огляделась в поисках помощи. Черный вервольф был разорван на
куски, и куски эти еще дергались. Вряд ли даже ликантроп сможет такое
залечить. Светлый вервольф был немногим лучше, но Стивен полз к алтарю. С
полностью оторванной ногой, он все же пытался.
  Карл положил Жан-Клода на мраморный алтарь. По алтарю потекла кровь. Карл
легко прижимал его плечи к камню. Жан-Клод мог поднять автомобиль. Как это
Карл его держит?
  - Он пользуется силой Оливера.
  - Прекрати.
  - Что?
  - Отвечать на вопросы, которых я не задавала.
  Он улыбнулся:
  - Экономит много времени.
  Оливер взял белый отшлифованный кол и деревянный молот. Протянув их мне,
он сказал:
  - Настало время.
  Алехандро попытался помочь мне встать, но я его оттолкнула. Четвертая
метка там или что, а я могу стоять самостоятельно.
  - Нет! - вскрикнул Ричард и рванулся мимо нас к алтарю.
  Дальше все было как в замедленной съемке. Он прыгнул на Оливера, и
маленький человечек схватил его за горло и вырвал трахею.
  - Ричард!
  Я бежала к нему, но было уже поздно. Он лежал, истекая кровью, пытаясь
дышать, когда дышать уже было нечем.
  Я упала возле него на колени, пытаясь остановить кровь. Глаза его были
расширены и полны страхом. Со мной рядом был Эдуард.
  - Уже ничего нельзя сделать, Анита. Ему ничем не поможешь.
  - Нет!
  - Анита! - Он оттянул меня от Ричарда. - Слишком поздно.
  Я плакала, сама того не знаю.
  - Иди, Анита! Уничтожь своего бывшего Мастера, как хотела уничтожить меня.
  Оливер протягивал мне кол и молоток.
  Я мотала головой.
  Алехандро помог мне встать. Я потянулась к Эдуарду, но он уже не мог
помочь. Никто не мог помочь. Нет способа снять четвертую метку, или
вернуть Ричарда, или спасти Жан-Клода. Но я хотя бы не буду пронзать
Жан-Клода. Это я могу остановить. И это я сделаю.
  Алехандро вел меня к алтарю.
  У помоста ползала Маргарита. Она стояла на коленях, раскачиваясь взад и
вперед, и лицо ее было кровавой маской. Она вырвала себе глаза.
  Оливер протягивал мне молот и кол руками в белых перчатках, забрызганных
кровью Ричарда. Я затрясла головой.
  - Ты возьмешь. Ты сделаешь, как я сказал.
  И клоунское личико нахмурилось.
  - Пошел ты на ...
  - Алехандро, она теперь в твоей власти.
  - Да, Мастер, она мой слуга.
  Оливер все еще протягивал мне кол.
  - Тогда пусть она его прикончит.
  - Я не могу ее заставить, Мастер.
  Алехандро улыбался, произнося эти слова.
  - Почему?
  - Она некромант. Я говорил вам, что она сохранит свободу воли.
  - Я не позволю упрямой женщине испортить момент моего торжества!
  Он попытался подмять мое сознание; и я ощутила его вторжение, как ветер в
голове, но он прошумел и затих. Я стала человеком-слугой, и фокусы вампира
на меня не действовали - даже фокусы Оливера.
  Я рассмеялась, и он хлестнул меня рукой по лицу. Вкус крови во рту. Я
лишала его величайшего момента!
  Алехандро был доволен. Его радость я ощущала как теплую волну у себя
внутри.
  - Кончай его, или, обещаю тебе, я тебя изобью в кровавую кашу. Тебе теперь
нелегко умереть. Я тебя изуродую, как ты себе и представить не можешь, и
ты исцелишься. Но больно все равно будет. Ты меня поняла?
  Я смотрела на Жан-Клода, а он на меня. И его темно-синие глаза были так же
прекрасны.
  - Я этого не сделаю, - сказала я.
  - Он все еще тебе дорог? После всего, что он с тобой сделал?
  Я кивнула.
  - Убей его, или я убью его медленно. Я выну из него кости по кусочкам, но
не убью. Пока его голова и сердце целы, он не умрет, что бы я с ним ни
делал.
  Я глядела на Жан-Клода. Нет, я не стану смотреть, как Оливер его пытает,
если могу этому помешать. Разве не лучше быстрая смерть? Не лучше?
  Я взяла у Оливера кол.
  - Я это сделаю.
  Оливер улыбнулся.
  - Мудрое решение. Жан-Клод поблагодарил бы вас, если бы мог.
  Я глядела на Жан-Клода, держа в руке кол. Коснулась его груди там, где был
ожог. И отняла измазанную кровью руку.
  - Делай! - велел Оливер.
  Я повернулась к нему, протягивая руку за молотом. Когда он мне его
протянул, я вонзила обугленный кол ему в грудь насквозь.
  Вскрикнул Карл. Изо рта Оливера хлынула кровь. Он застыл, будто не мог
шевельнуться с колом в груди, но он еще не был мертв. Еще нет. Мои пальцы
вцепились в мясо его горла и потянули, вырывая куски плоти, пока я не
увидела хребет, блестящий и мокрый. Ухватив его рукой, я выдернула кость
из тела. Голова Оливера упала набок, повиснув на кусках мяса. Я оторвала
ее и бросила через ринг.
  Карл Ингер лежал у алтаря. Я нагнулась и попыталась нащупать пульс, но его
не было. Смерть Оливера убила его.
  - Ты это сделала, Анита! - подскочил ко мне Алехандро. - Я знал, что ты
можешь его убить! Знал! - Я подняла на него глаза. - Теперь убей
Жан-Клода, и мы будем вместе править в этом городе!
  - Да.
  И я ударила его раньше, чем успела об этом подумать, раньше, чем он прочел
бы мою мысль. Всадила руку ему в грудь. Треснувшие ребра заскребли по коже
рук. Я схватила его бьющееся сердце и раздавила.
  Дышать было невозможно. Грудь сдавило обручем со страшной болью. Я вырвала
его сердце из дыры в груди. Он упал с расширенными от изумления глазами, и
я упала вместе с ним.
  Я ловила ртом воздух. Не могу дышать, не могу дышать!
  Лежа на трупе своего Мастера, я чувствовала, как бьется мое сердце за нас
обоих. Нет, так он не умрет. Я ухватила его пальцами за горло, вдавила.
Обеими ладонями я сжимала его горло. И они вдавились в его плоть, но боль
была оглушающей. Я харкала кровью - нашей кровью.
  Руки онемели. Я уже не знала, давлю я или нет. И ничего не чувствовала,
только боль. Потом все скользнуло прочь, и я стала падать в темноту, где
никогда не было света и никогда не будет.

  48

  Я очнулась, глядя в желтый потолок. Минуту я просто моргала. Теплыми
квадратами лежало одеяло на солнце. У кровати были металлические перила. А
на руке у меня стояла капельница.
  Больница. Значит, я не умерла.
  На столике у кровати стояли цветы и связка воздушных шариков. Минуту я
лежала, радуясь тому факту, что еще жива.
  Открылась дверь, и показался большой букет цветов. Они опустились, и за
ними показался Ричард.
  Кажется, я перестала дышать. Всей кожей я ощущала ток своей крови. В
голове зашумело. Нет. Я не упаду в обморок. Никогда не падала и не буду!
Наконец я смогла сказать:
  - Ты мертвец.
  Его улыбка исчезла.
  - Нет, я не мертвец.
  - Я видала, как Оливер вырвал тебе горло.
  Я и сейчас это видела в каком-то слое сознания. Я видела, как он ловит
ртом воздух в предсмертных судорогах.
  Оказалось, что я могу сесть. Я охватила себя руками, и игла капельницы
шевельнулась под кожей, натянув пластырь. Это было реально. Больше ничего
реальным не казалось.
  Он поднял руку к горлу и остановился. Было слышно, как он нервно сглотнул
слюну.
  - Ты видела, как Оливер разорвал мне горло, но это меня не убило.
  Я вглядывалась в него. Пластыря на щеке не было. Порез зажил.
  - Ни один человек не выжил бы, - тихо сказала я.
  - Я знаю.
  И виду у него был неимоверно печальный.
  Страх передавил мне горло, почти не давая дышать.
  - Кто ты такой?
  - Я ликантроп.
  Я покачала головой:
  - Я знаю, как движется ликантроп, какой он на ощупь. Ты не из них.
  - Нет, я ликантроп.
  Я все качала головой:
  - Не может быть.
  Он подошел к кровати. Цветы он держал неуклюже, будто не знал, куда их
девать.
  - Я второй после вожака стаи. И могу сойти за человека, Анита. Я это очень
хорошо умею.
  - Ты мне лгал.
  Он покачал головой:
  - Я не хотел этого делать.
  - Зачем же делал?
  - Жан-Клод приказал мне тебе не говорить.
  - Почему?
  Он пожал плечами:
  - Думаю, потому, что знал, как ты их терпеть не можешь. И что ты не
прощаешь обмана, он тоже знает.
  Неужели Жан-Клод намеренно пытался помешать нашим отношениям? Наверняка.
  - Ты спрашивала, что держит меня при Жан-Клоде. Это оно и есть. Вожак моей
стаи одолжил меня Жан-Клоду с условием, что никто не узнает, кто я.
  - Почему с тобой такой особый случай?
  - Люди не любят, когда ликантропы учат детей, да и кого угодно, если на то
пошло.
  - Ты вервольф.
  - Разве это не лучше, чем быть мертвецом?
  Я смотрела на него в упор. Все те же безупречно-карие глаза. Падающие
вокруг лица волосы. Я хотела попросить его сесть, провести пальцами по
волосам, чтобы отвести их с этого чудесного лица.
  - Да, это лучше, чем быть мертвецом.
  Он выдохнул, будто до того задерживал дыхание. Улыбнувшись, он протянул
мне цветы.
  Я взяла их, потому что не знала, что еще с ними делать. Это были красные
гвоздики и туманом лежащие на них матиолы. Гвоздики пахли, как пряность.
Ричард - вервольф. Второй в стае после вожака. Может сойти за человека.
Глядя на него в упор, я протянула руку. Он взял ее, и ладонь его было
теплой, твердой, живой.
  - Ладно, понятно, почему ты не умер. Почему жива я?
  - Эдуард делал тебе массаж сердца и искусственное дыхание, пока не прибыла
"скорая". Врачи не знают, отчего произошла остановка сердца, но
непоправимых повреждений не было.
  - Что вы сказали полиции о телах?
  - Каких телах?
  - Брось, Ричард.
  - Когда полиция приехала, лишних тел не было.
  - Публика все видела.
  - А что было правдой, а что иллюзией? От публики полиция услышала тысячи
разных версий. Они подозревают, но доказать ничего не могут. Цирк закрыт,
пока власти не убедятся, что он безопасен.
  - Безопасен?
  Он пожал плечами:
  - Или опасен не более обычного.
  Я высвободила руку и снова двумя руками поднесла букет к лицу.
  - А Жан-Клод... жив?
  - Да.
  Меня охватило чувство огромного облегчения. Я не хотела его гибели. А,
черт!
  - Значит, он все еще Мастер города. И я связана с ним.
  - Нет, - сказал Ричард. - Ты свободна. Жан-Клод велел тебе это сказать.
Метки Алехандро вроде как отменили его собственные. Как он сказал, ты не
можешь служить двум Мастерам.
  Свободна? Я свободна? Я уставилась на Ричарда:
  - Не может быть, чтобы это было так легко.
  - Это ты называешь легко? - рассмеялся Ричард.
  Я подняла глаза и не сдержала улыбки.
  - Ладно, это не было легко, но я не думала, что хоть что-то, кроме смерти,
может избавить меня от Жан-Клода.
  - Ты довольна, что этих меток больше нет?
  Я открыла рот, чтобы сказать "конечно", но остановилась. Что-то было очень
серьезное в лице Ричарда. Он знал, что значит, когда тебе предлагают силу.
Что значить быть с монстрами. Страшно и чудесно.
  И все же я сказала:
  - Да.
  - В самом деле?
  Я кивнула.
  - Энтузиазма не замечаю, - сказал он.
  - Я знаю, что должна прыгать от радости, но сейчас я просто опустошена.
  - Ты много пережила за последние дни. Некоторая оглушенность вполне
естественна.
  И почему я не была счастлива избавиться от Жан-Клода? Почему я не
испытывала облегчения, узнав, что я не его слуга? Потому что мне будет его
не хватать? Глупо! Смешно! Истинно.
  Когда о чем-то думать трудно, думай о чем-нибудь другом.
  - Итак, теперь все знают, что ты вервольф.
  - Нет.
  - Тебя положили в больницу, и ты уже выздоровел. Они, я думаю, догадались.
  - Жан-Клод спрятал меня, пока я не выздоровел. Сегодня я первый день как
вышел.
  - Долго я была без сознания?
  - Неделю.
  - Ты шутишь!
  - Три дня ты была в коме. Врачи все еще не знают, почему к тебе вернулось
самостоятельное дыхание.
  Я подходила к краю великого Вовне. Но не помню туннеля света или голосов.
Вроде как меня обдурили.
  - Я ничего не помню.
  - Ты была без сознания, тебе и не полагается ничего помнить.
  - Слушай, сядь, пока у меня шея не заболела на тебя смотреть!
  Он подтянул кресло и сел возле кровати, улыбаясь мне. Хорошая у него
улыбка.
  - Значит, ты вервольф.
  Он кивнул.
  - Как это случилось?
  Он уставился в пол, потом поднял глаза. И лицо у него было такое грустное,
что я пожалела о своем вопросе. Я ожидала красочного рассказа о пережитом
страшном нападении.
  - Попалась плохая сыворотка на прививке от ликантропии.
  - Попалась - что?
  - Ты слышала.
  У него был озадаченный вид.
  - Укол плохой сыворотки?
  - Да.
  У меня физиономия стала разъезжаться в улыбке.
  - Это не смешно, - сказал он.
  Я затрясла головой:
  - Совсем не смешно. - Я знала, что глаза у меня искрятся, но я еле могла
не расхохотаться во всю глотку. - Но признай, что тонкая ирония здесь есть.
  Он вздохнул:
  - Ты сейчас лопнешь. Давай смейся на здоровье.
  Я так и сделала. И смеялась, пока грудь не заболела, а Ричард не стал
хохотать вместе со мной. Смех тоже заразителен.

  49

  В тот же день позже доставили дюжину белых роз с запиской от Жан-Клода. В
ней говорилось: "Вы от меня свободны. Но я надеюсь, что вы так же хотите
видеть меня, как я вас. Ваш свободный выбор. Жан-Клод".
  Я долго смотрела на эти цветы. Наконец я попросила сестру отдать их
кому-нибудь другому, или выбросить, или вообще сделать с ними, что ей
захочется. Мне же хотелось убрать их с глаз долой. Значит, меня все еще
тянет к Жан-Клоду. Может быть, в темных уголках души я его даже люблю
немного. Не имеет значения. Любовь к монстру людей до добра не доводит.
Это правило.
  Естественно, мои мысли вернулись к Ричарду. Он тоже из монстров, но он
живой. Преимущество по сравнению с Жан-Клодом. И разве он меньше человек,
чем я - владычица зомби, вампироборец, некромант? Мне ли капризничать?
  Не знаю, куда они девали все остатки тел, но полиция так и не спросила.
Спасла я там город или что, все равно - это было убийство. С точки зрения
закона, Оливер ничем смерти не заслужил.
  Я вышла из больницы и вернулась на работу. Ларри остался. Он сейчас учится
охоте на вампиров. Храни его Бог.
  Ламия действительно оказалась бессмертной. Что, как я понимаю, означает,
что они не могли вымереть. Просто они всегда, очевидно, были редки.
Жан-Клод добыл для нее грин-кард и взял на работу в "Цирк проклятых". Не
знаю, позволил ли он ей размножаться - я после выхода из больницы в
"Цирке" не была.
  Мы с Ричардом наконец устроили свое первое свидание. Оформили его очень
традиционно: ужин и кино. На следующей неделе собираемся в пещеры. Он
обещал, что подводных туннелей не будет. И губы у него самые мягкие из
всех, что мне случалось целовать. Да, он раз в месяц покрывается шерстью.
У каждого свои недостатки.
  Жан-Клод не отстал. Он посылает мне подарки, я их отсылаю обратно. Мне
придется говорить "нет", пока он не отстанет или пока ад не замерзнет -
что раньше.
  Женщины жалуются, что не осталось одиноких мужчин с нормальной
ориентацией. А мне, понимаешь, еще зачем-то надо, чтобы он был человеком.




    Лорел ГАМИЛЬТОН
    АНИТА БЛЕЙК IV
    КАФЕ ЛУНАТИКОВ






ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru

1

   Дело было за две недели до Рождества - затишье  в  нашей  работе  подъема
мертвых. Напротив меня сидел последний клиент на этот вечер. Возле его имени
не было примечания. Не  сказано,  нужен  ему  подъем  зомби  или  ликвидация
вампира. Ничего. А это могло значить, что то, чего  он  хочет,  я  не  смогу
сделать или не захочу. Предрождественское время - мертвое в  нашем  бизнесе,
простите за каламбур. И мой босс Берт хватается за любую работу, до  которой
сумеет дотянуться.
   Джордж Смитц был мужчина высокий, шесть футов с хорошим запасом. И еще он
был широкоплеч и мускулист. Не такие мускулы, которые накачиваются  подъемом
тяжестей  и  бегом  по  тренажерной  дорожке  в  залах,  а  такие,   которые
наращиваются физическим трудом. Я бы поставила свои деньги на то, что мистер
Смитц - строитель, фермер или что-то в этом роде. Крупный, квадратный, а под
ногтями - ни разу в жизни не тронутый мылом траур.
   Он сидел передо мной, сминая в больших руках вязаную шапку. Кофе, который
он согласился выпить, остывал в чашке на столе. Он из нее едва отхлебнул.
   А я пила кофе из рождественской кружки - такой,  которую  каждый  из  нас
принес на работу по настоянию Берта, нашего босса. Чтобы придать офису  уют.
На моей был нарисован  олень  в  купальном  халате  и  шлепанцах  с  елочной
гирляндой на рогах. Он  поднимал  бокал  шампанского  в  честь  праздника  и
произносил ?Динь-дон!?.
   Берту моя кружка не  очень  понравилась,  но  он  промолчал  -  наверное,
подумал, что я могла бы принести взамен.  Мой  вечерний  наряд  его  тоже  в
восторг не приводил. Блузка с воротником-стоечкой,  настолько  красная,  что
мне приходилось накладывать косметику, чтобы не  казаться  бледной.  Юбка  и
жакет ей под стать - глубокой лесной зелени. Ну и пусть ему не нравится -  я
не для Берта оделась, а на сегодняшнее свидание.
   На лацкане жакета блестел серебряный контур  броши  в  виде  ангела.  Все
очень  по-рождественски.  Никак  не  вписывался  в  рождественскую  картинку
девятимиллиметровый браунинг, но поскольку он был спрятан под  жакетом,  это
роли не играло. Может быть, он бы мог обеспокоить мистера Смитца, но тот был
настолько взволнован, что не обращал внимания. По крайней мере,  пока  я  не
стреляю в него персонально.
   - Итак, мистер Смитц, чем я могла бы быть вам полезна? - спросила я.
   Он все сидел, опустив взгляд, а  потом  вдруг  посмотрел  на  меня  одним
глазом. Детская неуверенная мимика, странная на лице взрослого мужчины.
   - Мне нужна помощь, а к кому еще пойти, я не знаю.
   - А какой именно вид помощи вам нужен, мистер Смитц?
   - Тут дело в моей жене.
   Я ждала продолжения, но он все смотрел на свои руки. Шапку он уже  скатал
в тугой ком.
   - Вы хотите поднять свою жену из мертвых? - уточнила я.
   Тут он глянул на меня расширенными в тревоге глазами.
   - Она не мертвая! Я точно знаю.
   - Тогда что я могу для вас сделать, мистер  Смитц?  -  спросила  я.  -  Я
поднимаю мертвых; кроме того, я легальный истребитель вампиров. Что из  моих
должностных обязанностей может быть полезно вашей жене?
   - Мистер Вон мне сказал, что вы все знаете про ликантропию.
   Он произнес это так, будто это все объясняло. Может быть, но не мне.
   - Мой босс многое может сказать, мистер Смитц. Но какое  отношение  имеет
ликантропия к вашей жене?
   Я уже второй раз спрашивала о его жене и думала, что говорю по-английски,
но, наверное, мои вопросы звучали на суахили, просто я этого не осознала.  А
может быть, то, что случилось, было слишком ужасно, чтобы выразить  словами.
В моем бизнесе это сплошь и рядом.
   Он наклонился к столу, всматриваясь мне в лицо. Я тоже наклонилась  -  не
сдержалась.
   - Пегги - моя жена - она ликантроп.
   - И? - моргнула я.
   - Если об этом узнают, она потеряет работу.
   Я не стала спорить. По закону  дискриминация  ликантропов  запрещена,  но
встречается достаточно часто.
   - Какая у Пегги работа?
   - Она мясник.
   Ликантроп - мясник. Слишком идеальное сочетание. Но я понимала,  как  она
может потерять работу. Обработка продуктов питания при наличии  потенциально
смертельной  болезни.  Чушь,   конечно.   Я   знаю,   и   весь   департамент
здравоохранения знает,  что  ликантропия  передается  только  при  нападении
больного в животной форме. Но люди в это не верят, и я не могу поставить  им
это в вину. Сама не хотела бы быть мохнатой.
   - У нее своя мясная лавка. Хороший бизнес. Она его от отца получила.
   - Он тоже был ликантропом? - спросила я.
   Смитц покачал головой:
   - Нет, Пегги  покусали  несколько  лет  назад.  Она  выжила,  но...  Сами
понимаете.
   Я понимала.
   - Итак, ваша жена ликантроп, и она  потеряет  свое  дело,  если  об  этом
узнают. Понимаю. Но чем я могу вам помочь? - Я подавила желание поглядеть на
часы. Билеты у меня, и Ричард будет ждать.
   - Пегги пропала.
   Ага.
   - Мистер Смитц, я не частный детектив. Пропавшими людьми я не занимаюсь.
   - Но я не могу идти в полицию. Они могут узнать.
   - Давно она пропала?
   - Два дня.
   - Мой совет - пойти в полицию.
   Он упрямо мотнул головой:
   - Не пойду.
   Я вздохнула:
   - Я ничего не знаю о розыске пропавших. Я поднимаю  мертвых  и  истребляю
вампиров - это все.
   - Мистер Вон сказал, что вы мне можете помочь.
   - Вы ему рас