ей не терпелось обдумать в будущем. Однако его последняя  идея  вряд
ли была осуществима.
   - Нам ни за что не удастся получить согласие  совета,  -  объяснила  она,
когда Мэтт сказал, что лучше всего купить промышленные фабрики в  Тайване  и
Корее.
   - Почему нет? Владея собственными фабриками,  ты  смогла  бы  решить  все
проблемы контроля качества и потери доверия покупателей.
   - Ты прав, но мне это не по карману. Ни сейчас и ни в ближайшем будущем.
   Мэтт сосредоточенно нахмурил брови:
   - Ты не поняла! Я не считаю, что  ты  должна  использовать  свои  деньги!
Возьми кредит в банке. Для чего же тогда банкиры? - добавил  он,  совершенно
забывая, что жених Мередит - банкир. - Банкиры дают тебе деньги взаймы, если
уверены, что ты потратишь их не зря, получают проценты, а когда  возвращаешь
долг, объясняют, как повезло тебе найти людей, которые готовы рисковать ради
тебя. Да что я объясняю, ты сама все знаешь.
   - Ты напоминаешь мне о моей подруге Лайзе! - разразилась смехом  Мередит.
- На нее не производит ни малейшего впечатления профессия моего жениха!  Она
считает, что Паркер должен просто давать мне деньги,  когда  попрошу,  и  не
требовать никакого залога.
   Улыбка Мэтта немного  поблекла  при  упоминании  имени  Паркера,  но  его
ожидало новое потрясение, когда Мередит почти небрежно объяснила:
   - Поверь, я становлюсь экспертом по коммерческим кредитам. "Бенкрофт"  по
уши в долгах, да и я - нищая.
   - Что значит "нищая"?
   -  Мы  очень  быстро  расширяемся.  Если  покупать  торговые   комплексы,
построенные другими, это обойдется очень дорого и снизит прибыли, так что мы
обычно строим их сами и часть сдаем  в  аренду.  Стоит  это  тоже  недешево,
поэтому мы берем кредиты в банке.
   - Понятно, но что это имеет общего с тобой?
   - Нужно вносить залоги, - напомнила она. -  "Бенкрофт  энд  компания  уже
внесла все залоги, которые только было возможно, но после  постройки  нового
магазина в Фениксе больше закладывать нечего. Я  хотела  открыть  филиалы  в
Нью-Орлеане и Хаустоне, поэтому закладываю  свои  акции  и  трастовый  фонд.
Через неделю мне будет тридцать, и деньги, оставленные дедушкой, переходят в
мое распоряжение.
   Увидев, как Мэтт мрачно свел брови, она поспешно добавила:
   - Нет причин расстраиваться. Нью-орлеанский магазин уже  начал  приносить
доходы, так что пока долги банку выплачиваются, мне можно не тревожиться.
   Мэтт был совершенно сбит с толку:
   - Погоди, неужели ты хочешь сказать, что не только  заложила  собственные
акции и фонд, но еще и лично гарантировала возврат долга  за  нью-орлеанский
магазин?!
   - Пришлось, - спокойно заключила она. Мэтт безуспешно попытался не  вести
себя словно разгневанный  профессор,  с  высоты  своих  безграничных  знаний
читающий гневное наставление ленивому студенту.
   - Никогда больше этого не делай, - предостерег он.  -  Никогда,  слышишь,
никогда не рискуй собственными деньгами! Говорю  же,  для  этого  существуют
банки! Они получают проценты, и делают на  этом  деньги.  Так  пусть  они  и
рискуют! Если  бизнес  придет  в  упадок  и  нью-орлеанский  магазин  станет
убыточным, банк обдерет тебя как липку!
   - Если нет другого способа...
   - Если твой банкир сказал это, значит, он нагло лжет! - перебил  Мэтт.  -
"Бэнкрофт энд компани" - процветающая солидная компания.  Банк  имеет  право
требовать персонального залога и гарантий возврата долга лишь в том  случае,
когда кредита  просит  непонятно  кто,  без  достаточно  надежной  репутации
кредитоспособного бизнесмена.
   Мередит открыла было рот, чтобы возразить, но  Мэтт  повелительно  поднял
руку.
   - Знаю, они попытаются заставить  тебя  поставить  подпись  под  долговым
обязательством, - кивнул он, - потому что это устраняет риск. Но  ты  больше
не смей делать этого, ни за что и никогда.  Неужели  хоть  на  одну  чертову
секунду  можно  вообразить,  будто  кредиторы   заставляют   администраторов
"Дженерал моторе" подписывать документы на займы, выдаваемые компании?
   - Нет, конечно, нет. Но наш случай немного иной.
   - Именно это банки вечно стараются внушить  тебе.  И  кто,  черт  возьми,
банкир "Бенкрофт"?
   - Мой жених... Банк "Рейнолдс  Меркентайл  траст",  -  пояснила  Мередит,
наблюдая, как щеки Мэтта раздраженно вспыхнули.
   - Да, вижу, твой жених сумел выторговать  себе  великолепные  условия,  -
язвительно пробормотал он.
   Мередит невольно спросила себя, уж не говорит ли в  Мэтте  чисто  мужское
соперничество.
   - Ты зря нападаешь на Паркера, - спокойно обронила  она.  -  И  при  этом
забываешь, что ревизоры пристально следят за всеми  выданными  кредитами,  и
теперь, когда так много банков разоряются, ревизоры не очень одобряют,  если
банкиры вкладывают слишком много средств  в  одну  компанию.  "Бенкрофт  энд
ком-пани" уже задолжала  банку  сотни  миллионов.  Паркер  больше  не  может
продолжать ссужать нам деньги без того, чтобы не вызвать осуждения, особенно
теперь, когда мы объявили о помолвке. Мы просто обязаны внести залог.
   - Но можно найти какую-нибудь иную форму залога. Как насчет твоего пакета
акций компании? Мередит, хмыкнув, покачала головой:
   - Я уже сделала это, как, впрочем, и отец. Остался  только  один  крупный
держатель акций, который еще не заложил свой пакет.
   - И кто это?
   Мередит давно пыталась перевести беседу в другое  русло,  и  Мэтт  только
сейчас, сам не желая того, предоставил ей эту возможность.
   - Моя мать.
   - Твоя мать?
   - Да, как у всех людей, у меня тоже есть мать, - сухо сообщила Мередит. -
Ей при разводе был выделен большой пакет акций в качестве компенсации.
   - Почему  же  твоя  мать  не  заложит  акции?  Вполне  разумное  решение,
поскольку она получает доходы с магазинов. Стоимость акций растет  с  каждым
днем, пока "Бенкрофт" расширяется и процветает.
   Отложив блокнот, Мередит взглянула на Мэтта:
   - Никто не просил ее.
   - Можно узнать, почему, или ты не хочешь  говорить  об  этом?  -  спросил
Мэтт, не желая, чтобы она подумала, будто  он,  вместо  Того  чтобы  помочь,
вмешивается в чужие дела.
   - Она живет где-то в Италии, и ни я, ни мой отец - не имели с ней  ничего
общего с того времени, как мне исполнился год.
   И, увидев, что Мэтт не проявил никаких эмоций, по  крайней  мере  внешне,
Мередит внезапно решила рассказать ему о том,  что  обычно  предпочитала  не
вспоминать, и, пристально наблюдая за его лицом, с улыбкой объяснила:
   - Моя мать.., была.., и есть... Кэролайн Эдварде. Темные брови недоуменно
сошлись в прямую линию, но Мередит пояснила:
   - Вспомни старый фильм  с  Гэри  Грантом,  там,  где  он  на  Ривьере,  а
принцесса сказочного королевства скрывается...
   И по его улыбке поняла, что  Мэтт  вспомнил  кинозвезду.  Откинувшись  на
спинку дивана, он с веселым удивлением рассматривал Мередит.
   - Она твоя мать?
   Мередит кивнула.
   Мэтт в задумчивом  молчании  сравнивал  изысканное  совершенство  лица  и
фигуры Мередит с тем образом актрисы, который удалось вызвать в памяти, Мать
Мередит была прекрасна, но дочь превзошла ее красотой.
   Словно некий внутренний свет  озарял  ее,  зажигал  выразительные  глаза,
наполнял нежностью улыбку. Такому природному изяществу нельзя было выучиться
в актерской школе. Природа подарила Мередит тонкий  прямой  носик,  которому
мог  бы  позавидовать  любой  скульптор,  высокие  скулы  и  полные,   четко
очерченные губы, словно  зовущие  мужчин  целовать  их,  хотя  весь  ее  вид
предупреждал их о необходимости держаться на расстоянии.
   Даже если один из этих мужчин был ее мужем...
   Мэтт постарался немедленно выбросить из головы тревожащие мысли. В  конце
концов лишь по закону считается, что они муж и жена, на самом  же  деле  они
чужие люди.
   "Чужие люди, познавшие наивысшую близость",  -  немедленно  напомнил  ему
засевший в мозгу демон, и Мэтту невольно пришлось вынуждать себя не опускать
взгляда ниже выреза ярко-желтого свитера. Но ему  не  было  нужды  смотреть.
Когда-то он ласкал и целовал каждый дюйм этих округлых грудей, так отчетливо
выделявшихся сейчас под тонким трикотажем, и  теперь  по-прежнему  отчетливо
помнил, что испытывал, когда они наполняли его ладони:  мягкая  кожа,  тугие
соски, аромат...
   Раздраженный постоянно возникающими в воображении чувственными картинами,
Мэтт пытался сказать  себе,  что  это,  должно  быть,  естественная  реакция
мужчины при виде женщины с неотразимой способностью  выглядеть  одновременно
невинной и соблазнительной в простом свитере и слаксах. И  Мэтт,  неожиданно
сообразив, что молча уставился на Мередит, попытался связать прерванную нить
разговора.
   - Я всегда удивлялся, от кого ты унаследовала это очаровательное  лицо  -
уж как Бог свят, наверняка не от своего папочки!
   Выведенная  из   равновесия   неожиданным   комплиментом   и   необычайно
обрадованная тем, что Мэтт находит ее очаровательной даже сейчас, когда  она
приблизилась к порогу тридцатилетия, Мередит благодарно улыбнулась и  слегка
пожала плечами, поскольку совершенно не представляла, что ответить.
   - Но как случилось, что я до сих пор ничего не знал о твоей матери?
   - У нас просто не было возможности поговорить по душам.
   "Потому что мы почти все время проводили в постели", - подсказал  ехидный
демон, вновь возвращая картины тех жарких бесконечных ночей, когда он держал
Мередит  в  объятиях,  сливаясь  с  ней,   стремясь   удовлетворить   жгучую
потребность дать наслаждение и стать с ней единым целым.
   Мередит обнаружила, как  удивительно  приятно  открывать  душу  Мэтту,  и
поэтому решила поведать еще кое-что.
   - Ты когда-нибудь слышал о "Сиборд консолидейтид индастриз"?
   Мэтт, порывшись в памяти, очевидно, припомнил название.
   - Это, кажется...на юго-западе, если не ошибаюсь, во Флориде. Холдинговая
фирма,  владевшая  сначала  парой  больших  химических  компаний,  а   позже
вложившая  капиталы  в  горнорудное  дело,  авиацию,  производство   деталей
компьютеров и сеть аптек.
   - Супермаркетов, - поправила Мередит с той,  легкой,  беспечной  улыбкой,
которая  неизменно  возбуждала  в  нем  жажду  стиснуть  ее  в  объятиях   и
сцеловывать эту усмешку с ее губ, пока они не набухнут от желания.
   - "Сиборд" основана моим дедом.
   - А теперь принадлежит  тебе?  -  удивился  Мэтт,  вспомнив,  что  фирму,
кажется, возглавляет женщина.
   - Нет, второй жене деда и ее сыновьям. За семь лет до смерти дед  женился
на своей секретарше и усыновил ее детей, а когда умер, оставил им "Сиборд".
   Открытие явно произвело большое впечатление на Мэтта:
   - Должно быть, она настоящий талант, во  всяком  случае,  смогла  сделать
"Сиборд" большим и весьма прибыльным конгломератом.
   Неприязнь Мередит к этой женщине заставила ее  отвергнуть  незаслуженные,
по ее мнению, похвалы, но при этом она выдала больше, чем намеревалась:
   - Шарлотта расширила сферу влияния  компании,  но  она  и  до  того  была
достаточно велика. Фактически "Сиборд" владела всем, что удалось  приобрести
нашей семье на протяжении поколений, а "Бенкрофт  энд  ком-пани"  составляла
менее четверти нашего состояния. Поэтому, как видишь, Шарлотта не  создавала
"Сиборд" из ничего.
   По  изумленному  лицу  Мэтта  Мередит  заметила,  что   он   понял,   как
несправедливо разделено наследство деда. В любое другое время она не открыла
бы постороннему мужчине так много, но  в  сегодняшнем  вечере  чувствовалось
нечто необычайное. Как хорошо после всех этих лет сидеть  напротив  Мэтта  и
тихо, по-дружески беседовать,  ощущать  тепло  от  сознания  того,  что  они
наконец  сумели  сломать   разделяющую   их   стену   и   протянуть   мостик
взаимопонимания. Как приятно сознавать его неподдельный  интерес  ко  всему,
что она говорит!
   Все это вместе с уютным потрескиванием пламени в камине, медленно, словно
в театре,  падавшими  за  окном  крупными  снежинками  создавало  атмосферу,
располагающую к откровенности. И  поскольку  Мэтт  тактично  воздержался  от
дальнейших неделикатных расспросов, Мередит охотно объяснила:
   - Шарлотта и мой отец ненавидят друг друга, и когда мой  дед  женился  на
ней, между ним и Филипом произошел  разрыв,  и  до  самой  смерти  деда  они
по-настоящему и не помирились. Позже, возможно, в отместку за то,  что  отец
не пришел к нему первым, дед официально усыновил  сыновей  Шарлотты.  Мы  не
знали об этом, пока завещание не было вскрыто. Дед разделил недвижимость  на
четыре равные доли, оставил одну отцу, а остальное  перешло  Шарлотте  и  ее
детям, причем она, естественно, контролирует их доли наследства.
   - Я действительно различаю в твоем голосе нотки цинизма каждый раз, когда
ты упоминаешь об этой женщине?
   - Возможно.
   - Потому что она захватила три четверти  наследства  твоего  деда  вместо
половины, что было бы более справедливо? - допытывался Мэтт.
   Мередит взглянула на часы, сообразив, что пора подумать насчет  ужина,  и
поспешно договорила:
   - Нет, я не выношу ее вовсе не из-за этого. Шарлотта  самая  бездушная  и
холодная женщина из тех, кого я  знаю,  и  думаю,  она  намеренно  разжигала
вражду  между  дедом  и  отцом.  Правда,  особых  усилий  с  ее  стороны  не
потребовалось. Оба они - и дед и отец были упрямы  и  вспыльчивы  и  слишком
похожи друг на друга, чтобы жить в мире и согласии. Однажды они  поссорились
из-за того, как отец управляет универмагом, и дед кричал на  отца,  что  тот
сделал в жизни единственную умную вещь - женился на моей  матери,  да  и  то
умудрился все изгадить так же, как теперь завалил все сколько-нибудь  важные
дела в магазине.
   И, с извиняющейся улыбкой взглянув на часы, поднялась.
   - Становится поздно, и ты, должно быть, хочешь есть. Я сейчас  приготовлю
что-нибудь на ужин.
   Мэтт понял, что ужасно проголодался, и тоже встал.
   - А твой отец действительно так уж плохо управлял  магазином?  -  спросил
он, пока они шли к кухне. Мередит, рассмеявшись, покачала головой.
   - Нет, конечно, нет. У моего деда была слабость к красивым  женщинам.  Он
был без ума от матери  и  просто  взбесился,  когда  отец  с  ней  развелся.
Собственно говоря, именно он и передал ей пакет  акций  "Бенкрофт".  Сказал,
что поделом моему отцу, пусть знает, что каждый раз, когда магазин  получает
один доллар прибыли, ей достается доля дивидендов.
   - Да, ничего не скажешь, изобретательный парень! -  саркастически  бросил
Мэтт.
   Но мысли Мередит уже  целиком  были  заняты  предстоящим  ужином,  и  она
открыла  буфет,  пытаясь  решить,  что  можно  есть  Мэтту.  Тот  подошел  к
холодильнику и вынул бифштексы:
   - Как насчет этого?
   - Но не слишком ли это тяжелая пища для тебя?
   - Ничуть. Я уже несколько дней не ужинал по-человечески.
   Несмотря  на  голод,  Мэтту  почему-то  совсем  не  хотелось   прекращать
разговор, возможно, потому, что они  ни  разу  не  беседовали  так  дружески
откровенно, и впечатление было совершенно новым,  столь  же  необычным,  как
видеть Мередит в роли внимательной, заботливой жены, ухаживающей за  больным
мужем. Разворачивая мясо, он  наблюдал,  как  она  обвязывает  тонкую  талию
полотенцем  вместо  передника,  и  в  надежде  побудить  ее   к   дальнейшим
откровениям шутливо осведомился:
   - А твой отец упрекал тебя в том, что ты  завалила  все  порученные  тебе
дела в универмаге?
   Вынимая  буханку  хлеба,  Мередит  ослепительно  улыбнулась,  но   улыбка
отчего-то не осветила ее огромные выразительные глаза:
   - Только когда он в необычайно хорошем настроении.
   Мередит заметила промелькнувшее в его  взгляде  сочувствие  и  немедленно
решила доказать, что это вовсе ни к чему.
   - Знаешь, очень неловко, когда он  обрушивается  на  меня  в  присутствии
других администраторов, но все уже к этому привыкли. Кроме  того,  время  от
времени каждый оказывается под его обстрелом, хотя не так часто и  не  таким
образом, как я. Видишь ли, они понимают, что мой  отец  из  тех  людей,  кто
терпеть не может, когда сталкивается с тем, что кто-то способен справиться с
любой проблемой без его помощи и вмешательства.  Он  нанимает  компетентных,
знающих людей с прекрасными замыслами, но тут же запугивает  их,  унижает  и
заставляет подделываться под собственный образ мыслей. Если идея  сработает,
он приписывает заслугу себе, если же оказывается неудачной - они  становятся
козлами отпущения. Те, кто  смеет  противоречить  ему  и  гнет  свою  линию,
получают повышение и прибавки к жалованью, если их  предложения  оказываются
успешными, но никогда не слышат слов благодарности  и  уважения.  И  "каждый
раз, когда они предлагают что-то новое, их снова ожидает такая же битва.
   - А  ты,  -  спросил  Мэтт,  прислонившись  плечом  к  стене,  -  как  ты
справляешься с делами, когда играешь первую роль?
   Мередит, вынимавшая столовые приборы, обернулась и  взглянула  на  Мэтта,
неожиданно вспомнив о совещании, которое он проводил в тот день,  когда  она
пришла в офис, но, к  несчастью,  отвлеклась  видом  его  обнаженной  груди,
открывшейся в разошедшихся бортах халата. Почему ее так  волнуют  эти  мышцы
под бронзовой кожей,  покрытой  порослью  темных  курчавых  волос?  Внезапно
задохнувшись, она поспешно подняла глаза  и  странное  состояние  постепенно
исчезло.., но не прошло ощущение интимности мгновения.
   - Точно так же, как ты, - тихо сказала она, не пытаясь скрыть восхищение,
которое испытывала к нему.
   Мэтт вздернул темную бровь.
   - Откуда ты знаешь, как я справляюсь с делами?
   - Поняла в тот день, когда пришла  в  твой  офис.  Я  всегда  знала,  что
следует обращаться со служащими гораздо  лучше,  чем  это  делает  отец,  но
боялась, что покажусь слишком слабой и  женственной,  если  попытаюсь  вести
более открытый диалог, когда стану президентом.
   - И?.. - допрашивал он, слегка улыбаясь.
   - И ты вел себя со своими служащими точно так же, только никто не обвинял
тебя в слабости и женственности. И поэтому, - закончила она  с  приглушенным
смущенным смехом, снова обернувшись к ящику со столовым серебром, - я решила
стать такой же, как ты, когда вырасту.
   Молчание повисло в  комнате,  ощутимое,  словно  нечто  теплое,  живое  и
дышащее. Мередит делала вид,  что  очень  занята,  а  Мэтт  был  доволен  ее
похвалой гораздо больше, чем хотел признать.
   - Ты мне льстишь, - чопорно выговорил он наконец, - но все равно спасибо.
   - Пожалуйста. Ну а теперь почему бы тебе не посидеть, пока  я  приготовлю
ужин?
   После ужина они вернулись в гостиную, и Мередит подошла к книжному шкафу,
рассматривая старые книги и игры. Она провела прекрасный незабываемый  день,
и теперь ее терзали угрызения совести из-за Паркера и еще какое-то  странное
чувство, которому не было названия. Нет,  конечно,  было,  признавалась  она
себе с  беспощадной  прямотой,  только  она  не  понимала,  почему  оно  так
действует на нее.  В  этом  доме  царила  такая  атмосфера  всепобеждающего,
мужского обаяния, что в сердце невольно проснулись старые воспоминания.  Она
совсем не предвидела этого, когда ехала сюда. Не ожидала, что вид обнаженной
груди Мэтта пробудит грешные мысли о тех мгновениях,  когда  она  так  часто
видела эту грудь: по ночам, лежа на спине...,  и  Мэтт..,  над  ней..,  и  в
ней.., глубоко, почти болезненно глубоко...
   Мередит рассеянно провела пальцами по пыльным корешкам книг, не  видя  ни
одного названия. Интересно, сколько еще женщин вместе с ней хранят  интимные
воспоминания о теле Мэтта, сливающемся с их  телами.  Десятки,  решила  она,
если не сотни. Но ни  гнева,  ни  ненависти  она  не  испытывала.  Стоит  ли
осуждать Мэтта за его сексуальные  подвиги,  как,  впрочем,  и  женщин,  так
охотно предлагавших ему себя? Нет, теперь, став взрослой, она понимала,  что
Мэтт поистине излучает чувственность и неотразимую притягательность. А  если
к этому добавить огромное богатство и приобретенную власть, нетрудно понять,
почему женщины ни в чем не могут ему отказать.
   Но ей самой