м парням
потребовалась "скорая".
   Ричард  улыбнулся,  пальцы  его  скользнули  вдоль  моего  лица,   не
притрагиваясь к ушибам.
   - И скольких ты покалечила?
   Пульс у меня бился так, что я испугалась, как бы он не  стал  заметен
на шее.
   - Всего одного.
   Ричард чуть придвинулся, рука его все так же бродила по моей шее.
   - И что ты ему сделала?
   Я не знала, то ли  отодвинуться,  то  ли  прижаться  ноющим  лицом  к
прохладной гладкости его руки.
   - Сломала ему руку и разбила колено.
   - Зачем? - спросил Ричард.
   - Он угрожал Шанг-Да и полез  на  меня  с  ножом.  -  В  моем  голосе
послышалось придыхание.
   Ричард придвинулся близко, еще  ближе.  Снял  с  головы  это  смешное
полотенце,  и  густые  волосы  прохладными  влажными  прядями  упали  по
сторонам лица, задевая мою кожу. Губы Ричарда были так  близко  к  моим,
что я ощущала его дыхание.
   Я встала, отступила от него, все еще сжимая  в  руках  одеяло,  потом
выпустила его, и мы с Ричардом уставились друг на друга.
   - Почему, Анита? Ты же меня хочешь. Я это чувствую, чую носом, ощущаю
на языке вкус твоего пульса.
   - Спасибо за красочное описание, Ричард.
   - Ты все еще хочешь меня, проведя столько времени в его постели. Меня
ты хочешь.
   - Такой поступок не станет правильным.
   - Теперь ты верна Жан-Клоду?
   - Просто пытаюсь не запутаться больше, чем сейчас, Ричард, вот и все.
   - Сожалеешь о своем выборе?
   - Без комментариев.
   Он встал и шагнул ко мне. Я выставила руку, и он остановился. Тяжесть
его взгляда была почти осязаемой, будто  я  читала  его  мысли  -  такие
личные и глубоко интимные - о том, чего мы не делали никогда.
   - Шериф Уилкс велел нам до  завтрашней  ночи  умотать  из  Додж-сити,
прихватить с собой наших телохранителей, и он все забудет.  Обвинение  в
изнасиловании исчезнет, и ты вернешься к своей обычной жизни.
   - Не могу, Анита. Они собираются охотиться на  троллей  с  ружьями  и
собаками. Пока не буду знать, что тролли вне опасности, я не уеду.
   Я вздохнула:
   - До начала занятий меньше двух недель. Ты собираешься здесь остаться
и потерять работу?
   - Ты думаешь, Уилкс позволит делу затянуться так надолго?
   - Нет, - ответила я. - Я думаю,  до  того  он  или  его  люди  начнут
убивать. Надо понять, чем так ценна эта земля.
   - Если бы дело было в полезных ископаемых, то Грин подал  бы  заявку.
Он не подал, значит, ему не нужно разрешение правительства  и  не  нужны
партнеры.
   - Что это значит насчет разрешения и партнеров?
   - Если бы  он  нашел,  скажем,  изумруды  на  землях,  прилегающих  к
национальному парку, ему пришлось бы подать заявку и получить разрешение
на открытие шахты в непосредственной близости к парку. Если  бы  найдено
было что-то, требующее взрывных работ или глубокой  проходки,  например,
свинец, ему могли бы понадобиться партнеры для финансирования. Тогда  он
тоже  должен  был  бы  подать  заявку  для   привлечения   перспективных
партнеров.
   - С каких пор ты начал изучать геологию? - спросила я.
   Он улыбнулся:
   - Мы пытались понять, что на этой земле связано с  такими  хлопотами.
Логично было предположить наличие подземных ископаемых.
   - Согласна, - кивнула я. - Но либо дело не в них, либо  здесь  что-то
личное, и он не хочет делиться информацией. Так?
   - Именно.
   - Мне надо поговорить с Кэрри и другими биологами.
   - Завтра.
   - А почему не сегодня вечером?
   - Ты это сама сказала там, снаружи: вервольфовская чертовщина.
   - И что это значит?
   - То, что до полнолуния четыре дня, а ты - моя лупа.
   - Я слыхала, ты ведешь прием кандидаток на эту должность.
   Он улыбнулся, на этот раз чуть ли не смущенно.
   - Ты, наверное, удивишься, но многим женщинам я нравлюсь.
   - Ты знаешь, что меня это не удивляет.
   - И все-таки ты остаешься с Жан-Клодом, - с нажимом произнес он.
   Я покачала головой:
   - Ричард, не надо. Я буду здесь, постараюсь не дать  убить  тебя  или
кого-либо из нашей стаи, но давай отбросим личное.
   Он подошел вплотную, и я  подняла  руки,  отгораживаясь  от  него.  В
результате мои руки прижались к его голой груди.  Сердце  его  билось  в
моих ладонях, как пойманный зверек.
   - Не надо, Ричард.
   - Я старался тебя ненавидеть, но я не могу.  -  Он  накрыл  мои  руки
своими ладонями, прижав их теснее.
   - Постарайся еще.
   Но это я могла только шепнуть.
   Он наклонился ко мне, и я отстранилась.
   - Если не высушишь сейчас волосы, их снова придется мочить.
   - Готов пойти на этот риск. -  Он  придвигался  ко  мне,  полураскрыв
губы.
   Я шагнула назад, высвобождая руки, и он отпустил меня.  Силы  у  него
хватило бы, чтобы меня удержать, и это все еще меня беспокоило.
   Я попятилась к двери.
   - Перестань любить меня, Ричард.
   - Я пытался.
   - Не пытайся, а сделай.
   Спина моя уперлась в дверь, и я вслепую нашарила позади ручку.
   - Ты убежала от меня в ту ночь.  Убежала  от  меня  к  Жан-Клоду.  Ты
обернулась его телом как щитом, чтобы не подпустить меня.
   Я открыла  дверь,  но  Ричард  вдруг  оказался  рядом,  не  давая  ей
распахнуться до конца. Я попыталась дернуть дверь, но с таким же успехом
можно было дергать  стену.  Он  придерживал  дверь  одной  рукой  против
давления всего моего тела, и я не могла  ее  пошевелить.  Такие  вещи  я
терпеть не могу.
   - Ричард, черт побери, отпусти меня!
   - Ты больше боишься не  Жан-Клода,  а  того,  насколько  сильно  меня
любишь. С ним ты по крайней мере знаешь, что не влюблена.
   Все, хватит. Я втиснула тело как клин в  полураскрытую  дверь,  чтобы
Ричард не мог ее закрыть, но тянуть перестала. Я посмотрела на  Ричарда,
на каждый дюйм его великолепного тела.
   - Быть может, я люблю Жан-Клода не точно так же, как люблю тебя.
   Он улыбнулся.
   - Не заносись, - сказала я. - Я  действительно  люблю  Жан-Клода,  но
любовь - это еще не все, Ричард. Если бы ее было достаточно, я  была  бы
сейчас не с Жан-Клодом, а с тобой. - Глядя в эти огромные карие глаза, я
добавила:
   - Но я не с тобой, и одной любви мало. А теперь  отпусти  к  чертовой
матери эту гребаную дверь.
   Он шагнул назад, опустив руки.
   - Ее может быть достаточно, Анита.
   Я мотнула головой и вышла на крыльцо. Темнота была густой и ощутимой,
но еще не сплошной.
   - В последний раз, когда ты меня послушался, ты в первый раз убил,  и
до сих пор от этого не  оправился.  Мне  надо  было  застрелить  Маркуса
вместо тебя.
   - Я бы никогда тебе этого не простил.
   Я издала сухой и резкий звук - почти смех.
   - Зато у тебя не было бы ненависти к себе. Чудовищем была бы я, а  не
ты.
   Красивое лицо Ричарда вдруг стало очень печальным. Свет с него исчез.
   - Что бы я ни делал, куда бы я ни шел, я  остаюсь  чудовищем,  Анита.
Монстром. Из-за этого ты и оставила меня.
   Я спустилась по ступенькам и всмотрелась в него. Света  в  домике  не
было, и Ричард стоял в тени более темной, чем наступающая ночь.
   - Кажется, ты говорил, что я тебя оставила, испугавшись, что  слишком
сильно люблю тебя.
   Он вроде  бы  смешался  на  секунду,  не  зная,  как  реагировать  на
собственный же аргумент, обращенный против него. Наконец он посмотрел на
меня.
   - Ты знаешь, почему ты меня оставила?
   Я хотела ответить: "Потому что ты съел Маркуса",  но  промолчала.  Не
могла я это сказать ему в лицо, когда он готов поверить в самое худшее о
себе. Мне больше нет до него дела, так почему же  я  остерегаюсь  задеть
его самолюбие? Хороший вопрос. А вот хорошие ответы у меня кончились.  И
вообще, может, Ричард и прав. Я уже совершенно ничего не могла понять.
   - Ричард, я сейчас иду к себе. Не хочу больше  разговаривать  на  эту
тему.
   - Боишься? - спросил он.
   Я покачала головой и ответила, не обернувшись:
   - Устала я.
   И пошла к себе, зная, что он смотрит  мне  вслед.  На  парковке  было
пусто. Я не знала, куда делись Джемиль и все остальные, и мне  это  было
все равно. Хотелось немного побыть одной.
   Я шла сквозь приятную летнюю тьму.  Сверху  рассыпались  поля  звезд,
мерцающих среди  резких  очертаний  листьев.  Вечер  обещался  красивый.
Откуда-то издалека на волне наступающей  тьмы  несся  высокий  и  чистый
волчий вой. Ричард  что-то  говорил  насчет  вервольфовской  чертовщины.
Значит, будет пикник при луне. Господи, до чего же я не люблю вечеринок!
Глава 10

   Я прислонилась к двери своего домика, закрыв  глаза,  глубоко  вдыхая
прохладный воздух. Ради двух моих постояльцев  я  включила  кондиционер.
Гробы стояли посреди комнаты между  столом  и  кроватью.  В  подземельях
Цирка Проклятых, глубоко под землей, ни Дамиан,  ни  Ашер  не  спали  до
полной темноты, и я не знала, как будет  на  поверхности.  Поэтому  я  и
включила кондиционер, хотя, честно говоря, немного и  ради  себя  самой.
Вампиры в закрытом помещении пахнут... скажем так: пахнут вампирами. Это
не запах мертвых тел, это похоже  на  запах  змей,  хотя  и  не  совсем.
Густой, мускусный, скорее  запах  рептилии,  чем  млекопитающего.  Запах
вампиров.
   И как это я могу спать с одним из них?
   Я открыла глаза. В домике было темно, но в  оба  окна  чуть  проникал
последний свет дня, еле заметный отблеск на полированных ножках  гробов.
Достаточно ли его,  чтобы  оба  вампира  лежали  коматозные,  мертвые  в
собственных гробах, ожидая полной тьмы? Отчасти,  наверное,  да,  потому
что,  когда  я   вошла,   они   лежали   в   гробах   неподвижно.   Чуть
сосредоточившись, я поняла, что они все еще мертвы для мира.
   Пройдя между гробами в ванную, я закрыла дверь и заперла ее.  Темнота
казалась слишком плотной, я включила свет. Он  был  резок  и  бел,  и  я
заморгала.
   Посмотрев на себя в зеркало, я перепугалась по-настоящему. Я  же  еще
не видела этих синяков. Угол  левого  глаза  приобрел  чудесный  оттенок
лиловато-черного и распух. От увиденного мне стало  еще  больнее  -  так
начинает болеть порез, когда из него выступает кровь.
   Левая  щека  переливалась  зеленовато-коричневым.  Болезненно-зеленый
цвет, который обычно появляется лишь через несколько дней.  Нижняя  губа
распухла, еще был виден край потемневшей кожи, где она  была  рассечена.
Проведя языком изнутри, я нащупала зазубрины слизистой,  где  щека  была
придавлена к зубам, но они уже зажили. Глядя в зеркало и ужасаясь  этому
страшному виду, я тем не менее поняла, что все не так плохо,  как  могло
бы быть.
   Не сразу я сообразила, в чем дело, а когда до меня дошло,  испугалась
так, что чуть не упала в обморок.
   Я исцелялась. Раны зажили так за несколько часов, а не дней, как  это
полагалось. При такой скорости все это к  завтрашнему  дню  исчезнет,  а
должно было бы держаться не меньше недели. Что же со мной творится?
   Я ощутила, как проснулся в гробу Дамиан; ощущение пронзило все  тело,
я покачнулась, оперлась на раковину. Я знала, что он голоден, знала, что
он чувствует мое  близкое  присутствие.  Я  -  человек-слуга  Жан-Клода,
привязанная к нему метками, которые лишь смерть может снять.  Но  Дамиан
принадлежал мне. Я поднимала из мертвых его и еще одного вампира,  Вилли
Мак-Коя, не один раз. Я призывала их  из  гробов  среди  бела  дня,  под
землей, где им ничего не грозило, но солнце  в  это  время  светило  над
землей. Один некромант говорил мне, что это вполне естественно. Зомби мы
можем поднимать, лишь когда душа покидает  тело,  и  потому  вампиров  я
могла поднять, лишь когда душа покидает тело на день.
   Нет, я не собиралась ломать себе голову  над  проблемами  вампиров  и
души. У меня и без того жизнь была осложнена  религиозными  дискуссиями.
Знаю, знаю, я лишь оттягиваю неизбежное. Если я останусь  с  Жан-Клодом,
мне, быть может, придется взглянуть проблеме в глаза. Но не сегодня.
   Я подняла Дамиана, и это создало между нами какую-то связь. Я  ее  не
понимала, а спросить было не у кого: за последние несколько  сот  лет  я
оказалась единственным некромантом, который  умеет  поднимать  вампиров,
как зомби. И это меня  пугало,  а  Дамиана  пугало  еще  больше.  Честно
говоря, я его понимала.
   А как там Ашер - тоже очнулся? Я сосредоточилась  на  нем  и  послала
наружу это силу, магию или что оно там. Она коснулась  его,  и  он  меня
ощутил. Он очнулся и осознавал мое присутствие.
   Ашер - мастер вампиров. Не такой сильный, как  Жан-Клод,  но  все  же
мастер, и потому обладает некоторыми навыками, которыми Дамиан,  старший
из них двоих, никогда обладать не будет. Если бы не наша  связь,  Дамиан
не заметил бы, что я его ищу.
   Мне нужно  было  несколько  минут  одиночества,  чтобы  подумать  как
следует, но сейчас не получится. Открыв дверь, я встала в  рамке  света,
моргая в густую тьму.
   Вампиры стояли во мраке бледными тенями.  Я  включила  верхний  свет.
Ашер вскинул руку, прикрывая глаза, но Дамиан только моргал.  Я  хотела,
чтобы они отпрянули от света, чтобы они выглядели чудовищами,  но  этого
не было.
   Дамиан был рыжий и зеленоглазый. Волосы его спадали красным занавесом
до пояса, таким красным, что на фоне  зеленого  шелка  рубашки  казались
кровавыми. Зеленый цвет рубашки был бледнее зелени его  глаз.  Они  были
как жидкий огонь, если огонь может быть зеленым.  Светились  они  не  от
вампирской силы, это  был  их  естественный  цвет  -  будто  его  мамаша
согрешила с котом.
   Ашер был голубоглазым блондином. До плеч спадала волна золотых  волос
- не белокурых, а именно  золотых.  С  почти  металлическим  блеском.  А
голубые глаза были светлыми-светлыми, почти белыми, как у лайки хаски.
   Одет он был в белую рубашку навыпуск поверх шоколадного  цвета  брюк.
Одежду завершали кожаные сандалии. Я слишком  много  времени  провела  с
Жан-Клодом, чтобы считать это одеждой.
   Если прекратить пялиться на глаза и волосы  и  рассмотреть  лица,  то
Ашер был из них двоих красивее. Дамиан тоже отличался красотой, но  чуть
удлиненная челюсть, не такая совершенная форма носа - мелкие недостатки,
которые  можно  было  бы  и  не  заметить,  не  будь  рядом  Ашера.  Его
совершенство  напоминало  средневекового  херувима.  По   крайней   мере
наполовину.
   Одна  половина  его  лица  блистала  красотой,  которая  и  привлекла
когда-то к нему внимание мастера вампиров, много сотен лет назад. Вторая
половина была покрыта шрамами. Рубцами от святой  воды.  Они  начинались
примерно в дюйме от середины лица, так  что  глаза,  нос  и  эти  полные
великолепные губы остались нетронуты, но все остальное  было  похоже  на
расплавленный воск. Бледная шея выглядела безупречно, но  я  знала,  что
шрамы тянутся ниже плеч. Торс пострадал сильнее лица, шрамы выступали  и
проваливались.  Но  только  одна  половина  тела,  как  и   лица,   была
изуродована, вторая осталась так же прекрасна.
   Я знала, что и верхняя часть бедра у него изрыта рубцами, но голым  я
его никогда не видела, и приходилось верить ему на слово, что посередине
они тоже есть. Подразумевалось, что он способен  на  секс,  несмотря  на
шрамы. Наверное, я не знала и не хотела проверять.
   - Где твои телохранители? - спросил Ашер.
   - Телохранители? Ты имеешь в виду Джейсона и котят?
   Ашер кивнул, и золотые волосы упали на изуродованную  половину  лица.
Это была  его  старая  привычка.  Волосы  скрывали  шрамы  -  или  почти
скрывали. Точно так же он умел использовать тени. Будто всегда знал, как
падает на него свет. Столетия практики.
   - Не знаю, где они, - ответила я. - Мы только что закончили  разговор
с Ричардом. Наверное, они решили, что нас надо оставить наедине.
   - А надо было? - спросил Ашер. Он глядел на меня, используя  шрамы  и
красоту для контраста, усиливающего эффект. И чем-то он был недоволен.
   - А это не твое собачье дело.
   Дамиан сел в изножье аккуратно застеленной кровати. Огладил  длинными
бледными пальцами синее покрывало.
   - В этой кровати вы этого не делали.
   Я подошла и посмотрела на него в упор, сверху вниз:
   - Если еще какой-нибудь вампир или оборотень любого вида вякнет,  что
чует запах секса, я ему голову откручу!
   Дамиан не улыбнулся. Он вообще не был  весельчаком,  но  в  последнее
время перестал быть таким серьезным. Сейчас он просто сидел и смотрел на
меня. Жан-Клод или даже Ашер улыбнулись бы и стали бы меня  дразнить,  а
Дамиан только смотрел на меня, и в его  глазах  проглядывала  сдержанная
скорбь - как у другого сдержанный смех.
   Я положила руку ему на плечо  -  при  этом  мне  пришлось  отодвинуть
локон. Он отдернулся, как от ожога, вскочил и подошел к двери.
   Я убрала руку, недоумевая.
   - Что с тобой, Дамиан?
   Ашер подошел, встал рядом, осторожно положив мне руки на плечи.
   - Ты права, Анита. Чем вы  занимаетесь  с  мсье  Зееманом  -  не  мое
собачье дело.
   Я положила ладони на его руки, переплела с ним пальцы.  Ощущение  его
прохладной кожи я помнила. Прислонилась к нему спиной, обняла  себя  его
руками, но мне не хватало роста. Это была не моя  память,  а  Жан-Клода.
Когда-то они  с  Ашером  более  двадцати  лет  очень  дружили;  когда-то
давным-давно.
   Вздохнув, я стала отодвигаться.
   Ашер положил подбородок мне на макушку.
   - Тебе нужны руки того, от кого ты не будешь чувствовать угрозы.
   Я прислонилась к нему, закрыв глаза, на миг давая ему себя держать.
   -  Это  так  приятно  только  потому,  что  напоминает  чье-то  чужое
удовольствие.
   Ашер нежно поцеловал меня в макушку.
   - Ты смотришь на меня сквозь  ностальгию  воспоминаний  Жан-Клода,  и
потому ты - единственная женщина за двести лет, которая не видит во  мне
циркового урода.
   Я ткнулась лицом в сгиб его руки.
   - Ты сокрушительно красив, Ашер.
   Он убрал волосы с моей распухшей щеки:
   - Для тебя, быть  может.  -  И  он,  наклонившись,  невероятно  нежно
поцеловал меня в щеку.
   Я отодвинулась от него - мягко, почти неохотно. Воспоминания об Ашере
были куда проще чего бы то ни было в этой моей жизни.
   Он не пытался меня удержать.
   - Если бы ты не была влюблена в двух других мужчин, то одного  твоего
взгляда оказалось бы вполне достаточно.
   Я вздохнула:
   - Извини, Ашер. Мне не надо было тебя трогать. Это просто... -  Я  не
могла найти слов.
   - Ты обращаешься со мной как со старым любовником, - помог мне  Ашер.
- Ты забываешь и трогаешь меня так, как трогала в те времена, когда  это
всегда был первый раз. За это не  надо  извиняться,  Анита.  Мне  это  в
радость. Никто больше не коснется меня так... без напряжения.
   - Жан-Клод мог бы, - сказала я. - Это его воспоминания.
   Ашер улыбнулся почти скорбно:
   - Он верен тебе и мсье Зееману.
   - Он тебя отверг? - спросила я и тут же пожалела.
   Улыбка Ашера стала ярче, потом погасла.
   - Если ты не согласилась бы делить его с другой женщиной,  неужто  ты
действительно стала бы делить его с мужчиной?
   Я секунду подумала.
   -  Да  нет.  -  Я  нахмурилась.  -  Но  почему  мне  хочется  за  это
извиниться?
   - Потому что ты делишь со мной и Жан-Клодом воспоминания о  Джулианне
и о нас обоих. Это был очень счастливый menage a trois, и длился он чуть
ли не дольше, чем ты живешь на свете.
   Джулианна была человеком-слугой Ашера. Ее сожгли  как  ведьму  те  же
люди, которые изуродовали Ашера. Жан-Клод не сумел спасти  их  обоих.  И
кажется, никто из них не простил этого Жан-Клоду.
   - Если я не очень мешаю, то мне нужна еда, - сказал Дамиан. Он  стоял
у двери, обхватив себя руками, как от холода.
   - Так что, мне открыть дверь  и  крикнуть,  чтобы  принесли  ужин?  -
спросила я.
   - Мне нужно разрешение на еду, - ответил он.
   Я нахмурилась от этой формулировки, но сказала:
   - Пойди найди кого-нибудь из наших ходячих  доноров  и  угостись.  Но
только из наших - мы не имеем права здесь охотиться.
   Дамиан кивнул и выпрямился. Я ощущала его голод, но это не от  голода
он горбился.
   - Я не буду охотиться.
   - Вот и хорошо.
   Он замялся, держа руку на дверной ручке. Стоя спиной ко мне, он  тихо
спросил:
   - Можно мне пойти поесть?
   Я глянула на Ашера:
   -