мастерство.
   Виктория рассмеялась. Она взяла пикетовую колоду  и  принялась  тасовать.
Карты замелькали в ее изящных руках, как мячики в руках жонглера.
   - Прежде всего не хочу вас обманывать, пытаясь уверить, что в этот  вечер
вам повезет, - говорила она, живо сдавая карты по  две  сразу,  пока  у  них
обоих не оказалось по двенадцать карт.  Чарльз  взглянул  на  свои  карты  и
поднял на нее смеющиеся обожающие глаза.
   - Четыре короля. Держу пари - я выиграл.
   - Проиграете, - обещала девушка с задорной улыбкой и показала свои карты,
среди которых было четыре туза.
   - А теперь посмотрим, как вы сдаете  из-под  низу,  -  предложил  Чарльз.
Когда она показала, он долго хохотал, запрокинув голову.
   Игра, в которую они начали играть, превратилась в фарс, так  как  оба  по
очереди сдавали себе потрясающе выигрышные карты,  и  когда  каждый  пытался
обмануть другого, библиотека гремела от хохота.
   Не в силах больше выдержать доносившихся  из  библиотеки  взрывов  смеха,
из-за которых он никак не мог сосредоточиться, Джейсон заглянул к ним, чтобы
выяснить, в чем дело. В этот момент старинные дедовские часы пробили  девять
раз. Войдя в библиотеку, он обнаружил  Чарльза  и  Викторию,  корчащихся  от
хохота и вытирающих слезы, и колоду карт, лежащую на столе между ними.
   - Анекдоты, которые вы рассказываете друг  другу,  должно  быть,  гораздо
смешнее тех, что мы слышали за ужином,  -  заметил  Джейсон,  сунув  руки  в
карманы своих облегающих панталон и глядя на них чуть раздраженно. - Я слышу
вас даже из своего кабинета.
   - Это моя вина, - солгал Чарльз и, вставая, подмигнул девушке. - Виктория
хочет серьезно поиграть в пикет, а я отвлекаю ее шуточками. Кажется, я не  в
состоянии сегодня быть серьезным. Не сядете ли вы сыграть с ней партию?
   Виктория ожидала отказа, но, с любопытством посмотрев на герцога, Джейсон
сел напротив нее, Чарльз же встал у него за спиной. Когда  Виктория  подняла
на него глаза, он ответил ей веселым многозначительным взглядом,  в  котором
она ясно прочла: "Разбейте его наголову - жульничайте!"
   Виктория так развеселилась от их невероятных карточных трюков, включая те
новые, которым ее обучил Чарльз, что без колебаний кивнула.
   - Вы сдаете или я? - невинно спросила она.
   - Несомненно, вы, - вежливо  ответил  Джейсон.  Осторожно  отвлекая  его,
чтобы он не заметил подвоха, Виктория перетасовала  карты,  а  затем  начала
сдавать. Джейсон посмотрел через плечо на Чарльза и попросил налить  бренди,
после  чего  бесстрастно  откинулся  на  спинку  кресла.  Он  зажег   тонкую
манильскую сигару и принял от Чарльза бокал.
   - Вы не хотите взглянуть на свои карты? - спросила Виктория.
   Джейсон погрузил руки в карманы, оставив  сигару  зажатой  между  ровными
белыми зубами, и поднял на нее испытующий взгляд.
   - Я вообще-то предпочитаю, чтобы мне сдавали сверху, а не из-под низу,  -
протянул он.
   Побледнев, Виктория подавила нервный смешок и попыталась блефовать:
   - Не понимаю, о чем вы?
   Темная бровь поднялась, словно он бросил ей вызов.
   - Вы знаете, что делают с карточными шулерами?  Виктория  сбросила  маску
невинности. Положив локти  на  стол  и  подперев  ладонями  подбородок,  она
разглядывала его смеющимися синими глазами.
   - Нет.
   - Обманутые дают отпор обманщикам, и часто спор разрешается дуэлью.
   - Хотите  вызвать  меня  на  дуэль?  -  поддразнила  Виктория,  испытывая
огромное наслаждение.
   Джейсон лениво потянулся в кресле, задумчиво изучая ее смеющееся  лицо  и
лучистые глаза.
   - Вы  действительно  так  хорошо  стреляете,  как  говорили  днем,  когда
угрожали, что застрелите меня?
   - Еще лучше, - смело заявила она.
   - А как вы фехтуете на шпагах?
   - Не пробовала, но, возможно, леди Кэролайн выступит  за  меня.  Она  это
отлично умеет.
   Непонятно, что произошло с пульсом Виктории от  сногсшибательной  ленивой
улыбки Джейсона, когда он заметил:
   - Удивляюсь, как только мне могло прийти в голову, что вы в обществе леди
Кэролайн перестанете представлять  опасность?  -  Затем  он  добавил  фразу,
прозвучавшую для Виктории как неожиданный комплимент:
   - Боже, спаси лондонских красавчиков в нынешний светский сезон.  Вряд  ли
хоть одно сердце останется неразбитым, когда вы займетесь ими.
   Виктория все  еще  не  пришла  в  себя  от  столь  высокой  оценки  своих
способностей, когда Джейсон выпрямился на стуле и неожиданно предложил:
   - Ладно, ну  что,  сыграем  в  игру,  в  которую  вам  так  не  терпелось
выиграть?
   Она кивнула, и он забрал колоду из ее рук.
   - Если вы не возражаете, то сдаю я, - шутливо сказал  он  и  выиграл  три
сдачи подряд, прежде чем Виктория заметила, как ловко он вытащил нужную  ему
карту из уже разыгранной кучки карт.
   - Вы бессовестный тип! - возмущенно сказала она.  -  Настоящий  шулер!  Я
видела, что вы сейчас сделали, - вы сжульничали в этой партии.
   - Ошибаетесь! - ухмыльнулся Джейсон, поднимаясь из-за стола  и  глядя  на
нее тем самым взглядом пантеры, который  ей  уже  довелось  наблюдать.  -  Я
жульничал все три сдачи. - Не мешкая он наклонился и поцеловал ее в макушку,
затем потрепал ее длинные волосы и вышел из библиотеки.
   Виктория была так ошарашена, что даже не заметила, как озарилось радостью
лицо Чарльза, смотревшего вслед Джейсону.

Глава 11

   А двумя днями позже в "Газетт" и "Тайме" можно было  прочесть,  что  леди
Виктория Ситон, графиня Лэнгетон, о помолвке которой с Джейсоном  Филдингом,
маркизом  Уэйкфилдом,  сообщалось  ранее,  будет   официально   представлена
обществу на балу, который через две недели устраивает герцог Атертон.
   Не успел высший свет Лондона переварить эту волнующую новость,  как  стал
свидетелем необычайно  бурного  оживления  у  подъезда  вместительного  дома
маркиза Уэйкфилда на Аппер-Брук-стрит, номер шесть.
   Сначала прибыли два экипажа, в которых, помимо рядовых  слуг,  находились
дворецкий Нортроп, старший лакей О'Мэлли и шеф-повар миссис  Крэддок.  Затем
появился  большой  фургон,  в  котором  восседали  домоправитель,  несколько
горничных, три подсобных работника для кухни, четыре  лакея  и  лежала  гора
чемоданов.
   Вскоре после этого прибыл еще один экипаж, в котором  ехала  мисс  Флосси
Уильсон, незамужняя тетя герцога, дородная  пожилая  леди  с  розовым  лицом
херувима, обрамленным светлыми локонами.
   На  ее  голове  красовалась  прелестная  темно-красная   шляпка,   больше
подходившая для молоденьких леди и делавшая мисс  Флосси  очень  похожей  на
пожилую куклу. Мисс Уильсон, занимавшая заметное место  в  высшем  обществе,
выбралась из экипажа, весело помахала рукой двум проходившим мимо знакомым и
поспешила вверх по ступенькам особняка.
   Все это оживление  было  должным  образом  отмечено  элегантными  леди  и
джентльменами, лениво прохаживавшимися по Аппер-Брук-стрит в своих роскошных
нарядах.  Но  что  творилось  на  следующий  день,  когда   прохожие   имели
возможность  лицезреть  блестевшую  глянцем  красную   карету,   запряженную
четырьмя породистыми серыми рысаками, которая с шиком  остановилась  у  дома
номер шесть!
   Из вместительного экипажа появился сам Чарльз Филдинг, герцог Атертон, за
которым следовала молодая  леди,  по-видимому,  та  самая  невеста  Джейсона
Филдинга. Леди грациозно сошла по ступенькам  подножки,  взяла  герцога  под
руку и задержалась, пораженно устремив взор на огромный пятиэтажный  особняк
с широкими стрельчатыми окнами.
   - Бог  мой,  это  она!  -  воскликнул  молодой  лорд  Уилтшир  со  своего
наблюдательного пункта на  другой  стороне  улицы.  -  Графиня  Лэнгстон!  -
добавил он, подтолкнув локтем своего товарища.
   -  Откуда  это  тебе  известно?  -  спросил  лорд   Кроули,   разглаживая
несуществующую складку после ощутимого толчка товарища.
   - Это ясно и дураку - ты  только  взгляни  на  нее,  вот  это  красавица!
Несравненная!
   - Но ты не видишь ее лица.
   - А этого и не требуется. Если бы она не была красавицей, ей бы  в  жизни
не удалось окрутить Уэйкфилда. Разве ты  видел  его  хоть  раз  с  женщиной,
которая бы не была сногсшибательной красавицей?
   - Нет. - Вставив в глаз монокль,  лорд  Кроули  посмотрел  через  него  и
пораженно свистнул. -  Она  рыжая!  Даже  не  думал,  что  мне  когда-нибудь
доведется увидеть такой оттенок.
   - Не рыжая, скорее золотоволосая.
   -  Нет,  это  красновато-коричневый  цвет.  -  И  после   дополнительного
размышления лорд Кроули заявил:
   - Красновато-коричневый цвет очарователен, я всегда предпочитал его.
   - Чепуха! Ты никогда не охотился за женщинами с такими волосами.
   - А теперь буду, - пообещал Кроули ухмыляясь. Вынув из глаза монокль,  он
бросил на приятеля самодовольный  взгляд.  -  Моя  тетя  Мерслей  знакома  с
Атертоном -  она  непременно  получит  приглашение  на  первый  бал  графини
Лэнгстон. Надо будет поволочиться за графиней и...
   Он замешкался, увидев, как молодая леди  обернулась  к  карете  и  что-то
крикнула. В тот же миг огромный серебристо-серый зверь выпрыгнул из  экипажа
и оказался у ее ног, после чего все трио проследовало в особняк.
   - Пусть я ослепну, если это не волк! - в ужасе выдохнул лорд Кроули.
   - Вот это шик! - подытожил его приятель, когда к нему вернулся голос. - В
жизни не слыхивал, чтобы женщины держали волка в качестве любимого домашнего
животного. Ну и штучка  эта  графиня!  Точнее  -  оригинальная  дама.  -  И,
испытывая острое желание поскорее сообщить друзьям, что они первыми  увидели
таинственную леди Викторию Ситон, приятели расстались  и  поспешили  в  свои
клубы.
   К следующему вечеру, когда Джейсон приехал в Лондон и  впервые  за  много
месяцев отправился в клуб "Уайт" в намерении скоротать время за  картами  до
момента, когда нужно будет отправляться в театр, в  свете  уже  было  хорошо
известно,  что  его  невеста  -  удивительная  красавица   и   к   тому   же
законодательница мод. В итоге в клубе Джейсона постоянно теребили  знакомые,
мешавшие его игре и делавшие ему комплименты в связи с его прекрасным вкусом
и удачным  выбором,  а  также  поздравлявшие  его  и  желавшие  супружеского
счастья. После того как он в течение двух часов  подряд  терпел  этот  фарс,
Джейсону пришло в голову, что, несмотря на обещание, данное Чарльзу, вряд ли
было разумно заставлять общество верить, что они действительно помолвлены  с
Викторией. Ведь ни один из подходящих для  брака  холостяков,  поздравлявших
его, не осмелится пойти на риск и начать ухаживать за его невестой.  Поэтому
он решил несколько напустить туману.
   - Дело между нами еще не решено, - бормотал он или говорил так:
   - Леди Ситон не вполне уверена в  своем  отношении  ко  мне  -  она  пока
недостаточно хорошо меня знает.
   Джейсон говорил это в силу сложившихся правил игры,  но  ему  был  ужасно
противен весь этот фарс и он был  страшно  зол,  что  вынужден  играть  роль
жениха, чья невеста вот-вот собирается его бросить.
   К десяти часам, когда  его  экипаж  остановился  у  элегантного  дома  на
Уильямс-стрит,  который  он  предоставил  в  распоряжение  своей  любовницы,
Джейсон был в скверном настроении. Он  поднялся  на  крыльцо  и  нетерпеливо
постучал в дверь.
   Горничная, открывшая ее, испуганно посмотрела на его суровое лицо.
   - Мисс Сибил ве-велела мне сообщить  вам,  что..,  больше  не  хочет  вас
видеть.
   - Ах вот как, - бархатным голосом сказал Джейсон. - Это правда?
   Маленькая горничная, прекрасно знавшая,  что  жалованье  ей  платит  этот
высокий  человек  могучего  телосложения,   кивнула,   глотнула   воздух   и
извиняющимся тоном добавила:
   - Да, милорд. По-понимаете ли, мисс Сибил прочитала о бале, который  дает
ваша невеста, и о том, что вы будете на балу,  и  слегла.  Она  и  сейчас  в
постели.
   - Отлично! - резко сказал он. Не  будучи  в  настроении  терпеть  выходки
Сибил в этот вечер, он прошел мимо горничной, пробежал вверх по лестнице и с
шумом распахнул дверь спальни.
   Его взгляд остановился на ошеломительно  красивой  женщине,  лежавшей  на
куче атласных подушек.
   - У тебя приступ меланхолии,  моя  радость?  -  холодно  осведомился  он,
прислонившись плечом к закрытой двери.
   Зеленые глаза Сибил метнули  в  него  молнии,  но  она  не  соблаговолила
ответить.
   Джейсон, и так бывший в дурном расположении духа, был готов взорваться.
   - Вылезай из кровати и одевайся, - приказал он угрожающе тихим голосом. -
Мы идем в театр, о чем я уведомлял тебя в записке.
   - Я никуда не пойду с тобой! Никогда! Джейсон спокойно начал расстегивать
пиджак.
   - В таком случае подвинься. Мы проведем вечер в постели.
   -  Ты  -  похотливая  скотина!  -  взорвалась  темпераментная   красотка,
выпрыгивая, когда он подошел ближе,  из  постели  в  облаке  бледно-розового
шифона. - Как ты смеешь? Как ты можешь подходить ко мне после той  статьи  в
"Тайме"? Убирайся из моего дома!
   Джейсон бесстрастно смотрел на нее.
   - Должен ли я напоминать тебе, что это мой дом? Он принадлежит мне.
   - Тогда я уйду! - выпалила она.  Несмотря  на  вызывающее  поведение,  ее
подбородок задрожал, и, закрыв лицо руками, она залилась слезами. - Джейсон,
как ты мог? - плакала она, и ее тело сотрясалось от рыданий. -  Ты  говорил,
что твоя помолвка - фикция, и я поверила тебе! Я.., я никогда не прощу  тебе
этого. Никогда...
   Гнев Джейсона уступил место удивленному сожалению.
   - Может быть, вот эта вещица  поможет  тебе  простить  меня?  -  спокойно
спросил он. И, сунув руку  в  карман,  Джейсон  достал  маленькую  бархатную
шкатулку, открыл и протянул ей.
   Сибил посмотрела и ахнула, когда увидела усыпанный  бриллиантами  браслет
на ложе из черного бархата. Она вынула его из шкатулки  и  прижала  к  щеке.
Подняв сияющие глаза на Джейсона, она сказала:
   - Джейсон, если я получу и ожерелье из этого гарнитура, я прощу тебе  что
угодно!
   Джейсон, собиравшийся  было  уверить  ее,  что  не  намерен  жениться  на
Виктории, откинул назад голову и расхохотался.
   - Сибил, - ухмыльнулся он, покачивая головой, как если бы смеялся  скорее
над собой, чем над ней, - думаю, что это твое самое ценное свойство.
   -  О  чем  ты?  -  спросила  она,  забыв  о  браслете  и  вглядываясь   в
сардоническое выражение его лица.
   - О твоей откровенной,  бессовестной  алчности,  -  сказал  он  без  тени
злости. - Все женщины алчны, но ты хотя бы честно и  открыто  признаешься  в
этом. А теперь подойди сюда и  покажи  мне,  как  ты  довольна  своей  новой
безделушкой.
   Сибил послушно прильнула к нему, но и когда он целовал ее,  в  ее  глазах
сохранялось выражение тревоги.
   - Ты не очень-то высокого мнения о женщинах,  Джейсон?  В  душе  ведь  ты
презираешь не только меня - а всех нас, верно?
   - Я полагаю, - уклончиво пробормотал он, развязывая шелковые ленты у  нее
на груди, - что женщины особенно хороши в постели.
   - А когда они не в постели? Каковы тогда? Он проигнорировал вопрос и снял
с нее пеньюар, привычно поглаживая соски ее грудей. Яростно  впившись  в  ее
губы, он поднял Сибил на руки и понес в постель. Сибил совершенно  забыла  о
том, что он так и не ответил на ее вопрос.

Глава 12

   Виктория сидела на софе в своей  спальне,  окруженная  штабелями  недавно
присланных  от  мадам  Дюмосс  коробок  с  новыми   нарядами:   поразительно
разнообразной коллекцией повседневной  одежды,  одежды  для  верховой  езды,
бальных платьев, шляпок, шалей, длинных  французских  перчаток  до  локтя  и
туфелек, которые заполняли все свободное пространство в комнате.
   - Миледи! - взволнованно  ахнула  Рут,  разворачивая  царственно  голубой
шелковый плащ с широким капюшоном, отороченный мехом горностая. - Видели  ли
вы что-нибудь более прекрасное?
   Виктория оторвалась от письма Дороти, которое увлеченно читала.
   - Прелестно, - без воодушевления согласилась  она.  -  Сколько,  выходит,
всего плащей?
   - Одиннадцать, - ответила Рут, поглаживая мягкий белый мех. -  Хотя  нет,
двенадцать. Я забыла о желтом бархатном с соболиной опушкой. Или тринадцать?
Сейчас, минутку - четыре бархатных, пять шелковых, два с меховой  подкладкой
и три шерстяных. Всего - четырнадцать!
   - Трудно поверить, что я еще недавно прекрасно обходилась всего двумя,  -
усмехнувшись, вздохнула Виктория. - А когда я вернусь на родину, мне  вполне
хватит трех-четырех. Напрасно лорд Филдинг бросает на  ветер  такие  деньги,
покупая одежду, которую я буду носить всего каких-нибудь несколько недель. В
Портидже, штат Нью-Йорк, женщины не носят таких пышных нарядов,  -  отметила
она, возвращаясь к письму от Дороти.
   - Когда вернетесь на родину? - тревожно переспросила  Рут.  -  О  чем  вы
говорите? Простите, миледи, что я задаю вам такой вопрос.
   Виктория уже не слушала: она вновь перечитывала письмо, полученное утром.

   "Дражайшая Тори!
   Получила твое письмо и с волнением узнала, что ты  едешь  в  Лондон,  где
надеялась сразу же повидать тебя.  Я  сказала  бабушке,  что  собираюсь  это
сделать, но вместо того, чтобы остаться в Лондоне, мы уже на следующий  день
уехали в загородный дом бабушки,  расположенный  примерно  в  часе  езды  от
места, именуемого Уэйкфилд-Парк. Теперь получилось, что я - за городом, а ты
- в городе. Тори, у меня складывается впечатление,  что  бабушка  не  хочет,
чтобы мы встречались, и это меня очень печалит и  злит.  Нам  следует  найти
способ для встреч, но тут я полагаюсь на тебя, потому что ты  гораздо  лучше
умеешь придумывать подобные вещи.
   Возможно, намерения бабушки - просто мои фантазии, я ни в чем не уверена.
Она сурова, но со мной обращается не жестоко. Она желает, чтобы  я  сделала,
как она говорит, "блестящую партию",  и  с  этой  целью  держит  на  примете
джентльмена по фамилии Уинстон. У меня  дюжина  великолепных  новых  платьев
разного цвета, хотя я не могу появиться в них до тех  пор,  пока  не  сделаю
первого официального выхода в свет, что мне представляется  весьма  странной
традицией. И потом, бабушка говорит, что я не могу выйти в свет до тех  пор,
пока ты не будешь обручена с кем-нибудь, - это еще одна традиция.  Насколько
все было проще на родине, согласна?
   Я тысячу раз объясняла бабушке, что ты, по существу, помолвлена  с  Эндрю
Бэйнбриджем и что я желаю всерьез заняться музыкой,  но  она  как  будто  не
слышит.
   Она никогда не упоминает твоего имени, но я-то постоянно напоминаю  ей  о
тебе, потому что полна решимости растопить ее сердце и добиться того,  чтобы
она предложила тебе жить с нами. Она  не  запрещает  мне  говорить  о  тебе,
просто при этом отмалчивается и делает вид,  что  тебя  не  существует.  Она
слушает  меня  с  таким  выражением  лица,   которое   можно   лучше   всего
охарактеризовать как отсутствующее, и при этом ничего не говорит.
   Фактически я уже до смерти  наскучила  ей  разговорами  о  своей  дорогой
сестричке, хотя делаю это аккуратно, как и обещала тебе. Поначалу  я  просто
упоминала твое  имя,  вставляя  его,  когда  только  возможно,  в  разговор.
Например, когда бабушка заметила, что у меня прелестное лицо, я сказала  ей,
что ты гораздо красивее; когда она отметила  мое  умение  хорошо  играть  на
пианино, я ей сказала, что ты талантливее; когда она оценила мои манеры  как
приемлемые, я ответила, что твои особенно хороши.
   Когда все это не помогло ей понять, как мы  близки  и  как  мне  тебя  не
хватает, мне пришлось  прибегнуть  к  более  решительным  шагам,  поэтому  я
принесла в гостиную твой портрет, который обожаю, и  поставила  его  там  на
каминную полку. Бабушка промолчала, но на следующий день  она  послала  меня
осмотреть Лондон, а когда я возвратилась,  портрет  снова  оказался  в  моей
комнате.
   Через несколько дней она ожидала визита гостей, поэтому я проникла  в  ее
любимый домашний салон и устроила  там  отменную  выставку  твоих  этюдов  с
изображением окрестностей Портиджа - тех, которые ты дала  мне  в  память  о
родине. Когда женщины увидели и