поскольку  ничто  не  давало  ему
большего  удовлетворения,  он  безоглядно  трудился,  но  когда   выдавалось
свободное время, так же самозабвенно развлекался. Правда, теперь ни  то,  ни
другое не имело  для  него  большого  смысла  и  не  приносило  достаточного
удовлетворения. Однако теперь появились цель и проблема, стоившие  борьбы  -
"Хаскелл электронике", и довести эту фирму до совершенства стало  навязчивой
идеей. Может, ему давно стоило сделать подобную покупку. Он  создал  большой
конгломерат,  приобретая  хорошо  управляемые   компании,   требующие   лишь
некоторого  финансирования  со  стороны  "Интеркорпа".  Вероятно,  следовало
купить еще несколько таких, как "Хаскелл". Его команда захвата пробыла здесь
уже две недели, оценивая ситуацию. Теперь они ждали его наверху, и Мэтту  не
терпелось начать.
   На шестидесятом  этаже  секретарь  в  приемной  говорила  по  телефону  и
слушала, что объясняет охранник в униформе,  выполнявший  также  обязанности
секретаря в вестибюле на первом этаже.  Повесив  трубку,  Валери  подошла  к
секретарше, сидевшей справа.
   - Пит Дункан сказал, что серебряный лимузин только что свернул к  гаражу,
- прошептала она. - По-видимому, это Фаррел.
   - Должно быть, серебряный цвет - его любимый, - ответила Джоанна,  бросив
многозначительный взгляд на серебряную  табличку  с  эмблемой  "Интеркорпа",
висевшую на стене, отделанной панелями розового дерева.
   Две недели спустя после  перехода  "Хаскелл"  в  руки  Фаррела  появилась
бригада обойщиков,  столяров  и  плотников  под  предводительством  мужчины,
представившегося дизайнером по интерьерам  компании  "Интеркорп".  После  их
ухода вся огромная приемная, конференц-зал  и  кабинет  Мэтта  Фаррела  были
отделаны заново. Там, где  раньше  лежали  поношенные,  выцветшие  восточные
ковры и стояла  мебель  темного  дерева,  в  трещинах  и  царапинах,  теперь
красовались серебристое ковровое покрытие и современные диваны  и  кресла  с
обивкой  из  бордовой  кожи,  теснившиеся  перед   стеклянными   журнальными
столиками. Всем было известно, с каким упорством Мэтт настаивал,  чтобы  все
его владения были обставлены в одном стиле.
   Валери и Джоанна, как и другие секретари на этаже, к этому времени успели
хорошо узнать не  только  капризы  и  прихоти  Мэтта,  но  и  его  репутацию
безжалостного, жестокого человека. Через  несколько  дней  после  того,  как
компания влилась в "Интеркорп", президент мистер Берн Хаскелл  был  вынужден
раньше времени уйти на покой, как, впрочем, и два  старших  вице-президента,
один из которых был сыном  Верна  Хаскелла,  а  другой  -  зятем.  Еще  один
вице-президент отказался подать в отставку и был уволен. Теперь их кабинеты,
расположенные на этом этаже, но в противоположном конце здания, были  отданы
троим приспешникам Фаррела. Еще трое его людей находились где-то  в  здании,
без сомнения, шпионили за всеми, и если верить слухам, задавали всякого рода
нескромные вопросы и составляли списки, скорее всего тех, кого  предполагали
уволить в ближайшее время.
   В  довершение  всего  оказалось,   что   выживали   не   только   старших
администраторов. Секретарю мистера Хаскелла предложили на выбор: работать на
одного из служащих рангом пониже или уволиться,  и  все  потому,  что  Мэтью
Фаррел настоял на приезде собственного секретаря из Калифорнии. Это  вызвало
настоящий фурор и новую вспышку неприязни, среди  оставшихся  исполнительных
секретарей, но трудно описать их чувства при встрече с  секретарем  Фаррела.
Элинор Стерн оказалась  тощей,  как  палка,  негнущейся  особой  с  жесткими
проволочными  волосами,  да  к  тому  же  настоящей  тираншей  и   пронырой,
стерегущей остальных, словно ястреб, и все еще  употреблявшей  такие  слова,
как "наглость" и "приличия". Она приходила в офис  раньше  и  уходила  позже
всех, а когда дверь в ее кабинет была открыта, что случалось довольно часто,
могла слышать самый тихий смех или шепот. В таких случаях Элинор поднималась
и вставала в  дверях  с  видом  разгневанного  сержанта  до  тех  пор,  пока
неуместная болтовня не стихала, а виновные  не  начинали  смущенно  ежиться.
Именно  поэтому  Валери  подавила  вполне  естественное   желание   сообщить
остальным секретарям о приезде Фаррела, чтобы те под каким-нибудь  предлогом
смогли взглянуть на нового босса.
   Популярные  журналы  и   желтая   пресса   представляли   его   красивым,
проницательным  мужчиной  с  утонченным  вкусом,  который   водит   компанию
исключительно с  кинозвездами  и  европейскими  аристократками.  "Уолл-стрит
джорнэл" писал о нем как о "корпоративном гении,  наделенном  прикосновением
Мидаса". Мистер Хаскелл в день своего ухода обозвал Фаррела "наглым подонком
с инстинктами акулы и моралью мародерствующего волка". Джоанна  и  Валери  с
нетерпением ожидали его появления,  готовые  возненавидеть  нового  босса  с
первого взгляда. Так оно и случилось.
   Тихий звонок лифта прозвучал в безмолвии приемной  оглушительным  гонгом.
Появился Мэтью Фаррел, и атмосфера неожиданно оказалась  словно  пронизанной
электрическим  напряжением  -  так  велика  была  излучаемая   им   энергия.
Загорелый, атлетически сложенный, он быстро  направился  к  ним,  размахивая
портфелем и  читая  на  ходу  отчет.  Через  руку  было  перекинуто  бежевое
кашемировое пальто. Валери нерешительно встала.
   - Добрый день, мистер  Фаррел,  -  пролепетала  она,  но  за  все  усилия
получила в награду лишь равнодушный взгляд  холодных  серых  глаз.  Короткий
кивок -  и  он  исчез,  словно  ветер,  неудержимый,  сильный  и  совершенно
равнодушный к простым смертным вроде Валери и Джоанны.
   Мэтт уже был здесь раньше, на одном  из  вечерних  совещаний,  и  поэтому
безошибочно отыскал офис, принадлежавший раньше Хаскеллу. Только  закрыв  за
собой дверь, он  поднял  глаза  от  отчета  и  рассеянно  взглянул  на  свою
секретаршу, служившую у него уже девять долгих лет. Они не поздоровались, не
поболтали о пустяках - такое было не в их обычае.
   - Ну как дела?
   - Прекрасно, - ответила Элинор Стерн.
   - Повестка совещания готова? - добавил Мэтт, уже  направляясь  к  высоким
двойным дверям из розового дерева, ведущим в его кабинет.
   - Конечно, - кивнула Элинор в столь же деловой манере.
   Они были идеальной парой и прекрасно подходили  друг  к  другу  с  самого
начала, с того дня, как Элинор  появилась  в  его  офисе  вместе  с  другими
двадцатью женщинами, в основном молодыми и привлекательными, присланными  из
агентства по найму. Утром Мэтт увидел снимок Мередит  в  журнале  "Таун  энд
кантри", оставленном кем-то в кафетерии. Она лежала на ямайском пляже  рядом
с известным игроком в поло. В подзаголовке говорилось, что  она  отправилась
на отдых вместе со школьными друзьями. Еще  больше  ожесточившись  и  полный
решимости достичь успеха, Мэтт начал опрашивать претенденток. Большинство из
них оказались пустоголовыми дурочками, открыто флиртующими с будущим  шефом,
а он был не в том настроении, чтобы  выносить  чужую  глупость  или  женские
уловки. Мэтт отчаянно нуждался  в  надежном,  умном  работнике,  таком,  кто
помогал бы ему в стремлении достигнуть самого верха.
   Мэтт только что швырнул резюме последней кандидатки в мусорную корзину и,
подняв глаза, увидел Элинор Стерн, шагавшую к столу в  неуклюжих  туфлях  на
низких каблуках и простом черном костюме. Седеющие волосы  были  стянуты  на
затылке строгим узлом. Она сунула ему в руку резюме и в стоическом  молчании
выждала, пока Мэтт ознакомится с содержащейся в нем  информацией.  Пятьдесят
лет, не замужем, печатает сто двадцать слов в  минуту  и  стенографирует  со
скоростью сто шестьдесят слов в минуту. Мэтт взглянул на нее, намереваясь  о
чем-то  спросить,  но  услышал  лишь   заявление,   произнесенное   ледяным,
настороженным тоном:
   - Понимаю, что я на двадцать лет старше, чем те, кто был  до  меня,  и  в
двадцать раз менее привлекательна. Однако именно потому, что  я  никогда  не
считалась красавицей, приходилось полагаться на другие достоинства.
   Застигнутый врасплох, Мэтт смог только пролепетать:
   - И каковы же эти достоинства?
   - - Ум, опыт и умение. Кроме машинописи и стенографии,  я  еще  закончила
юридические курсы работников среднего звена и могу быть делопроизводителем и
счетоводом.  Кроме  того,  я  умею   еще   кое-что,   недоступное   нынешним
двадцатилетним девицам.
   - Что же именно?
   - Грамотно писать!
   Полные превосходства тон и явное презрение ко  всему  считающемуся  менее
чем идеальным почему-то понравились  Мэтту.  В  ней  чувствовалась  какая-то
холодная гордость, которая восхищала его, к кроме того, Мэтт  ощущал  ту  же
твердую решимость добиться совершенства,  что  и  в  самом  себе.  Мгновенно
инстинктивно поверив, что именно Элинор подходит для  этой  должности,  Мэтт
без обиняков заявил:
   - Рабочий день чересчур длинный, а жалованье  не  так  велико.  Я  только
начинаю дело. Если удастся пробиться на самый верх, я заберу  вас  с  собой.
Ваше жалованье будет расти в зависимости от усердия.
   - Согласна.
   - Я буду много путешествовать. Позже  вам  придется  иногда  сопровождать
меня.
   И, к удивлению Мэтта, светлые глаза сузились:
   - Возможно, вам следует  более  определенно  объяснить  мои  обязанности,
мистер Фаррел. Женщины, несомненно, находят вас чрезвычайно привлекательным,
однако...
   Потрясенный тем, что она, очевидно, посчитала, будто он пытается  за  ней
ухаживать, и рассерженный придирчивым критическим высказыванием  насчет  его
привлекательности  для  остальных  женщин,  Мэтт  ответил  еще  холоднее   и
сдержаннее, чем она:
   - Ваши обязанности будут  чисто  секретарскими,  и  не  больше.  Меня  не
интересуют ни романы, ни флирт, я не желаю тортов  на  свой  день  рождения,
лести, угодничества или ваших мнений по поводу дел, касающихся исключительно
меня. Все, что мне потребуется, - ваше время и умение.
   Он вел себя  гораздо  резче,  чем  обычно,  возможно,  не  столько  из-за
отношения к нему Элинор, сколько из-за увиденного утром снимка  Мередит,  но
она ничуть  не  возражала  и  скорее  предпочитала  именно  предложенные  им
отношения.
   - Я нахожу это совершенно приемлемым, - объявила она.
   - Когда вы сможете начать?
   - Сейчас.
   Мэтт никогда не пожалел о своем решении. Уже через неделю он понял,  что,
подобно ему, Элинор Стерн может работать неустанно,  с  утра  до  вечера,  в
таком же убийственном темпе, не валясь  с  ног  и  не  жалуясь.  Чем  больше
обязанностей он возлагал на нее, тем больше она  выполняла.  Они  так  и  не
переступили воздвигнутого между ними барьера, сначала были попросту  слишком
поглощены общей работой, а  позже  это,  казалось,  вообще  потеряло  всякое
значение. Они  следовали  установленному  порядку,  и  такое  сотрудничество
совершенно удовлетворяло их обоих.  Мэтт  действительно  поднялся  на  самый
верх, а Элинор трудилась рядом с ним, без нытья и жалоб. По  правде  говоря,
она стала  неоценимым  сотрудником,  и  Мэтт,  верный  слову,  по-королевски
вознаградил  ее  преданность  и  верность:  теперь  жалованье   мисс   Стерн
составляло шестьдесят пять фунтов в год - больше, чем у любого  руководителя
среднего уровня компании "Интеркорп".
   Теперь Элинор последовала за Мэттом в офис и молча ждала, пока он  кладет
портфель на письменный стол из  полированного  розового  дерева.  Обычно  он
вручал ей микрокассету с записанными инструкциями и  надиктованным  текстом,
который было необходимо перепечатать.
   - Сегодня диктовать нечего, - пояснил он, вручая ей груду папок. - И я не
успел прочитать контракт Симпсона в самолете. У "Лира" что-то с  двигателем,
поэтому пришлось лететь коммерческим рейсом. У ребенка на переднем  сиденье,
очевидно, болели уши, и он весь полет вопил как резаный.
   Поскольку он первым начал беседу, мисс  Стерн  сочла  своей  обязанностью
поддержать разговор:
   - Кто-то должен был ему помочь.
   - Мой сосед вызвался удушить его, - вздохнул Мэтт, - но мать не  пожелала
прислушаться ни ко мне, ни к нему.
   - А что предложили вы?
   - Рюмку водки и немного бренди. Закрыв портфель, он спросил:
   - А каков здешний контингент?
   - Некоторые весьма добросовестны. Однако Джоанна Саймон, мимо которой  вы
проходили по до роге сюда, едва справляется. По слухам, она была больше  чем
секретарем для мистера Морриси, чему  я  склонна  верить.  И  поскольку  она
совершенно ничего не умеет  делать,  разумнее  всего  предположить,  что  ее
таланты лежат в другой области.
   Мэтт едва обратил внимание на неодобрительно  поджатые  губы  и,  показав
головой на смежный с офисом конференц-зал, спросил:
   - Все собрались?
   - Конечно.
   - Повестка дня роздана?
   - Конечно.
   - Через час я ожидаю звонка из  Брюсселя,  -  на  ходу  сообщил  Мэтт.  -
Соедините меня, но на остальные звонки отвечайте, что я не смогу подойти.
   Шесть  наиболее  способных  вице-президентов  "Интеркорпа"  расселись  на
длинных диванах с темно-красной обивкой, стоявших по обеим сторонам большого
стеклянного с мрамором журнального стола в конференц-зале.  При  виде  Мэтта
мужчины встали и обменялись с ним рукопожатием.  Каждый  внимательно  изучал
шефа, пытаясь понять по его глазам, каковы результаты поездки в Грецию.
   - Рад, что вы вернулись, Мэтт, - сказал Том Эндерсон. - Не держите нас  в
напряжении. Как дела в Афинах?
   - Чрезвычайно приятный город, - заверил Мэтт. - И кроме  того,  теперь  у
"Интеркорпа" собственный флот танкеров.
   Триумф,  торжество,  искреннее  и   неудержимое,   разлилось   на   лицах
присутствующих, и немедленно началась оживленная дискуссия по  поводу  того,
как лучше использовать новое добавление к приобретениям "Интеркорпа".
   Откинувшись   в   кресле,   Мэтт    наблюдал    за    высокопоставленными
администраторами, каждый из которых считался лучшим  в  своей  области.  Все
шестеро были энергичными, преданными делу людьми. Пятеро  окончили  Гарвард,
Принстон,    Иель,    Лос-Анджелесский    университет    и    Массачусетский
технологический институт со степенями в таких  отраслях,  как  международное
банковское дело и маркетинг. Пятеро носили сшитые на заказ  деловые  костюмы
по восемьсот долларов, дорогие египетские сорочки с монограммами и тщательно
подобранные шелковые галстуки. По контрасту с  ними  шестой.  Том  Эндерсон,
представлял  собой  режущую  глаз,  дисгармонирующую  фигуру  в  зеленом   с
коричневым клетчатом пиджаке, зеленых брюках  и  пестром  галстуке.  Страсть
Эндерсона к кричащей одежде служила  источником  неизменного  веселья  среди
безупречно одетых людей в команде захвата, но  они  редко  подтрунивали  над
ним. По правде говоря, трудно издеваться над шестифутовым гигантом  весом  в
двести сорок пять фунтов.
   Эндерсон окончил вечернюю высшую школу, никогда не учился  в  колледже  и
был вызывающе горд этим обстоятельством.
   - Я прошел школу жизни и получил в ней высшую степень, -  отвечал  он  на
все вопросы об образовании, хотя обычно не трудился упомянуть, что  обладает
необыкновенным талантом, которого не приобретешь ни в  одной  школе:  стоило
поговорить с человеком несколько  минут,  и  он  немедленно  понимал,  какие
мотивы движут собеседником и  заставляют  карабкаться  наверх  -  тщеславие,
жадность,  честолюбие  или  нечто  другое.  Внешне   он   казался   простым,
полуграмотным медведем, человеком, который любит работать засучив рукава. Но
под грубой поверхностью крылся алмаз - Том Эндерсон  отличался  даром  вести
переговоры и мгновенно проникать в  суть  проблемы  -  неоценимое  свойство,
особенно когда приходилось вести дела с профсоюзами от имени "Интеркорпа".
   Но  из  всех  великолепных  качеств  Тома  Мэтт  особенно  ценил  одну  -
преданность.  Он  был  единственным  в  этой  комнате  человеком,  способным
отвергнуть любое, самое выгодное предложение перейти на  другую  работу.  Он
работал на самую первую компанию, купленную Мэттом, и когда тот  ее  продал,
предпочел лучше уйти с прежним хозяином, чем остаться с новыми  владельцами,
предлагавшими ему превосходную должность и высокое жалованье.
   Мэтт платил остальным вице-президентам достаточно, чтобы быть уверенным в
их верности и не  бояться,  что  они  не  поддадутся  соблазну  продать  его
конкурентам, но Эндерсону он платил еще больше, поскольку тот был  полностью
и беззаветно предан Мэтту и "Интеркорпу". Мэтт никогда  не  сожалел  о  том,
сколько денег приходится выплачивать команде, - расходы неизменно окупались,
поскольку ни у кого не было служащих талантливее, но именно  Мэтт  направлял
их энергию в  нужное  русло.  Генеральный  план  развития  "Интеркорпа"  был
разработан именно им, и именно он изменял его, как считал нужным.
   - Джентльмены, - объявил Мэтт, прерывая оживленное обсуждение танкеров, -
об  этом  поговорим  в  другое  время.  Сейчас  главное  -  решить  проблемы
"Хаскелл".
   Всякий раз, покупая компанию, Мэтт действовал быстро и эффективно. Вместо
того чтобы тратить не один месяц,  пытаясь  определить  причину  затруднений
фирмы, искать средства,  способы  их  устранения,  увольнять  служащих,  чья
работа  не  соответствовала  стандартам  "Интеркорпа",  Мэтт   делал   нечто
совершенно иное - посылал группу людей, собравшихся сейчас в конференц-зале,
и те работали бок о бок с  оставшимися  на  своих  постах  вице-президентами
купленной компании.  Каждый  из  команды  был  специалистом  в  определенной
области, связанной  с  финансами,  менеджментом  и  маркетингом,  в  течение
нескольких недель они  точно  определяли  состояние  дел  на  своем  участке
работы, беспристрастно оценивали достоинства и недостатки вице-президента  и
руководимого им отделения.
   - Эллиот, - обратился Мэтт к Эллиоту Джеймисону, - начнем с вас. Изложите
вкратце, как обстоят дела в отделе маркетинга.
   - Неплохо, но не так уж и великолепно. Слишком много менеджеров и  здесь,
и в региональных офисах, и слишком мало  профессионалов  -  специалистов  по
сбыту товаров. Уже существующим клиентам уделяется должное  внимание,  но  у
служащих попросту не хватает времени открывать новые счета. Учитывая высокое
качество продукции,  "Хаскелл"  должна  была  иметь  раза  в  четыре  больше
покупателей, чем сейчас. Поэтому я  осмелился  бы  предложить  добавить  еще
пятьдесят человек в отдел сбыта. Как только  завод  в  Саутвилле  вступит  в
действие, можно нанять еще пятьдесят человек.
   Мэтт сделал пометку в лежавшем перед ним блокноте  и  снова  обратился  к
Джеймисону:
   - Что-нибудь еще?
   - Пол Креншоу,  вице-президент  по  маркетингу,  должен  уйти,  Мэтт.  Он
работал с Хаскеллом двадцать пять лет, и его принципы маркетинга устарели  и
попросту глупы. Совершенно негибок и не собирается менять свои методы.
   - Сколько ему лет?
   - Если верить досье, пятьдесят шесть.
   - Если мы предложим ему пораньше уйти на пенсию, согласится?
   - Возможно. По собственному желанию он увольняться не собирается.  Наглый
сукин сын и не скрывает ненависти к "Интеркорпу".
   Том  Эндерсон,  восхищенно  изучавший  собственный  невообразимо  пестрый
галстук, поднял глаза:
   - Неудивительно. Он - дальний родственник старого Хаскелла.
   Эллиот пораженно уставился на него.
   - В самом деле? - удивился он, против воли восхищаясь способностями  Тома
без всяких видимых усилий раскопать информацию. - Этого в  его  личном  деле
нет. Откуда ты это узнал?
   - Имел весьма  приятную  беседу  с  очаровательной  старушкой  в  архиве.
Проработала здесь больше чем кто бы то  ни  было.  Просто  ходячий  источник
сведений.
   - Неудивительно, что Креншоу был так чертовски несносен. Тогда тем  более
от него нужно отделаться -  помимо  всего  прочего,  он  представляет  собой
огромную моральную проблему. Это, в общем, все, Мэтт.  На  следующей  неделе
встретимся и поговорим о частностях.
   Мэтт вопросительно взглянул на Джона Лемберта,  занимавшегося  финансами.
Тот, поняв намек, уставился в с