есть выбор, Мередит, не забудь этого, - добавил он с необычной мягкостью.  -
Когда беременность нельзя будет скрыть, мы скажем  всем,  что  ты  уехала  в
колледж на зимний семестр.
   -  Немедленно  прекрати  это,  черт  возьми!  -  взорвалась  Мередит   и,
повернувшись, направилась к себе.
   Она решила отомстить Мэтту за редкие  письма  и  поменьше  писать  самой.
Кроме того, она начинала  чувствовать  себя  влюбленной  идиоткой:  подумать
только, изливает тоску в пространных посланиях, терзается,  мучится,  а  ему
лень даже открытку бросить в ящик!
   Позже приехала Лайза,  и,  сразу  же  почувствовав,  как  натянуты  нервы
Мередит, поняла, в чем дело.
   - Опять нет письма? И твой папаша снова завел любимую песенку?
   - Верно, - кивнула Мередит. - Прошло  уже  две  недели  с  тех  пор,  как
прибыло письмо номер пять.
   -  Пойдем  куда-нибудь!  -  объявила  Лайза.  -  Нарядимся  -   и   сразу
почувствуешь себя лучше! А потом придумаем что-нибудь поинтереснее!
   - Как насчет того, чтобы поужинать в "Гленмуре"?  -  предложила  Мередит,
приступая к выполнению плана, который обдумывала вот уже несколько недель. -
И может, - мрачно призналась она, - там будет Джон Соммерс.  Он  туда  ездит
каждый вечер. Расспросишь его о бурении. А