ь, и Маркус будто
чуял приближение этого и был готов.
   - Маркус как признанный Ульфрик имеет право выбрать, в  каком  облике  мы
сражаемся, - сказал Ричард.
   - И что он выбрал?
   Ричард поднес руку к моему лицу.
   - Возьми меня за руку.
   Слишком был серьезен его тон  для  такой  маловажной  просьбы.  Я  слегка
коснулась тыльной стороны ладони.
   - Сожми ее, Анита.
   Я охватила пальцами его ладонь. И не успела я поглядеть ему  в  лицо  или
задать вопрос, как уже поняла. Энергия поднималась по его руке, как масло по
фитилю лампы. Кожа его потекла у меня под руками, кости стали удлиняться. Он
почти рассеивался, как я раньше, только не сущность его  рвалась  наружу,  а
тело.
   Он поднял вторую руку, и я взяла ее. Сомкнула на ней  пальцы  и  ощутила,
как двигаются его кости, увидела, как появляются когти из перетекающей,  как
глина, плоти. Из его меняющихся рук сила текла в  мои  пальцы,  переливаясь,
как холодный огонь.
   Он остановился, когда его руки еще остались человеческими, но с  когтями,
которые могли бы разорвать меня пополам. Сила не оборвалась резко,  не  так,
как если бы повернули выключатель.  Скорее  закрыли  кран,  и  вода  потекла
тонкой струйкой, каплями, и прекратилась.
   Я стояла на коленях, не помня, как очутилась в  таком  положении.  Ричард
стоял на коленях передо мной, и  его  руки  все  еще  были  схвачены  моими.
Заговорить я смогла лишь со второй попытки.
   - Как это ты смог так остановиться? Он осторожно  отнял  свою  измененную
руку. Когда когти скользнули по моей коже, я вздрогнула.
   - Контроль над изменением - вот что отличает овец от волков.
   Я не сразу поняла, что он шутит. А он наклонился ко мне и шепнул:
   - Если я потеряю инициативу  в  бою  или  начну  уступать,  я  перекинусь
полностью. И вот что: подойди и дотронься до меня, если я попрошу.
   - Зачем?
   Теплое дыхание Ричарда грело мне щеку, его руки обняли меня, заключили  в
круг его тела, когти играли с завязками моего платья.
   - Чтобы ты ощутила прилив силы. Чтобы ты поняла, как оно может быть между
нами. - Его руки сжали меня крепче.  -  Если  я  буду  проигрывать  бой,  ты
сможешь оседлать силу и увести моих волков. Та сторона будет  убивать  всех,
кого сочтет нелояльными.
   Я отодвинулась, чтобы видеть его лицо.
   - И как же я воспользуюсь для этого силой?
   - Сама поймешь. - Он очень нежно поцеловал меня в лоб. - Спаси их, Анита.
Обещай мне.
   - Обещаю.
   Он встал. Мои руки не отпускали его тело. Я огладила его, взяла за  руку,
и пальцы скользнули по длинному кривому когтю. Он  был  на  ощупь  такой  же
твердый, длинный и невероятный, каким казался. Тело его  шевелилось  у  меня
под руками, и я глядела в мужественное лицо  Ричарда  и  на  эти  чудовищные
руки, и меня бросало в дрожь. Но я держалась. Я не хотела его отпускать.
   - Осторожней с когтями, Анита. Я уже не в образе человека.
   Он имел в виду, что одна царапина может покрыть меня мехом. Может,  этого
и не будет  -  трудно  сказать.  Но  этого  было  достаточно,  чтобы  я  его
отпустила. Как бы ни был приятен на ощупь Ричард, я не была готова отбросить
свою человеческую сущность.
   Ричард глядел на меня, и в его глазах виделось слово для не сказанного  и
не сделанного. Я открыла рот - и закрыла, ничего не сказав.
   - Ты любую часть тела так же хорошо контролируешь? Он улыбнулся:
   - Да.
   Мне было так страшно, что я не могла говорить. Только что я сказала  свою
последнюю шутку, и единственное, что оставалось, - правда. Я встала, держась
за его ноги для опоры, и поцеловала тыльную сторону его  ладони.  Кожа  была
такой же мягкой, сохраняла запах и вкус Ричарда, но кости в  руке  ощущались
как совсем чужие.
   - Не погибни.
   Он улыбнулся, и грусть в его глазах была бездонной, Даже если он  победит
в этом бою, победа обойдется ему дорого. Убийство - вот что  это  будет  для
него. Как бы оправданно оно  ни  было.  Высокие  моральные  качества  -  это
благородно, но это ведет к гибели.
   Райна поцеловала Маркуса на прощание, прижавшись к нему так крепко, будто
хотела пройти его насквозь, раздвинуть, как штору, и войти внутрь.
   И оттолкнула его  с  густым  горловым  смехом.  Такой  смех,  на  который
поворачиваются головы в барах. Радостный и чуть порочный звук.  Когда  Райна
посмотрела на меня с той стороны поляны, смех  еще  мерцал  искорками  в  ее
глазах, у нее на лице. Одного взгляда было достаточно. Она  убила  бы  меня,
если бы могла.
   Поскольку у меня к ней были примерно такие же чувства,  я  кивнула  ей  и
сделала приветственный жест рукой. Посмотрим, кто из  нас  не  увидит  утра.
Может быть, и я, но Райна обязательно окажется  в  списке  погибших.  Это  я
могла почти обещать.
   Маркус воздел над головой когтистую руку и медленно описал ею круг.
   - Два самца-альфа бьются здесь для вас сегодня. Один  из  нас  выйдет  из
этого круга живым. Один из нас накормит вас этой ночью.  Пейте  нашу  кровь,
ешьте нашу плоть. Мы - стая. Мы - ликои. Мы - одно.
   Джейсон задрал голову и завыл - совсем рядом со мной, я даже  вздрогнула.
Мохнатые глотки подхватили вой, человеческие гортани присоединились к  хору.
Только я стояла посреди стаи, не  включив  в  этот  хор  свой  голос.  Когда
последние раскаты эха затихли в лесистых холмах, Маркус сказал:
   - Смерть между нами, Ричард.
   - Я предлагал тебе жизнь. Ты выбрал смерть.
   Маркус улыбнулся:
   - Я знаю, что я выбрал.
   И он бросился прямо  на  Ричарда  -  без  финтов,  без  разминки,  просто
мелькнул в  воздухе.  Ричард  покатился  по  земле,  вскочил  на  ноги.  Три
тоненькие царапины на животе стали наполняться кровью.  Маркус  не  дал  ему
перевести дух, с кошмарной скоростью покрыв разделяющее их расстояние. Я  не
могла уследить. Мне случалось видеть движения ликантропов, и  я  считала  их
быстрыми, но это я еще Маркуса тогда не видала.
   Он полосовал Ричарда, заставляя его отступать к краю поляны,  где  стояла
Райна. Ричард не был ранен, но бешеные  атаки  вынуждали  его  пятиться,  не
давали атаковать самому. У меня созрел вопрос. Я посмотрела на  Джейсона,  и
он поднял ко мне светлые волчьи глаза.
   - Если Маркусу кто-нибудь поможет, это  будет  нечестно?  -  спросила  я,
чувствуя себя глупо, что обращаюсь к животному, но я знала, что взгляд  этих
глаз не животный. Человеческий или нет - не знаю, но не животный.
   Волк кивнул головой. Неуклюже.
   Райна уже почти могла дотянуться до спины  Ричарда.  Рядом  с  ней  встал
Джемиль, черный вервольф, а Себастьян уже стоял с другой стороны. Хреново.
   - Если они будут мухлевать, я имею право их застрелить?
   - Да. - К нам, пройдя через стаю  как  теплый  щекочущий  ветер,  подошла
Кассандра. Я впервые по-настоящему ощутила прикосновение ее силы  и  поняла,
что она могла бы быть лупой, если бы захотела.
   Я вытащила браунинг, и он показался мне неудобным, будто  был  не  нужен.
Наверное, я больше восприняла от  стаи,  чем  думала,  раз  ощущаю  ненужным
собственный пистолет. Намного больше, до опасной черты. Я обхватила пальцами
рукоять,  ощупала,  стиснула,  вспоминая  это  ощущение.  Сенсорная   память
вернулась, удалив часть силы.
   Оружия я не видела, но спина Ричарда была обращена к Райне и  Себастьяну.
Я подняла пистолет, еще не целясь - пока, и крикнула:
   - Сзади!
   Спина Ричарда согнулась, он бросился на колени. Все пошло медленно, как в
съемке  рапидом,  и  кристально  ясно.  Блеснул  серебряный  клинок  в  руке
Себастьяна, и я уже держала Себастьяна под прицелом. Лапа Маркуса  дернулась
к незащищенному горлу Ричарда. Я спустила курок и стала поворачивать ствол к
Маркусу, но слишком медленно - я не успевала.
   Макушка Себастьяна  разлетелась  вдребезги.  Доля  секунды  у  меня  была
подумать, что за заряды  выбрал  Эдуард.  Тело  стало  падать  назад.  Когти
Маркуса летели вниз, и Ричард ударил под его руку, в живот.  Маркус  на  миг
застыл, когда когти впились ему в живот, под ребра, и рука  Ричарда  ушла  в
тело глубже запястья.
   Я держала под прицелом Райну - на случай, если  ей  вздумается  подобрать
нож.
   Маркус загнал когти Ричарду в спину, и Ричард ткнулся лицом и шеей в  его
тело, защищаясь  от  когтей.  Маркус  затрясся.  Ричард  оторвался,  вытащив
окровавленную руку из груди Маркуса. Высоко подняв еще бьющееся  сердце,  он
бросил его волкам. Они накинулись на него с урчанием и визгом.
   И сам Ричард упал на колени рядом с телом Маркуса. Кровь текла у него  по
спине от ножевой раны. Я подошла к нему, не отводя ствол от Райны.
   - Как ты, Ричард?
   Дурацкий вопрос, но что еще можно было спросить?
   - Убери пистолет, Анита. Все кончено.
   - Она пыталась тебя убить.
   - Все кончено. - Он повернулся ко мне лицом, и глаз Ричарда на этом  лице
уже не было. Голос его упал до рыка. - Убери.
   Я смотрела на Райну и понимала, что, если я не убью ее  сейчас,  придется
это делать потом.
   - Ричард, она будет искать нашей смерти. Я не  успела  заметить  движение
руки Ричарда. Меня ударило  по  руке,  пистолет  вылетел,  кувыркаясь.  Рука
онемела. Я попыталась отскочить, но Ричард схватил меня когтистыми  пальцами
за руки ниже плеч.
   - Убийств больше не будет... сегодня. - Он задрал голову и взвыл. В пасти
было полно клыков. Я вскрикнула.
   - Анита, седлай силу. Или уходи.
   Его руки стиснули мне бицепсы. Я  откинулась  назад,  упираясь  ногами  в
землю, и попыталась освободиться. Он  свалился  на  меня,  слишком  сильный,
чтобы бороться, слишком поддавшийся изменению, чтобы сопротивляться ему. Его
сила ревела надо мной и во мне. Я ничего не видела, кроме  сияния  силы  под
собственными веками. Если бы я могла дышать, я бы закричала опять, но в мире
не осталось ничего, кроме мощи этой  силы,  и  она  кругами  расходилась  от
Ричарда, как от камня в воде. Волны ее коснулись стаи, и там,  где  плескала
эта волна, вырастал мех. Ричард перекидывался и увлекал с собой всех.  Всех.
Я чувствовала, как сопротивляется Райна. Я ощущала ее борьбу,  но  и  она  в
конце концов взвизгнула, упала и перекинулась.
   Я держала  Ричарда  за  руки,  и  мех  перетекал  у  меня  под  пальцами,
вздувались и опадали мышцы, ломались и срастались кости. Нижняя часть  моего
туловища оказалась прижата к земле, и из  тела  Ричарда  хлынула  прозрачная
жидкость, обжигая почти кипятком. Я закричала, попыталась  выбраться  из-под
него, но сила гнула меня вниз, наполняла меня,  и  мне  казалось,  что  кожа
сейчас лопнет, не выдержит ее, не может выдержать.
   Он поднялся с меня, не волк, но  человеко-волк,  покрытый  шерстью  цвета
корицы и золота. Большие полновесные  гениталии  висели  у  него  внизу.  Он
поглядел на меня желтыми глазами и протянул когтистую  руку,  стоя  на  чуть
согнутых ногах.
   Я не взяла руку и отползла назад, встала на неверные  ноги,  не  сводя  с
него глаз.  В  волчьем  образе  он  был  выше,  футов  семь,  мускулистый  и
чудовищный. От Ричарда не осталось ничего, но я знала,  как  это  приятно  -
выпустить своего зверя на свободу. Я ощутила, как зверь поднимается из  него
как второй разум, вторая душа, поднимается вверх, наружу,  заполняет  его  и
выплескивается из его оболочки.
   И тело еще пощипывало там, где  коснулся  этот  зверь.  Сенсорная  память
густой мягкости его меха под пальцами будет преследовать меня отныне.
   Очень похожее на человеческое, тело Маркуса лежало у ног Ричарда.  Аромат
свежей крови пронзил всех, и даже у меня пробежала по телу дрожь. Я  глядела
на мертвеца, и мне хотелось пасть на  колени  и  жрать.  Мозг  не  отпускало
видение разрываемой плоти, теплых внутренностей.  Это  была  память.  И  она
заставила меня шагнуть назад.
   Глядя на человеко-волка, на Ричарда, я затрясла головой:
   - Я не могу жрать. Не буду.
   Он заговорил, но слова получались гулкие и нечеткие:
   - Ты не приглашена. Будет  пир,  потом  охота.  Можешь  смотреть.  Можешь
охотиться или можешь уйти. Я медленно пятилась:
   - Я ухожу.
   Стая  подползла  ближе.  В  основном  -  гигантские  волки,  но  были   и
люди-волки, глядящие на меня чужими глазами. Браунинга, который выбил у меня
Ричард, нигде не было видно. Вытащив ?файрстар?, я стала пятиться.
   - Тебя никто не тронет, Анита. Ты - лупа. Подруга. Я поглядела в холодные
глаза ближайшего волка.
   - Сейчас я просто жратва, Ричард.
   - Ты отвергла силу, - сказал он. Он был прав. К концу я  сдрейфила  и  не
получила полной дозы.
   - Как бы там ни было.
   Я пробиралась среди волков, но они не шевелились. Я шла, терлась  о  мех,
как на фабрике шуб. И  каждое  касание  к  дышащему  живому  животному  меня
пугало. Страх лез вверх по горлу, и во мне  все  еще  оставалось  достаточно
силы, чтобы ощутить: мой страх их  возбуждает.  Чем  сильнее  я  боюсь,  тем
сильнее от меня запах жратвы.
   Я держала пистолет наготове, но знала, что, если они бросятся,  меня  уже
нет. Их просто слишком много. Они смотрели, как я иду, и упорно отказывались
двинуться. Я поняла, что они используют меня для разжигания аппетита,  перча
свой ужин моим страхом,  присаливая  погоню  касаниями  моего  человеческого
тела.
   Миновав последнего мохнатого, я услыхала треск  раздираемой  плоти  и  не
успела остановиться, когда рефлекторно повернулась.  Ричард  задрал  к  небу
морду, скользкую от крови, и отбросил кусок мяса, который я  постаралась  не
узнавать.
   И я пустилась бежать. Лес, сквозь который я так легко проплыла с  помощью
Ричарда, превратился в бег с  препятствиями.  Я  бежала,  падала,  вставала,
бежала и наконец вылетела к стоянке. Я сама повела машину, потому что никто,
кроме меня, этой ночью не едет домой. Они  останутся  здесь  на  пикник  при
луне.
   А Эдуард и Харли  смотрели  на  все  это  в  приборы  ночного  видения  с
ближайших холмов. Интересно, как им понравилось.

38

   Эдуард взял с меня обещание провести в Цирке еще одну ночь. Маркус погиб,
и денег уже никто не заплатит, но если кто-то  взял  на  себя  контракт,  он
может еще об этом не знать. Это будет просто стыд и позор, если  меня  убьют
после всех трудов, которые мы затратили.  Я  спустилась  по  этой  проклятой
лестнице до самой окованной железом двери и только тут поняла, что  ключа  у
меня нет и никто меня не ждет.
   Прозрачная жидкость, хлынувшая из тела Ричарда, засохла липкой  и  вязкой
субстанцией - среднее между кровью и клеем. Надо помыться. Надо переодеться.
Надо перестать  видеть  перед  собой  пасть  Ричарда,  отъедающую  куски  от
Маркуса. Чем сильнее я старалась, тем ярче становился этот образ.
   Я колотила в дверь, пока руки не потеряли чувствительность,  потом  стала
бить ногами. Никто не открывал.
   - Блин! - вырвалось у меня ни про кого и про всех сразу. - Блин!
   Это ощущение - его тела на моем. Кости и мышцы переползают,  как  змеи  в
мешке. Теплый поток силы, тот миг, когда хотелось пасть на  колени  и  жрать
теплое мясо. Если бы я приняла силу целиком? Если  бы  не  отступила?  Я  бы
стала жрать Маркуса? Я бы жрала и радовалась?
   Я нечленораздельно вскрикивала, колотя  по  двери  руками,  ногами,  всем
телом.  Колени  подогнулись,  ноющие  ладони  уперлись  в   дерево,   и   я,
прислонившись головой к двери, заревела.
   - Что случилось, ma petite? -  Жан-Клод  стоял  на  ступенях  у  меня  за
спиной. - Ричард не погиб; я бы это почувствовал.
   Я повернулась, прислонясь спиной к двери, и стерла с лица слезы.
   - Нет, не погиб, даже близко не было.
   - Тогда в чем же дело?
   Он спустился по ступеням, будто в танце, слишком грациозно,  чтобы  можно
было передать словами, - даже после  ночи  в  компании  оборотней  это  было
заметно. Рубашка на нем  была  глубокого  и  сочного  голубого  цвета  -  не
настолько темная, чтобы быть синей. Рукава  полные,  с  широкими  манжетами,
воротник высокий, но мягкий, почти как шарф. Никогда раньше не видела на нем
ничего голубого. От этого цвета полночной синевы глаза казались  еще  синее,
еще темнее. Джинсы на нем были черные и облегающие, как вторая кожа,  сапоги
до колен с раструбами, чуть прихлопывающими при ходьбе.
   Он присел возле меня, не касаясь, как будто - почти - боялся это сделать.
   - Ваш крест, ma petite.
   Я посмотрела на крест. Он не светился - пока что. Схватив крест рукой,  я
дернула, оборвав цепочку, и отшвырнула его прочь. Он упал у стены, серебряно
поблескивая в полутьме.
   - Довольны?
   Жан-Клод глядел на меня.
   - Ричард жив. Маркус мертв. Верно? Я кивнула.
   - Тогда отчего же слезы, ma petite? Я никогда не видел, чтобы вы плакали.
   - Я не плачу.
   Он чуть коснулся моей  щеки  и  отнял  руку.  На  кончике  пальца  висела
слезинка. Жан-Клод поднес ее к губам, чуть лизнул.
   - Вкус такой, будто ваше сердце разбито, ma petite.  У  меня  перехватило
горло. Слезы не давали дышать. Чем сильнее я старалась, тем  обильнее  текли
слезы. Я обхватила себя руками, и пальцы влипли в  густую  слизь,  покрывшую
меня с головы до ног. Руки отдернулись, будто вляпались в какую-то грязь.  И
я глядела на Жан-Клода, держа руки перед собой.
   - Mon Dieu, что случилось? - Он попытался меня обнять,  но  я  оттолкнула
его:
   - Измажетесь с головы до ног.
   Он поглядел на свою руку, измазанную прозрачной тягучей смолой.
   - Как это вы оказались так близко к перекидывающемуся вервольфу? - Тут на
его лице мелькнула догадка. - Ричард. Вы видели, как он перекинулся.
   Я кивнула:
   - Он это сделал прямо на мне. И это было... Господи, Господи, Господи!
   Жан-Клод притянул меня к себе. Я его оттолкнула.
   - Всю одежду измажете.
   - Ничего, ничего, ma petite, это ничего. Ничего. Все нормально.
   - Нормально? - Я дернулась, потом обмякла у него в руках, он обнял  меня,
и я вцепилась в шелк его рубашки, как в спасательный круг.  Спрятав  лицо  у
него на груди, я зашептала:
   - Он съел Маркуса. Съел.
   - Он вервольф, ma petite. Все вервольфы так делают.
   Это было так странно и так ужасно верно, что я засмеялась - резким, почти
злым смехом, который тут же перешел в кашель, а кашель - во всхлипы.
   Я держалась за Жан-Клода  как  за  последний  островок  в  мире  безумия,
рыдала, зарывшись в него лицом. Как будто внутри меня  что-то  сломалось,  и
сейчас я выплакивала сама себя ему в грудь.
   Его голос дошел до меня издалека, будто он что-то говорил уже давно, но я
не слышала. Он приговаривал по-французски, шепча мне в волосы, поглаживая по
спине, укачивая на руках.
   А я лежала в его объятиях. Слез больше не осталось, я была пустой, легкой
и онемелой.
   Жан-Клод бережно отвел мне волосы со лба и провел  губами  по  коже,  как
сделал это Ричард сегодня ночью. И даже воспоминание об этом заставило  меня
снова заплакать. Слишком это было недавно.
   - Ma petite, вы можете встать?
   - Кажется, да.
   Мой голос прозвучал незнакомо для меня самой. Я встала, все еще  в  круге
его рук, прислоняясь к нему, и  осторожно  от  него  отодвинулась.  Я  могла
стоять сама. Тряслась слегка, но это лучше, чем ничего.
   Темно-голубая рубашка прилипла к его груди, пропитанная слезами и волчьей
слизью.
   - Теперь ванна нужна нам обоим, - сказала я.
   - Это можно устроить.
   - Только, пожалуйста, Жан-Клод, без приставаний, пока я не отмоюсь.
   - Конечно, ma petite. Я слишком жестоко пошутил, прошу прощения.
   Я посмотрела на него пристально. Как-то очень добр был сегодня  Жан-Клод.
Этот вампир обладал многими качествами, но доброта в их список не входила.
   - Если вы что-то задумали, я об этом не хочу знать.  Сегодня  мне  не  до
темных игр, договорились?
   Он улыбнулся и отвесил глубокий размашистый поклон, не  отрывая  от  меня
глаз. Так кланяются на татами, когда опасаются, что противник может провести
прием, если ты отвернешься.
   Я мотнула головой. Что-то он на самом деле задумал. Приятно знать, что не
каждый вдруг переменился до неузнаваемости. Одна  вещь,  на  которую  всегда
можно положиться, - это Жан-Клод. Какая он ни есть заноза,  зато  он  всегда
есть. Надежен в каком-то  своем,  вывернуто