ьшая папка. Я думаю, он не хотел упускать ее из
виду. Чудесно.
  - Скорее всего ей еще придется тебя защищать, - сказал Дэйв.
  Ирвинг собрался было что-то сказать, но передумал. Он мог бы сказать: я -
ликантроп, только он не хотел, чтобы люди об этом знали. Он изо всех сил
старался казаться человеком.
  - Ты уверена, что с тобой ничего не случится? - спросил Дэйв. Последняя
попытка вампира проводить меня до машины.
  Он собирался защищать меня от Мастера. Дэйв не пробыл в мертвецах и десяти
лет. Для этой роли он не годится.
  - Приятно узнать, что ты за меня беспокоишься, Дэйв.
  - Ну ладно, давай дуй отсюда, - сказал он.
  - Береги себя, девочка, - добавил Лютер.
  Я жизнерадостно улыбнулась обоим, потом повернулась и вышла из притихшего
бара. Посетители услышали немного - если вообще что-то услышали из нашего
разговора, - но я чувствовала, что все смотрят мне в спину. Я боролась с
искушением повернуться и крикнуть "Бу-у". Держу пари, кто-нибудь
обязательно взвизгнул бы.
  А все из-за крестообразного шрама у меня на руке. Только вампиры носят
такие, правильно? Крест, приложенный к нечистой плоти. Мой был сделан
железом особого сплава, сделан по приказу ныне покойной Мастера вампиров.
Она думала, что это будет забавно. Ну-ну.
  А может быть, дело было только в Дэйве. Может, никто и не заметил этого
шрама, Наверное, я просто излишне чувствительна. Стоит дружелюбно
поболтать с хорошим законопослушным вампиром, и к тебе сразу относятся с
подозрением. Стоит получить несколько забавных шрамов, и люди уже
сомневаются, что ты человек. Но это хорошо. Подозрение - это здоровое
чувство. Оно помогает сохранить жизнь.

  13

  Пушная темнота сомкнулась вокруг, как жаркий липкий кулак. Под уличным
фонарем разлилась лужица света, как будто фонарь таял. Все фонари были
сделаны в духе газовых ламп рубежа веков. Они возвышались над тротуаром
черными изящными стрелами, но казались ненатуральными. Как костюм для
праздника Всех Святых. Выглядит он хорошо, но слишком удобен, чтобы быть
настоящим.
  Ночное небо казалось темным покрывалом над высоким кирпичным зданием, но
уличные фонари не давали ему опуститься. Как будто черную палатку
поддерживают колышки света. Ощущение темноты без самой темноты.
  Я направилась к стоянке на Первой улице. Стоянка на Набережной просто
кошмарная. И еще туристы все время путаются под ногами.
  Туфли Ирвинга громко стучали по булыжнику мостовой. Настоящий булыжник.
Улицы, созданные для лошадей, не для автомобилей. Парковаться - сущий ад,
но все же это... очаровательно.
  Я в кроссовках ступала почти бесшумно. Ирвинг рядом со мной стучал, словно
щенок коготками. Обычно у ликантропов ухватки хищников. Ирвинг, может, и
был вервольф, но больше напоминал собаку. Большую, обожающую порезвиться
собаку.
  Навстречу нам шли, смеясь и переговариваясь, пары и небольшие группки
людей; голоса звучали слишком пронзительно. Они шли посмотреть на
вампиров. На настоящих, живых вампиров - или надо говорить "на настоящих,
мертвых вампиров"? Туристы, все как один. Любители. Наблюдатели. Я видела
больше немертвых, чем все они вместе взятые. Могу поспорить на все мое
состояние. Мне это уже неинтересно.
  Уже окончательно стемнело. Дольф и компания ждали меня на кладбище Баррел.
Мне нужно было спешить туда. А как же быть с папкой? И что теперь делать с
Ирвингом? Иногда моя жизнь слишком насыщенна.
  От темной стены отделилась фигура. Трудно сказать, ждал он меня или просто
возник. Волшебство. Я замерла, как кролик, пойманный светом фар.
  - Что случилось, Блейк? - спросил Ирвинг.
  Я протянула ему папку, и он с озадаченным видом ее взял. Я хотела, чтобы у
меня были свободны руки на случай, если придется хвататься за пистолет.
Но, скорее всего, до этого не дойдет. Скорее всего.
  Жан-Клод, Мастер вампиров города, шел к нам. Он двигался как танцор или
кошка, плавной, скользящей походкой. Энергия и изящество, готовое
взорваться насилием.
  Он не был слишком высок, не больше пяти футов одиннадцати дюймов. Его
рубашка была такой белой, что светилась в темноте. Свободного покроя, с
пышными рукавами и узкими высокими манжетами. Рубашка не застегивалась,
только у ворота были длинные завязки. Но Жан-Клод даже их не затягивал, и
вся его грудь была видна. Не будь рубашка заправлена в тесные черные
джинсы, она развевалась бы у него за спиной, как мушкетерский плащ.
  Его черные как смоль волосы вились мягкими локонами вокруг лица. Глаза,
если бы кто-нибудь посмел в них заглянуть, были такого темного синего
цвета, что казались почти черными. Два сверкающих темных сапфира.
  Он остановился, не доходя до нас футов шести. Достаточно близко, чтобы мы
могли разглядеть темный крестообразный шрам у него на груди. Это было
единственное, что портило совершенство его тела. Во всяком случае, той
части, которую я уже видела.
  Мой шрам был результатом дурной шутки. Его - последней попытки какого-то
бедолаги избежать смерти. Интересно, удалось ли бедолаге это? Ответит ли
Жан-Клод, если я спрошу? Возможно. Но если ответ будет отрицательным, мне
лучше его не слышать.
  - Привет, Жан-Клод, - сказала я.
  - Приветствую тебя, ma petite. (малышка) (фр.) - Его голое напоминал мех -
такой же густой, мягкий и неуловимо непристойный, как будто только слышать
его уже было грехом. Возможно, так оно и есть.
  - Не называй меня "ma petite", - сказала я.
  Он чуть заметно улыбнулся. Ни намека на клыки.
  - Как тебе больше нравится. - Он взглянул на Ирвинга. Ирвинг отвел взгляд,
чтобы не смотреть в глаза Жан-Клоду. Никогда не смотрите в глаза вампиру.
Никогда. Так почему же я смотрю и мне это сходит с рук? Действительно
почему?
  - Кто твой друг? - Последнее слово было произнесено очень мягко, но все
равно с угрозой.
  - Это Ирвинг Гризволд. Репортер из "Пост-Диспетч". Он помогает мне в
небольшом расследовании.
  - А. - Жан-Клод обошел вокруг Ирвинга, как будто тот был выставлен для
продажи и Жан-Клод хотел увидеть его со всех сторон.
  Ирвинг с опаской следил за его действиями, потом посмотрел на меня. Глаза
у него были круглые.
  - Что происходит?
  - Действительно, что, Ирвинг? - сказал Жан-Клод.
  - Не трогай его, Жан-Клод.
  - Почему ты не пришла повидаться со мной, мой маленький аниматор?
  "Маленький аниматор" было ненамного лучше, чем "ma petite", но я это
проглотила.
  - Я была занята.
  В глазах его мелькнуло что-то похожее на гнев. А мне совершенно не
хотелось, чтобы Жан-Клод взъярился.
  - Я собиралась прийти, - сказала я.
  - Когда?
  - Завтра ночью.
  - Сегодня вечером. - Это был приказ.
  - Я не могу.
  - Нет, ma petite, можешь. - Его голос прошелестел у меня в голове подобно
теплому ветерку.
  - Ты чертовски настырный, - сказала я.
  Он рассмеялся. Приятным и волнующим смехом, подобным запаху дорогих духов:
который сохраняется после того, как его обладатель выйдет из комнаты. Его
смех был такого же свойства: затихнув, он продолжал звучать в ушах, как
далекая музыка. Из всех Мастеров, которых мне доводилось встречать, у
Жан-Клода был самый приятный голос. У каждого свой талант.
  - Ты такая сердитая, - сказал он. Смех все еще звучал в его голосе. - Что
же мне с тобой делать?
  - Оставить в покое, - сказала я. Я не шутила. Это было одно из моих самых
горячих желаний.
  Его лицо стало серьезным, словно кто-то щелкнул выключателем. "Вкл." -
веселое, "выкл." - непроницаемое.
  - Слишком много моих подданных знают, что ты - мой слуга-человек, ma
petite. Я должен взять тебя под контроль, иначе потеряю авторитет. - Он
говорил так, как будто бы извинялся. Очень мне нужны его извинения!
  - Что значит - "взять под контроль"? - От страха у меня заболел живот.
Если Жан-Клод не перепугает меня до смерти, я заработаю язву желудка.
  - Ты - мой слуга-человек. И должна вести себя соответственно.
  - Я не твой слуга.
  - Нет, ma petite, не спорь со мной.
  - Черт возьми, Жан-Клод, оставь меня в покое.
  Внезапно он оказался рядом с мной. Я не видела, как это произошло. Он
затуманил мне мозги, не успела я и глазом моргнуть. Я почувствовала, что
мое сердце колотится уже у самого горла. Я сделала попытку отстраниться,
но его белая стройная рука схватила меня повыше локтя. Не надо было делать
этой попытки. Надо было хвататься за пистолет. Будем надеяться, эта ошибка
не будет стоить мне жизни.
  Мой голос прозвучал ровно, как обычно. По крайней мере, я умру храбро.
  - Я думала, что раз у меня есть две ваши вампирские метки, ты не можешь
управлять моим разумом.
  - Я не могу околдовать тебя взглядом, и мне труднее затуманить тебе
сознание, но все же я могу это сделать. - Его пальцы сжали мою руку. Не
больно. Я не пыталась вырваться. Я не такая дура. Он мог, даже не вспотев,
сломать мне руку, вырвать ее из сустава или сплющить "тойоту". Если уж я
не могу бороться с Томми, то уж тем более нечего и думать тягаться с
Жан-Клодом.
  - Это новый Мастер вампиров, правда? - Это Ирвинг подал голос.
Оказывается, мы совсем забыли о нем. Было бы лучше для Ирвинга, если бы мы
и не вспоминали.
  Жан-Клод чуть крепче сжал пальцы и повернулся к нему.
  - Ты тот репортер, который просил меня дать интервью.
  - Да, это я. - Ирвинг казался взволнованным лишь самую малость, его голос
был только слегка напряжен. У него был храбрый и решительный вид. Тем
лучше для Ирвинга.
  - Возможно, после того, как я поговорю с этой прекрасной молодой женщиной,
я дам тебе интервью.
  - Правда? - Ирвинг был всего лишь удивлен, судя по голосу. Он широко
улыбнулся мне. - Это было бы отлично. Я сделаю его в такой форме, в какой
вы пожелаете. Это...
  - Тиш-ше. - Слово шипело и плыло. Ирвинг замолк так внезапно, словно это
было заклинание.
  - Ирвинг, с тобой все в порядке? - Забавно спрашивать об этом, стоя щека к
щеке с вампиром, но я все равно спросила.
  - Да, - сказал Ирвинг - кратко и немножко испуганно. - Я просто никогда
такого не чувствовал.
  Я поглядела на Жан-Клода.
  - Он единственный в своем роде.
  Жан-Клод опять переключил внимание на меня. Слава тебе. Господи.
  - Все еще способна шутить, ma petite.
  Я посмотрела в его красивые глаза, но это были просто глаза. Он сам дал
мне власть сопротивляться их чарам.
  - Это хороший способ убить время. Что тебе нужно, Жан-Клод?
  - Какая храбрая, даже сейчас.
  - Ты ничего не сделаешь мне на улице: здесь столько свидетелей. Может, ты
и новый Мастер, но ты еще и бизнесмен. Ты главный кровосос. Это
ограничивает твои возможности.
  - Только на людях, - сказал он так тихо, что услышала его лишь я.
  - Прекрасно, но мы оба знаем, что сейчас ты не станешь применять силу. Так
что кончай спектакль и скажи, что, черт возьми, тебе нужно.
  Он улыбнулся одними губами, но выпустил мою руку и отстранился.
  - Так же, как и ты не станешь стрелять в меня на улице без повода.
  Я считала, что повод у меня есть - но полиции этого не объяснишь.
  - Я не хочу, чтобы меня обвинили в убийстве, это верно.
  Его улыбка стала еще шире, но клыков еще не было видно. Он прятал их лучше
любого живого вампира из всех, что я знаю. Интересно, "живой вампир" - это
оксюморон? Уж и не знаю.
  - Так что мы не станем причинять вреда друг другу при всех, - сказал он.
  - Наверное, нет, - сказала я. - Так что тебе надо? Я опаздываю на встречу.
  - Оживлять зомби или убивать вампиров?
  - Ни то, ни другое, - сказала я.
  Он смотрел на меня, ожидая, что я скажу еще. Я молчала. Он пожал плечами -
это у него вышло очень изящно.
  - Ты - мой человек, Анита.
  Он назвал меня по имени, и я поняла, что теперь дело действительно худо.
  - Нет, - сказала я.
  Он протяжно вздохнул.
  - Ты носишь две мои метки.
  - Не по своей воле, - сказала я.
  - Ты бы умерла, если бы я не поделился с тобой силой.
  - Не пичкай меня всяким дерьмом насчет того, как ты спас мою жизнь. Ты
заставил меня принять две метки. Ты не спрашивал и не объяснял. Первая
метка, может быть, и спасла мою жизнь, чудесно. Но вторая метка спасла
твою. Оба раза у меня не было выбора.
  - Еще две метки - и ты обретешь бессмертие. Ты перестанешь стариться,
потому что не старюсь я. Ты останешься человеком, живым, способным носить
крестик. Сможешь ходить в церковь. Твоей душе ничего не угрожает. Почему
ты сопротивляешься?
  - Что ты знаешь о моей душе? У тебя души больше нет. Ты продал свою
бессмертную душу ради бессмертия на земле. Но я знаю, что вампиры тоже
умирают, Жан-Клод. Что будет, когда ты умрешь? Куда ты пойдешь? Просто
превратишься в пар? Нет, ты отправишься в ад, куда тебе и дорога.
  - И ты думаешь, что, став моим человеком, ты разделишь со мной эту участь?
  - Не знаю и не хочу выяснять.
  - Сопротивляясь мне, ты заставляешь меня выглядеть слабым. Я не могу
позволять себе этого, ma petite. Так или иначе, но так дальше продолжаться
не может.
  - Просто оставь меня в покое.
  - Не могу. Ты - мой человек и должна начать действовать соответственно.
  - Не дави на меня, Жан-Клод.
  - Или что? Ты меня убьешь? Ты смогла бы меня убить?
  Я взглянула в его красивое лицо и сказала:
  - Да.
  - Я чувствую, что ты хочешь меня, ma petite, так же, как я тебя.
  Я пожала плечами. Что я могла сказать?
  - Это всего лишь похоть, Жан-Клод, ничего личного. - Это была ложь. Я
знала, что это ложь, даже когда говорила.
  - Нет, ma petite, я значу для тебя больше. - Вокруг нас, на безопасном
расстоянии, уже собиралась толпа.
  - Ты действительно хочешь обсудить это на улице?
  Он набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.
  - Ты совершенно права. Ты заставляешь меня забываться, ma petite.
  Чудесно.
  - Я действительно опаздываю, Жан-Клод. Меня ждет полиция.
  - Мы должны закончить наш разговор, ma petite, - сказал он. Я кивнула. Он
был прав. Я пыталась не обращать на него внимания. На Мастера вампиров не
так-то просто не обращать внимания.
  - Завтра ночью.
  - Где? - спросил он.
  Как любезно с его стороны не приказывать мне явиться в его логово. Я
задумалась, где лучше всего это сделать. Я хотела, чтобы Чарльз сходил со
мной в Тендерлин. Чарльз собирался проверить условия труда зомби в новом
клубе комедии. Место не хуже любого другого.
  - Ты знаешь "Смеющийся Труп"?
  Он улыбнулся, блеснув клыками. Какая-то женщина в толпе ахнула.
  - Да.
  - Давай встретимся там, скажем, в одиннадцать.
  - С удовольствием. - Слова ласкали мою кожу, как обещание. Вот черт. -
Завтра ночью жду тебя в своем кабинете.
  - Погоди минутку. Что значит - "в своем кабинете"? - У меня было дурное
предчувствие.
  Его улыбка превратилась в ухмылку, клыки блеснули в свете уличных фонарей.
  - Ну, я же владелец "Смеющегося Трупа". Я думал, ты знаешь.
  - Ни черта ты не думал.
  - Я буду тебя ждать.
  Что ж, я сама выбрала место. Я не стану отказываться от своих слов. Будь
они прокляты.
  - Пошли, Ирвинг.
  - Нет, репортер пусть останется. Он еще не получил интервью.
  - Оставь его в покое, Жан-Клод, пожалуйста.
  - Он получит только то, чего хочет, и ничего больше.
  Мне не понравилось, как он сказал "хочет".
  - Что за пакость ты задумал?
  Он улыбнулся:
  - Пакость? Я, ma petite?
  - Анита, я хочу остаться, - сказал Ирвинг.
  Я повернулась к нему:
  - Ты сам не знаешь, что говоришь.
  - Я репортер. Это моя работа.
  - Поклянись, поклянись мне, что ты не причинишь ему вреда.
  - Даю слово, - сказал Жан-Клод.
  - Что ты не причинишь ему вреда ни в каком смысле.
  - Что я не причиню ему вреда ни в каком смысле. - Его лицо было лишено
всякого выражения, как будто бы он и не улыбался всего минуту назад. Его
лицо было таким застывшим, каким может быть лицо только давно мертвого.
Прекрасное, но лишенное жизни, как картина.
  Я взглянула в эти спокойные глаза и вздрогнула. Вот черт.
  - Ирвинг, ты уверен, что хочешь остаться?
  Ирвинг кивнул:
  - Я хочу получить интервью.
  Я покачала головой:
  - Ты дурак.
  - Я хороший репортер, - сказал он.
  - И все равно ты дурак.
  - Я способен о себе позаботиться. Анита.
  Мгновение мы смотрели друг на друга.
  - Прекрасно, забавляйся. Я могу взять папку?
  Он посмотрел на свои руки, как будто успел забыть, что папка у него.
  - Забрось мне ее на работу завтра утром, а то у Мадлен будет припадок.
  - Разумеется. Нет проблем. - Я подсунула толстую папку под мышку левой
рукой так изящно, как только могла. Теперь мне было бы трудно вытащить
пистолет, но в жизни не бывает совершенства.
  У меня была информация на Гейнора. У меня было имя его недавней подруги.
Отвергнутой женщины. Возможно, она поговорит со мной. Возможно, она
поможет мне найти улики. Возможно, она пошлет меня к черту. Но к этому мне
не привыкать.
  Жан-Клод следил за мной своими неподвижными глазами. Я сделала глубокий
вдох через нос и коротко выдохнула через рот. Многовато волнений для
одного дня.
  - Увидимся завтра, - сказала я обоим мужчинам, повернулась и ушла. На пути
у меня стояла группа туристов с фотокамерами. Один прицелился в меня
объективом.
  - Если ты меня щелкнешь, я отниму у тебя фотоаппарат и разобью, - все это
я проговорила с улыбкой.
  Мужчина неуверенно опустил камеру.
  - Господи, да всего один снимок.
  - Ты и так видел достаточно, - сказала я. - Вали отсюда, шоу окончено. -
Туристы отхлынули, как пелена дыма, когда подует ветер. Я пошла к стоянке.
Оглянувшись, я увидела, что туристы снова окружили Жан-Клода и Ирвинга.
Туристы были правы. Шоу еще и не собиралось кончаться.
  Ирвинг - большой мальчик. Он хочет взять интервью. Кто я такая, чтобы
изображать из себя няньку взрослого вервольфа? Интересно, узнал ли
Жан-Клод тайну Ирвинга? И если узнал, то как это повлияет на его
намерения? Не моя проблема. Мои проблемы - это Гарольд Гейнор, Доминга
Сальвадор и чудовище, которое пожирает честных граждан Сент-Луиса, штат
Миссури. О проблемах Ирвинга пусть беспокоится Ирвинг. У меня своих
хватает.

  14

  Ночное небо казалось чашей, полной чернил. Звезды поблескивали, как
алмазные булавочные головки. Луна переливалась то серым, то золотистым, то
серебряным. В городе обычно забываешь, как темна ночь, как ярка луна, как
много на небе звезд.
  На кладбище Баррел нет ни одного фонаря. Только из окон дальних домов
льется слабый свет. Я стояла на вершине холма в рабочем комбинезоне, в
кроссовках и обливалась потом.
  Тело мальчика уже убрали. Теперь оно лежит в морге, где его должен
осмотреть коронер. Мне больше не придется видеть его. Никогда. Только во
сне.
  Дольф стоял возле меня. Он ничего не говорил, только смотрел на траву, на
разрушенные надгробные плиты и ждал. Ждал, когда я сотворю чудо. Когда я
вытащу кролика из шляпы. Лучше всего будет, если мы найдем этого кролика и
уничтожим. Неплохо также было бы найти нору, из которой он вылезает. Она
могла бы кое о чем рассказать. А кое-что все-таки лучше, чем то, что мы
имеем сейчас.
  Истребители держались на небольшом расстоянии от нас с Дольфом. Их было
двое. Мужчина был низенький и упитанный; седые волосы пострижены ежиком.
Он напоминал бы отставного футбольного тренера, если бы не огнемет,
пристегнутый у него за спиной. Он поглаживал ствол, словно любимую кошку.
  Женщина была совсем молодой, не старше двадцати лет. Жидкие светлые волосы
убраны в хвостик. Маленькая, чуть выше меня. Прядки волос падали ей на
лицо. Ее глаза были широко раскрыты; она смотрела на высокую траву, как
стрелок смотрит на прицел.
  Будем надеяться, она не из тех, кому не терпится спустить курок. Я не
хотела быть съеденной заживо, но и сгореть заживо тоже не стремилась. Есть
еще что-то в меню?
  Трава шелестела и шептала, как сухие осенние листья. Если применить
огнеметы, начнется пожар, как в степи. И нам очень повезет, если мы сумеем
от него убежать. Но огонь - единственное, чем можно остановить зомби.
Если, конечно, это был зомби, а не что-то еще.
  Я покачала головой и пошла вперед. Сомнения ничего не дадут. Действуй так,
словно знаешь, что делаешь, - вот мой жизненный принцип.
  Я уверена, что сеньора Сальвадор совершила бы определенный обряд или
принесла жертву, чтобы найти могилу,