я  его  лучше,  я  бы
подумала, что он считает до десяти.
   - Повезло тебе.
   - Знаю.
   Дольф поглядел на меня пристально:
   - Она тебя почти сделала.
   - Не войди тогда эти женщины, я бы сейчас с тобой не говорила.
   - И ты вроде не взволнована?
   - Она мертва, а я нет. О чем тут волноваться?
   - За такие деньги. Анита, завтра найдется еще кто-нибудь.
   - Полночь миновала, а я все еще жива. Может быть, контракт снимут.
   - Зачем поставлен срок?
   Я пожала плечами:
   - Знай я это, я, может быть, поняла бы, кто платит.
   - И если ты узнаешь, кто это, что ты сделаешь? - спросил Дольф.
   Я посмотрела на него внимательно. Под протокол или без него,  а  Дольф  в
конечном счете коп.
   - Сообщу тебе имя.
   - Ох, Анита, как бы я хотел в это поверить.
   Я посмотрела на него самыми  невинными  глазами,  которые  только  смогла
состроить.
   - В каком смысле?
   - Анита, перестань строить дурочку. Я слишком хорошо тебя знаю.
   - Отлично. И мы  оба  знаем,  что  пока  предлагаются  такие  деньги,  от
киллеров отбоя не будет. Я сильна, Дольф, но не настолько.  В  конце  концов
найдется кто-то и посильнее меня - если не снимут контракт. Нет контракта  -
и киллеров нет.
   Мы смотрели друг на друга в упор.
   - Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, - сказал Дольф.
   - На какой срок? Навсегда? - Я покачала головой. - К  тому  же  следующий
киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.
   - Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.
   - Я этого не говорила, Дольф.
   - Но ты это планируешь?
   - Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.
   Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.
   - Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но прежде всего я коп.
   - Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.
   - Ты думаешь, я не могу за себя постоять?
   - Я думаю, что ты - коп, а это значит, ты будешь играть  по  правилам.  В
игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.
   В дверь постучали.
   - Войдите! - отозвался Дольф.
   Вошел Риццо с подносом, на котором  стояли  три  чашечки  с  кофе.  Риццо
посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не  сказал.
Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на
него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как  с  весьма
опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему  со  спины.
Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы  спокойно  застрелить  меня  в
спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не  успела  бы  выхватить
пистолет.  Никогда  я  не  позволила  бы  ни  одному  мужчине,  как   угодно
дружелюбному и полезному,  подойти  ко  мне  вот  так  сзади.  С  Аннабел  я
допустила ту же ошибку, какую  обычно  люди  допускают  со  мной.  Я  видела
миниатюрную   хорошенькую    женщину    и    ее    недооценила.    Оказалась
женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.
   Дольф подал мне чашку с кофе. Слишком оптимистично было бы надеяться, что
сливки настоящие, но выглядела чашка  чудесно.  Я  никогда  в  жизни  такого
чудесного кофе не видела. Вопрос в том, насколько он чудесен на самом  деле.
Осторожно пригубив, я замычала от удовольствия. Кофе был настоящий, и сливки
тоже.
   - Рад, что вам понравилось, - сказал Риццо.
   - Спасибо, офицер, - ответила я.
   Он хмыкнул и отошел снова подпирать стену.
   - Я говорил с Тедом Форрестером, твоим любимым охотником за скальпами,  -
сказал Дольф. - Пистолет в твоей сумочке зарегистрирован на его имя.
   Дольф сел, дуя на чашку.
   Тед Форрестер - одно из имен Эдуарда. Оно когда-то попало в  поле  зрения
полиции, когда мы с ним  навалили  гору  трупов.  Он  был,  насколько  знала
полиция,   охотником-истребителем,   специалистом   по   противоестественным
созданиям. Как правило, охотники за скальпами держались поближе  к  западным
штатам, где  за  оборотней  платили  существенные  премии.  Никто  особо  не
интересовался,  действительно  ли  убитые  ими  оборотни  были  опасны   для
общества.  Достаточно  было  посмертного  подтверждения,  что   убитый   был
ликантропом. Как правило, хватало анализа крови. Вайоминг уже  подумывал  об
изменении закона из-за трех ошибочных ликвидаций, дела о  которых  попали  в
верховный суд штата.
   - Мне нужен был пистолет, который поместился бы в сумочку.
   - Не люблю я охотников за скальпами, Анита, Они плюют на закон.
   Я отпила кофе и ничего не сказала. Знал  бы  Дольф,  сколько  раз  Эдуард
плевал на закон, он бы его законопатил очень надолго.
   - Если он тебе настолько хороший друг, чтобы выручить твою  шею  из  этой
передряги, почему ты раньше о нем  не  сказала?  Я  вообще  не  знал  о  его
существовании до  той  заварушки,  которая  у  тебя  была  с  охотниками  на
оборотней.
   - Охотниками, - повторила я и покачала головой.
   - Что тебе не нравится?
   - Убивают оборотней - это охота. Убивают обычных людей - это убийство.
   - Ты теперь сочувствуешь монстрам, Анита? - спросил Дольф,  и  голос  его
был настолько ровен, что можно было по ошибке счесть его спокойным - а Дольф
не был спокоен. Он был взбешен.
   - Тебя злит что-то еще, помимо моего счета трупов, - сказала я.
   - У тебя шашни  с  Принцем  города.  Отсюда  ты  и  добываешь  внутреннюю
информацию насчет монстров?
   Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.
   - Иногда.
   - Ты должна была мне сказать, Анита.
   - С каких это пор я должна докладывать в полицию о своей личной жизни?
   Он только смотрел, ничего не говоря.
   Я опустила глаза и стала рассматривать собственные  руки.  Потом  подняла
взгляд, и смотреть в глаза Дольфа оказалось трудно -  труднее,  чем  мне  бы
хотелось.
   - Что ты хочешь от меня услышать, Дольф? Да, меня тоже смущает, что  один
из моих кавалеров - монстр.
   - Так брось его.
   - Поверь мне, Дольф, будь это так легко, я бы это сделала.
   - Как я могу тебе доверять твою работу, Анита? Ты же спишь с врагом.
   - Почему все считают, что я с ним сплю? Неужели  никто  на  свете,  кроме
меня, не может с кем-то встречаться, не ложась в постель?
   - Извини за допущение. Но сама понимаешь,  что  такое  допущение  сделают
многие.
   - Знаю.
   Открылась  дверь  -  это  вернулся  Грили.  Его  глаза  отметили   снятые
наручники, кофе на столе.
   - Ведете светскую беседу?
   - Как прошло заявление для прессы? - спросил Дольф.
   Грили пожал плечами:
   - Я им сказал,  что  миз  Блейк  сейчас  допрашивают  об  обстоятельствах
происшествия. Сказал, что вампиры здесь не замешаны. Не уверен, что они  это
съели. Продолжают добиваться  разговора  с  Истребительницей.  Это  так  они
называют подружку Принца города.
   Тут я вздрогнула. Как бы ни была  успешна  моя  карьера,  а  в  прессе  я
окажусь миссис Жан-Клод. Он куда фотогеничнее меня.
   Дольф встал и сказал:
   - Я забираю Аниту.
   Грили ответил ему тяжелым взглядом:
   - Я так не думаю.
   Дольф поставил кофе на стол, встал и подошел вплотную к детективу.  Голос
он понизил, слышен был только хриплый шепот.
   Грили покачал головой - ?нет?.
   Еще шепот. Грили посмотрел, на меня злобно.
   - Ладно, но она вернется в участок еще до утра, иначе  это  вам  припекут
задницу, сержант.
   - Она вернется, - сказал Дольф.
   Риццо смотрел на нас во все глаза.
   - Вы ее отсюда увозите - и не в участок?
   Даже я услышала обвинение в этом голосе.
   - Таково мое решение, Риццо, - прорычал Грили. - Тебе ясно?
   Каким-то образом Дольф взял верх в  сравнении  рангов,  и  Грили  это  не
нравилось. Если Риццо хочет подставиться, чтобы на  нем  сорвали  злость,  -
флаг ему в руки.
   Риццо слинял обратно к стене, но восторга не выразил.
   - Ясно.
   - Уводите ее, - сказал Грили. - Попробуйте черным ходом. Но не знаю,  как
вы уйдете от камер.
   - Прорвемся, - ответил Дольф. - Пошли, Анита.
   Я поставила чашку на стол.
   - В чем дело, Дольф?
   - Хочу, чтобы ты взглянула на одно тело.
   - Подозреваемая в убийстве используется в расследовании другого  дела?  А
начальство не будет писать кипятком?
   - Я согласовал, - сказал Дольф.
   Я посмотрела на него большими глазами:
   - Как?
   - Лучше тебе не знать.
   Я глядела на него, он на меня, и я первой  отвела  глаза.  Почти  всегда,
когда мне говорят, что мне лучше не знать, я понимаю это совсем наоборот. То
есть что мне лучше знать. Но есть горстка людей, которым я  в  этом  вопросе
верю. Дольф один из них.
   - Ладно, поехали, - сказала я.
   Дольф позволил мне смыть с руки засохшую кровь, и мы поехали.

18

   Я не склонна к пустой болтовне, но по сравнению с Дольфом у  меня  просто
недержание речи. Мы ехали в тишине по шоссе ј 270, только  шины  шуршали  по
дороге да гудел двигатель. Либо Дольф отключил радио, либо  сейчас  никто  в
Сент-Луисе не совершал преступлений. Я  бы  поставила  на  первое.  Одно  из
преимуществ работы детектива спецподразделения - нет необходимости все время
слушать радио, потому что большинство вызовов тебя не касается.  Если  Дольф
кому-то будет нужен, его всегда можно найти по пейджеру.
   Я попыталась держаться, чтобы Дольф заговорил первым, но через пятнадцать
минут сдалась.
   - Куда мы едем?
   - Клив-Кер.
   У меня брови поехали вверх.
   - Слишком шикарное место для противоестественного убийства.
   - Ага.
   Я ждала продолжения. Его не было.
   - Ладно, спасибо, что просветил меня, Дольф.
   Он мельком глянул на меня и снова стал смотреть на дорогу.
   - Через несколько минут будем на месте, Анита.
   - Терпение никогда не было моей сильной стороной, Дольф.
   У него задергались губы. Потом он улыбнулся.  И  наконец  расхохотался  -
коротко, резко.
   - Да уж!
   - Рада, что смогла поднять настроение, - сказала я.
   - С тобой всегда хорошо посмеяться, Анита, когда ты никого не убиваешь.
   Что сказать на это, я не знала. Слишком уж  это  было  близко  к  правде,
пожалуй. В салоне снова наступило  молчание,  и  я  не  стада  пытаться  его
нарушать. На этот раз оно было не напряженное, дружеское,  чуть  пронизанное
смехом. Дольф больше на меня не злился - можно выдержать недолгое молчание.
   Клив-Кер был старым районом, но не выглядел таковым. Его возраст выдавали
только большие  дома  и  обширные  участки.  При  некоторых  особняках  были
круговые подъездные дорожки  и  флигели  для  слуг.  Некоторые  новые  дома,
вползшие туда там и сям, иногда больших дворов  не  имели,  зато  отличались
разнообразием: были тут и бассейны,  и  сады  камней.  Никакой  штампованной
архитектуры.
   Олив - одна из моих любимых улиц. Мне нравится  эта  смесь  бензоколонок,
пончиковых,   ювелирных    магазинов,    мерседесовских-дилерских    контор,
музыкальных и видеомагазинов ?Блокбастер?.  Клив-Кер  в  отличие  от  других
шикарных  районов  не  ведет  войны  с  бедняками.  В  этой   части   города
объединяются и деньги, и торговля, где можно купить  и  дорогие  антикварные
вещи, и повозить детишек по ?Мики-Д?.
   Дольф свернул на дорогу, зажатую  между  двумя  бензоколонками.  Она  так
резко уходила вниз, что мне захотелось нажать на  тормоз.  У  Дольфа  такого
желания  не  возникло,  и  машина  поскакала  вниз  по  холму.   Ладно,   он
полицейский, квитанцию за превышение  скорости  ему  вряд  ли  выпишут.  Мы,
пролетели мимо новых домов у дороги: настоящий дорогой  пригород.  Дома  все
еще были разнообразны, но участки несколько съежились, и понятно  было,  что
ни в одном из них никогда не было флигеля для слуг. Дорога пошла чуть вверх,
потом выровнялась. Сигнал поворота Дольф нажал, еще пока мы были во впадине.
Со вкусом сделанная табличка сообщала: ?Кантрисайд-Хиллз?.
   В узких улочках скопились полицейские  машины,  мигалки  разрывали  ночь.
Полицейские в форме сдерживали кучку людей, одетых  в  накинутые  на  пижамы
легкие пальто или просто в халаты. Выходя из машины, я  заметила  дрогнувшую
на той стороне улицы занавеску в окне. Действительно, зачем вылезать наружу,
когда можно с удобством смотреть из дома?
   Дольф провел меня  мимо  полицейского  кордона,  мимо  трепещущей  желтой
ленты, огораживающей место происшествия. Находившийся в центре внимания  дом
был одноэтажный и  огорожен  кирпичной  стеной  той  же  высоты,  образующей
закрытый двор. Даже железные кованые ворота при въезде  -  средиземноморский
стиль. Если не считать двора, то  дом  был  похож  на  типичное  пригородное
домовладение. Каменная дорожка, квадратные клумбы с каменной оградой,  розы.
Сад был залит светом, и каждый лист, каждый лепесток давал свою тень. Кто-то
очень перебрал с наземными светильниками.
   - Здесь даже фонарь не нужен, - сказала я.
   Дольф покосился на меня:
   - Ты здесь никогда не бывала?
   Я встретила его взгляд, но не смогла понять.
   - Нет, не бывала. А должна была?
   Дольф, не отвечая, открыл дверь в дом. Он пошел впереди, я - за  ним.  Он
гордится тем, что не  давит  на  своих  сотрудников,  давая  им  возможность
посмотреть, непредвзято оценить обстановку и прийти к  собственным  выводам.
Но даже для него такое поведение было таинственно, и мне это не нравилось.
   Гостиная  была  узкой,  но  длинной,  и  в  торце   стоял   телевизор   с
видеомагнитофоном. Копов было столько, что некуда было ногу поставить. Место
убийства всегда привлекает внимания больше,  чем  нужно.  Честно  говоря,  я
боюсь, что из-за этой толкотни теряется больше улик и следов,  чем  все  эти
люди могут найти. Убийство может сделать копу  карьеру,  может  из  носящего
форму сделать его детективом в штатском. Найди главную улику, главный  след,
блесни в критический момент - и тебя заметят. И дело даже не только в  этом.
Убийство - последнее оскорбление, последнее, что ты можешь  сделать  другому
человеку. И копы это чувствуют лучше всех прочих.
   Полицейские раздались  перед  Дольфом,  все  глаза  покосились  на  меня.
Большинство глаз было мужских, и после первого взгляда меня изучали с головы
до ног. Вы знаете, как это бывает. Когда заметишь симпатичное лицо и верхнюю
часть, тут же становится интересно, так ли хороши ноги, как все остальное. И
в обратную сторону - тоже. Но любой мужчина,  который  начинает  осматривать
меня с ног и заканчивает лицом, тут  же  теряет  в  моих  глазах  все  ранее
набранные очки.
   Два коротких коридора отходили от гостиной. Под прямым углом. За открытой
дверью были видны устланные ковром ступени, ведущие в подвал.  Копы  сновали
вверх-вниз, как муравьи, волоча кусочки следов и улик в пластиковых пакетах.
   Дольф повел меня в коридор, и мы оказались во второй гостиной с  камином.
Она была поменьше и попроще, но дальняя стена была полностью кирпичная,  что
придавало комнате уютный, теплый вид. Слева  в  открытую  дверь  была  видна
кухня. Верхняя половина стены открывалась, как окно, и можно было работать в
кухне и разговаривать с людьми в гостиной. Такая штука  была  в  доме  моего
отца.
   Следующая комната была явно новой. У стен был свежепокрашенный вид, как у
недавно построенных.
   Левая стена состояла из  стеклянной  скользящей  двери.  Почти  весь  пол
занимала ванна, на ее скользкой  поверхности  еще  держались  бусинки  воды.
Ванну построили раньше, чем покрасили стены, - приоритет есть приоритет.
   Коридор еще был не совсем  закончен,  даже  на  полу  лежал  пластик,  по
которому ходили устанавливавшие ванну рабочие. Была еще одна большая ванная,
тоже не совсем законченная, и закрытая дверь в конце  коридора.  Дверь  была
резная - новое дерево, светлый дуб. Первая закрытая дверь, которую я в  этом
доме увидела. Что-то зловещее было в этом.
   Если не считать копов, ничего неуместного я не заметила. Симпатичный  дом
для людей верхушки среднего класса. Семейного типа. Если бы  я  вошла  прямо
туда, где бойня, все было бы в порядке, но от этой долгой подготовки в груди
сжался ком. Что случилось в этом приятном доме с новой  ванной  и  кирпичным
камином? Мне не хотелось знать. Хотелось уйти, пока я еще  не  видела  этого
ужаса. За этот год я уже видала столько тел, что на всю жизнь хватит.
   Дольф взялся за ручку двери. Я положила руку на его локоть.
   - Это не дети?
   Он поглядел на меня через плечо. Как правило, он бы не ответил, сказал бы
что-нибудь вроде: ?Сейчас сама увидишь?. Сегодня он сказал:
   - Нет, не дети.
   Я глубоко и медленно вздохнула.
   - Это хорошо.
   Пахло сырой штукатуркой, свежим цементом, а под этим чуялся запах  крови.
Запах только что пролитой крови, еле  заметный,  оттуда,  из-за  двери.  Как
пахнет кровь? Металлический такой запах, почти искусственный. Он сам по себе
даже не очень силен.  От  него  не  стошнит  -  стошнит  от  того,  что  его
сопровождает. Где-то в древней глубине души мы все знаем, что  кровь  -  это
все. Без нее мы умираем. Если забрать у врага достаточно крови, мы заберем у
него жизнь. Вот почему кровь играет колоссальную роль почти в любой  религии
на нашей планете. Это первичная материя, и как бы  мы  ни  цивилизовали  наш
мир, древняя часть нашей души всегда распознает кровь.
   Дольф остановился, держась за ручку двери.  Когда  он  заговорил,  он  не
смотрел на меня.
   - Расскажешь, что ты думаешь об этом деле, а потом я тебя  отвезу,  чтобы
ты дала показания. Ты же понимаешь.
   - Понимаю, - ответила я.
   - Если ты мне наврала, Анита, в чем бы то ни было, скажи об этом сегодня.
Два тела за два дня - это много придется объяснять.
   - Я тебе не врала, Дольф.
   "По крайней мере, не сильно?, - добавила я про себя.
   Он кивнул, не оборачиваясь, и открыл дверь. Вошел он первым и  повернулся
так, чтобы видеть мое лицо.
   - Дольф, в чем дело?
   - Смотри сама, - ответил он.
   Поначалу я видела только светло-серый ковер на  полу  и  бюро  с  большим
зеркалом у правой стены. Остальную обстановку  в  комнате  мне  загораживала
группа копов. По кивку Дольфа они расступились, а Дольф не отрывал  глаз  от
меня, от моего лица. Никогда я раньше не видела,  чтобы  он  так  пристально
следил за моей реакцией. Это нервировало.
   На полу лежало тело. Мужчина, распятый, приколотый ножами в  запястьях  и
лодыжках. Ножи с черными рукоятками. Он лежал  в  центре  большого  красного
круга. Круг должен был быть большой, чтобы кровь из тела до него не  дотекла
и не размыла. Кровь всосалась в ковер огромным  пятном.  Лицо  мужчины  было
отвернуто в сторону от меня, и я  видела  только  светлые  короткие  волосы.
Грудь была обнажена и так густо покрыта кровью, что  казалось,  будто  он  в
красной рубахе. Ножи только удерживали его  на  месте,  убили  его  не  они.
Смертельной была зияющая дыра внизу груди, сразу под ребрами.  Как  огромная
пещера, куда могли войти сразу две руки.
   - У него вынули сердце, - сказала я.
   Дольф глядел на меня.
   - Ты это увидела от дверей?
   - Разве я не права?
   - Если хочешь вынуть сердце, зачем подбираться снизу?
   - Если тебе надо, чтобы он выжил, тогда приходится ломать  ребра  и  идти
трудным путем. Но его хотели убить, а если нужно только  сердце,  проще  его
достать из-под ребер.
   Я направилась к телу, Дольф шел впереди, наблюдая за моим лицом.
   - Дольф, в чем дело?
   Он покачал головой:
   - Ты мне только расскажи об этом теле, Анита.
   Я посмотрела на него пристально:
   - Что ты темнишь, Дольф?
   - Я не темню.
   Это была ложь. Что-то тут было нечисто, но я не стала давить - без толку.
Если Дольф не хочет давать информацию, он ее не даст. Точка.
   В комнате стояла двуспальная кровать с сиреневыми атласными простынями  и
количеством подушек большим, чем можно использовать. Она была сильно  смята,
будто на ней не только спали. И  на  простынях  были  темные,  почти  черные
пятна.
   - Это кровь?
   - Мы так думаем, - ответил Дольф.
   - От убийства?
   -  Когда  ты  закончишь  осмотр,  мы  запакуем  простыни  и  отправим   в
лабораторию.
   Тонкий намек, что пора  делать  дело.  Я  подошла  к  телу,  стараясь  не
замечат