толом.
   - Какое огромное неудобство  это  создает  для  вас,  -  мягко  парировал
маркиз.
   Чарльз откинулся на спинку стула и с нежной улыбкой наблюдал за тем,  как
его сын пикируется с юной  красавицей,  так  напоминавшей  свою  мать.  "Они
просто  созданы  друг  для  друга",  -  решил  он.  Виктория  не  испытывала
благоговения перед Джейсоном. Ее духовность и мягкость облагородили бы  его,
и он стал бы таким супругом, о котором только и могут мечтать юные девы. Они
составили бы счастье друг другу, и она подарила бы Джейсону сына...
   И,  умиротворенный  своими  мечтаниями,  Чарльз  представил  себе  внука,
который родился бы в результате этого брачного союза. Таким  образом,  после
всех этих пустых лет тоски и отчаяния у  них  с  Кэтрин  появился  бы  внук.
Конечно, пока Джейсон и Виктория еще не совсем поладили, но этого нужно было
ожидать. Джейсон -  жесткий,  умудренный  опытом,  переполненный  горечью  и
желчью мужчина и к тому  же  резонер.  А  Виктория  унаследовала  от  Кэтрин
мужество, мягкость и пылкость. Ведь именно Кэтрин изменила  его  собственную
жизнь. Она помогла ему узнать, что такое любовь. И что такое  утрата.  Перед
его мысленным взором вереницей пронеслись события далекого прошлого,  итогом
которых стал сегодняшний вечер.
   К тому времени, когда ему исполнилось двадцать два года,  у  Чарльза  уже
сложилась  репутация  жуира   и   картежника.   Он   не   обладал   чувством
ответственности, для него не существовало никаких ограничений, но не было  и
абсолютно  никаких  перспектив,  ибо  его  старший  брат   уже   унаследовал
герцогский титул и все с ним связанное - все, кроме денег. Деньги  постоянно
были в дефиците, ибо  в  течение  четырехсот  лет  все  поколения  Филдингов
проявляли отчетливую склонность ко всякого рода дорогостоящим порокам.
   По сути, Чарльз был ничуть не хуже своего отца или отца своего отца. Зато
его младший брат был, пожалуй, единственным  в  роду  Филдингов,  изъявившим
желание побороть дьявольские искушения, но в жизнь он воплотил это с типично
филдинговским максимализмом - решив стать миссионером и уехать в Индию.
   Приблизительно в то  же  самое  время  француженка  -  любовница  Чарльза
заявила о своей беременности. Когда тот предложил ей  вместо  брака  деньги,
она зарыдала и набросилась на него с кулаками, но и это не помогло.
   В конце концов она оставила его. Через неделю после рождения Джейсона она
вернулась к своему жестокому любовнику, бесцеремонно  швырнула  ему  дитя  и
исчезла. У Чарльза не было ни малейшего желания взваливать на себя заботу  о
ребенке, однако он не мог и просто-напросто отдать сына в сиротский приют.
   В минуту озарения ему в голову пришла идея отдать Джейсона младшему брату
и его безобразной жене, которые  вот-вот  собирались  отправиться  в  Индию,
чтобы "обращать язычников в истинную веру".
   Без малейших  колебаний  он  передал  ребенка  этим  двум  богобоязненным
бездетным ревнителям веры - вместе с последними небольшими деньгами, которые
у него еще оставались, - для того чтобы они позаботились о его сыне, и  умыл
руки.
   До  той  поры  ему  еще  как-то  удавалось  прилично  обеспечивать  себя,
просиживая за карточным столом, но  капризное  счастье,  всегда  улыбавшееся
ему, неожиданно  оставило  его.  К  тридцати  двум  годам  Чарльзу  пришлось
столкнуться  с  суровой  реальностью:  он  уже  не  мог   вести   жизнь   на
приличествующем человеку  его  происхождения  уровне  только  на  доходы  от
карточной  игры.  Такая  ситуация  была  типична  для  безденежных   младших
отпрысков видных аристократических семей, и Чарльз разрешил ее принятым в те
времена способом: обменяв знаменитую фамилию семьи на большое приданое.
   С беззаботным безразличием он предложил руку дочери состоятельного  купца
- молодой леди, обладавшей большими деньгами, кое-какой красотой и небольшим
умом.
   Девица и ее отец с радостью приняли предложение, а старший  брат  Чарльза
даже согласился устроить прием, чтобы отметить предстоящее событие.
   Именно по этому благоприятному поводу после долгого перерыва Чарльз вновь
встретил   свою   очень    отдаленную    родственницу    Кэтрин    Лэнгстон,
восемнадцатилетнюю внучку герцогини Клермонт.
   В последний раз он видел ее, когда наносил очередной редкий визит брату в
Уэйкфилд, а Кэтрин, в то время десятилетняя девочка, приезжала на каникулы в
соседнее поместье. Все две недели пребывания там она ходила за ним  хвостом,
восхищенно глядя на него своими большими синими глазами. Тогда он считал  ее
удивительно симпатичной малюткой с обворожительной  улыбкой  и  изумительной
способностью самозабвенно увлекаться и увлекать, что выгодно отличало ее  от
несомненно более зрелых, но холодных красавиц. С  неиссякаемым  азартом  она
брала наравне с ним барьеры на своей кобыле и таскала его запускать вместе с
ней воздушных змеев.
   К моменту предполагаемой женитьбы юного вертопраха она была  уже  молодой
леди потрясающей красоты, и Чарльз просто не мог отвести от нее глаз.
   С  деланно  скучающим  видом  он  оглядывал  ее  очаровательную   фигуру,
безукоризненные черты лица и великолепные золотисто-каштановые волосы, когда
она стояла в сторонке в переполненной людьми  зале,  выглядя  безмятежной  и
хрупкой. Затем он подошел к ней с бокалом мадеры в руке, оперся  о  каминную
полку и стал смело и откровенно восторгаться ее красотой.
   Он ожидал, что она смутится, станет  возражать,  но  Кэтрин  повела  себя
иначе. Она не смутилась от его откровенно оценивающего взгляда и не пыталась
избежать его. Она просто склонила голову набок, как будто  ждала  результата
его славословий.
   - Здравствуйте, Кэтрин, - наконец сказал он.
   - Здравствуйте, Чарльз, - ответила она спокойно и безмятежно.
   - Вы так же находите торжество невыносимо скучным, как и  я,  дорогая?  -
поинтересовался он, удивленный ее сдержанностью.
   Кэтрин устремила на него приводящий в замешательство взгляд синих глаз  и
спокойно ответила:
   - Это вполне уместная прелюдия к  браку,  который  заключается  из  чисто
финансовых интересов.
   Ее прямота поразила его, но далеко не в  той  степени,  в  какой  поразил
странно  обвиняющий  взгляд,  которым  она  полоснула  его,  перед  тем  как
повернуться и уйти прочь.  Чарльз  протянул  руку,  чтобы  удержать  ее.  От
прикосновения к ее обнаженной коже  его  будто  громом  поразило,  и  то  же
произошло, по всей видимости, и с Кэтрин, ибо все ее тело напряглось. Вместо
того чтобы, как он обычно поступал в подобных случаях, привлечь ее  к  себе,
Чарльз повлек ее из толпы, и они вышли на веранду.
   Стоя в пятне лунного света, он повернулся к ней и, вспомнив ее  последнюю
фразу, жестко произнес:
   - Предосудительно полагать, что только деньги принимались мной в  расчет,
когда я решил повенчаться с Эмилией. Бывают и другие причины.
   И вновь вызывающие смятение синие глаза устремились на него.
   - Только не у таких людей, как мы, -  спокойно  возразила  она.  -  Мы-то
заключаем брачный союз с целью увеличения богатства  и  власти  нашей  семьи
либо ради приобретения титула. Что касается вас, то вы, разумеется, женитесь
из-за денег.
   Конечно,   невеста   Чарльза   получала   в   обмен   на   свои    деньги
аристократическое имя. И хотя это было принято, слова Кэтрин разбередили его
душу.
   - Ну а вы? - напрягшись, спросил он. - Вы не выйдете замуж  по  одной  из
тех же причин?
   - Нет, - мягко ответила она. - Я - нет. Я обвенчаюсь только  по  взаимной
любви. Я не пойду на такой брак, который заключили мои родители.  Мне  нужно
большего от жизни, и я сама смогу дать мужу больше, чем это.
   В мягко сказанных  словах  сквозила  такая  спокойная  убежденность,  что
Чарльз с минуту помолчал, прежде чем наконец выговорить:
   - Ваша бабушка вряд ли будет довольна, если вы выйдете замуж по любви,  а
не по соображениям престижа, моя дорогая. Ходят слухи,  что  она  добивается
родственного союза с Уинстонами и полагает, что  именно  вы  скрепите  такой
союз.
   Впервые за время разговора Кэтрин улыбнулась. Спокойная,  обворожительная
улыбка осветила ее лицо и растопила душу Чарльза.
   - Бабушка и я, - непринужденно сказала она, - уже давно спорим  по  этому
поводу, но я полна решимости, так же, впрочем, как и она, добиться своего.
   Она  выглядела  такой  прекрасной,  свежей  и  неиспорченной,  что  броня
цинизма, в которую Чарльз был закован  в  течение  всей  своей  сознательной
жизни, начала давать трещину, и он неожиданно  почувствовал  себя  одиноким,
ощутил какую-то пустоту. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он  нежно
провел кончиками пальцев по ее лицу.
   - Надеюсь, мужчина, которого вы любите,  достоин  вас,  -  так  же  нежно
произнес он.
   Кэтрин долго вглядывалась в его глаза, как будто видела что-то в глубине,
пыталась заглянуть в его усталую, утратившую иллюзии душу.
   - Думаю, - шепнула она, - вопрос заключается  в  том,  смогу  ли  я  быть
достойной его. Понимаете ли, он очень нуждается во мне, хотя  только  сейчас
начинает сознавать это Через мгновение смысл ее слов дошел до него, и Чарльз
услышал, как с его губ со стоном срывается  ее  имя.  Он  неожиданно  ощутил
лихорадочную  тоску  человека,  который  только  что   нашел   ту,   которую
бессознательно искал всю свою жизнь, - женщину,  которая  могла  любить  его
ради него самого, разглядевшую в нем мужчину, которым он мог быть,  мужчину,
которым он хотел быть. И желать или любить его у нее не было никакой  другой
причины;  ее  родословная  была  такой  же  аристократической,  как  и   его
собственная, ее связи шире, а богатство несравненно больше.
   Чарльз всматривался в нее, пытаясь побороть  чувства,  всколыхнувшиеся  в
его душе. "Это безумие", - говорил он себе. Он едва знает ее. Он не  молодой
дурачок, который верит, что взрослые мужчины и  женщины  влюбляются  друг  в
друга с первого взгляда.
   До этого момента он вообще не верил в любовь. Но теперь поверил, ибо  ему
хотелось, чтобы эта  прекрасная,  умная  девушка-идеалистка  любила  его,  и
только  его.  Впервые  в  жизни  он  нашел  нечто   редкое,   утонченное   и
неиспорченное и был полон  решимости  удержать  около  себя  это  уникальное
создание - жениться на ней, лелеять и охранять ее от пошлости  и  жестокости
общества.
   Перспектива отказа женитьбы на Эмилии не тревожила его совести, ибо он не
питал никаких иллюзий касательно причин, побудивших ее согласиться  на  этот
брак. Он знал, что привлекает ее, но согласие на замужество  она  дала  лишь
потому, что ее отец хотел породниться с аристократическим семейством.
   Наконец  Чарльз  больше  не  мог  откладывать  встречу  со   вдовствующей
герцогиней Клермонт. Он хотел просить у нее руки Кэтрин.
   Чарльз был готов к тому, что герцогиня воспротивится, ибо, несмотря на то
что род Филдингов был старинной аристократической ветвью, сам  он  был  лишь
младшим  сыном,  не  имевшим  титула.  Однако  такие  браки  довольно  часто
заключались, и он ожидал, что  герцогиня  в  конце  концов  вынуждена  будет
сдаться под натиском Кэтрин, мечтавшей об их союзе не меньше, чем он сам.
   Чарльз не  ожидал,  что  старая  аристократка  так  разозлится  и  станет
поносить неразборчивость его предков и его собственную, а также называть его
пращуров "безответственными безумцами".
   Но самой большой и малоприятной неожиданностью оказались слова  герцогини
о том, что, если Кэтрин пойдет против ее воли, она лишит ее всего и выбросит
на улицу без пенса в кармане.  Обычно  такого  не  случалось.  Но  когда  он
покидал в тот день дворец герцогини, то знал, что она  в  точности  выполнит
свои угрозы. Чарльз вернулся в свое жилище и провел ночь, попеременно впадая
то в гнев, то в отчаяние. К утру он знал, что не решится жениться на Кэтрин,
ибо, хотя сам был готов попытаться зарабатывать на жизнь честным путем, даже
физическим трудом, если это потребуется, просто не мог пойти  на  то,  чтобы
его гордая прекрасная Кэтрин страдала. Слишком  жестоко  было  вынуждать  ее
отрываться от семьи и подвергаться подобному испытанию в глазах общества.
   Даже если бы она пошла на это ради  их  любви,  он  понимал,  что  нельзя
позволить ей превратиться  в  обыкновенную  домохозяйку.  Она  была  молода,
романтична и влюблена в него, но в то же время привыкла к дорогим нарядам  и
к тому, что слуги выполняют любой ее каприз. Если ему придется  зарабатывать
самому, то он наверняка не сможет обеспечить ей подобное.
   За всю свою жизнь Кэтрин никогда не мыла посуду, не  скребла  полы  и  не
гладила рубашек, и Чарльз просто не мог допустить, чтобы ей выпала эта  доля
лишь потому, что она по глупости полюбила его.
   Когда ему наконец удалось устроить короткую тайную встречу  на  следующий
день, Чарльз сообщил ей о своем решении.  Кэтрин  пыталась  доказывать,  что
жизнь в роскоши не прельщает ее; она умоляла уехать с ней в Америку, где, по
слухам, любой человек при желании мог зарабатывать и вести приличную жизнь.
   Не в состоянии выдержать ее слезы, да и собственную горечь, Чарльз  резко
оборвал ее, заявив, что она не сможет вынести жизни  в  Америке.  Кэтрин  же
решила, что именно он страшится работы, а затем, обливаясь слезами, обвинила
его в том, что он охотится за ее приданым, - то есть  в  точности  повторила
слова своей бабушки. Для Чарльза, который ради  нее  принес  в  жертву  свое
счастье, такое обвинение было невыносимо.
   - Думай как знаешь, - сухо сказал он, заставив себя уйти, пока не утратил
решимости и не поддался на уговоры любимой. Он быстро пошел прочь, но  мысль
о том, что она действительно так думает о нем,  угнетала.  -  Кэтрин!  -  на
ходу, не  оборачиваясь,  воскликнул  он.  -  Умоляю  тебя,  не  считай  меня
негодяем.
   - Я и не считаю, - прошептала она беззвучно. Она все еще не  верила,  что
он положит конец  их  безнадежному,  мучительному  влечению  друг  к  другу,
женившись уже на следующей неделе на Эмилии. Он поступил именно так,  и  это
был первый поистине жертвенный поступок за всю его жизнь.
   Кэтрин вместе со своей бабушкой  присутствовала  на  венчании,  и  Чарльз
навсегда запомнил немой укор, которым были полны  ее  глаза  в  тот  момент,
когда завершался брачный ритуал и он  обещал  посвятить  свою  жизнь  другой
женщине.
   А через два месяца после этого Кэтрин вышла замуж за ирландского врача  и
уехала с ним в Америку. Чарльз понимал, что она поступила  так  потому,  что
была безумно зла на бабушку и не могла оставаться в Англии, рядом с  молодой
четой Филдингов. И она сделала это, чтобы доказать ему единственно возможным
способом, что ее любовь к  нему  могла  выдержать  все  -  включая  жизнь  в
Америке.
   В том  же  году  старший  брат  Чарльза  был  убит  на  дуэли,  и  Чарльз
унаследовал титул и права герцога. Нельзя сказать, что вместе с титулом  ему
достались большие деньги, но  их  бы  хватило  для  того,  чтобы  обеспечить
любимой комфортную жизнь. Но Кэтрин ушла из его жизни; ведь он  не  поверил,
что ее любовь была достаточно сильной, чтобы выдержать  отсутствие  роскоши.
Чарльзу было наплевать на деньги, которые он унаследовал,  ему  вообще  было
теперь на все наплевать.
   Вскоре после этого второй брат Чарльза - миссионер скончался в  Индии,  а
еще через шестнадцать лет умерла и Эмилия.
   В ночь после похорон жены Чарльз напился до умопомрачения, что  было  для
него обычным делом, но в ту ночь, когда он сидел дома в  мрачном  уединении,
ему в голову пришла новая мысль: рано или поздно и он должен будет  покинуть
этот мир. И в этом случае род Филдингов навсегда расстанется  с  герцогскими
владениями, ибо у Чарльза не было наследника.
   В течение предыдущих  шестнадцати  лет  Чарльз  вел  странную,  ничем  не
заполненную  жизнь,  но  в  эту  роковую  ночь,  когда  он  осмысливал  свое
бесполезное пребывание на этом свете, какое-то новое ощущение  стало  точить
его. Поначалу это  было  простое  беспокойство,  затем  оно  превратилось  в
отвращение и постепенно - в ярость.
   Он потерял Кэтрин; потерял шестнадцать лет  жизни.  Влачил  бессмысленное
существование, вступил в  брак  без  любви,  а  теперь  ему  еще  предстояло
окончить свою жизнь без наследника. Впервые за четыреста лет роду  Филдингов
угрожала потеря герцогского титула, и  Чарльз  внезапно  решил  отнестись  к
этому так серьезно, как никогда не относился к своей собственной жизни.
   Его род не был таким уж знаменитым или  состоятельным,  но  волей  судьбы
титул  был  его  неотъемлемым  достоянием,  и  Чарльз  был  теперь  исполнен
решимости сохранить его.
   Для  этого  ему  нужен  был   наследник,   и,   следовательно,   возникла
необходимость  вновь  жениться.  После  всех  его  многочисленных  связей  с
женщинами в молодости перспектива того, чтобы теперь овладеть женщиной  даже
ради такой благой  цели,  как  появление  наследника,  казалась  не  столько
возбуждающей, сколько тоскливой.
   - С усмешкой он вспомнил обо всех миловидных девицах, с которыми когда-то
переспал, в том числе  и  о  прелестной  французской  балерине,  бывшей  его
любовнице, от которой у него появился внебрачный...
   От радости он вскочил на ноги. Ему вовсе не нужно снова вступать в  брак,
у него уже есть наследник! Есть Джейсон. Чарльз не был  уверен,  что  законы
наследственной    иерархии    позволят     передать     герцогский     титул
незаконнорожденному сыну, но для него это не играло  большой  роли.  Джейсон
был из рода Филдингов, и те немногие, кто знал о его существовании,  считали
его абсолютно законным сыном младшего брата Чарльза.
   Когда-то старый король передал герцогство трем своим внебрачным сыновьям,
и теперь он, Чарльз  Филдинг,  герцог  Атертон,  собирался  последовать  его
примеру.
   На следующий день Чарльз подрядил  законников  изучить  этот  вопрос,  но
прошло два долгих года, прежде чем один из них наконец прислал Чарльзу отчет
с подробной  информацией.  Не  было  обнаружено  никаких  данных  о  золовке
Чарльза, но в Дели отыскали Джейсона, который сколотил состояние,  занимаясь
транспортным и коммерческим бизнесом. Отчет  начинался  с  сообщения  адреса
Джейсона и завершался сведениями о его прошлом, которые удалось достать.
   Гордое ликование Чарльза в связи с финансовыми успехами Джейсона  тут  же
обратилось в ужас и ярость, когда он прочитал  об  ужасном  обращении  своей
золовки с невинным ребенком, отданным им в эту семью на воспитание. Когда он
кончил читать отчет, его мутило.
   Окончательно  решившись  сделать  Джейсона  своим  законным  наследником,
Чарльз послал сыну письмо с просьбой вернуться в Англию, с тем чтобы он  мог
официально узаконить это.
   Не получив от  Джейсона  ответа,  герцог  не  охладел  к  своей  идее;  с
твердостью, которая так  долго  не  проявлялась  в  его  характере,  он  сам
отправился в Дели. Полный невыразимого раскаяния и решимости, он  приехал  к
сыну в его великолепный дом. С первой же встречи Филдинг получил возможность
лично удостовериться в том, о чем ему сообщалось в отчете: Джейсон  женился,
у него был сын, и он жил как король. Он также ясно дал понять, что не желает
иметь с Чарльзом ничего общего и вовсе не нуждается  в  родовом  наследстве,
которое тот предлагает.
   В последующие месяцы упрямо не покидавший Индию  отец  постепенно  убедил
своего бесстрастного, чрезвычайно сдержанного сына в  том,  что  никогда  не
знал и даже не мог себе представить, какому ужасному  обращению  подвергался
маленький Джейсон в семье родственников.
   Прелестная жена Джейсона Мелисса была в восторге от перспективы оказаться
в Лондоне в качестве маркизы Уэйкфилд, но ни ее истерики, ни уговоры Чарльза
никоим образом не действовали на Джейсона. Последнему не было никакого  дела
до титулов, и он не питал ни на грош симпатии к роду Филдингов, над  которым
нависла угроза потери титульных прав.
   Чарльз уже было почти  отказался  от  своего  замысла,  как  вдруг  нашел
идеальный аргумент. Однажды вечером, когда он наблю