дальше все понятно.
   В облаке пурпурного одеяния Странник двинулся ко мне.
   - Что приводит нас к тебе, Анита.
   Его новое тело возвышалось надо мной почти на фут, но, знаете,  ко  всему
можно привыкнуть.
   - Что? - спросила я, глядя на него снизу вверх.
   Он снова рассмеялся. Он был так чертовски счастлив.  Я  поняла,  что  это
было - вечерняя заря. Они с Бальтазарам явно чистили семейные драгоценности.
   Я посмотрела прямо в его улыбающееся лицо и язвительно поинтересовалась:
   - Это что, новое тело такое ловкое,  или  Бальтазару  просто  понравилась
смена блюд?
   Смех растаял, словно солнце скрылось за  горизонтом.  В  глазах  осталось
что-то такое холодное и далекое, с чем нельзя было говорить.
   Похоже, я и правда слишком много болтаю.
   Жан-Клод взял меня за плечи и потянул назад. Он хотел встать передо мной,
но я его остановила.
   - Я его вывела. Не защищай меня от него.
   Жан-Клод остался у меня за спиной, но я почувствовала, как по  невидимому
сигналу, остальная наша свита придвинулась, окружая и закрывая нам спины.
   Из прохода показались Иветт с Уорриком и Лив.
   - Вы все очень аппетитно смотритесь, -  и  Иветт  рассмеялась  над  своей
собственной шуткой.
   На ней было простое белое платье. Обнаженные плечи казались белее  ткани.
Бросив на нее один только взгляд, я поняла, что сегодня  она  еще  не  пила.
Несоединенные с платьем рукава обтягивали ее руки от подмышек  до  запястий.
Тесный корсаж переходил в широкую белую юбку с такими же отворотами, как  на
рукавах. Белые волосы лежали заплетенными колечками, обрамляя бледное лицо.
   Для Иветт не существовало костюмов  эпох,  только  последний  крик  моды.
Макияж смотрелся только чуть темнее бумажной  белизны  ее  кожи,  но  трудно
достичь недосказанности, когда так хочется есть.
   На Уоррике был белый костюм с  одним  из  тех  высоких  воротничков,  под
которые не надевают галстук. Прекрасный костюм так подходил к наряду  Иветт,
что они выглядели, как фигурки, которые сбежали со свадебного торта.
   Иветт смотрелась в платье так, будто оно было сделано именно для  нее.  А
Уоррику явно было не по себе.
   Лив нетерпеливо ела нас глазами. На ней было голубое  платье,  сшитое  на
женщину с более мягкими чертами и не такую мускулистую. Его  явно  подшивали
по ней, и смотрелась она так себе.
   Это была наша первая встречал с Лив с того момента, когда я  узнала,  что
она помогала мучить Сильви. Я думала, что буду жалеть о том,  что  не  убила
ее,  когда  представился  такой  случай.  Но  у  нее  в   глазах   появилась
неуверенность, в теле - напряженность, которые говорили, что, скорее  всего,
она с тех пор познала и другие стороны совета. Она была напугана. А  я  была
этому рада.
   - Ты выглядишь так, будто тебе одолжили одежку, Лив, - сказала я.  -  Как
кое-чья бедная родственница.
   - Странник отдал тебя в горничные к Иветт? - спросил Жан-Клод. -  Он  так
быстро тебя выкинул?
   - Иветт просто помогла мне одеться, - ответила она, высоко подняв голову,
но ее руки непроизвольно разглаживали платье. Это не помогало.
   - У тебя в гардеробе  полно  нарядов  намного  более  привлекательных,  -
заметил Жан-Клод.
   - Но не платьев, - сказала Иветт. - На  официальном  мероприятии  женщина
должна быть в платье.
   Она сладко улыбнулась. Это заставило меня пожалеть, что я надела платье.
   - Я знаю, что ты сделала с Сильви, Лив. И жалею, что не  вышибла  тебе  и
мозги, когда вышибала коленные чашечки. Хотя, знаешь, Лив, несколько  лет  с
советом, и ты об этом тоже пожалеешь.
   - Я ни о чем не жалею, - сказала она.
   Но ее лицо напряглось,  в  прекрасных  глазах  мелькнуло  какое-то  новое
выражение.
   Привидение ее самой, доброй и правильной. Часть меня  хотела  знать,  что
они с ней делали, но мне достаточно было видеть, как она испугана.
   - Я рада, что ты собой довольна, Лив, - сказала я.
   И в этот момент на сцене появился Ашер. Волосы  были  заплетены  в  тугую
косу. Они были того же цвета,  как  металлические  нити  скатерти,  неземной
цвет, даже если бы он был человеком. Убранные волосы  подчеркивали  шрамы  у
него на лице. И было очень трудно не смотреть на  них,  не  разглядывать.  И
остальной его вид делал задачу еще сложнее.
   Обнаженный торс был чудом контрастов. Как и его лицо, он  был  наполовину
ангельской красоты, а наполовину - растекшийся кошмар.  На  нем  были  узкие
черные кожаные брюки, оставлявшие по бокам полосы обнаженной кожи, от  бедра
до середины икры, где начинались сапоги. Плоть, сверкавшая  на  фоне  черной
кожи на правой ноге, пугала. Шрамы  шли  примерно  до  середины  бедра.  Это
поднимало большущий  вопрос.  Превратили  ли  его  мучители  в  евнуха,  или
оставили мужчиной? Как в случае с автокатастрофой. Мне хотелось спросить, но
я не спрашивала.
   - Жан-Клод, Анита, как мило с вашей стороны к нам присоединиться.
   Он смог заставить учтивую фразу  звучать  издевательски,  наполняя  слова
шипящим теплом угрозы.
   - Твое присутствие  по  обыкновению  доставляет  то  же  удовольствие,  -
ответил Жан-Клод.
   Его  слова  были  пусты,  нейтральны,  и  на  выбор  слушателя  содержали
комплимент или ехидство.
   Ашер скользнул к нам, изгибая совершенные губы в улыбке. Обе стороны  рта
работали одинаково.
   Мускулы под шрамами остались в  целости.  Приблизившись,  он  остановился
прямо передо мной. Он был примерно на  два  шага  ближе,  чем  мне  было  бы
удобно, но я не стала отступать или жаловаться. Я  просто  ответила  на  его
улыбку своей улыбкой. Ни его, ни моя не тронула глаз.
   - Тебе нравится мой наряд, Анита?
   - Слегка агрессивно, не находишь?
   Кончиками пальцев он провел по кружеву у меня на талии. Пальцы скользнули
через открытые участки,  коснувшись  обнаженной  кожи.  У  меня  перехватило
дыхание.
   - Ты тоже можешь дотронуться до меня, везде, где пожелаешь, - сказал он.
   Я отстранила от себя его руку.
   - Не могу ответить тем же, прости.
   - Думаю, можешь, - сказал Странник.
   Я коротко взглянула на него.
   - Нет, - ответила я резко, - не могу.
   - Жан-Клод определился с правилами, -  сказал  Странник.  -  Ашеру  нужна
кровь. И в рамках правил будет  испить  из  тебя,  Анита.  Он  бы  предпочел
вонзить в тебя кое-что другое, но ему придется ограничиться только клыками.
   Я покачала головой.
   - Я так не думаю.
   - Ma petite, - тихо сказал Жан-Клод.
   Мне не понравилось то, как он меня позвал. Я обернулась, и одного взгляда
было достаточно.
   - Ты что, шутишь?
   Он подступил ко мне совсем близко, притянув к себе.
   - В твоих указаниях действительно  ничего  не  говорилось  о  том,  чтобы
разделить кровь.
   Я пристально смотрела на него.
   - Ты действительно хочешь, чтобы он из меня "испил"?
   Он покачал головой.
   - Дело не в том, хочу ли я этого, ma petite. Но если они не могут  пытать
или подвергнуть нас насилию, мы оставили им кое-что другое.
   - Если хочешь вернуть мне одного из моих верлеопардов, - вмешался  Падма,
- может быть, Вивиан, то я  гарантирую  вам  возможность  свободно  уйти  за
возвращение моей сладкой Вивиан.
   Как обычно, словно ожидая нужной реплики, в комнату  вошел  Фернандо.  Он
был  слегка  синий,  но  ходил.  Какая  жалость.  На  нем   был   украшенный
драгоценностями жилет и что-то вроде восточных шароваров.  Прямо  "Тысяча  и
одна ночь", если не сам магараджа.
   - Фернандо сказал, что изнасиловал ее?
   - Я знаю, что сделал мой сын.
   - Это не испортило ее для тебя? - спросила я.
   Падма посмотрел на меня.
   - То, что я сделаю с ней, когда она снова  будет  моей,  вас,  людей,  не
касается.
   - Ни за что, - сказала я.
   - Тогда у тебя нет выбора. От тебя должен испить один из нас. Если  среди
нас есть кто-то, кто удовлетворит тебя больше, кто-то? менее безобразный, мы
можем что-нибудь придумать. Возможно, я мог бы сам  тебя  взять.  Среди  нас
самих только Иветт находит Ашера привлекательным, но ее  вкусы  всегда  были
более, чем странными и необычными.
   Лицо Ашера ничего не выдавало, но я  знала,  что  он  все  слышит.  Падма
хотел, чтобы он слышал.
   Последние два столетия с ним  обращались,  как  с  цирковым  уродцем.  Не
удивительно, что он такой раздражительный.
   - Да я лучше дам Ашеру воткнуть в меня все, что он захочет,  чем  позволю
тебе до меня дотронуться.
   Всего секунду на лице Падмы отражалось удивление, которое затем сменилось
высокомерием.
   Оскорбление ему не понравилось. Отлично.
   - Возможно, еще до завершения этой ночи, Анита, твое желание исполнится.
   Похоже, у Ашера появились проблемы с тем, чтобы смотреть на меня,  словно
он боялся. Не меня, конечно, но здесь будто велась какая-то изысканная игра,
чтобы причинить ему боль. У него было такое  же  напряжение,  как  у  жертв,
когда их слишком много наказывают за все, что попало.
   Жан-Клод прошептал:
   - Спасибо, ma petite.
   Думаю, он был рад. Похоже, он думал, что я лучше сгорю в гиене  огненной,
чем подчинюсь. До того, как Падма выдал эту свою маленькую злую  шуточку,  я
бы так и сделала. Я бы вступила в бой. Если бы я провела  на  этом  черту  и
отказалась, это бы означало, что мы с ними сцепимся. И мы бы проиграли.
   А если немного крови поможет нам дожить до утра, я могу и потерпеть.
   Закричал леопард, и волоски у меня на руках встали дыбом. К нам крадучись
присоединились два леопарда, на шеях которых сверкали драгоценные  ошейники.
Черный, думаю, Элизабет, рыкнул на меня. Леопарды были обычного размера,  не
такие высокие, как Большой Дейн, но длиннее.  Они  двигались,  под  бархатом
перекатывались мышцы,  их  энергия  и  злость  наполнили  комнату,  будоража
остальных оборотней, как наркотик. Леопарды сели у ног Падмы.
   Я отлично чувствовала энергию Ричарда. Она плыла от него мягким  потоком,
призывая леопардов успокоиться, превратиться в людей.
   Падма воскликнул:
   - Нет! Нет, они мои! Я буду держать их в  той  форме  и  так  долго,  как
захочу.
   - Они начали терять человеческие черты, - сказал  Ричард.  -  Элизабет  -
медсестра. Она не сможет работать, если у  нее  будут  клыки  или  глаза  не
станут нормальными.
   - У нее нет другой работы, кроме службы мне, - сказал Падма.
   Ричард шагнул вперед. Жан-Клод коснулся его плеча.
   - Он провоцирует нас, mon ami.
   Ричард стряхнул его руку, но кивнул.
   - Не думаю, что Мастер Зверей сможет мне помешать,  если  я  заставлю  их
принять человеческую форму.
   - Это вызов? - спросил Падма.
   - Верлеопарды не принадлежат тебе, Ричард, - сказала я.
   - Эти двое никому не принадлежат, - ответил он.
   - Они могли бы быть моими, если бы захотели, - сказала я.
   - Нет, - отрезал Падма. - Нет, больше я ничего не отдам.  Тебе  -  больше
никого.
   Он  отступил  к  стене,  потянув  за  собой  Гидеона  за  ошейник.  Томас
последовал за ним.
   - Возьми ее, Ашер.
   Ашер попытался схватить меня за руку, но я отшатнулась.
   - Придержи коней. Тебе никто не говорил, что предвкушение - только  часть
удовольствия?
   - Я предвкушал больше двухсот лет,  ma  cherie.  И  если  предвкушение  -
только часть, то удовольствие будет воистину дивным.
   Я отступила от его жаждущих глаз и вернулась к Жан-Клоду.
   - Советы будут?
   - Он попытается свести все к изнасилованию, ma  petite,  -  он  остановил
меня прежде, чем я смогла его перебить. - Не фактическому, но  эффект  почти
тот же. Если получится, преврати это в обольщение.
   Обрати необходимость в удовольствие. Это будет последним  шагом,  который
он ожидает, и обессилит его.
   - Насколько обессилит? - спросила я.
   - А это, думаю, будет зависеть от того, какая сила у тебя.
   Я оглянулась на Ашера. Его лицо дышало пугающей жаждой.  Мне  было  жаль,
что его удерживали веками, но в этом не было моей вины.
   - Не думаю, что ее хватит.
   Ричард внимательно прислушивался к разговору. Он был  достаточно  близко,
чтобы прошептать:
   - Ты даешь кровь одному вампиру, что для тебя еще один?
   - Нам с ma petite не обязательно делиться кровью, чтобы разделить силу, -
ответил за меня Жан-Клод.
   Ричард нахмурился сначала на него, потом на меня.
   - Прикрываешь спину? Неужели  ты  не  знаешь,  как  отдать  себя  кому-то
полностью?
   Лицо Жан-Клода осталось безразличным, пустым  и  прекрасным.  Я  перевела
взгляд с его невозмутимого лица на злое лицо Ричарда, и покачала головой.
   - Если бы я могла найти нам другого третьего, я бы так и сделала, Ричард.
Но мы уже связаны друг с другом, так что не будь такой задницей.
   Я оттолкнула его так, что он покачнулся, и прошла мимо. Это было все, что
я могла сделать, чтобы не дать ему пощечину. Вести себя так мерзко наедине -
это одно. А делать это на виду у плохих парней было против всех правил.
 
Глава 50 
 
   Ашер уволок меня в угол, а остальные  расселись  вокруг  прямо  на  полу,
будто примерные дети из детского сада, которым сейчас расскажут сказку. Или,
лучше сказать, покажут и расскажут. Он резко дернул меня  к  себе,  запустив
руку мне в волосы, чтобы  я  не  крутила  головой.  Поцелуй  был  достаточно
грубым, чтобы остался синяк, так что мне  пришлось  разомкнуть  губы.  Более
того. Я томно закрыла глаза и поцеловала его  по-настоящему,  запустив  язык
ему между клыков. Я достигла вершин искусства в деле французских поцелуев  с
вампиром без малейших порезов, и, похоже, у  меня  получалось  действительно
неплохо, потому что Ашер отстранился первый. Вид у него  был  потрясенный  -
окончательно и бесповоротно. Он  не  мог  так  удивиться,  даже  если  бы  я
отвесила ему пощечину.
   Скорее, он удивился бы как раз меньше. Пощечину он даже ждал.
   Попытка - не пытка. Я даже Жан-Клоду не давала из меня пить. Не  уверена,
что это меньшее зло, но должны же быть у девушки хоть какие-то принципы.
   Ашер приблизил лицо так близко к моему, что мы почти коснулись носами.
   - Смотри на меня, девочка, смотри. Тебе не хочется это трогать.
   Его изумительные светло-голубые глаза, почти льдисто-голубые, в окружении
золотистых ресниц, были потрясающе красивы. Я сосредоточилась  на  глазах  и
глубоким голосом сказала:
   - Распусти волосы.
   Он так сильно оттолкнул меня, что я споткнулась. Я выводила его из  себя,
крала его удовольствие от мести. Сложновато изнасиловать добровольца.
   Приблизившись к нему, я начала не спеша  обходить  его,  почти  жалея  об
отвергнутых каблуках, на которых настаивал Жан-Клод. Спина Ашера была чистой
и нетронутой. Святая вода оставила  всего  несколько  струящихся  шрамов  на
боку. Я обеими руками разгладила эту гладкую спину,  и  он  подпрыгнул  так,
будто я его ударила.
   Развернувшись вихрем, он схватил меня за плечи, держа  на  расстоянии  от
себя. Он почти неистово вглядывался мне в лицо. Что бы он там ни увидел, его
это не порадовало. Скользнув руками, он перехватил мои  запястья  и  положил
одну мою ладонь на изуродованную шрамами сторону груди.
   - Закрыть глаза и притвориться - просто. Трогать то, что не  испорчено  -
просто.
   Он прижал мою руку к бугристой поверхности, которая была его грудью.
   - Но это - реальность. То, с чем я  живу  каждую  ночь,  то,  с  чем  мне
придется жить всю вечность, то, что он со мной сделал.
   Я шагнула ближе, прижимая к нему вместе с ладонью  все  предплечье.  Кожа
была упругой, неровной, как замерзшая  густая  вода.  С  расстояния  в  пару
дюймов я посмотрела ему в лицо и тихо сказала:
   - Жан-Клод этого не делал. Это сделали  люди,  которых  давно  нет  среди
живых, - и, поднявшись на цыпочки, я поцеловала его в обезображенную щеку.
   Он закрыл глаза, и я вдруг увидела, что по неровной коже бежит всего одна
слезинка. Я поймала ее губами, и, когда он открыл глаза, оказалось,  что  он
безумно близко  ко  мне.  В  его  глазах  я  увидела  страх,  одиночество  и
всесокрушающую потребность, которая изъела его сердце  так  же,  как  святая
вода - его кожу.
   И мне смертельно захотелось прогнать эту  боль  из  его  глаз.  Я  хотела
держать его в объятьях так долго, сколько потребуется, чтобы боль ослабла. В
этот момент я поняла, что это была не я. Это был Жан-Клод. Он хотел избавить
Ашера от его боли. Он хотел заполнить эту ужасающую пустоту. Я посмотрела на
Ашера сквозь эту завесу чувств,  которых  он  у  меня  никогда  не  вызывал,
паутину ностальгии по прекрасным ночам, через любовь, радость и тепло тел  в
ледяной тьме.
   Я стала целовать его щеку, опускаясь все ниже, выбирая только  шрамы,  не
касаясь чистой кожи так же, как раньше я не касалась  ран.  Удивительно,  но
кожа на шее была целой, нетронутой. Я поцеловала его в ямочку над  ключицей,
где был белый холмик шрамов. Он чуть расслабил руки, но не отпустил меня.  Я
выскользнула из его рук, опускаясь по его телу, даря один нежный поцелуй  за
другим.
   Я пробежалась языком по  талии,  вдоль  ремня  брюк,  и  он  задрожал.  Я
сместилась чуть в сторону и продолжила ласкать открытую часть  бедра.  Когда
шрамы закончились, остановилась и я. Я встала, и он смотрел  на  меня  почти
испугано. Он почти боялся того, что я сделаю в следующий момент.
   Мне пришлось снова подняться на  цыпочки,  чтобы  достать  до  его  косы.
Дотянуться со спины было бы проще, но он воспринял бы это как отвержение.  Я
не могла отвернуться от шрамов, даже если  бы  сделала  это  не  нарочно.  Я
начала распускать косу. Расплетая пряди,  мне  пришлось  прильнуть  к  нему,
чтобы устоять, пока руки были заняты делом в  золотых  волосах.  Есть  нечто
очень личное в том, чтобы в нужное время запустить руки в волосы человеку. Я
не торопилась,  наслаждаясь  самим  ощущением,  потрясающим  цветом,  легкой
тяжестью меж пальцев. Когда его  волосы,  наконец,  рассыпались  волнами  по
плечам, я опустилась на пятки. От слишком долгого напряжения у меня  сводило
пальцы ног.
   Я постаралась выразить взглядом то,  что  видела.  Что  он  был  сказочно
красив.
   Ашер поцеловал меня в лоб, лишь чуть коснувшись губами.  Всего  мгновенье
он прижимал меня к себе, а потом - отступил.
   - Я не могу захватить тебя глазами. Без этого, и без  биения  страсти,  я
только сделаю тебе больно. Я могу испить из любого другого. То, что я увидел
у тебя в глазах, не мог дать мне никто.
   И он поднял взгляд на  Жан-Клода.  Они  долго  смотрели  друг  на  друга,
наконец, Ашер вышел из круга, а я вернулась к Жан-Клоду.
   Я села рядом с ним, подвернув под себя ноги и аккуратно  разгладив  юбку.
Он обнял меня и поцеловал в лоб, как только что сделал Ашер. Я подумала,  не
хотел ли он почувствовать на моей коже его вкус.
   Но эта мысль меня не побеспокоила. Может, и должна была, но  я  не  стала
его спрашивать. Я не была уверена, хотелось ли мне знать.
   Словно  по  волшебству  Странник  поднялся  на  ноги,  просто  неожиданно
оказалось, что он стоит.
   - Не думаю, что мы бы изумились больше, если бы Анита вызвала из  воздуха
дракона. Она приручила нашего  Ашера,  не  заплатив  за  это  кровью,  -  он
скользнул в середину круга. - Но не так просто будет насытить Иветт.
   Он улыбнулся, глядя, как она встает.
   - Правда, моя дорогая?
   Проходя мимо Джейсона, Иветт запустила руки ему  в  волосы.  Он  дернулся
так, словно она его ужалила, что ее чертовски позабавило.  Все  еще  смеясь,
она развернулась, эффектно взмахнув белыми юбками, и патетически простерла к
нему руки.
   - Иди ко мне, Джейсон.
   Он сжался, превратившись в клубок рук, локтей и коленей, и  начал  трясти
головой.
   - Ты - мой выбор, мой особенный, - позвала Иветт.  -  Ты  не  так  силен,
чтобы отказаться.
   Меня осенило страшной мыслью. Я готова была поспорить,  что  Жан-Клод  не
упоминал среди запретов гниение на живых людях. Джейсон  еще  не  отошел  от
предыдущих объятий парочки давно умерших. Я пододвинулась к Жан-Клоду и тихо
спросила:
   - Ты говорил о пытках, но не определялся, каких именно, так?
   - Конечно, - ответил он так же тихо.
   Я встала.
   - Ты можешь испить из него, но не можешь на нем разлагаться.
   Она обратила на меня свои