- Вы же не ожидаете от меня ничего, кроме полного отрицания?
  - Да, вряд ли. - А какого черта, спросить-то я все равно могу? - Вы или
ваша церковь связаны как-либо с убийствами вампиров?
  Он чуть не расхохотался. Я его не обвиняю. Тут никто в здравом уме не
скажет "да", но многое можно определить по способу отрицания. Выбор лжи
может сказать почти столько же, сколько правда.
  - Нет, мисс Блейк.
  - Вы наняли убийцу.
  Это не был вопрос.
  Улыбка на его лице погасла, как свечка. Он смотрел на меня, и ощущение его
присутствия ползло по моей коже, как орда насекомых.
  - Мисс Блейк, мне кажется, вам пора уходить.
  - Меня сегодня пытались убить.
  - Вряд ли это моя вина.
  - У этого человека было две метки вампира.
  Снова это мерцание у него в глазах. Неловкость? Быть может.
  - Он ждал меня возле вашей церкви. Я была вынуждена убить его на паперти.
  Ложь небольшая, зато не придется втягивать Ронни.
  Теперь он нахмурился, и струнка гнева влилась в комнату, как жар.
  - Я этого не знал, мисс Блейк. Я выясню, в чем дело.
  Я опустила пистолет, но убирать его не стала. Держать кого-то на мушке
долго бессмысленно. Если он не боится и не собирается причинять тебе вред,
а ты не собираешься стрелять, это становится довольно глупо.
  - Не надо очень уж распекать Брюса. Он не очень виноват - просто не
выносит даже тени насилия.
  Малкольм выпрямился, одергивая пиджак. Нервный жест? О, Боже мой, я
наступила на больную мозоль.
  - Я проверю, мисс Блейк. Если это был член нашей церкви, мы принесем вам
свои глубочайшие извинения.
  Минуту я на него таращилась. Что я могла на это сказать? Большое спасибо?
Как-то это было не к месту.
  - Я знаю, что вы наняли убийцу, Малкольм. Не слишком хорошая пресса для
вашей церкви. Я считаю, что за убийствами вампиров стоите вы. Быть может,
не ваши руки пролили кровь, но это сделано с вашего одобрения.
  - Прошу вас теперь уйти, мисс Блейк.
  Он открыл мне дверь.
  Я вышла в дверь все еще с пистолетом в руке.
  - Разумеется, я уйду, но я уйду не навсегда.
  Тут уже он посмотрел на меня злыми глазами.
  - Вы знаете, что значит быть отмеченной мастером вампиров?
  Я минуту подумала, не зная, что на это ответить. И сказала правду:
  - Нет.
  Он улыбнулся, и холоду в этой улыбке хватило бы заморозить сердце.
  - Вы узнаете, мисс Блейк. И если вам будет это слишком трудно, помните -
наша церковь всегда готова помочь.
  И он закрыл дверь перед моим носом. Плавно.
  Я уставилась на дверь.
  - А это что должно значить? - спросила я шепотом. Никто не ответил.
  Я убрала пистолет и увидела небольшую дверь с надписью: "Выход". Туда я и
пошла. Церковь была освещена мягким светом, может быть, от свечей. В
ночном воздухе пели голоса. Я не узнала слов, а мотив был "Приходящие
ордами". Одну фразу я услышала: "И будем мы жить вечно и более не умрем".
  Я заторопилась к машине, стараясь не слушать пение. Что-то путающее было в
этих голосах, летящих к небу, поклоняющимся... чему? Самим себе? Вечной
молодости? Крови? Чему? Еще один вопрос, на который у меня не было ответа.
  Мой убийца - Эдуард. Вопрос в том, могу ли я выдать его Николаос? Могу я
выдать человека чудовищам, даже чтобы спасти свою жизнь? Еще один вопрос,
на который у меня не было ответа. Два дня назад я уверенно сказала бы
"нет". Сейчас я просто не знала.

  36

  Возвращаться домой мне не хотелось. Сегодня придет Эдуард. Сказать ему,
где спит Николаос днем, или он заставит меня это сделать. Уже сложно.
Теперь я знала, что он убийца, которого я ищу. Еще сложнее.
  Самое разумное было бы сейчас его избегать. Это нельзя делать вечно, но
может быть, я устрою мозговой штурм и расставлю все по местам. Ну, шансов
на это мало, но надежда есть всегда.
  Может быть, у Ронни будет для меня сообщение. Что-нибудь, что может
помочь. Видит Бог, мне нужна будет вся помощь, которую я только смогу
найти.
  Я подъехала к заправке, где был телефон-автомат. У меня был навороченный
автоответчик, с которого можно читать сообщения, не заезжая домой. Может
быть, ночуя в гостинице, я смогу скрываться от Эдуарда целую ночь. Я
вздохнула. Будь у меня хоть одно прочное доказательство, я пошла бы в
полицию. Я услышала перемотку ленты, потом щелчок, потом слова:
  - Анита, это Вилли. Они взяли Филиппа - того парня, который был с тобой.
Они его взяли в жуткий оборот! Тебе надо при...
  Телефон резко заглох, будто его обрезали.
  У меня перехватило дыхание. Закрутилось второе сообщение:
  - Это говорит ты знаешь кто. Ты слышала, что сказал Вилли. Приезжай,
аниматор. Я ведь не хочу грозить твоему красавчику-любовнику, понимаешь?
  Из телефона послышался смех Николаос, искаженный лентой.
  Громкий щелчок, и в телефоне послышался живой голос Эдуарда:
  - Анита, скажи мне, где ты, и я тебе помогу.
  - Они убьют Филиппа, - ответила я. - К тому же, если помнишь, ты не на
моей стороне. - Я единственный, кого ты можешь назвать союзником.
  - Тогда помоги мне Боже.
  Я резко повесила трубку. Филипп пытался этой ночью меня защитить, и теперь
за это расплачивается.
  - Черт побери! - завопила я.
  Человек у бензоколонки уставился на меня.
  - На что это ты пялишься? - чуть не заорала я на него.
  Он быстро опустил глаза, полностью сосредоточившись на заправке своего
бака.
  Я влезла за руль и несколько минут просидела неподвижно. Я злилась так,
что меня просто трясло. Зубы сжимались помимо моей воли. Черт! Черт! Я
слишком злилась, чтобы ехать. Филиппу мало поможет, если я по дороге во
что-нибудь врежусь.
  Я стала дышать глубокими вдохами. Это не помогло. Тогда я вставила ключ
зажигания.
  - И не гони, - сказала я себе. - Сейчас ты не можешь себе позволить
разборок с полицией. Медленно, но верно, Анита, медленно, но верно.
  Я, бывает, разговариваю сама с собой. И даю себе очень хорошие советы.
Иногда даже я им следую.
  Я врубила скорость и выехала на дорогу - очень осторожно. От злости
сводило мышцы спины, шеи и плеч. Я слишком крепко вцепилась в руль и
поняла, что руки еще не совсем зажили. Короткие и острые уколы боли, но их
было недостаточно. Сейчас вся боль мира не могла бы прогнать мою злость.
  Филипп сейчас страдал из-за меня. Как Ронни и Кэтрин. Хватит. Хватит этих
игр. Сейчас я собиралась спасти Филиппа, если получится, а потом отдать
все это проклятое дело полиции. Да, без доказательств, без малейшего
подтверждения. Я должна это сделать, пока больше никто не пострадал.
  Злости почти хватило, чтобы заглушить страх. Если Николаос пытает Филиппа
за прошлую ночь, она, значит, не очень довольна и мной. А я ехала сейчас в
логово мастера, ночью. Если так сформулировать, это был не очень разумный
поступок.
  И злость отступила перед волной холодного страха, от которого по коже
побежали мурашки.
  - Нет!
  Я не поеду туда в страхе. И я держалась за свою злость, как за последний
якорь. За много лет я впервые подошла так близко к ненависти. Ненависть;
сейчас от этого чувства по телу разлилась теплая волна.
  Ненависть почти всегда, так или иначе, вырастает из страха. Ага. Я
обернула себя покрывалом злости с примесью ненависти, но в основе всего
этого лежал чистейший ледяной ужас.

  37

  "Цирк Проклятых" находится в старом складе. Его название цветными огнями
написано поперек крыши. Вокруг этих слов застыли в неподвижной пантомиме
гигантские фигуры клоунов. Если присмотреться к ним внимательно, можно
заметить клыки. Но только если очень внимательно смотреть.
  Стены здания увешаны большими плакатами из пластика, как со старомодной
интермедии. На одном из них изображен повешенный и сделана надпись:
"Смерть побеждает графа Алкурта". Еще на одной с кладбища выползают зомби,
и написано: "Берегись мертвецов, выходящих из могилы". Очень неудачная
картина изображает человека, наполовину превратившегося в волка. Вервольф
Фабиан. Другие плакаты, другие номера. Особо жизнеутверждающих среди них
почему-то не попадалось.
  "Запретный плод" держится на тонкой черте между развлечением и садизмом.
"Цирк Проклятых" ушел от этой черты в бездонную глубину.
  И вот она я, входящая туда. О радостное утро!
  Шум ударяет прямо в дверях. Взрыв карнавала, клокочущая толпа, шорох сотен
шагов. Льющийся разноцветный поток из ламп, режущий глаза, привлекающий
внимание - или заставляющий желудок вывернуться наизнанку. Может, правда,
это у меня нервы расшутились.
  Воздух заполнял аромат сладкой ваты, кукурузы, коричный запах пирожков,
мороженого, и под всем этим был запах, от которого шевелились на шее
волосы. Кровь пахнет старыми медяками, и ее запах пробивается через все.
Но из людей его мало кто различает. Здесь же был еще один аромат - не
просто кровь, но насилие. Да, конечно, у насилия запаха нет. И все же
всегда есть - что-то. Тончайший след запаха долго запертых комнат и
гниющей ткани.
  Я никогда здесь раньше не бывала, кроме как по делам полиции. Чего бы я
сейчас не отдала, чтобы со мной были несколько ребят в форме. Толпа
раздалась, как вода под форштевнем судна. Через толпу шел Винтер, Гора
Мышц, и люди инстинктивно разбегались с его пути. Я бы тоже убралась с его
дороги, но вряд ли мне представилась бы такая возможность.
  На нем был обычный наряд силача. Полосатый, как зебра, костюм, открывавший
почти всю верхнюю часть торса. Полосатое трико ходило на ногах ходуном,
как вторая кожа. Его бицепс даже расслабленный был больше двух моих рук
вместе. Он остановился передо мной, нависая и подавляя, и сознавая это.
  - Это вся ваша семья выросла такими каланчами или только вы? - спросила я.
  Он нахмурился, прищурив глаза. Кажется, он не понял. Ну и ладно.
  - Следуйте за мной, - сказал он. И с этими словами повернулся и зашагал
обратно через толпу.
  Он не сомневался, что я пойду за ним, как послушная девочка. Черт бы его
побрал. Угол склада занимала большая синяя палатка. Туда выстроилась
очередь людей с билетами. - Внимание, внимание, представление начинается!
- кричал человек у входа голосом зазывалы. - Предъявляйте билеты и
входите! Смотрите на повешенного! На ваших глазах будет казнен граф Алкурт!
  Я остановилась послушать, а Винтер ждать не стал. К. счастью, его широкую
спину толпа закрыть не могла. Мне, чтобы его догнать, приходилось бежать
вприпрыжку, а я этого терпеть не могу. Как ребенок, который бежит за
взрослым дядей. Если небольшая пробежка окажется худшим, что ждет меня
сегодня, больше и мечтать не о чем.
  Передо мной оказалось чертово колесо в полный рост, его сияющая верхушка
почти касалась потолка. Мне кто-то протянул бейсбольный мяч.
  - Попытайте счастья, маленькая леди.
  Я его игнорировала. Терпеть не могу, когда меня называют маленькая леди. Я
осмотрела призы, которые можно было выиграть. В основном мягкие игрушки и
уродливые куклы. Игрушки в основном хищные: плюшевые пантеры, медведи
размером с годовалого ребенка, пятнистые змеи и гигантские летучие мыши с
пушистыми зубами.
  Лысый мужчина в белом клоунском гриме продавал билеты в зеркальный
лабиринт. Он пристально смотрел на детей, входивших в его стеклянный дом.
Я почти ощущала вес его взгляда на их спинах, будто он запоминал каждую
линию маленьких тел. Ничто на свете не заставило бы меня пройти мимо него
в сверкающую реку стекла.
  Дальше была комната смеха, клоуны и вскрики, бухающие в воздухе. Дорожка,
ведущая в комнату, покосилась и искривилась, один мальчик чуть не упал.
Мать подняла его на ноги. Зачем вообще родителям приводить детей в такое
страшное место?
  Был тут даже дом с привидениями, и был он почти забавен. Если вы меня
спросите, он здесь даже был лишним. Все это дурацкое заведение было домом
ужасов.
  Винтер остановился перед небольшой дверью, ведущей в заднюю часть здания.
Он глядел на меня нахмурясь, почти скрестив массивные руки на не менее
массивной груди. Их трудно было скрестить толком - слишком много мышц, но
он пытался.
  Он открыл дверь. Я вошла. У стены по стойке смирно стоял тот лысый,
который был с Николаос в первый раз. На его узком красивом лице сильно
выделялись глаза, поскольку волос у него не было и смотреть было больше не
на что. А он глядел на меня, как глядит учитель младших классов на
провинившуюся ученицу. Вы заслужили наказание, юная леди. Но что я такого
сделала?
  Голос у него был глубокий, с чуть слышным британским акцентом, очень
культурный, но человеческий.
  - Обыщите ее и отнимите оружие перед тем, как мы спустимся.
  Винтер кивнул. Чего лишнего говорить, когда можно обойтись жестами? Его
большие руки приподняли мой жакет и взяли пистолет. Потом он толкнул меня
плечом, развернув на полоборота, и нашел второй пистолет. Неужели я
думала, что меня пропустят с оружием? Кажется, да. Дура я.
  - Проверьте ее руки, нет ли там ножей.
  Черт вас побери.
  Винтер схватил меня за рукава, будто собирался их оторвать.
  - Минутку, прошу вас. Я просто сниму жакет, можете его тоже обыскать, если
хотите. Винтер снял ножи с моих предплечий. Лысый обыскал ветровку в
поисках спрятанного оружия. Ничего не нашел. Винтер похлопал меня по
ногам, но не очень тщательно. Ножа у лодыжки он не заметил. Так, у меня
есть одно оружие, и они о нем не знают. Очко в мою пользу.
  Вниз по длинной лестнице и в тронный зал. Может быть, на моем лице что-то
было заметно, потому что лысый сказал:
  - Госпожа ждет нас, и с ней ваш друг.
  Он вел меня вниз по лестнице. Винтер замыкал шествие. Будто думал, что я
могу попытаться сбежать. Куда?
  Возле камеры они остановились. Откуда я знала, что так и будет? Лысый
постучал два раза - не слишком тихо и не слишком громко.
  Сначала была тишина, потом донесся веселый высокий смех. От него у меня по
коже поползли мурашки. Мне не хотелось снова видеть Николаос. Не хотелось
снова входить с камеру. Мне хотелось домой.
  Открылась дверь, и Валентин сделал рукой широкий приглашающий жест.
  - Входите, входите!
  На этот раз на нем была серебряная маска. Ко лбу маски прилипла прядь
темно-каштановых волос, мокрая от крови.
  Сердце у меня подпрыгнуло к горлу. Филипп, ты жив? Мне только удалось
заставить себя не кричать.
  Валентин отступил в сторону, будто ожидая, чтобы я прошла. Я посмотрела на
безымянного лысого. Лицо его было непроницаемо. Он сделал жест, предлагая
мне пройти вперед. Что мне было делать? Я прошла.
  Увиденное заставило меня остановиться на верхней ступени. Дальше я идти не
могла. У стены стоял Обри, улыбаясь прямо мне в лицо. Волосы его были
по-прежнему золотыми, лицо зверским. Николаос стояла в развевающемся белом
платье, от которого кожа ее казалась меловой, а волосы белыми, как хлопок.
Она была забрызгана кровью, будто кто-то брызнул на нее ручкой с красными
чернилами.
  Ее серо-синие глаза смотрели на меня. Она снова рассмеялась глубоким,
чистым и нечестивым смехом. Другого слова я не могла найти. Нечестивым.
Белой забрызганной кровью рукой она гладила Филиппа по голой груди.
Проводила пальцем по соску и смеялась.
  Он был прикован к стене за лодыжки и запястья. Длинные каштановые волосы
упали вперед, закрывая один глаз. Мускулистое тело было покрыто укусами.
По загорелой коже тонкими алыми струйками стекала кровь. Он смотрел на
меня одним глазом, другой был скрыт волосами. Отчаяние. Он знал, что его
привели сюда умирать, и ничего не мог поделать. Но я ведь могу что-то
сделать! Должно быть что-то, что я могу сделать? О Боже, пусть что-то
такое найдется!
  Человек коснулся моего плеча, и я дернулась. Вампиры засмеялись, человек -
нет. Я спустилась по ступеням и встала перед Филиппом. Он на меня не
смотрел.
  Николаос коснулась обнаженного бедра и провела рукой вверх по нему. Тело
Филиппа напряглось, руки сжались в кулаки.
  - Ох, как мы хорошо позабавились с твоим любовником, - сказала Николаос.
Ее голос был все так же сладок. Воплощенная девочка-невеста. Сука.
  - Он не мой любовник.
  Она оттопырила нижнюю губу:
  - Ну, Анита, не надо лгать. Это даже не смешно. - Она пошла ко мне,
крадучись, бедра ее извивались в неслышном танце. Она протянула ко мне
руку, и я отшатнулась, ударившись о Винтера. - Аниматор, аниматор! Когда
же ты поймешь, что не можешь со мной сражаться?
  Кажется, она не ждала от меня возражений, и потому я не возразила.
  Она протянула ко мне изящную окровавленную руку.
  - Если хочешь, Винтер может тебя подержать.
  Стой спокойно, а то тебя будут держать. Отличный выбор. Я стояла спокойно.
И смотрела, как эти бледные пальцы скользят к моему лицу. Я вонзила ногти
в ладони. Нет, я не отодвинусь. Я не шевельнусь. Ее пальцы коснулись моего
лба, и я почувствовала холодную влагу крови. Она провела рукой от виска к
щеке и мазнула пальцами по верхней губе. Кажется, я перестала дышать.
  - Облизни губы, - велела она.
  - Нет, - ответила я.
  - Какая же ты упрямая. Это Жан-Клод дал тебе такую смелость?
  - О чем ты говоришь?
  Глаза ее потемнели, лицо затуманилось.
  - Не ломайся, Анита. Это тебе не идет. - И вдруг ее голос стал взрослым и
таким горячим, что мог ошпарить. - Я знаю твою маленькую тайну.
  - Я понятия не имею, о чем ты говоришь, - сказала я совершенно искренне. Я
не понимала причины этого гнева.
  - Можем, если хочешь, еще немного попритворяться. - Вдруг она оказалась
рядом с Филиппом, даже не шелохнувшись. - Ты удивлена, Анита? Я все еще
старший вампир города. У меня есть силы, которые даже не снились тебе и
твоему хозяину.
  Моему хозяину? Что за чушь она несет? У меня нет хозяина.
  Она провела руками вдоль бока Филиппа, по ребрам. Ее рука стерла кровь, и
открылась кожа гладкая и нетронутая. Николаос стояла перед ним и не
доходила даже ему до ключицы. Филипп закрыл глаза. Голова ее откинулась
назад, сверкнули клыки, губы раздвинулись в оскале.
  - Нет!
  Я шагнула вперед, но руки Винтера опустились на мои плечи. Он медленно и
осторожно покачал головой. Мне не полагалось вмешиваться.
  Она всадила клыки ему в бок. Все его тело напряглось, шея выгнулась, руки
в цепях задергались.
  - Оставь его!
  Я двинула локтем в живот Винтера, он ухнул, и его пальцы впились мне в
плечи так, что я чуть не заорала. Потом его руки охватили меня и прижали к
груди так, что я не могла шевельнуться.
  Она подняла лицо от кожи Филиппа. С подбородка капала кровь. Она облизнула
губы розовым язычком.
  - Забавно вышло, - сказала она голосом, на многие годы старее, чем могло
быть тело. - Я посылала Филиппа соблазнить тебя. А вышло так, что ты
соблазнила его.
  - Мы не любовники.
  Прижатая к груди Винтера, я была до смешного беспомощной.
  - Отрицание не поможет никому из вас, - сказала она.
  - А что поможет? - спросила я.
  Она махнула Винтеру, и он меня отпустил. Я отошла от него так, чтобы он не
мог дотянуться. При этом я стала ближе к Николаос, вряд ли улучшив свою
позицию.
  - Обсудим твое будущее, Анита, - сказала она. - И будущее твоего любовника.
  Я поняла, что она имеет в виду Филиппа, и не стала ее поправлять.
Безымянный жестом велел мне следовать за ней. Обри придвигался поближе к
Филиппу. Они останутся вдвоем. Этого нельзя допустить.
  - Николаос, прошу тебя, пожалуйста!
  Может быть, дело было в "пожалуйста". Она обернулась:
  - Да?
  - Могу я попросить о двух вещах?
  Она улыбалась, приятно удивленная мной. Приятное удивление взрослого,
который услышал от ребенка новое слово. Но мне было все равно, что она обо
мне подумает, лишь бы сделала, как я прошу.
  - Можешь попросить, - сказала она.
  - Я прошу, чтобы с нашим уходом эту комнату покинули все вампиры. - Она
смотрела на меня с улыбкой - дескать, давай дальше. - И чтобы мне было
позволено поговорить с Филиппом наедине.
  Она рассмеялась высоко и резко, как ветровые колокольчики в бурю.
  - Ты дерзновенна, смертная, надо отдать тебе должное. Начинаю понимать,
что нашел в тебе Жан-Клод.
  Примечание я пропустила мимо ушей, поскольку мне показалось, что я не
понимаю его до конца.
  - Пожалуйста, мне будет позволено то, о чем я прошу?
  - Назови меня госпожой, и ты получишь то, чего просишь.
  Я проглотила слюну, и это был громкий звук в наступившей тишине.