в  Тилбери  на  своей
лодке. Там уже хорошие дороги, и оставшуюся часть пути я  смогу  проехать  в
экипаже.
   - Ну, не знаю, миссис. Я бы рад вам помочь, но сейчас начался самый  лов,
и... - Он увидел ее обезумевший от тревоги взгляд, беспомощно  посмотрел  на
жену  и,  пожав  плечами,  развел  руками.  Миссис  Хоган  после  некоторого
колебания кивнула:
   - Отвези ее, Джон.
   Стиснув ее в объятиях, Элизабет растроганно сказала:
   - Спасибо вам, вам обоим.  Мистер  Хоган,  сколько  вы  зарабатываете  за
неделю отличного лова?
   Он назвал цифру, и Элизабет извлекла из ридикюля несколько банкнот.
   Пересчитав их, она вложила деньги ему в  ладонь  и  свела  его  пальцы  в
кулак.
   - Здесь в пять раз больше, - сказала она. Первый  раз  в  жизни  Элизабет
Кэмерон Торнтон заплатила больше,  чем  требовалось.  -  Мы  должны  отплыть
сегодня!
   - Конечно, мы могли  бы  отплыть  сегодня,  но  я  не  думаю,  что  стоит
отправляться на ночь глядя.
   -  Я  не  могу  терять  ни  секунды.   -   Элизабет   отбросила   ужасное
предположение, что и так уже может быть слишком поздно.
   - Что здесь происходит? - раздался голос Роберта, и в дверях появился  он
сам, удивленно оглядывая разбросанные по кровати вещи  Элизабет.  Затем  его
взгляд остановился на газете, и глаза его сузились от злости. - Я же говорил
вам... - начал он, в бешенств оборачиваясь к Хоганам.
   - Роберт, нам нужно поговорить, - перебила его Элизабет. - Наедине. Джон,
- сказала миссис Хоган, - я думаю, нам нужно пойти прогуляться.
   Только сейчас Элизабет вдруг подумала, что Роберт прятал  от  нее  газету
нарочно - потому что знал, что в ней  написано  Предположение,  что  он  мог
знать и не сказать ей об этом, казалось таким же страшным, как и то, что  Ян
уже, возможно, казнят за убийство.
   - Почему? - с внезапно вспыхнувшим гневом начала Элизабет.
   - Что почему? - резко ответил Роберт.
   - Почему ты не сказал мне о том, что написано в газете?
   - Не хотелось тебя расстраивать.
   - Что? - закричала она, но тут же  поняла,  что  у  нее  нет  времени  на
обсуждение деталей. - Мы должны вернуться.
   - Вернуться? - саркастически улыбнулся он. - Я не собираюсь возвращаться.
   Ему грозит повешение за  то,  что  он  убил  меня.  Надеюсь,  что  так  и
случится. Этот подонок стоит того!
   - Но за мое убийство его по крайней  мере  не  повесят,  -  сказала  она,
закидывая в чемодан свои вещи.
   - Боюсь, что повесят, Элизабет.
   Эта внезапная мягкость тона, это полное безразличие вдруг обдали Элизабет
ледяным холодом, и в душе ее начало зарождаться ужасное подозрение.
   - Если бы я оставила записку, как собиралась, - начала она, -  ничего  бы
этого не случилось. Ян показал бы записку... - Она вдруг умолкла, пораженная
новой мыслью: в газете было написано, что, по показаниям свидетелей,  Роберт
дважды пытался убить Яна, а не наоборот. И если Роберт солгал в этом, то  он
мог... тогда и  все  остальное  сказанное  им  -  ложь.  Уже  знакомая  боль
предательства сдавила ей грудь, отнимая силы, только на этот раз  ее  предал
Роберт, а не Ян. Ян никогда ее не предавал.
   - Все это  грязная  ложь,  верно?  -  с  холодным  спокойствием  спросила
Элизабет, сдерживая готовые выплеснуться чувства.
   - Он  разрушил  мою  жизнь,  -  прошипел  Роберт,  испепеляя  ее  гневным
взглядом, словно это она была предательницей. - И не все из этого  ложь.  Он
действительно посадил меня на свое судно, но в Сан-Делора я сбежал.
   Элизабет прерывисто вздохнула.
   - А твоя спина? Как это произошло?
   - У меня не было денег, черт тебя возьми, - у меня не было ничего,  кроме
той одежды, в которой я бежал. Я продал себя в рабство, чтобы  добраться  до
Америки, и это, - закричал он, - это  свидетельство  того,  как  мой  хозяин
обращался с рабами, которые воро... которые работали недостаточно быстро.
   - Ты хотел сказать "воровали"?! - тоже закричала она, дрожа от ярости. Не
лги мне, хватит. А шахты, шахты, о которых ты говорил,  -  черные  подземные
тоннели?
   - Я работал в шахте несколько  месяцев,  -  оскалился  Роберт,  угрожающе
надвигаясь на нее.
   Элизабет схватилась за ридикюль и отступила назад, но он  вцепился  ей  в
плечи и резко встряхнул.
   - Я видел страшные вещи, я сам совершал немыслимые поступки - и  все  это
произошло только потому, что я попытался вступиться за твою честь, а ты  тем
временем, пока я варился в аду, вела себя как последняя шлюха с этим сукиным
сыном!
   Элизабет попыталась вывернуться, но не смогла. Внезапно ей стало страшно.
   - Когда же я наконец вернулся, то узнал из газет, как  чудесно  жила  моя
маленькая сестренка, посещая светские  рауты,  пока  я  гнил  на  плантациях
сахарного тростника...
   - Твоя маленькая сестренка, - воскликнула Элизабет, -  продала  все,  что
только можно, чтобы расплатиться с твоими долгами, черт тебя подери! И  если
бы ты высунул нос до того, как я распродала все, что было в Хэвенхерсте,  то
тут же угодил бы в долговую тюрьму! - Ее начала охватывать паника. - Роберт,
пожалуйста, - заговорила она, сглатывая слезы и вглядываясь ищущим  взглядом
в его безжалостное лицо. - Пожалуйста. Ты же мой брат. И частично то, что ты
говоришь, - правда. Потому что я действительно в  какой-то  степени  явилась
причиной того, что случилось с тобой. Я, а не Ян. Если бы он и в самом  деле
был жестоким человеком, то обошелся бы с тобой гораздо хуже. Он мог бы сдать
тебя властям. Большинство людей так и поступили бы на его месте, и тогда  ты
провел бы остаток жизни за решеткой.
   Роберт еще крепче сдавил ее плечи и упрямо выдвинул вперед подбородок.
   Элизабет больше не  могла  сдерживать  слезы,  как  не  могла  ненавидеть
Роберта за то, что тот хотел сделать с Яном. Она приложила руку к его впалой
щеке, глядя на него глазами, полными слез.
   - Роберт, - с болью в голосе проговорила она, - я люблю тебя. Думаю, и ты
меня любишь. И если ты собираешься удержать меня здесь силой, боюсь, что для
этого тебе придется убить меня.
   Он отпихнул ее, словно прикосновение к ее коже жгло ему руки, и  Элизабет
опустилась на кровать, все еще сжимая в руках раскрытый ридикюль. С  горечью
в сердце от осознания пережитых  им  страданий  Элизабет  смотрела,  как  он
мечется по комнате,  словно  загнанный,  зверь.  Потом  выложила  деньги  на
кровать и отсчитала себе столько, сколько было необходимо на дорогу.
   - Бобби, - тихо позвала она. Его плечи напряглись, когда он услышал  свое
уменьшительное имя, которым она называла его  в  детстве.  -  Подойди  сюда,
пожалуйста.
   Элизабет видела, как он борется с собой, продолжая метаться  по  комнате,
потом он вдруг стремительно подошел к кровати и встал перед ней.
   - Здесь - целое состояние, - сказала она  все  тем  же  печальным  мягким
голосом. - Эти деньги - твои. Возьми их и поезжай, куда хочешь, Бобби. - Она
дотронулась до его рукава и  прошептала,  вглядываясь  в  его  лицо.  -  Все
позади.
   Мщения больше не будет. Возьми эти деньги и садись на первый же корабль.
   Он хотел что-то сказать, но она быстро замотала головой.
   - Только не говори мне, куда поедешь, если ты  собирался  сказать  именно
это. Меня будут  спрашивать  о  тебе,  и  если  ты  будешь  знать,  что  мне
неизвестно, где ты находишься, ты будешь чувствовать себя в безопасности - и
от меня, и от Яна, и от английских законов.
   Она видела, как он сглатывает слезы, уставившись несчастными  глазами  на
деньги, лежащие на кровати. В голове у нее вдруг  прояснилось,  мысль  четко
заработала.
   - Через полгода, - продолжила она уже быстрее, - я  внесу  дополнительную
сумму в любой банк, который ты мне назовешь. Дай объявление  в  "Тайме"  для
Элизабет... Дункан, - быстро придумала она, - и  я  положу  деньги  на  имя,
которое ты укажешь в объявлении.
   Он не двигался, и она крепче сжала свой ридикюль.
   - Бобби, нужно решать сейчас. У нас слишком мало времени. С минуту Роберт
не мог говорить, потом вздохнул, и черты его лица разгладились.
   - У тебя всегда было самое нежное сердце в  мире,  -  сказал  он  кротким
голосом, с любовью глядя в ее прекрасное лицо. Затем, не  говоря  ни  слова,
взял чемодан, побросал туда свои вещи и сгреб с кровати деньги.
   Элизабет сморгнула слезы.
   - Не забудь, - охрипшим голосом прошептала она, - Элизабет Дункан.
   У двери он задержался и оглянулся на нее.
   - Этого достаточно. - Одно долгое мгновение брат и сестра  смотрели  друг
на друга, зная, что видятся в последний  раз,  потом  его  губы  дрогнули  в
горькой улыбке. - До свидания, Бесс.
   Элизабет видела, как он прошел мимо окна и начал спускаться по  тропинке,
ведущей к морю, и только тогда она позволила себе расслабиться. Она упала на
кровать, и слезы ручьями покатились по ее  бледным  щекам,  и  слезы  горечи
смешивались со слезами облегчения, но плакала она только о нем - не о себе.
   Потому что в ее ридикюле был пистолет.
   С той минуты, как Элизабет поняла, что Роберт может не отпустить ее,  она
была готова направить на него пистолет.

Глава 35

   Элизабет добралась из Хелмшида до Лондона за два с  половиной  дня,  хотя
обычно такой путь занимал не меньше четырех суток. Не  считаясь  с  ценой  и
опасностью, она платила сумасшедшие деньги за  то,  чтобы  ее  везли  ночью,
спала прямо в карете и останавливалась только затем, чтобы сменить  лошадей,
переодеться  и  наспех  перехватить  чего-нибудь  поесть.  Где  бы  она   ни
останавливалась, все - от мальчишек-разносчиков до  официанток  -  только  и
говорили, что о суде над Яном Торнтоном, маркизом Кенсингтонским.
   Мили  оставались  позади,  день  переходил  в  черную  ночь,  за  которой
начинался серый рассвет, и все повторялось снова, а Элизабет  прислушивалась
к стуку лошадиных копыт и к стуку своего насмерть перепуганного сердца.
   В десять часов утра,  через  шесть  дней  после  начала  суда  над  Яном,
запыленная карета остановилась перед лондонским домом вдовствующей герцогини
Хостонской, и Элизабет спрыгнула на землю, не дожидаясь,  когда  ей  опустят
ступеньки, подхватила юбки, взбежала на крыльцо и заколотила в дверь.
   - Господи, что  там  такое,  -  состроила  гримасу  герцогиня,  прекращая
беспокойную ходьбу по холлу и недовольно глядя на громыхающую дверь.
   Дворецкий отворил ее, и мимо него промчалась Элизабет.
   - Ваша светлость! - тяжело дыша, начала она. - Я...
   - Вы! - холодно произнесла герцогиня, глядя  на  растрепанную  женщину  в
пропыленном платье, которая  бросила  мужа,  причинив  ему  столько  боли  и
тревог, и вот теперь явилась перед ней, похожая на пыльную швабру,  как  раз
тогда, когда было уже слишком поздно.
   - Вас не мешало бы выпороть, - сказала она.
   - Я не сомневаюсь, что Ян с удовольствием займется этим лично, но  только
потом. А сейчас мне  нужно...  -  Элизабет  остановилась,  пытаясь  подавить
охватившую ее панику и связно изложить свою просьбу, - мне нужно  попасть  в
Вестминстер. Мне нужна ваша помощь, потому что женщин не  пускают  в  палату
лордов.
   - Сегодня шестой день суда, и я рада вам сообщить, что он продвигается не
так хорошо, как вам бы того хотелось.
   - Вы скажете мне все потом! - сказала Элизабет таким повелительным тоном,
который сделал бы  честь  самой  герцогине.  -  Лучше  попробуйте  вспомнить
какого-нибудь влиятельного человека, который  помог  бы  мне  туда  попасть,
кого-нибудь, с кем вы знакомы. Остальное я  сделаю  сама  -  сразу  же,  как
только окажусь там.
   С некоторым запозданием до герцогини  наконец  дошло,  что,  несмотря  на
непростительное  поведение,  Элизабет  сейчас  -  единственная  надежда  Яна
Торнтона.
   - Фолкнер! - рявкнула герцогиня, поворачиваясь к  лестнице.  Наверху,  на
балконе, материализовалась личная горничная герцогини.
   - Ваша светлость? - спросила она.
   - Отведи эту молодую женщину  наверх.  Вычисти  ее  одежду  и  приведи  в
порядок прическу. - Рэмси! - кивнула она дворецкому, приказывая следовать за
собой в голубую гостиную, где села за письменный стол. - Отнеси эту  записку
прямо в Вестминстер.
   Скажи им, что это от меня и что ее необходимо немедленно  передать  лорду
Килтону. Он должен быть на  своем  месте  в  палате  лордов.  -  Она  быстро
набросала несколько строк и вручила записку дворецкому. -  Я  написала  ему,
чтобы он немедленно остановил слушание дела и что через час мы  будем  ждать
его в моей карете у входа в Вестминстер.  Он  должен  встретить  нас  там  и
провести в парламент.
   - Сию  минуту,  ваша  светлость,  -  сказал  Рэмси,  кланяясь,  и  быстро
направился к выходу.
   Герцогиня последовала за ним, продолжая на ходу отдавать приказания:
   - В случае, если  Килтон  пренебрег  своими  обязанностями  и  не  явился
сегодня на заседание, пошли людей к нему домой, в "Уайт", и к  той  актриске
на Блориндстрит, про которую он думает, что о ней  никто  не  знает.  Вы,  -
сказала она, задержав ледяной взгляд на Элизабет, -  пойдете  со  мной.  Вам
придется многое мне объяснить, миледи, и вы сделаете это, пока Фолкнер будет
заниматься вашей внешностью.
   - Я не собираюсь  думать  о  своей  внешности  в  такое  время,  -  вдруг
взорвалась Элизабет.
   Брови герцогини взлетели неимоверно высоко.
   - Вы приехали убедить суд, что ваш муж невиновен?
   - Ну, конечно. Я...
   - Тогда не позорьте его еще больше, чем вы уже сделали! Вы выглядите так,
словно вас вытащили с помойки Бедлама. Благодарите Бога, если  вас  саму  не
повесят за тот  скандал,  что  вы  учинили!  -  Она  начала  подниматься  по
лестнице, и Элизабет медленно пошла за ней, вполуха слушая ее тираду.
   - А теперь, если бы еще и ваш незаконнорожденный брат оказал нам честь  и
явился пред наши светлые очи, то вашему мужу, возможно,  и  не  пришлось  бы
провести эту ночь в тюремной камере, куда он непременно попадет,  по  мнению
Джордана, если обвинение успешно справится со своей задачей.
   Элизабет остановилась.
   - Не будете ли вы так любезны послушать  меня  одну  секунду,  -  сердито
начала она.
   - Я буду слушать вас всю дорогу  в  Вестминстер,  саркастически  отрезала
герцогиня. - Осмелюсь предположить, что  весь  Лондон  будет  с  нетерпением
ждать утренних газет, чтобы узнать, что вы скажете в свое оправдание!
   - Ради Бога! - закричала Элизабет ей в спину,  лихорадочно  соображая,  к
кому еще она может обратиться, чтобы быстрее достичь цели. Час -  это  целая
вечность! - Я приехала не за тем, чтобы  просто  продемонстрировать,  что  я
жива.
   Я могу доказать, что Роберт жив и что, когда он находился во власти  Яна,
тот не причинял ему вреда и...
   Герцогиня круто  развернулась  и  начала  спускаться  вниз,  с  отчаянной
надеждой вглядываясь в лицо Элизабет.
   - Фолкнер! - снова закричала она, не оборачиваясь. - Бери все, что  может
понадобиться. Займешься леди Торнтон в карете!
   Через пятнадцать минут после того, как  кучер  герцогини  натянул  вожжи,
останавливая лошадей у входа в Вестминстер, лорд Килтон, по  пятам  которого
следовал Рэмси, подошел к ее карете.
   - Что такое... - начал он.
   - Помогите нам выйти, - сказала  герцогиня.  -  Я  расскажу  вам  все  по
дороге.
   Но сначала скажите мне, как там дела.
   - Плохо. Для Кенсингтона - очень  плохо.  Главный  обвинитель  сегодня  в
ударе, как никогда. Ему удалось привести настолько  убедительные  аргументы,
что даже, несмотря на слухи, что леди Торнтон жива, никому  и  в  голову  не
приходит искать доказательства этого.
   Он повернулся, чтобы помочь выйти из кареты Элизабет, которую до сих  пор
никогда не видел, и начал излагать герцогине тактику обвинения:
   - В качестве объяснения слухов о том, что леди Торнтон видели в гостинице
и на почтовой станции с молодым мужчиной, обвинение  выдвигает  версию,  что
Кенсингтон нанял молодую пару, чтобы они выдавали себя  за  его  жену  и  ее
предполагаемого любовника, и это звучит весьма правдоподобно,  поскольку  их
видели до того, как ее начали искать, и до того, как ювелир явился в полицию
со своим заявлением. И наконец, - закончил лорд Килтон, когда  они  вошли  в
холл со сводчатым потолком, - даже слухи, что леди Торнтон жива,  обвинители
сумели обернуть против него, заявив, что раз она до сих  пор  не  обнаружила
себя, значит, серьезно опасается за свою жизнь. Из чего они  сделали  вывод,
что леди Торнтон доподлинно знает, какое безжалостное  чудовище  ее  муж.  А
если так, то вполне вероятно, что он мог убить ее брата. Обвинение  считает,
что по делу исчезновения Роберта Камерона  достаточно  доказательств,  чтобы
отправить маркиза на виселицу.
   - Ну, что касается первой части, то  теперь  можно  не  беспокоиться.  Вы
остановили слушание? - сказала герцогиня.
   - Остановил слушание! - воскликнул Килтон. - Моя дорогая  герцогиня,  для
того, чтобы остановить слушание, нужно быть самим  Господом  Богом  или  как
минимум принцем.
   - Им придется разобраться с леди Торнтон, - отрезала герцогиня.
   Лорд Килтон резко обернулся, пригвоздив Элизабет взглядом, в то время как
на лице его сменялись выражения  сначала  шока,  потом  облегчения  и  затем
убийственного презрения. Он отвел от нее взгляд и повернулся к двери,  возле
которой застыли в карауле гвардейцы.
   - Оставайтесь здесь. Я передам адвокату  Кенсингтона  записку,  чтобы  он
встретился с вами здесь. Не говорите ни одной душе, кто эта женщина, и ждите
Петерсона Делхэма. Подозреваю, что он захочет выпустить ее в нужный момент.
   Элизабет застыла как камень, ее снова резанул его сверкнувший  презрением
взгляд, и она поняла его причину: в глазах всех, кто следил за процессом  по
газетам, Элизабет была либо мертвой, либо неверной  женой,  которая  бросила
мужа ради любовника. И поскольку она стояла перед ним во плоти, лорд Килтон,
видимо, принял вторую версию.  Элизабет  знала,  что  любой  мужчина  по  ту
сторону дверей, включая и ее мужа, будет думать про нее то же самое  до  тех
пор, пока она не докажет обратное.
   Герцогиня почти ничего не говорила, пока  они  ехали,  и  больше  слушала
объяснения Элизабет, но Элизабет поняла, что старая леди не столько поверила
ей сама, сколько хотела, чтобы ей поверили в суде. И то, что ей  отказала  в
доверии герцогиня, поверившая ей тогда, когда не верил почти никто,  уязвило
Элизабет сильнее, чем презрительный взгляд лорда Килтона.
   Через несколько минут лорд Килтон вернулся в холл. -  Я  видел,  как  мою
записку только что вручили Петерсону Делхэму. Посмотрим, что теперь будет.
   - Вы сказали ему, что леди Торнтон здесь?
   - Нет, ваша светлость, - ответил он, с трудом сохраняя терпение. - В суде
своевременность часто имеет решающее значение.
   Элизабет чуть не взвыла, услышав об этой новой задержке. Ян был по другую
сторону дверей, и ей хотелось прорваться за них и показаться ему  на  глаза,
хотелось так сильно, что ей  пришлось  приложить  физическое  усилие,  чтобы
устоять на месте. Она сказала себе, что он увидит ее через несколько  минут.
Всего несколько минут, и она объяснит ему, что тем мужчиной  был  Роберт,  а
никакой не любовник. И когда он поймет это, то простит ее за  ту  боль,  что
она причинила ему, - может быть, не сразу, но  простит.  Элизабет  было  все
равно, что подумают о ней все эти лорды, - их осуждение она  готова  терпеть
всю жизнь, только бы ее простил Ян.
   Ей показалось, что прошла целая вечность, а не четверть часа, когда двери
открылись и в коридор вышел Петерсон Делхэм - адвокат Яна.
   - Для чего я вам понадобился, Килтон? Я делаю все возможное,  чтобы  этот
суд не превратился в Варфоломеевскую ночь, а вы  вытаскиваете  меня  посреди
допроса самого опасного свидетеля, будь он трижды проклят!
   Лорд Килтон бросил настороженный взгляд на  группу  мужчин,  пересекавших
холл, и что-то быстро зашептал Делхэму на ухо. Взгляд Делхэма примерз к лицу
Элизабет, и одновременно с этим его пальцы,  как  клещи,  сомкнулись  на  ее
запястье, и он поволок ее в направлении закрытых дверей.
   - Поговорим на месте, - корот