ил Захария.
  Я поддержала.
  - Меня послали посмотреть, как Николаос, - сказал Винтер.
  Тишина запульсировала этим именем. С губы Винтера капнула бисеринка.
Важное правило техники безопасности: никогда не называй имени
рассерженного мастера вампиров, если он в пределах "слышимости".
  - Она вполне способна сама о себе позаботиться, - шепнул Захария, но звук
все равно отдался эхом.
  - Не-а, - сказала я.
  Захария полыхнул на меня взглядом, потом пожал плечами. Иногда я не могу
удержаться.
  Винтер посмотрел на меня с лицом бесстрастным, как у статуи, только глаза
его чуть подрагивали. Мистер Мачо.
  - Пойдемте, - сказал он, повернулся и пошел, не оглядываясь и не ожидая.
Мы пошли за ним.
  Я согласна была идти за ним, пока он идет вверх. Я только знала, что
ничто, ничто на свете не заставит меня спуститься по этой лестнице. По
своей воле, конечно, но всегда есть и другие варианты. Я посмотрела на
широкую спину Винтера. Да, если не хочешь что-то сделать добровольно, есть
и другие варианты.

  14

  Лестница выводила в квадратную камеру. С потолка свисала лампочка. Никогда
не думала, что тусклый электрический свет может быть так красив, но
оказывается, может. Знак, что мы выходим из подземного мира ужасов и
приближаемся к реальному миру. Я настроилась на возвращение домой.
  Из каменной комнаты вели две двери: одна прямо перед нами; другая направо.
Из двери перед нами долетала музыка. Яркая и веселая цирковая музыка.
Дверь распахнулась, и музыка вскипела вокруг нас волной. Мелькнули яркие
цвета и кишащая толпа сотен людей. Полыхнул знак: "Дом веселья". Разгар
карнавала в здании. Я поняла, где я. "Цирк Проклятых".
  Самые сильные вампиры города спят под цирком. Это стоит запомнить.
  Дверь стала закрываться, приглушая музыку, отрезая яркие плакаты.
Мелькнули глаза девочки-подростка, пытавшейся заглянуть за дверь. Щелкнул
замок.
  Прислонившись к двери, стоял мужчина. Высокий и тощий, одетый в лодочный
костюм. Пурпурный пиджак, кружева на шее и на груди, черные брюки и
ботинки. Лицо затеняла шляпа с прямыми полями, и золотая маска закрывала
лицо, кроме рта и подбородка. Сквозь золотую маску глядели темные глаза.
  Язык его танцевал по зубам и губам. Клыки, вампир. И почему это меня не
удивило?
  - Боюсь, я скучал по тебе, Истребительница.
  В голосе слышался тягучий южный акцент.
  Винтер сделал движение, чтобы стать между нами. Вампир расхохотался густым
лающим смехом.
  - Этот мешок мышц думает, что может тебя защитить. Мне его разорвать на
части, чтобы он понял, что он не прав?
  - В этом нет необходимости, - сказала я.
  Захария подошел и встал рядом со мной.
  - Ты узнаешь мой голос? - спросил вампир.
  Я покачала головой.
  - Два года прошло. Пока не всплыло это дело, я и не знал, что
Истребительница - это ты. Я думал, ты мертва.
  - Нельзя ли ближе к делу? Кто ты и чего ты хочешь?
  - Так нетерпеливо, так торопливо, так по-человечески.
  Он поднял руки и снял шляпу. Короткие волосы цвета осенних листьев
показались вокруг маски.
  - Пожалуйста, не надо, - сказал Захария. - Госпожа приказала мне проводить
эту женщину до машины целой и невредимой.
  - Я и волоска у нее на голове не трону - сегодня.
  Перчатки сняли маску с лица. Левая сторона лица отсутствовала, вместо нее
была мешанина шрамов. Только карий глаз был целым и живым, вращаясь в
круге розовой рубцовой ткани. Именно так выглядят кислотные ожоги. Только
это была не кислота, а святая вода.
  Я помнила, как его тело прижимало меня к земле. Как рвали мою руку его
зубы, пока я пыталась оттолкнуть его от горла. Сухой хруст перекушенной
кости. Мой крик. Его рука, отводящая мне голову назад. Он подается назад
для удара. Беспомощность. Он промахнулся и не попал в шею - я никогда не
узнала, почему. Зубы, перекусывающие ключицу. Он лакал мою кровь, как
кошка сливки. А я лежала и слушала, как он хлюпает моей кровью. Сломанные
кости еще не болели - шок. Это было начало не боли и не страха - это было
начало смерти.
  Моя правая рука дернулась в траву и нащупала что-то гладкое - склянка.
Фиал святой воды, выпавший из моей сумки, разметанной
прислужниками-полулюдьми. Вампир на меня не смотрел. Его лицо было прижато
к ране. Язык его исследовал прогрызенное им отверстие. Зубы скрипели по
перекушенной кости, и я кричала.
  Он смеялся мне в плечо, смеялся, убивая меня. Я откинула пальцем крышку
флакона и плеснула ему в лицо. Плоть вскипела. Кожа лопнула и покрылась
пузырями. Он вскочил на колени, с визгом схватившись за лицо.
  Я думала, он остался в горящем доме. Я хотела его смерти, желала ему
мучений. Я хотела забыть эти воспоминания, стереть начисто. И теперь он
стоял передо мной - мой излюбленный кошмар, ставший явью.
  - Как, никаких криков ужаса? И дыхание не перехватило от страха? Ты меня
разочаровываешь, Истребительница. Как тебе любоваться своей работой?
  Я только и могла сказать приглушенным голосом:
  - Я считала, что ты мертв.
  - Теперь ты знаешь, что это не так. И я теперь тоже знаю, что ты жива. Как
интересно!
  Он улыбнулся, и мышцы его обгорелой щеки сдвинули улыбку на сторону,
превратив ее в гримасу. Даже вампиры не все раны могут залечить.
  - Вечность, Истребительница. Вечность в таком виде.
  - Чего ты хочешь?
  - Будь смелей, девочка, будь так смела, как тебе хочется. Я же чувствую
твой страх. А хочу я увидеть шрамы, которые я тебе оставил, видеть, что ты
меня помнишь, как я помню тебя. - Я тебя помню.
  - Шрамы, девочка. Покажи мне шрамы.
  - Если я тебе их покажу, что потом?
  - Потом ты пойдешь домой или куда ты там хочешь. Госпожа дала письменный
приказ, чтобы тебя не трогали, пока ты не сделаешь для нас работу.
  - А потом?
  Он улыбнулся, блеснув широкой полосой зубов.
  - А потом я тебя выслежу и отплачу тебе за это. - Он коснулся своего лица.
- Давай, девочка, не стесняйся. Я все это уже видел. Я пробовал вкус твоей
крови. Покажи мне шрамы, и этому мускулистому не придется умирать,
доказывая, как он силен.
  Я посмотрела на Винтера. Огромные кулаки были скрещены на груди, спина
вибрировала. Он был готов к бою. Вампир был прав: Винтер попытается
драться, хоть эта попытка будет стоить ему жизни. Я закатала порванный
рукав. На сгибе руки красовался бруствер рубцовой ткани, от него ручейками
разбегались шрамы, пересекаясь и расходясь снова. Единственным чистым
местом на руке был крестообразный шрам от ожога.
  - Я думал, что тебе никогда не придется пользоваться этой рукой, учитывая,
как я ее порвал.
  - Физиотерапия в наше время чудеса творит.
  - Нет такой физиотерапии, что могла бы мне помочь.
  - Нет, - согласилась я.
  У меня на блузке не было верхней пуговицы. Еще одна - и я стянула блузку,
обнажая ключицу. Ее бороздили гряды рубцов. В купальнике это действительно
красивое зрелище. Глаз не оторвешь.
  - Отлично, - сказал вампир. - От тебя пахнет холодным потом, когда ты обо
мне думаешь, деточка. Надеюсь, я в твоих снах так же тебя мучил, как ты
меня - в моих.
  - Есть разница, и ты ее знаешь.
  - Какая?
  - Ты пытался меня убить. Я защищалась.
  - А зачем ты пришла в наш дом? Пронзать наши сердца кольями. Ты пришла нас
убивать. Мы за тобой не охотились.
  - Но вы убили двадцать три человека. Это много. Вас надо было остановить.
  - А кто тебя назначил Господом Богом? Кто тебе дал право нас казнить?
  Я набрала побольше воздуху. Дыхание ровное, без дрожи. Очко мне в плюс.
  - Полиция.
  - Ба! - Он сплюнул на пол. Очень хорошие манеры. - Ладно, девушка,
работай. Ты найди убийцу, а потом мы это дело закончим.
  - Я могу идти?
  - Разумеется. Сегодня ты в безопасности, ибо таков приказ госпожи, но это
переменится. - В боковую дверь, - сказал Захария. Он шел, чуть ли не задом
наперед и не сводил глаз с вампира, пока мы шли к двери. Винтер остался
сзади, прикрывая нам спину. Кретин.
  Захария открыл дверь. Ночь была жаркая и душная. Летний ветер ударил мне в
лицо, горячий, и влажный, и прекрасный.
  - Запомни имя Валентина, - окликнул меня вампир, - потому что ты еще обо
мне услышишь.
  Мы с Захарией вышли. Дверь клацнула, закрываясь за нами. Ручки на ней не
было, открыть ее было никак нельзя. Билет в один конец - на выход. Выход.
Это слово мне нравилось.
  Мы пошли по тротуару.
  - У тебя есть пистолет с серебряными пулями? - спросил он.
  - Есть.
  - Я бы на твоем месте стал его носить с собой.
  - Серебряные пули его не убьют.
  - Нет, но замедлят его скорость.
  - Это да.
  Несколько минут мы шли в молчании. Теплая летняя ночь скользила мимо,
перекладывая нас в любопытных липких руках.
  - На самом деле мне бы нужно ружье.
  Он посмотрел на меня:
  - Ты собираешься все время носить с собой ружье?
  - Обрез. Он отлично засовывается под плащ.
  - В миссурийскую жару ты просто расплавишься. Почему тогда не пулемет или
огнемет, если на то пошло?
  - У пулемета слишком большое рассеивание. Можно зацепить посторонних.
Огнемет слишком громоздкий, да и работает грязно.
  Он остановил меня, положив мне руку на плечо.
  - Тебе случалось использовать огнемет против вампиров?
  - Нет, но я видела, как это делается.
  - Ну и ну, - Минуту он пялился в пространство, потом спросил: - И работает?
  - На раз. Только грязно работает. И он тогда спалил весь дом. Я считаю,
что это крайность.
  - Это уж точно. - Он пошел дальше. - Наверное, ты ненавидишь вампиров.
  - У меня нет к ним ненависти.
  - Зачем ты тогда их убиваешь?
  - Потому что это моя работа, и я умею ее делать.
  Мы свернули за угол, и уже была видна стоянка, где я оставила машину.
Кажется, это было много дней назад, хотя часы показывали, что это было
недавно. Похоже на перелет из одного часового пояса в другой, когда не
можешь врубиться во время, только сменяли друг друга не часовые пояса, а
события. Столько травматических событий могут сбить чувство времени.
  - Я твой дневной связник. Если что-то понадобится передать или попросить,
вот мой телефон.
  Он сунул мне в руку пачку спичек. Я посмотрела - на ней было кровавыми
буквами на уголь ном фоне написано: "Цирк Проклятых". Я сунула пачку в
карман.
  Пистолет так и лежал в багажнике. Я вложила его в наплечную кобуру,
оставив без внимания, что она не будет прикрыта курткой. Пистолет,
выставленный на обозрение, привлекает внимание, но люди тогда, как
правило, к тебе не пристают. Чаще всего они бегут, уступая тебе дорогу.
Это очень удобно, когда за кем-нибудь гонишься.
  Захария молчал, пока я не стала садиться в машину. Тогда он наклонился над
открытой дверцей и сказал:
  - Это не может быть просто работа, Анита. Здесь должна быть причина
посерьезнее.
  Я опустила глаза в колени и включила мотор. Потом посмотрела в
бледно-голубые глаза.
  - Я их боюсь. И это очень по-человечески - пытаться уничтожить то, что нас
пугает.
  - Люди живут, стараясь избегать того, что их пугает. А ты за этим
гоняешься. Это сумасшествие.
  Он попал в точку. Я закрыла дверцу и оставила его стоять в горячей тьме.
Да, я поднимаю мертвых и укладываю нежить. Это то, что я делаю. Что
определяет мою жизнь. Если я начну задумываться о своих мотивах, я
перестану убивать вампиров, вот и все.
  Сегодня я не задумывалась о мотивах, поэтому я оставалась вампироборцем,
носительницей имени, которое они мне дали. Я оставалась Истребительницей.

  15

  Рассвет скользил по небу, как световой занавес. Бриллиантовой брошью
сверкала утренняя звезда в этом потоке света.
  Приходится видеть уже второй рассвет за два дня. Меня обуревала злоба.
Надо было только решить, на кого мне злобиться и что по этому поводу
предпринять. Сейчас мне ничего больше не хотелось, только спать. Остальное
может подождать - и подождет. Я много часов подряд двигалась на страхе, на
адреналине, на упорстве. В тишине и покое автомобиля я ощутила вновь свое
тело, и ощущение было не из приятных.
  Было больно держать руль, больно его вертеть. Я только надеялась, что
кровавые ссадины на руках выглядят хуже, чем есть на самом деле. Тело все
окостенело. Ушибы всегда недооценивают. А они болят очень здорово. И будут
болеть еще сильнее, когда я на них посплю. Встать утром после хорошей
трепки - ни с чем не сравнимое ощущение. Как похмелье, только не в голове,
а во всем теле.
  В коридоре моего дома было тихо. Только чуть шумел кондиционер. Я почти
чувствовала людей, спящих за этими дверьми. Было даже искушение прижать
ухо к двери и послушать, как дышат во сне мои соседи - так было тихо.
Предрассветный час - самый тихий в сутках. Время наслаждаться одиночеством
и тишиной.
  Единственный более тихий час - это три часа утра, а его я люблю не слишком.
  Ключи были у меня в руках, я почти коснулась двери, когда заметила, что
она приоткрыта. Тончайшая щелочка, почти закрытая дверь, но не закрытая. Я
отодвинулась вправо и прижалась спиной к стене. Слышен был звон ключей у
меня в руке? Кто там внутри? Адреналин снова вскипел, как шампанское. Я
следила за каждой тенью, каждым лучиком света. Тело перешло в аварийный
режим, и я только молила Бога, чтобы это оказалось лишним.
  Вытащив пистолет, я прислонилась к стене. И что дальше? Из квартиры не
доносилось ни звука. Может быть, это вампиры, но ведь уже почти рассвет.
Кто еще может вломиться ко мне в квартиру? Я сделала глубокий вдох и
медленно выдохнула. Понятия не имею, кто. Может быть, вы думаете, я
привыкла не понимать, что происходит, но это не так. Я только злюсь в
таких случаях и слегка боюсь.
  У меня было несколько вариантов на выбор. Можно уйти и вызвать полицию -
вариант не плохой. Но что они могут сделать такого, чего не могу я, кроме
как войти и быть убитыми вместо меня? Это неприемлемо. Можно было ждать в
коридоре, пока у того, кто там есть, кто бы он ни был, проснется
любопытство. Это может занять много времени, а квартира окажется при этом
пустой. И чертовски глупо я буду себя чувствовать, простояв несколько
часов и продержав под прицелом, пустую квартиру. И, вообще, я устала и
лечь хочу.
  Можно ворваться, поливая все пулями. Нет, можно толкнуть дверь, броситься
на пол и перестрелять всех внутри. Если у них есть оружие. Если там вообще
кто-нибудь есть. Самое разумное было бы переждать, но я устала.
Адреналиновый поток стал спадать от досады на такой широкий выбор и
невозможности его сделать. Наступает момент, когда, в конце концов, просто
устаешь. Вряд ли я смогу долго стоять в тишине кондиционированного воздуха
и сохранять собранность. И вообще через час начнут вы ходить из своих
квартир мои соседи и, не дай Бог, попадут меж двух огней. Тоже
неприемлемо. Так, что бы ни случилось, это должно случиться сейчас.
  Решение принято. Отлично. Ничто так хорошо не прочищает мысли, как страх.
Я отошла от двери как можно дальше и перебежала на другую сторону от нее.
Потом направила пистолет на дверь и стала подходить к ней вдоль слева, со
стороны петель. Она открывалась внутрь. Ее только толкнуть. Просто.
  Я припала на одно колено, сгорбилась, будто хотела втянуть голову в плечи,
как черепаха. Теперь оружие, наставленное на уровне груди, пустит пулю
мимо меня. Я когда пригнусь, гораздо ниже уровня груди.
  Левой рукой я толкнула дверь и припала к порогу. Все вышло как по нотам.
Мой пистолет смотрел в грудь негодяя, только негодяй давно уже поднял руки
вверх и улыбался во всю ширь морды.
  - Не стреляй, - попросил он. - Я Эдуард.
  Я уставилась на него, не поднимаясь с колен, и на меня теплым приливом
накатывала злость.
  - Ах ты, паразит! Ты все это время знал, что я там!
  Он сложил пальцы домиком:
  - Я слышал ключи.
  Я встала и оглядела комнату. Набивной стул Эдуард переставил так, чтобы
сидеть лицом к двери. Больше он ничего, кажется, не двигал.
  - Уверяю тебя, Анита, я здесь один.
  - Охотно верю. Почему ты меня не предупредил?
  - Хотел проверить, годишься ли ты для работы. Я мог тебя разнести в
клочья, пока ты там так красиво звенела ключами.
  Я захлопнула дверь и заперла ее, хотя, честно говоря, безопаснее было бы
запереть себя по ту сторону от Эдуарда, чем по эту. Он был человек не
внушительный и не страшный, если его не знать. Пять футов восемь дюймов,
худощавый, белокурый, голубоглазый, обаятельный. Но если я была
Истребительница, то он - сама Смерть. Это его я видела с огнеметом.
  Я с ним работала и раньше, и Бог свидетель, насчет чувства безопасности
говорить не приходилось. Он таскал огневой мощи больше, чем Рэмбо, но его
слишком мало волновала судьба случайных прохожих. Свою карьеру он начинал
как наемный убийца - насколько было известно полиции. Мне кажется, люди
стали для него слишком неинтересной дичью, и он переключился на вампиров и
оборотней. И я знала, что когда окажется целесообразней убить меня, чем
быть моим "другом", он это сделает. Эдуард и совесть были друг с другом
абсолютно незнакомы, и это делало его совершеннейшим из киллеров.
  - Эдуард, я целую ночь провела на ногах, и у меня нет настроения для твоих
игр.
  - Сильно ты пострадала?
  Я пожала плечами и скривилась от боли.
  - Руки саднят, и ушибы. Остальное все в порядке.
  - Ваш ночной секретарь мне сказал, что ты ушла на девичник. - Он
усмехнулся, в его глазах вспыхнули искорки. - Представляю себе этот
девичник.
  - Я наткнулась на вампира, которого ты можешь знать.
  Он приподнял желтую бровь и одними губами изобразил "О?"
  - Помнишь дом, где ты едва нас не поджарил?
  - Где-то два года назад. Мы убили шестерых вампиров и двух прислужников.
  Я прошла мимо него и плюхнулась на диван.
  - Одного мы упустили.
  - Не упустили ни одного.
  Голос его звучал очень точно. Эдуард в самом опасном состоянии.
  Я посмотрела на его тщательно стриженый затылок.
  - Насчет этого ты мне поверь, Эдуард. Он меня сегодня чуть не убил.
  Что было частичной правдой, известной также под названием лжи. Если
вампиры не хотели, чтобы я сообщала полиции, тем более они не хотели,
чтобы я известила Смерть. Эдуард был для них куда опаснее полиции.
  - Который?
  - Тот, который меня тогда чуть не разорвал. Он называет себя Валентин. И у
него все те же кислотные шрамы, что я ему оставила.
  - Святая вода?
  - Ага.
  Эдуард сел ко мне на диван, тщательно сохраняя дистанцию. Глаза его
смотрели на меня в упор.
  - Расскажи.
  Я отвернулась:
  - Мало, что есть рассказывать.
  - Ты лжешь, Анита. Почему?
  Я уставилась на него в порыве злости. Терпеть не могу, когда меня ловят на
вранье.
  - Тут в Приречье убили нескольких вампиров. Ты давно в городе, Эдуард?
  Кажется, он улыбнулся, хотя я и не уверена.
  - Недолго. До меня дошел слух, что ты встречалась со старшим вампиром
города.
  Я ничего не могла поделать. Челюсть у меня отвисла, такое удивление скрыть
было невозможно.
  - Как ты узнал?
  Он грациозно пожал плечами:
  - У меня свои источники.
  - Ни один вампир не будет с тобой разговаривать - разве что по принуждению.
  Снова это пожатие плеч, говорившее все - и ничего. - Что ты делал сегодня
ночью, Эдуард?
  - Ты что делала сегодня ночью, Анита?
  Туше, мексиканская ничья, как хочешь, так и назови.
  - Зачем ты тогда пришел ко мне? Чего ты хочешь?
  - Адрес старшего вампира. Место дневного отдыха.
  Я уже достаточно оправилась, чтобы на моем лице ничего не выразилось.
  - А откуда мне его знать?
  - А ты знаешь?
  - Нет. - Я встала. - Я устала и спать хочу. Еще что-нибудь?
  Он тоже встал, все еще улыбаясь.
  - Я буду с тобой в контакте. Если ты как-то наткнешься на то, что мне
нужно...
  Он не стал договаривать и пошел к двери.
  - Эдуард!
  Он полуобернулся.
  - У тебя есть обрез охотничьего ружья?
  У него снова приподнялись брови.
  - Могу достать.
  - Я заплачу.
  - Нет, в подарок.
  - Я не могу тебе сказать.
  - Но ты знаешь?
  - Эдуард...
  - Глубоко ты вляпалась, Анита?
  - По уши и быстро погружаюсь.
  - Я мог бы помочь.
  - Знаю.
  - А, помогая тебе, я убью еще несколько вампиров?
  - Может быть.
  Он улыбнулся мне сияющей улыбкой, от которой сердце тает. Улыбка в его
лучшем стиле безобидного старого приятеля. Никогда я не могла понять,
нас