ью, он сказал:
   - Отдай.
   - Что?
   - У тебя за спиной что-то, вроде клинка. Покажи.
   Я вздохнула и полезла  за  рукоятью,  вытащила  нож.  Это  заняло  время.
Длинный был клинок.
   Дольф протянул руку, я подала ему нож.
   - Господи, и что ты собиралась этим делать?
   Я только глядела.
   - Кто тебя шмонал в клубе?
   - Напарник Риццо.
   - Придется с ним поговорить. - Дольф поглядел на меня. - Пропустить такую
штуку на человеке, который пустит ее в ход, - очень бы плохо вышло.  Другого
оружия он не пропустил?
   - Нет.
   Дольф смотрел на меня.
   - Анита, обопрись на стол.
   У меня брови полезли на лоб.
   - Ты меня будешь обыскивать?
   - Ага.
   Я подумала, стоит ли спорить, и решила, что нет. Оружия на мне больше  не
было. Я оперлась на бюро, Дольф отложил нож и обыскал меня. Если бы было что
найти, он нашел бы. Все, что Дольф делает, он делает тщательно и  методично.
Одно из качеств, делающих его классным копом.
   Я поглядела на него в зеркало, не оборачиваясь:
   - Удовлетворен?
   - Ага.
   Он подал мне нож рукоятью вперед.
   Наверное, удивление выразилось у меня на лице.
   - Ты мне его возвращаешь?
   - Если бы ты соврала, что он у тебя последний, я бы отобрал и его, и все,
что нашел бы. - Дольф шумно перевел дыхание. - Но я не стану забирать у тебя
последнее оружие, когда на тебя открыт контракт.
   Я приняла нож и вложила его в ножны. Это было куда  труднее,  чем  вынуть
его оттуда. Пришлось даже поглядывать в зеркало.
   - Я так понял, он у тебя новый? - спросил Дольф.
   - Новый.
   Я встряхнула волосами - опа! - и  рукояти  не  стало  видно.  Надо  будет
потренироваться побольше. Слишком хорошее место для потайного ножа, чтобы не
использовать его чаще.
   - Какие-нибудь еще впечатления, пока я не отвез тебя обратно?
   - Дверь выломана?
   - Нет.
   - Значит, кто-то знакомый, - сказала я.
   - Может быть.
   Я посмотрела на неподвижное тело Роберта.
   - Можем перенести обсуждение в другую комнату?
   - Он тебя беспокоит?
   - Я его знала, Дольф. Пусть я его не любила, но мы были знакомы.
   Дольф кивнул:
   - Можем перейти в детскую.
   Я почувствовала, что бледнею. Никак мне не  хотелось  видеть,  что  могла
сделать Моника из детской.
   - Злобным ты становишься, Дольф.
   - Как-то не могу забыть тот факт, что ты встречаешься с  Принцем  города,
Анита. Не могу отмахнуться.
   - Ты хочешь меня наказать за то, что я встречаюсь с вампиром?
   Он поглядел на меня долгим, изучающим взглядом. Я не отвернулась.
   - Я хочу, чтобы ты с ним не встречалась.
   - Ты мне не отец.
   - Твои родные знают?
   Здесь я уже отвернулась:
   - Нет.
   - Они ведь католики?
   - Дольф, я не буду обсуждать с тобой эту тему.
   - С кем-нибудь тебе надо будет ее обсудить.
   - Может быть, но не с тобой.
   - Анита, посмотри на него. Посмотри на вот это и скажи, что ты можешь вот
с таким спать.
   - Брось ты это, - сказала я.
   - Не могу.
   Мы смотрели друг на друга, не отводя  глаз.  Я  не  собиралась  объяснять
Дольфу свои отношения с Жан-Клодом. Не его это собачье дело.
   - Тогда у нас проблема.
   В дверь постучали.
   - Подождите! - сказал Дольф.
   - Войдите! - отозвалась я.
   Дверь открылась. Отлично.  Вошел  Зебровски.  Еще  лучше.  Я  знала,  что
улыбаюсь, как идиотка, но не могла сдержаться. В последний раз я его видела,
когда он вышел из больницы. Ему едва не выпустил кишки оборотень  -  леопард
размером с пони. Это не был  ликантроп,  это  была  колдунья-оборотень.  Вот
почему Зебровски не пришлось  раз  в  месяц  покрываться  шерстью.  Колдунья
вспорола ему живот, а я ее убила. Потом держала руками вываливающиеся кишки,
пока не приехали медики. У меня остались шрамы от той же самой колдуньи.
   Обычно волосы у  Зебровски  были  спутанной  курчавой  массой,  черные  с
сединой. Он их сейчас коротко постриг, и они как-то держались.  От  этого  у
него был более  серьезный,  более  взрослый  вид,  не  похожий  на  прежнего
Зебровски. Коричневый костюм имел такой вид, будто в нем спят. Темно-голубой
галстук, который Зебровски нацеплял всегда, не подходил ни к одному  из  его
костюмов.
   - Блейк, черт-те сколько не виделись!
   Я не смогла сдержаться: подошла и обняла его. Быть женщиной - в этом есть
свои преимущества. Хотя до того, как в моей  жизни  появился  Ричард,  я  бы
могла подавить такой порыв. Ричард оживил во мне женственную сторону.
   Зебровски неуклюже меня обнял, смеясь.
   - Я всегда знал, что тебя тянет к моему телу, Блейк.
   Я оттолкнулась от него:
   - Размечтался!
   Он оглядел меня с головы до ног, глаза его искрились смешинками.
   - Если ты будешь так одеваться каждый вечер, я мог бы ради  тебя  бросить
Кэти. Чуть укоротить эту юбку - и будет отличный абажур для лампы.
   Хоть он и язва, а я была рада его видеть.
   - Ты давно уже на службе без ограничений?
   - Недавно Я тебя видел в новостях с твоим другом.
   - В новостях? - Я и забыла о коридоре вспышек, через который мы прошли  с
Жан-Клодом.
   - Отлично выглядит для мертвеца.
   - Блин.
   - Что такое? - спросил Дольф.
   - Это было национальное телевидение, не местное.
   - И что?
   - Мой отец не знает.
   - Теперь знает, - заржал Зебровски.
   - Думаю, тебе все же придется поговорить с отцом, - заметил Дольф.
   Что-то было либо у меня в лице, либо в голосе  Дольфа,  отчего  Зебровски
перестал смеяться.
   - Слушайте, чего это с вами? Будто у вас любимого щенка раздавили.
   Дольф посмотрел на меня, я на него.
   - Расхождение мировоззрений, - сказала я наконец. Дольф ничего не сказал,
да я и не ждала.
   - Ну, о?кей, - сказал Зебровски.
   Он достаточно знал Дольфа, чтобы не приставать. Из меня одной он бы  душу
вынул, но не из Дольфа.
   - Один из ближайших соседей - праворадикальный  антивампирист,  -  сказал
Зебровски. - Это привлекло наше внимание.
   - Подробнее, - сказал Дольф.
   - Делберт Сполдинг и его жена Дора сидели на диване,  держась  за  ручки.
Предложили мне чаю со льдом. Он меня поправил, когда я сказал,  что  Роберта
убили. Он пояснил, что мертвеца убить нельзя. - Зебровски достал из  кармана
сморщенный блокнот, перелистнул к нужной странице, попытался ее  разгладить,
оставил  так  и  процитировал:  ?Теперь,  когда  нашелся  добрый  человек  и
уничтожил эту тварь, женщина может сделать аборт и  избавиться  от  монстра.
Вообще-то я противник абортов, но это мерзость, чистейшая мерзость?.
   - Как минимум ?Люди Против Вампиров?, - заметила я. -  Может  быть,  даже
?Человек Превыше Всего?.
   - А может, ему просто не нравится жить рядом с вампиром, - сказал Дольф.
   Мы с Зебровски уставились на него.
   - Ты не спросил у мистера Сполдинга, не принадлежит ли он к одной из этих
групп? - спросил Дольф.
   - У него на столе были разбросаны брошюры ЛПВ, и он одну мне дал.
   - Отлично, - сказала я. - Проповедник ненависти.
   - ЛПВ не одобряет подобного насилия, - возразил Дольф.
   Он сказал это так, что я задумалась: а в каком списке  рассылки  числится
сам Дольф? Но я тряхнула головой: не буду  я  думать  о  нем  худшее  только
потому, что он возражает против моих свиданий с ходячим мертвецом. Еще  пару
месяцев назад у меня были бы те же чувства.
   - ЧПВ одобряет, - сказала я.
   - Мы выясним, не входит ли мистер  Сполдииг  в  группу  ?Человек  Превыше
Всего?.
   - Вам еще придется выяснить, есть ли у Сполдингов магические способности.
   - А как? - спросил Дольф.
   - Я могу с ними встретиться, оказаться в одной комнате. Для верности надо
еще до них дотронуться - скажем, руку пожать.
   - Я пожимал руку Сполдинга, - сказал Зебровски. - Рука как рука.
   - Ты классный коп, Зебровски, но ты почти нуль.  Ты  можешь  пожать  руку
колоссальной шишке и не почувствовать даже укола. Дольф - полный нуль.
   - Нуль - это что? - спросил Дольф.
   - В смысле магии. Человек,  не  имеющий  магических  или  экстрасенсорных
способностей. Вот почему тебя этот круг не удерживает, а меня останавливает.
   - То есть у меня есть магические способности? - восхитился Зебровски.
   Я покачала головой:
   - У тебя есть зачаточная чувствительность. Наверное, ты из  тех,  у  кого
бывают предчувствия, впоследствии оправдывающиеся.
   - Предчувствия бывают у меня, - сказал Дольф.
   - У тебя они основаны на опыте, на годах работы.  А  у  Зебровски  бывают
логические скачки, которые вроде бессмысленны, а потом оказываются  правдой.
Я права?
   Они переглянулись, потом посмотрели на меня и оба кивнули.
   - Бывают у Зебровски моменты, - сказал Дольф.
   - Хочешь пожать руку Сполдингу? - спросил Зебровски.
   - Пусть детектив Рейнольдс пожмет. Ведь для таких вещей вы ее и  взяли  в
команду?
   Они снова переглянулись, и Зебровски осклабился.
   - Я прихвачу Рейнольдс и пойду туда. - У двери он повернулся. - Кэти  мне
проедает плешь, чтобы я пригласил тебя к обеду,  познакомил  с  детишками  -
так, посидеть по-домашнему.  -  Простодушные  карие  глаза  невинно  глядели
из-под очков в темной оправе. - Я хотел попросить тебя привести Ричарда,  но
раз ты сейчас встречаешься с графом Дракулой, это может быть неудобно.
   Он смотрел на меня, задавая вопрос без всякого вопроса.
   - Я продолжаю встречаться с Ричардом, наглый ты сукин сын.
   Он улыбнулся:
   - Тогда отлично. Приводи его в субботу на  той  неделе.  Кэти  приготовит
свою знаменитую курятину с грибами.
   -  А  если  бы   я   встречалась   только   с   Жан-Клодом,   приглашение
распространялось бы на моего кавалера?
   - Нет, - ответил Зебровски. -  Кэти  малость  нервничает.  Она  не  хочет
знакомиться с графом Дракулой.
   - Его зовут Жан-Клод.
   - Я знаю.
   Он закрыл за собой дверь, и  мы  с  Дольфом  опять  остались  в  компании
мертвого тела. Не очень приятная выдалась ночь.
   - Что мы ищем, Анита? - спросил Дольф, и у меня гора  с  плеч  свалилась,
когда он заговорил о деле. Трепа на личные темы с меня уже вот так хватило.
   - Группу убийц.
   - Почему?
   Я подняла глаза на него.
   - Не знаю, хватит ли силы всех  людей  в  мире,  чтобы  вот  так  распять
вампира. Даже если это были вампиры  или  оборотни,  их  нужно  было  больше
одного. Я бы так сказала: двое существ сверхъестественной силы держат,  одно
втыкает ножи. Может быть, держали больше, может быть, еще нужен  был  кто-то
для наложения чар. Не знаю, но не меньше трех.
   - Даже если это были вампиры?
   Я кивнула:
   - Разве что один вампир достаточно сильный, чтобы подчинить себе сознание
Роберта. - Я пригляделась  к  телу,  осторожно,  опасаясь  коснуться  круга.
Заставила себя глядеть на то, что с ним  сделали.  -  Вообще-то  нет,  когда
начали втыкать ножи, тут уж о подчинении сознания речь не  шла.  Человека  -
да, человека они могли бы так растянуть, и он бы в это время улыбался, но не
другого вампира. Соседи ничего не  видели  и  не  слышали?  Пусть  Сполдинги
замешаны и потому лгут, но кто-то должен был что-то видеть или  слышать.  Он
не подставил горло, как овца.
   - Все говорят, что нет, - сказал Дольф. Сказано  было  так,  будто  Дольф
знал: кто-то из них заведомо лжет. Первое, что узнает коп на своей работе, -
это то, что врут все. Кто хочет что-то скрыть, кто врет просто, чтобы врать,
но врут все. Всегда предполагай, что каждый что-то скрывает, - это  экономит
время.
   Я глядела в лицо Роберта, обвисшее, с отвалившейся челюстью. В углах  рта
у него были следы потертости, чуть красноватые.
   - Ты видел эти следы возле рта?
   - Да, - ответил Дольф.
   - И не собирался мне о них говорить?
   - Ты была подозреваемой.
   Я мотнула головой:
   - Ты в это на самом деле не верил. Ты просто играешь, как  всегда,  пряча
карты. Мне уже надоело складывать кусочки в мозаику,  когда  ты.  давно  это
сделал.
   - И какой вывод ты делаешь из этих следов?  -  спросил  Дольф  совершенно
нейтральным голосом.
   - Ты чертовски хорошо знаешь, какой вывод. Когда с ним  это  делали,  ему
заткнули рот кляпом. Соседи могли действительно ничего не слышать. И все  же
это не говорит нам, как убийцы проникли в дом. Если  тут  замешаны  вампиры,
они не могут переступить порог без приглашения. Роберт не пригласил бы в дом
незнакомого вампира, значит, это был либо  знакомый,  либо  человек,  но  не
вампир, во всяком случае.
   - А человек мог переступить порог и пригласить вампира? - спросил Дольф.
   - Да, - ответила я.
   Дольф что-то записывал, не глядя на меня.
   - Итак, мы ищем смешанную  группу:  по  крайней  мере,  один  вампир,  по
крайней мере один не вампир и по крайней мере один некромант или колдунья.
   - Последнее тебе сказала Рейнольдс, - догадалась я.
   - Ты не согласна?
   - Нет, но поскольку я в городе единственный некромант,  это  должен  быть
гастролер... - В этот самый момент я поняла, что в  городе  есть  гастролер.
Доминик Дюмар.
   - Джон Берк мог бы это сделать?
   Я подумала.
   - Джон - жрец вуду, но вуду здесь ни при чем. Не знаю, так ли глубоко  он
знает арканы. И не знаю, хватило ли бы у него  силы  это  сделать  даже  при
наличии знания.
   - А у тебя хватило бы?
   Я вздохнула:
   - Дольф, я не знаю. Я в некотором смысле в некромантии новичок. То есть я
уже годами поднимаю мертвых, но без такого  формалитета.  -  Я  показала  на
тело. - Таких чар я вообще никогда не видела.
   Дольф кивнул:
   - Есть еще что добавить?
   Очень мне не хотелось втягивать Доминика, но  слишком  уж  подозрительное
было совпадение: в  городе  появляется  сильный  некромант,  и  одновременно
некромантией устраняют вампира. Если он окажется ни при чем, я  извинюсь.  А
если он замешан, то это дело тянет на смертную казнь.
   - Доминик Дюмар - некромант. Он только что прибыл в город.
   - А он мог бы это сделать? - спросил Дольф.
   - Дольф, я его только один раз видела.
   - Изложи свои впечатления, Анита.
   Я вспомнила, как ощутила Доминика у себя в голове. Предложение учить меня
некромантии. Главное было то, что убить Роберта и оставить тело  так,  чтобы
мы его нашли, - это было глупо. Доминик Дюмар не показался мне глупцом.
   - Мог бы. Он - человек-слуга вампира, так что  вот  тебе  уже  два  члена
группы.
   - Его хозяин-вампир знал Роберта?
   Я вздохнула:
   - Мне ничего об этом не известно.
   - Есть у тебя телефон этого Дюмара?
   - Могу позвонить нашему ночному секретарю и спросить.
   - Отлично. - Дольф стал пробегать свои записки. - Дюмар  -  твой  главный
подозреваемый?
   Я снова подумала.
   - Да, пожалуй.
   - Доказательства есть?
   - Он некромант, а это сделал кто-то,  хорошо  знающий  некромантию.  -  Я
пожала плечами.
   - Мы по той же причине подозревали тебя, - сказал Дольф и почти улыбнулся
при этих словах.
   - Намек поняла.
   Дольф закрыл блокнот.
   - Я тебя отвезу давать показания.
   - Годится. Могу я теперь позвонить Кэтрин?
   - В кухне телефон.
   Зебровски открыл дверь.
   - Здесь вдова, и она в истерике.
   - Кто с ней? - спросил Дольф.
   - Рейнольдс.
   Сквозь открытую дверь послышался женский голос, говорящий на грани крика:
   - Роберт, мой муж, убит? Этого не может быть. Не может быть. Я должна его
видеть. Вы не понимаете, кто он такой. Он не может быть убит.
   Голос приближался.
   - Ей не надо этого видеть, Анита.
   Я кивнула, вышла и плотно закрыла за собой дверь. Монику я еще не видела,
но слышала отлично:
   - Вы не понимаете, он не может быть убит!
   Я могла ручаться, что Моника не поверит мне на слово, будто Роберт  мертв
всерьез и по-настоящему. Наверное, если бы там лежал Жан-Клод, я бы тоже  не
поверила. Я бы сама должна была посмотреть. Глубоко  и  тяжело  вздохнув,  я
пошла навстречу убитой горем вдове. Ночь, черт ее  побери,  становилась  все
увлекательней.

20

   Больничная палата  была  пастельных  розовато-лиловых  тонов,  на  стенке
висела картина, изображающая цветы. На кровати было покрывало под цвет  стен
и розовые простыни. Моника лежала в кровати,  подключенная  к  капельнице  и
двум разным мониторам. Лента,  протянутая  поперек  ее  живота,  отслеживала
схватки. К счастью, она пока давала ровные линии. Второй монитор  следил  за
сердцебиением младенца. Сначала  этот  звук  меня  пугал:  часто-часто,  как
сердце маленькой пичужки.  Когда  сестры  меня  заверили,  что  сердцебиение
нормальное,  мне  стало  спокойнее.  Через  два  часа  оно  превратилось   в
успокаивающий звук на фоне белого шума.  Рыжеватые  волосы  Моники  прилипли
прядями, тщательно наложенный макияж размазался по лицу.  Ей  пришлось  дать
транквилизаторы, хотя это не слишком полезно для  ребенка,  и  она  впала  в
неглубокий, почти лихорадочный сон. Она вертела головой,  глаза  бегали  под
закрытыми веками, губы шевелились в каком-то сне - наверняка кошмарном после
такой ночи. Было почти два часа, и мне еще предстояло ехать в участок давать
показания детективу Грили. Кэтрин уже была в  пути,  чтобы  сменить  меня  у
постели Моники. Я была бы рада ее видеть.
   На правой руке у меня остались полумесяцы  ногтей.  Моника  хваталась  за
меня, будто боялась рассыпаться. На пике схваток, когда казалось, что Моника
потеряет ребенка, как потеряла мужа, длинные крашенные ногти впивались мне в
кожу,  и  только  когда  показались  тоненькие  струйки  крови,  сестры  это
заметили. Когда Моника успокоилась, они перевязали мне раны, но сделали  это
бинтами для детей с картинками из мультиков, так что у меня  рука  вся  была
покрыта Микки-Маусами и Гуффи.
   На стенной полке стоял телевизор, но я его не включала, и слышался только
шум воздуха в вентиляторах и стук детского сердца
   За дверью стоял полисмен в форме. Если Роберта убила радикальная  группа,
то Моника и ее младенец могли быть следующей целью. Если его убили из личных
счетов, Моника могла что-то знать. Так или иначе, она была  в  опасности,  и
потому к ней приставили охрану. Меня это устраивало, потому что из оружия  у
меня остался только нож. Правда, без пистолетов я была как без рук.
   Зазвонил  телефон  на  прикроватном  столике,  и  я  бросилась  к   нему,
испугавшись, что он разбудит Монику. Прикрыв рукой микрофон, я тихо сказала:
   - Да?
   - Анита? - Это был Эдуард.
   - Как ты узнал, где я?
   - Главное в том, что если я тебя нашел, то и другие могут.
   - Контракт еще действует?
   - Да
   - Черт! А что там со сроком?
   - Продлен на сорок восемь часов.
   - М-да. Целеустремленный народ.
   - Я думаю, ты должна на время уйти в подполье, Анита.
   - То есть спрятаться?
   - Да.
   - Я думала, ты хочешь использовать меня как приманку.
   - Для этого нужно было бы больше  телохранителей.  Вампы  и  вервольфы  -
монстры, конечно, но все равно любители. Мы -  профессионалы,  в  этом  наше
преимущество. В себе я уверен, но я не всюду могу быть.
   - Например, в женском сортире.
   Эдуард вздохнул:
   - Подвел я тебя.
   - Я сама была неосторожна, Эдуард.
   - Так ты согласна?
   - Спрятаться? Да. Ты уже придумал место?
   - В общем, да.
   - Что-то мне не нравится твой голос, Эдуард.
   - Самое безопасное место в городе, и со встроенными телохранителями.
   - Где это?
   Даже для меня мой голос прозвучал излишне подозрительно.
   - Цирк Проклятых, - произнес Эдуард.
   - Ты из ума выжил?
   - Это место дневного отдыха Мастера, Анита.  Крепость.  Жан-Клод  заложил
туннель, через который мы туда проникали, когда шли  убивать  Николаос.  Там
надежно.
   - Ты хочешь, чтобы я провела день в кровати с вампиром? Не пойдет.
   - Ты возвращаешься в дом Ричарда? - спросил Эдуард, - И насколько же  там
будет  надежно?  Насколько  надежно  тебе   будет   вообще   где-нибудь   на
поверхности?
   - Черт тебя побери, Эдуард!
   - Я прав, и ты это знаешь.
   Хотела бы я поспорить, но он  действительно  был  прав.  Цирк  был  самым
безопасным из всех укрытий. Там даже черт возьми, казематы есть. Но от мысли
добровольно пойти туда спать мурашки, ползли по коже.
   - И как мне спать в окружении вампиров, пусть даже дружественных?
   - Жан-Клод предлагает тебе свою пос