надменно стояла посередине тротуара. Примерно моего роста,  физически
не впечатляет. Так чего же она там стоит, будто ничего на свете  не  боится?
Только три веши могут дать такую уверенность: автомат в  руках,  собственная
глупость или если ты - вампир. Автомата я не видела, и на дуру она  тоже  не
похожа. Теперь, когда я поняла, что передо мной, она была похожа на вампира.
Грим у нее был хорош - в нем она выглядела почти живой. Почти.
   Она заметила мой взгляд. И ответила мне  взглядом,  пытаясь  поймать  мои
глаза, но я в этом маленьком танце давно поднаторела. Смотреть  в  лицо,  не
попадая  глазами  в  глаза,  -  фокус,  который  дается   тренировкой.   Она
нахмурилась - ей не понравилось, что с глазами не получилось.
   Я стояла от нее ярдах в двух. Расставив ноги, балансируя,  насколько  это
возможно на высоких  каблуках.  Руки  уже  были  на  холоде,  готовые,  если
понадобится, достать пистолет. Ее сила ползла у меня  по  коже,  как  ищущие
пальцы, касающиеся то здесь, то там, нащупывающие слабость. Она  была  очень
талантлива, но ей было  только  чуть  больше  ста  лет.  Этого  мало,  чтобы
замутить мой разум. У всех аниматоров есть частичный природный  иммунитет  к
вампирам. У меня, кажется, больше, чем у других.
   Симпатичное личико сосредоточилось  и  стало  пустым,  как  у  фарфоровой
куклы. Она выбросила руку вперед, будто швыряя в меня  какой-то  предмет.  Я
вздрогнула, когда ее сила ударила по моему телу, и покачнулась.
   И вытащила пистолет. Она не попыталась на меня наброситься. Она  пыталась
меня загипнотизировать. Я  недооценила  ее  возраст  -  ей  было  не  меньше
двухсот. Такие ошибки случаются у меня не часто. Сила ее била по моему телу,
как барабанные палки, но до разума не доставала. Я почти так  же  удивилась,
как и она, когда направила на нее пистолет. Слишком просто.
   - Эй! - раздался голос позади. - Брось пистолет!
   Полисмен. Как раз, когда он нужен. Я опустила пистолет.
   - Положи пистолет на тротуар, я сказал! - рявкнул тот же голос, и я, даже
не поворачиваясь, знала, что его собственный пистолет уже смотрит  на  меня.
Копы очень серьезно относятся к оружию. Я присела - браунинг в правой  руке,
левая в воздухе, - чтобы положить пистолет на тротуар.
   - Мне его вмешательство не нужно, - произнесла вампирша.
   Я медленно встала, не отводя от нее глаз, закладывая руки  на  затылок  и
переплетая пальцы. Может быть, правильное выполнение  процедуры  зачтется  в
мою пользу. А вампирша глядела мимо меня на приближающегося копа. Не слишком
дружелюбным взглядом.
   - Не трогай его, - сказала я.
   Она мельком глянула на меня.
   - Нам  не  разрешается  нападать  на  полицейских.  -  Голос  ее  сочился
презрением. - Правила я знаю.
   "Какие правила?? - хотела спросить я, но промолчала. При  таких  правилах
этот полисмен может остаться в живых. Конечно, я-то не коп, и уж  точно  эти
правила ко мне не относятся.
   А коп показался на краю моего поля зрения.  Действительно,  он  навел  на
меня пистолет.  Ногой  он  откинул  мой  браунинг  так,  чтобы  я  не  могла
дотянуться. Я видела, как пистолет ударился о стену  дома.  Хлопок  руки  по
спине отвлек мое внимание.
   - Куда девался пистолет, вам знать не надо.
   На данный момент он был прав.
   Коп обыскал меня одной рукой - не очень  тщательно,  и  я  подумала,  где
может быть его напарник.
   - Хватит, - сказала вампирша.
   - Что тут происходит? - Я почувствовала, как коп отступил от меня на шаг.
   Ее сила прокатилась  надо  мной,  будто  огромный  зверь,  прыгнувший  из
темноты. Я услышала, как полисмен ахнул.
   - Ничего тут не происходит, - сказала  вампирша.  В  ее  голосе  слышался
акцент - то ли немецкий, то ли австрийский.
   - Ничего тут не происходит, - повторил голос копа.
   - Иди регулируй движение, - сказала она.
   Я медленно повернулась, не снимая руки с головы. Коп стоял с пустым лицом
и чуть вытаращенными глазами, пистолет его смотрел в землю,  будто  полисмен
вообще о нем забыл.
   - Пошел вон, - велела вампирша.
   Коп стоял, будто застыл. Крест у него был засунут под галстук. Он  был  с
крестом, как положено, и толку ему в этом было чуть.
   Я попятилась от них обоих. Если она отвлечется от копа, я хотела бы  быть
в этот момент вооружена. Я медленно опустила руки,  глядя  на  полицейского.
Если она снимет с него контроль,  и  он  не  обнаружит  меня  там,  где  мне
положено быть, он может меня застрелить. Вряд ли, но может. А если он второй
раз увидит у меня в руке пистолет - почти наверняка.
   - Ты вряд ли снимешь с него крест, чтобы я могла ему приказывать?
   Я глянула на вампиршу. Она  посмотрела  на  меня.  Коп  зашевелился,  как
спящий, борясь с кошмаром. Она снова перевела глаза  на  него,  и  шевеление
затихло.
   - Вряд ли, - согласилась я, опускаясь на колени и не  сводя  глаз  с  них
обоих. Я нашла браунинг и охватила пальцами его рукоятку. Пальцы застыли  от
холода. Сейчас я не знала, насколько быстро я могла бы его выхватить.  Может
быть, стоит все же завести перчатки. Хотя бы такие, без пальцев.
   Не выпуская браунинг, я сунула руку в карман. Там она скоро согреется,  а
при необходимости можно стрелять и сквозь пальто.
   - Не будь на нем креста, я бы его заставила убраться. Почему  я  не  могу
тобой управлять?
   - Чистое везение, как я думаю.
   Она снова глянула на  меня,  и  коп  опять  зашевелился.  Ей  приходилось
говорить со мной, а смотреть на него. Интересно,  сколько  для  этого  нужно
сосредоточенности? Да, она сильна, но у ее силы есть границы.
   - Ты - Истребительница, - сказала она.
   - И что из этого?
   - Я в рассказы о тебе не верила. Теперь верю - в некоторые.
   - Рада за тебя. Так чего ты от меня хочешь?
   Напомаженный рот изогнулся в полуулыбке.
   - Хочу, чтобы ты оставила в покое Жан-Клода.
   Я моргнула, не уверенная, что расслышала.
   - В каком смысле - оставила в покое?
   - Не встречайся с ним. Не заигрывай. Не разговаривай с ним. Оставь его  в
покое.
   - Рада бы, - ответила я.
   Она удивленно обернулась ко мне. Не часто удается поразить двухсотлетнего
вампа. Лицо у нее стало почти человеческим - с широко раскрытыми  глазами  и
отвисшей в удивлении челюстью.
   Коп фыркнул и огляделся.
   - Какого черта? - недоуменно спросил он.
   Мы обе были больше всего похожи на двух женщин,  выбравшихся  в  город  с
удовольствием провести вечер. Коп посмотрел на свой пистолет, как  баран  на
новые ворота. Зачем он вытаскивал оружие,  он  понятия  не  имел.  Он  сунул
пистолет в кобуру, пробормотал какие-то извинения и  отступил.  Вампирша  не
стала его удерживать.
   - Ты бы хотела оставить Жан-Клода в покое, так? - спросила она.
   - Еще бы.
   Она покачала головой:
   - Я тебе не верю.
   - Послушай, мне плевать, веришь ты или не веришь. Если ты неравнодушна  к
Жан-Клоду, флаг тебе в руки. Я пытаюсь от него отделаться уже много лет.
   Снова упрямый взмах головы, от которого желтые волосы разлетелись  вокруг
лица. Очень по-девичьи. Это выглядело бы даже мило, не будь она трупом.
   - Ты лжешь. Ты желаешь его. Любая желала бы.
   С этим спорить не приходилось.
   - Слушай, имя у тебя есть?
   - Я Гретхен.
   - Так вот что, Гретхен, я тебе желаю насладиться Мастером. Если  я  смогу
чем-нибудь помочь тебе запустить в него клыки, дай мне знать. Я была бы рада
найти ему симпатичную вампиршу, чтобы он успокоился.
   - Ты смеешься?
   Я пожала плечами:
   - Самую малость. Ничего  личного,  это  просто  привычка.  А  говорила  я
всерьез. Жан-Клод мне не нужен.
   - Разве он не красив, по-твоему? - От изумления голос ее сделался тише.
   - Красив, но тигры тоже красивы. Однако с тигром я бы спать не хотела.
   - Ни одна смертная не могла бы перед ним устоять.
   - Одна может, - ответила я.
   - Держись от него подальше, или я тебя убью.
   Эта Гретхен меня не слышала. То есть слова она слышала, а смысл до нее не
доходил. Очень похоже на Жан-Клода.
   - Слушай, это он меня преследует. Я буду держаться от него подальше, если
он мне даст такую возможность. Но угрожать мне не надо.
   - Он мой, Анита Блейк! Пойдешь против меня - погибнешь.
   Теперь была моя очередь качать головой. Может быть, она не знает,  что  я
наставила на нее пистолет. Может быть, не знает,  что  в  пистолете  пули  с
серебряной оболочкой. А может, она  просто  прожила  два  столетия  и  стала
слишком самоуверенной. Да, скорее всего именно так.
   - Слушай, у меня сейчас нет времени. Жан-Клод - твой, ну и отлично.  Я  в
восторге. Держи его от меня подальше, и я буду счастливейшей женщиной  среди
живых и мертвых.
   Поворачиваться к ней спиной мне не хотелось, но надо было идти. Если  она
не собирается  нападать  здесь  и  сейчас,  то  меня  ждет  Дольф  на  месте
преступления. Пора идти.
   - Гретхен, о чем это вы тут беседуете с Анитой?
   Это к нам подкрался Жан-Клод. Одет он был - я не шучу! - в  черный  плащ.
Викторианского стиля плащ, с воротником. И цилиндр  с  шелковой  лентой  для
полноты картины.
   Гретхен на него... воззрилась? Другого слова я не подберу. В этом взгляде
было такое неприкрытое обожание, такое жалкое и такое человеческое.
   - Я хотела видеть мою соперницу.
   Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.
   - Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты  с  ней  не  встретилась.  Ты  это
знала. - Последние три слова он  произнес  тяжело,  с  расстановкой,  и  они
придавили Гретхен, как камни.
   Она сжалась:
   - Я ничего плохого не хотела ей сделать.
   Это была почти ложь, но я  не  ничего  не  сказала.  Можно  было  бы  ему
сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать.  Ей  и  так
многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к  нему  была
такой откровенной, и я не могла просить его помощи  против  нее.  Глупо,  но
правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.
   - Я вас оставлю, голубки.
   - Что она наврала вам о нас? - Его слова прожгли воздух.  Я  чувствовала,
что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.
   Гретхен упала на колени, воздев руки - не чтобы отвести удар,  а  умоляя,
тянясь к нему.
   - Прошу тебя, Жан-Клод,  я  только  хотела  на  нее  посмотреть!  Увидеть
смертную, которая крадет тебя у меня!
   Я не хотела этого видеть, но зрелище было - как столкновение машин. Я  не
могла заставить себя уйти.
   - Она ничего не крадет. Я тебя никогда не любил.
   Неприкрытая боль поразила ее лицо, и  даже  под  слоем  грима  оно  стало
совсем не человеческим. Оно утончилось, кости выступили  резче,  будто  кожа
села.
   Он схватил ее за руку и грубо поднял на ноги. Пальцы  в  белых  перчатках
впились в ее руку выше локтя. Будь она человеком, остались бы синяки.
   - Держи себя в руках, женщина! Ты забываешься.
   Утончившиеся губы отступили, обнажив клыки. Она зашипела, выдернула  руку
и закрыла лицо ладонями - почти клешнями. Я видела, как  вампиры  показывают
свою истинную форму, но никогда - случайно, никогда - при всех, где их может
увидеть кто угодно.
   - Я люблю тебя! - вырвались у нее  искаженные  и  заглушенные  слова,  но
чувство за этими словами было настоящее. Очень... человеческое.
   - Скройся с глаз, пока ты нас всех не выдала, - сказал ей Жан-Клод.
   Она подняла к свету лицо -  уже  совсем  не  человеческое.  Бледная  кожа
светилась внутренним светом, и грим - тон, тени у глаз, помада - плавал  над
этим светом, будто его больше не  принимала  кожа.  Когда  она  повернулась,
стали заметны кости челюстей под кожей, как тени.
   - Мы еще не закончили с тобой, Анита Блейк, - выпали слова из ее клыков.
   - Вон отсюда! - эхом раздалось шипение Жан-Клода.
   Она бросилась в небо - не прыгнула, не взлетела, - просто ушла  вверх.  И
исчезла в темноте с дуновением ветра.
   - Я прошу прощения, ma petite. Я ее услал сюда, чтобы этого не случилось.
- Он приблизился в своей элегантной  пелерине.  Из-за  угла  вырвался  порыв
ледяного ветра, и Жан-Клоду пришлось  вцепиться  в  цилиндр,  чтобы  его  не
сдуло. Приятно знать,  что  хотя  бы  одежда  не  подчиняется  его  малейшим
капризам.
   - Мне пора идти, Жан-Клод. Меня ждет полиция.
   - Я не хотел, чтобы это сегодня случилось.
   - Вы всегда не хотите, чтобы что-то случилось, Жан-Клод, а оно случается.
- Я подняла руку, чтобы предупредить его слова. Они мне сегодня уже надоели.
- Мне пора.
   Я повернулась и пошла  к  своей  машине.  Перейдя  обледенелую  улицу,  я
переложила пистолет в кобуру.
   - Еще раз прошу прощения, ma petite.
   Я обернулась  послать  его  ко  всем  чертям,  но  его  не  было.  Фонари
отсвечивали на пустом тротуаре. Наверное, Жан-Клоду, как и  Гретхен,  машина
была не нужна.

7

   Как раз  перед  поворотом  на  сорок  четвертое  шоссе  справа  мелькнули
величественно старые дома. Они прячутся за коваными решетками и  воротами  с
охраной. Когда их строили, это был верх  элегантности,  как  и  вся  округа.
Теперь дома стали островком в поднимающемся потопе типовых домов и пацанов с
пустыми глазами, стреляющих друг в друга из-за старых кроссовок.  Но  старые
богатства решительно отстаивают свою элегантность, пусть она даже их убьет.
   В Фентоне завод Крайслера по-прежнему самый крупный работодатель. Боковая
дорога вьется мимо ресторанов быстрой еды и местных мелких  предприятий,  но
шоссе  обходит  их  стороной.   Прямое,   уходящее   вперед   и   назад   не
оглядывающееся. Здания Маритца тянутся вдоль хайвея, и крытые  переходы  там
такого размера, что в них можно разместить  деловые  офисы.  Они  привлекают
внимание, как излишне назойливый кавалер на свидании, но  зато  мне  знакомы
названия этих контор, а только о немногих зданиях на сорок четвертом я  могу
это сказать. Иногда назойливость приносит плоды.
   Горы Озарк поднимаются по обеим сторонам дороги, пологие и  закругленные.
Ласковые горы.  В  солнечный  осенний  день,  когда  разными  цветами  горят
деревья,  они  поражают  своей  красотой.  В  холодную   декабрьскую   ночь,
освещаемую только  луной  и  огнями  моих  фар,  они  как  спящие  великаны,
пододвинувшиеся к дороге. Снегу было как раз столько, чтобы он блестел между
облетевшими деревьями, и  черные  силуэты  вечнозеленых  отбрасывали  лунные
тени. В карьере по добыче гравия бело светились известняковые обрывы.
   У подножия гор теснились дома. Аккуратные фермерские домики с террасами -
небольшими, только чтобы посидеть. Не столь аккуратные домики из некрашеного
дерева с ржавеющими железными кровлями. Коррали в пустых полях, и поблизости
не видно ферм. Одинокая лошадь посреди ледяного холода, с опущенной головой,
выискивает верхушки замерзших трав. За Эврикой многие держат лошадей  -  те,
кто не может себе позволить жить в Ледью или  в  Честерфилде,  где  дома  по
полмиллиона, зато у тебя там амбары,  тренировочные  конюшни  и  корраль  на
заднем дворе. Здесь у тебя только сараюшка, корраль  и  мили,  которые  надо
проехать, чтобы навестить свою лошадь. Зато она у  тебя  есть.  Да,  держать
лошадь - хлопоты немалые.
   В свете фар вспыхнула верхушка дорожного знака.  Я  сбавила  скорость.  В
этот знак когда-то въехала машина и сковырнула его,  как  сломанный  стебель
цветка. Под углом шестьдесят градусов знак трудно было  прочесть.  Наверное,
поэтому Дольф и велел мне искать сломанный знак, а не название улицы.
   Я свернула на узкую дорогу. В  Сент-Луисе,  бывает,  выпадает  три  дюйма
снега. Здесь, кажется, было все шесть. Дорогу не чистили. Она уходила  круто
вверх, забираясь в холмы. В снегу были две колеи  от  машин,  как  от  колес
фургона. Полицейские машины забрались наверх - значит, и  мой  джип  сможет.
Будь я сейчас на старой ?нове?, пришлось бы идти вверх по свежему  снегу  на
высоких каблуках. Хотя в багажнике у меня лежала пара найковских  кроссовок.
Правда, они в такую погоду  немногим  лучше.  Наверное,  стоит  купить  пару
сапог.
   В Сент-Луисе снег выпадает не часто. Таких глубоких сугробов я уже четыре
года не видела. Так что сапоги казались излишней роскошью. Но не сейчас.
   Дорогу обступили деревья, размахивая в свете фар голыми  ветвями.  Мокрые
обледенелые стволы наклонялись к шоссе. Летом эта дорога должна быть  просто
туннелем из листьев, а теперь - черные кости, выступающие из белого снега.
   На гребне холма стояла высокая каменная стена - футов  десять,  -  и  она
скрывала все, что было слева от дороги. Наверное, монастырь.
   Еще через сто ярдов мне встретилась табличка, закрепленная на стене возле
украшенных шпилями ворот. Выпуклыми  буквами  -  металл  на  металле  -  она
извещала меня, что это и есть монастырь св. Амвросия. Вверх и в  сторону  за
холм уходила подъездная дорожка, а как раз напротив  въезда  была  гравийная
дорога поменьше. Следы колес поднимались в темноту передо мной и уходили  за
следующий холм. Если бы не ворота в качестве  ориентира,  я  бы  эту  дорогу
проглядела. Только когда я повернула джип,  фары  осветили  следы,  уходящие
вправо.
   Я подумала, какое там может быть интенсивное движение впереди...  Не  мои
проблемы. И свернула на малую дорогу. Ветви заскрежетали по джипу, соскребая
блестящую краску, как ногти с классной доски. Отлично. Лучше не придумаешь.
   У меня никогда раньше не было новой, с конвейера,  машины.  Первый  стук,
когда я наехала на скрытый снегом могильный камень, был  хуже  всего.  После
первой царапины остальные переносятся куда легче. А как же!
   По обеим сторонам  узкой  дороги  открылся  ландшафт  -  обширный  луг  с
замерзшей травой по пояс. На снегу мелькали  отсветы  красно-синей  мигалки,
пытаясь отогнать тьму. Луг обрывался идеальной прямой линией  -  там  прошла
сенокосилка. У конца дороги виднелся белый фермерский дом с крытым крыльцом.
Повсюду стояли машины, как будто их  ребенок  разбросал.  Я  надеялась,  что
дорога поворачивает там вокруг - иначе все эти машины стоят  на  траве.  Моя
бабушка Блейк ненавидела людей, которые ставят машины на траве.
   У многих машин были включены моторы, в том числе  у  ?скорой  помощи?.  В
машинах сидели люди  и  ждали.  Чего?  Обычно  к  моему  прибытию  на  место
преступления уже все бывало сделано, только кто-нибудь  ждал,  чтобы  увезти
тело, когда я его осмотрю. Но все эксперты уже давно должны были закончить и
уехать. Значит, что-то случилось.
   Я  остановилась  возле   машины   шерифа   округа   Сант-Джерард.   Возле
водительской дверцы стоял полисмен, опираясь на крышу. Он разглядывал группу
людей, стоящих возле дома, но повернулся  поглядеть  на  меня.  То,  что  он
увидел, ему явно не понравилось, форменная шляпа с медведем Смоки  закрывала
его лицо, но открывала морозу уши и затылок. Был он бледен, с  веснушками  и
не ниже шести футов двух дюймов. Плечи в темной  зимней  куртке  были  очень
широкими. Выглядел он как крупный мужчина,  который  всегда  был  крупным  и
считая, что от этого он круче всех. Волосы у него  были  какого-то  бледного
оттенка, но отражали цвета мигалок и потому казались то синими, то красными.
Как и его лицо, и снег, и вообще все вокруг.
   Я очень осторожно вышла из машины. Нога ушла в снег, он стал  пропитывать
чулок, набиваться в туфлю. Было холодно и мокро, и я изо всех сил  держалась
за дверцу автомобиля. Туфли на  высоких  каблуках  не  очень  сочетаются  со
снегом. И меньше всего  мне  хотелось  бы  сесть  на  задницу  на  глазах  у
помощника шерифа округа Сант-Джерард.  Надо  было  попросту  взять  в  джипе
кроссовки и переобуться, но теперь поздно. Помощник  шерифа  направлялся  ко
мне очень решительно. Он был обут в сапоги, и потому снег ему  нисколько  не
мешал.
   Остановился он на расстоянии вытянутой руки от меня. Обычно я  незнакомых
людей так близко не подпускаю, но сейчас мне, чтобы отступить,  пришлось  бы
отпустить дверцу автомобиля. К тому же он полицейский, а полиции мне  боятся
не следует. Так вроде бы?
   - Здесь работает полиция, мэм. Я вынужден просить вас уехать.
   - Я Анита Блейк. Я работаю с сержантом Рудольфом Сторром.
   - Вы не коп.
   С