необходимое.
   - Три тысячи долларов? - изумленно прервала его Кэти.  -  Как  ты  можешь
позволить себе потратить так много? Где ты собираешься их взять?
   Рамон немного поколебался, прежде чем ответить:
   - Компания задолжала мне за несколько месяцев. Они выплатят мне долг.
   - Но... - начала возражать Кэти.
   Лицо Рамона окаменело. Он холодно подвел черту:
   - Как мужчина, я отвечаю за дом для тебя и за твое будущее в нем.  Ты  не
будешь ни за что платить.
   Длинные ресницы Кэти опустились, чтобы скрыть мятежные голубые  глаза  от
его пронзительного взгляда. Мебель обойдется ему в полцены, а остальное  она
втихомолку потратит сама!
   - Ты сделаешь так, как я сказал,  Кэти.  От  его  властного  тона  у  нее
задрожали руки, когда она резала мясо.
   - Я запрещаю тебе тратить свои деньги. Ни сейчас, ни после того,  как  мы
поженимся. Они должны остаться  нетронутыми  на  твоем  банковском  счете  в
Сент-Луисе.
   Она была так решительно настроена стоять на своем,  что  проигнорировала,
каким тоном он произнес слово "запрещаю":
   - Ты не понимаешь... Я даже не почувствую этих затрат. Кроме  тех  денег,
которые я откладывала с жалованья, у меня есть деньги, которые отец  положил
на мое имя много лет назад. Я не буду прикасаться к  основному  капиталу,  а
просто сниму...
   - Нет, - непримиримо отрезал он. - Я не нищий.  Даже  если  бы  я  и  был
нищим, я бы все равно не принял твоих денег. Ты знала мое отношение к  этому
с самого начала, не так ли?
   - Да, - пробормотала Кэти.
   Его слова были наполнены гневом, который, как почувствовала Кэти,  скорее
относился к нему самому, а не к ней.
   - Кэти, я никогда не жил только на доходы  от  фермы.  Я  даже  не  знаю,
сколько необходимо вложить денег, чтобы каждый  акр  стал  приносить  доход.
Когда-нибудь  земля  станет  плодородной  и  будет  обеспечивать  нас   всем
необходимым, но до этого все деньги, которые я смогу сэкономить,  пойдут  на
обработку земли. Эта ферма - единственное, что я  могу  тебе  предложить,  и
все, что я в состоянии сделать для нее, я сделаю. Для меня очень унизительно
объяснять тебе это сейчас, после того как я привез тебя сюда. Мне  казалось,
что ты понимала, какую жизнь я смогу тебе предложить, еще до  того,  как  ты
согласилась поехать со мной.
   - Я все понимаю и совсем не боюсь жизни без роскоши.
   - Тогда о чем же ты беспокоишься?
   - Ни о чем, - солгала Кэти, окончательно  вознамерившись  потратить  свои
деньги на мебель. Рамон со своей гордостью зашел слишком далеко! Но  раз  он
столь серьезно относится к этому, ему просто незачем знать о ее тратах.
   Внезапно черты его лица смягчились.
   - Если хочешь, можешь вкладывать свои деньги в будущее наших детей.
   "Дети?" - подумала Кэти с  сильным  сердцебиением,  в  котором  смешались
наслаждение и паника. С такими темпами у нее через год, несомненно, появится
малыш. Почему все должно происходить так  быстро?  Она  вспомнила  замечание
Рафаэля о том, что сегодня утром в  церкви  были  оглашены  имена  жениха  и
невесты, и еще больше запаниковала. Она знала, что  оглашение  происходит  в
воскресенье за три  недели  до  свадьбы.  Каким-то  образом  Рамону  удалось
устроить так, что оглашение состоялось сегодня, и он  спокойно  уменьшил  на
неделю время, за которое Кэти рассчитывала  принять  окончательное  решение.
Она попыталась есть, но кусок не шел в горло.
   - Район, как тебе удалось сделать так, чтобы оглашение состоялось сегодня
утром, хотя мы прилетели только днем?
   Что-то в ее голосе говорило о внутреннем смятении. Он отставил тарелку  в
сторону, явно огорченный:
   - В пятницу, когда ты была на работе, я позвонил падре Грегорио и сказал,
что мы хотели бы пожениться как можно скорее. Он  знает  меня  с  детства  и
уверен, что у меня нет ни одного препятствия к браку. Я заверил его,  что  у
тебя их также нет. Ранее, тем же утром, когда я завтракал с твоим отцом,  он
назвал мне священника, который знает тебя. Я дал его телефон падре Грегорио,
чтобы он смог сам удостовериться, в чем  сочтет  необходимым.  Так  что  все
очень просто.
   На какое-то время Кэти опустила глаза.
   - Что-то тебе не нравится, - холодно заключил он. - Что именно?
   После натянутой паузы Кэти покачала головой:
   - Ничего, правда. Просто я слегка удивлена тем, что это было сделано, а я
об этом ничего не знала.
   - Так уж получилось. Я думал, что отец рассказал тебе,  а  он,  очевидно,
предположил, что ты уже знаешь.
   Руки Кэти задрожали, когда она отставила тарелку в сторону.
   - Падре Грегорио необходимо встретиться со мной, с нами, я имею  в  виду,
прежде чем он обвенчает нас? - спросила она.
   - Да.
   Рамон закурил  сигару,  затем  откинулся  на  стуле,  внимательно  изучая
сидящую напротив него Кэти.
   Она нервно провела рукой по  золотистым  волосам,  убирая  несуществующие
пряди.
   - Пожалуйста, прекрати на меня  так  смотреть.  Рамон  кивнул  официанту,
требуя счет.
   - Очень трудно не смотреть  на  тебя,  Кэти.  Ты  так  прекрасна.  И  так
напугана.
   Он сказал это так холодно, что только спустя какое-то время Кэти  поняла,
что  расслышала  его  правильно.  Она  хотела  ответить  что-то  нежное  или
строптивое, но не нашлась вовремя. Рамон уже положил деньги на стол, встал и
подошел к ней, чтобы помочь ей подняться.
   Не говоря ни  слова,  они  вышли  в  черную  бархатную  ночь,  сверкающую
звездами, и пересекли  пустынную  площадь.  После  жаркого  послеполуденного
солнца вечерний легкий ветерок казался на удивление  прохладным  и  нахально
раздувал подол бирюзового платья Кэти. Она дрожала, но не столько от холода,
сколько от нахлынувших эмоций. Рамон снял пиджак и укутал ее.
   Когда  они  проходили  мимо  старинной  испанской  церкви,  в  ее  голове
прозвучали слова Рамона: "Здесь мы будем венчаться".
   Возможно, что через две недели она выйдет из этих дверей новобрачной.
   Так уже было однажды. Но тогда это был огромный готический  собор,  около
которого выстроилась  шеренга  лимузинов,  перекрывшая  субботнее  движение.
Дэвид стоял на ступеньках в лучах солнца рядом с юной женой, а фотографы все
время делали снимки. Он был в роскошном смокинге, а она в изумительном белом
платье и вуали. Затем они пробирались сквозь толпу друзей и просто  зевак  и
смеялись, когда их осыпали градом риса. Дэвид был  так  красив,  и  она  так
любила его в тот день! Она чертовски сильно любила его!
   Кэти шла рядом  с  Рамоном  вниз  по  узкой  деревенской  дороге.  Неярко
светились окна домов. Внезапно она вспомнила то, что, как ей  казалось,  она
давно похоронила в своей памяти.

***

   Все шесть месяцев их  брака  Дэвид  держал  ее  в  состоянии  постоянного
унижения, а позже и страха. Даже во время их короткой помолвки Кэти  изредка
ловила его заинтересованные взгляды на других женщин, но это было всего лишь
несколько раз, и она попыталась укротить свою болезненную  ревность,  говоря
себе, что это только взгляды и не больше. Она считала, что на самом деле  он
никогда не изменит ей.
   Через два месяца после  свадьбы  Кэти  наконец-то  заговорила,  она  была
слишком задета, чтобы промолчать. Они были на официальном приеме для  членов
Ассоциации адвокатов Миссури, на котором Дэвид не отходил от  очаровательной
жены выдающегося адвоката из Канзас-Сити.
   Их флирт начался во время коктейля до обеда, развивался, когда они сидели
рядом за столом, и полностью расцвел во время танцев. Вскоре после этого они
исчезли примерно на полтора часа, и Кэти осталась в окружении  сочувствующих
знакомых и кипящего от ярости супруга этой женщины.
   Когда они с Дэвидом вернулись домой, Кэти пылала  от  негодования.  Дэвид
слушал ее  возмущенные  излияния,  полные  слез,  а  его  рука  сжималась  и
разжималась, но только четыре месяца спустя Кэти обнаружила, что  предвещали
эти конвульсивные движения.
   Закончив свою речь, она ожидала от него или заверений в том,  что  он  не
делал ничего дурного, или оправданий.  Вместо  этого  он  встал,  окинул  ее
презрительным взглядом и отправился спать.
   Его месть началась на следующий день. Ее суровое обращение было встречено
с утонченной бессердечностью. Казалось, он давал понять, что  просто  терпит
ее  нежелательное  присутствие  в  своей  жизни.  Существование  Кэти  стало
настоящей пыткой.
   Он критиковал, а он умел это делать, - на Кэти обрушился град болезненных
уколов.
   "Плиссированные  юбки  делают   твои   широкие   бедра   еще   шире",   -
беспристрастно замечал он. Кэти возражала, что у нее не  широкие  бедра,  но
записалась на аэробику только лишь для того, чтобы быть уверенной в этом.
   "Если ты пострижешься покороче, твой подбородок не будет  казаться  таким
выступающим". Кэти говорила, что до сих пор ее подбородок всем нравился,  но
сделала стрижку покороче.
   "Если  ты  будешь  поднимать  вверх  колени,  твой  зад  не   будет   так
покачиваться при ходьбе". Кэти поднимала колени,  но  чувствовала,  что  все
равно "покачивается".
   Его глаза следовали за ней повсюду, выискивая малейшие  недостатки,  пока
Кэти не стала настолько неловкой, что не могла пройти по комнате,  чтобы  не
удариться о стол. Это тоже стало предметом его колкостей. Подгоревшее блюдо,
куртка, которую она забыла отдать в чистку, пыль, которую она не  вытерла  с
верхней книжной полки...
   - Некоторые женщины в состоянии делать карьеру и при этом содержать дом в
чистоте, - заметил  Дэвид  однажды  вечером,  когда  она  чистила  пылесосом
кресло. - Очевидно, ты не из них. Тебе придется оставить работу.
   Оглядываясь назад, Кэти не могла поверить, как  просто  он  манипулировал
ею. В течение двух недель Дэвид "работал допоздна  в  офисе".  Когда  же  он
бывал дома, то полностью игнорировал ее. Если он все же заговаривал  с  ней,
то говорил с холодной насмешкой или вежливым сарказмом.
   Кэти неоднократно,  всеми  способами,  какие  могла  придумать,  пыталась
прекратить их ссоры, но Дэвид наблюдал за ее усилиями с холодным презрением.
За две недели он умудрился довести ее до истеричного  состояния  и  заставил
поверить, что она неуклюжая, глупая и неспособная. А ей шел только  двадцать
первый год, и она как раз окончила университет, была напичканной знаниями  и
наивной, в то время как Дэвид был на девять  лет  старше  ее,  разбирался  в
психологии и в женщинах.
   Мысль о том, чтобы оставить работу, привела ее в ужас.
   - Но я люблю свою работу, - сказала она, и слезы потекли по ее щекам.
   - А я-то полагал, что ты любишь своего мужа, - холодно возразил Дэвид.
   Он посмотрел на ее руки, лихорадочно мечущиеся по столу.
   - Мне очень нравится эта ваза, - оскорбительно протянул он. - Отодвинь-ка
ее, пока ты ее не опрокинула.
   - Я не собираюсь ее опрокидывать, - взорвалась Кэти, рыдая,  и  в  ярости
немедленно смахнула со стола дорогую хрустальную вазу.
   Она ударилась о пол с отвратительным  грохотом  и  разбилась.  Кэти  была
разбита так  же,  как  и  ваза.  Она  кинулась  к  Дэвиду  и  затряслась  от
мучительных рыданий.
   - Я люблю тебя, Дэвид, я не знаю, что  со  мной  происходит  в  последнее
время. Я так виновата. Я брошу работу, и я...
   Дэвид был отомщен. Все было забыто. Он успокаивающе похлопал ее и сказал,
что, пока она его любит, все будет хорошо и что,  конечно  же,  ей  не  надо
бросать работу.
   Солнце опять засияло над  их  браком,  и  Дэвид  стал  таким  же  чутким,
деликатным и очаровательным, как прежде.
   Через четыре месяца Кэти ушла с работы  пораньше,  чтобы  удивить  Дэвида
праздничным ужином в честь  полугодового  юбилея  их  свадьбы.  Она  удивила
его... Он был в постели с женой основного партнера своей юридической  фирмы.
Откинувшись на спинку кровати в обнимку с обнаженной женщиной,  он  небрежно
курил сигарету.
   Даже несмотря на дрожь,  сотрясавшую  ее  тело,  смертельное  спокойствие
охватило Кэти.
   - Как только вы совсем закончите, - тихо сказала она, стоя в дверях, -  я
буду очень признательна, если вы уберетесь отсюда. Оба.
   Как во сне, она прошла на кухню, вытащила грибы  из  сушки  и  начала  их
резать для ужина. Она дважды порезалась, не замечая крови.
   Несколько минут спустя  позади  нее  раздался  низкий,  взбешенный  голос
Дэвида:
   - Ты маленькая сучка, придется научить тебя хорошим манерам. Муж  Сильвии
Коннер, должно быть, станет моим боссом. А теперь убирайся  отсюда  и  пойди
извинись перед ней.
   - Пошел к черту, - ровно сказала Кэти. Его руки  злобно  вцепились  в  ее
волосы, запрокидывая ей голову назад.
   - Я предупреждаю тебя, делай то, что я сказал, или тебе будет  еще  хуже,
когда она уйдет.
   Кэти словно пробудилась. Ее  глаза  наполнились  слезами  от  мучительной
боли, но она встретила его сверкающий взгляд не дрогнув:
   - Нет.
   Дэвид отпустил ее и шагнул в сторону.
   - Сильвия, - услышала она, - Кэти извиняется за  этот  маленький  эпизод.
Забудь о ней, дорогая, расстраиваться не из-за чего. Пойдем, я провожу  тебя
до машины.
   Когда они покинули квартиру, Кэти на негнущихся ногах прошла  в  спальню,
которую она делила  с  Дэвидом,  и  достала  из  чулана  свой  чемодан.  Она
механически открывала ящики и вытаскивала одежду,  когда  услышала,  что  он
вернулся.
   - Знаешь, детка, - сказал Дэвид вкрадчивым голосом, -  мне  казалось,  ты
поняла, что не стоит заставлять меня сердиться. Я уже пытался  научить  тебя
этому, но, похоже, не преуспел. Надеюсь, новый урок ты запомнишь лучше.
   Кэти подняла глаза,  мысленно  собираясь  с  духом,  и  увидела,  что  он
спокойно расстегивает ремень и вытаскивает его из брюк. От ужаса у  нее  все
внутри похолодело.
   - Если ты хотя  бы  пальцем  тронешь  меня,  -  сказала  она  срывающимся
голосом, - тебя арестуют за нападение.
   Дэвид медленно подкрался к ней, наблюдая со злобной  радостью,  как  Кэти
отшатнулась от него.
   - Тебе придется очень громко рыдать, извиняться и говорить, как сильно ты
меня любишь.
   Он оказался прав. Тридцать минут спустя, когда дверь захлопнулась за ним,
Кэти еще продолжала кричать "Я люблю тебя" в подушку.
   Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем она сползла  с  постели,
натянула пальто, взяла кошелек и покинула  квартиру.  Она  не  помнила,  как
добралась до дома своих родителей.
   Дэвид звонил ей  днем  и  вечером,  попеременно  пытаясь  то  лестью,  то
угрозами заставить ее вернуться. Он очень виноват, на  него  давила  срочная
работа, этого никогда больше не повторится.
   В последний раз она встретилась с ним в сопровождении своего  адвоката  в
суде по делу о разводе.

***

   Кэти обнаружила, что Рамон свернул в узкий, грязный переулок.  Вдали  она
разглядела огонек, сияющий на склоне горы. Дом Габриэлы,  предположила  она.
Кэти взглянула на окружающие холмы, усеянные теплыми огоньками.  Это  делало
их уютными и сулящими безопасное пристанище в темной ночи.
   Она  попыталась  сосредоточиться  на  настоящем  и  будущем,  но  прошлое
отказывалось отпускать ее. Оно предостерегало ее...
   Это не Дэвид Колдвелл  обманул  ее,  это  она  позволила  себе  оказаться
обманутой. Даже в свои невинные двадцать один она понимала, что  он  не  был
такой сказкой, какой умел казаться. Подсознательно она замечала сдерживаемый
гнев в его глазах, когда официант в ресторане недостаточно  быстро  выполнял
заказ, она видела, как он сжимал руль машины, когда другой водитель  обгонял
их, она даже ловила звериный  огонек  соперничества,  когда  он  смотрел  на
других мужчин. Кэти была слишком влюблена и на все закрывала глаза.
   Теперь она собиралась стать женой Рамона и не могла отринуть  охватившего
ее подозрения, что он тоже не тот, за кого себя  выдаст.  Он  был  похож  на
головоломку, кусочки которой никак не складывались вместе. Он  был  в  таком
замешательстве, когда она спросила его о прошлом. Если ему нечего  скрывать,
то почему он с такой неохотой говорит о себе?
   Это вызвало бурю чувств в сердце Кэти. То, что Рамон не любит говорить  о
себе, не обязательно означает,  что  за  этим  скрывается  что-то  зловещее.
Дэвиду очень нравилось говорить о себе, уж в этом-то они отличались друг  от
друга!
   "Нет, не только в этом, во всем!" - твердо  сказала  себе  Кэти.  А  если
нет?
   Ей просто нужно время, нужно привыкнуть к мысли о  том,  что  она  выйдет
замуж еще раз. Все произошло так быстро, что она запаниковала. За  ближайшие
две недели страх оставит ее. А если нет?
   Дом Габриэлы был уже хорошо виден, когда Рамон  резко  остановился  перед
ней, не давая пройти.
   - Почему... - спросил он резким, расстроенным голосом, -  почему  ты  так
напугана?
   - Я.., нет, ты ошибаешься, - вздрогнула Кэти.
   - Нет, - хрипло сказал он. - Ты напугана. Кэти посмотрела  на  его  лицо,
освещенное лунным  светом.  Несмотря  на  резкий  тон,  в  его  глазах  была
нежность, а в лице - спокойная сила. Дэвид никогда  не  был  ни  нежным,  ни
сильным. Он был просто злобным трусом.
   - Мне кажется, что  все  происходит  очень  быстро,  -  отчасти  правдиво
ответила она.
   Его брови сошлись на переносице.
   - И это все, что тебя тревожит?
   Кэти колебалась. Она не могла объяснить ему причину  своего  страха.  Она
сама не совсем понимала ее. По крайней мере пока.
   - Так много всего необходимо сделать,  и  так  мало  времени  на  это,  -
уклонилась она от ответа.
   Он вздохнул с облегчением, и его руки скользнули по ее  плечам,  прижимая
ее к своему сердцу.
   - Кэти, я с самого начала хотел повенчаться с  тобой  через  две  недели.
Твои родители будут на церемонии, и я сделаю все необходимые  приготовления.
Все, что тебе нужно сделать за это время, - встретиться с падре Грегорио.
   Все в нем оказывало магическое влияние  на  Кэти:  его  бархатный  голос,
дыхание, разметавшее ее волосы, мускусный мужской запах его тела.
   - Чтобы обсудить церемонию бракосочетания?  -  сказала  она,  откинувшись
назад в его объятиях, чтобы посмотреть на него.
   - Нет, чтобы убедить его в том, что ты сможешь стать мне хорошей женой, -
поправил ее Рамон.
   - Ты это серьезно? - выдохнула она, хотя ее внимание было поглощено  тем,
как его губы медленно приближались  и  приближались  к  ней.  Огонь  желания
пробежал по телу Кэти, сметая все сомнения и страхи.
   - Серьезно хочу тебя поцеловать? Да, очень серьезно,  -  пробормотал  он,
его губы были теперь настолько близко, что его теплое дыхание смешивалось  с
ее.
   - Серьезно говоришь, что мне необходимо убедить  падре  Грегорио,  что  я
стану тебе хорошей женой? - сказала она приближающимся губам.
   - Да, - прошептал он. - А теперь убеди в этом меня.
   Легкая улыбка коснулась ее губ, когда она обвила одной рукой его шею, еще
ближе прижимая свои губы к его.
   - А тебя будет трудно  убедить?  -  поддразнила  она.  Голос  Рамона  был
хриплым от нарастающей страсти:
   -  Я  собираюсь  попытаться  сопротивляться.  Другая  рука  Кэти   плавно
приподняла его подбородок с такой умышленно дразнящей нежностью,  что  Рамон
задрожал и у него перехватило дыхание.
   - Как ты думаешь, сколько времени мне потребуется, чтобы убедить тебя?  -
вкрадчиво спросила Кэти.
   - Около трех секунд, - жарко пробормотал он.

Глава 12

   Кэти перевернулась на спину и открыла  глаза,  вырвавшись  из  глубокого,
изнурительного сна. Но странное ощущение нереальности не проходило. Комната,
в которой она спала, была солнечной, безукоризненно чистой и  почти  пустой.
Хотя там  было  все  необходимое:  старинный  кленовый  туалетный  столик  и
этажерка, отполированная до зеркального блеска.
   - Доброе утро, - прозвучал из-за двери мягкий голос Габриэлы.
   Кэти вспомнила, где она находится,  а  в  это  время  Габриэла  пересекла
комнату и поставила на этажерку чашку с горячим кофе.
   Двадцатичетырехлетняя Габриэла была поразительно мила. Ее высокие скулы и
блестящие карие глаза были  бы  находкой  для  рекламы.  Прошлой  ночью  она
сообщила Кэти по секрету, что ее  попросил  позировать  известный  фот