ыми жидкостями.
   Надеть  комбинашку  было  бы  несколько  жестоко,  поскольку  секс  я  не
планировала. Стоя перед шкафом, я пыталась придумать, что бы  такое  надеть.
Поскольку одежда для меня имела только одну функцию - прикрывать  наготу,  -
зрелище было печальное.
   Наконец я натянула большую футболку с шаржевым портретом Мэри Шелли, пару
серых тренировочных - тоже  не  слишком  изысканных,  с  кое-где  поползшими
петлями. Такие, каким Господь Бог и повелел  тренировочным  быть.  Еще  пара
носков для бега - самый лучший среди моих вещей эквивалент шлепанцев -  и  я
была готова.
   Поглядев на себя в зеркало, я не осталась довольна. Уютный наряд,  но  не
особо мне льстящий.  Зато  честный.  Никогда  не  понимала  женщин,  которые
мажутся, стригутся и одеваются чудесно до самой свадьбы. И только тогда  тут
же забывают про всю косметику  и  тонкое  белье.  Нет,  если  мы  собираемся
пожениться, он должен видеть, с  кем  будет  спать  каждую  ночь.  Я  пожала
плечами и вышла из спальни.
   Он тем временем расчесал волосы, и они вспенились  у  него  вокруг  лица,
мягкие и зовущие. Свечей уже не было, передника тоже. Ричард стоял в  проеме
между гостиной и кухней, прислонившись к косяку и сложив руки на  груди.  Он
улыбался, и вид у него был такой парадный, что хотелось пойти и переодеться.
Но я не стала.
   - Я прошу прощения, - сказал он.
   - За что?
   - Не знаю точно; наверное, за предположение, что  я  попытался  вытеснить
тебя из твоей кухни.
   - Знаешь, кажется, сегодня в ней первый раз что-то готовили.
   Он  улыбнулся  шире  и  оттолкнулся  от  двери.  Потом  подошел  ко  мне,
окруженный ореолом собственной энергии. Не иномирной, своей обычной.  А  что
значит - обычной? Может, его энергичность исходила во многом от его зверя.
   Он стоял и глядел на меня - так близко, что мог  бы  дотронуться,  но  не
дотрагивался.
   - Я тут с ума сходил, поджидая тебя, так вот и родилась  идея  состряпать
что-нибудь изысканное. Глупо, конечно. Тебе совсем не обязательно это есть -
просто работа удержала меня, чтобы не рвануть в  ?Запретный  плод?  защищать
твою честь.
   Я не могла не улыбнуться.
   - Ну тебя к черту - я даже надуться на тебя не могу как следует. Ты  меня
всегда смешишь.
   - А это плохо?
   Я рассмеялась:
   - Ага. Я от собственной мрачности кайф ловлю, а ты его ломаешь.
   Он провел руками по моим плечам, размял мне бицепсы. Я отодвинулась.
   - Пожалуйста, не надо.
   Вот так, обломилась милая домашняя сцена. Все из-за меня.
   Он уронил руки.
   - Извини.
   - На этот раз, наверное, он извинялся не за приготовленную еду. - Тебе не
обязательно вообще есть.
   Кажется, мы оба будем притворяться, что за нее. Ай да я!
   - Если я тебе скажу, что вообще есть не хочу, ты очень будешь злиться?
   - Я стал готовить еду, чтобы отвлечься. Если тебе это не нравится, просто
не ешь.
   - Я выпью кофе и посмотрю, как ты будешь есть.
   - Договорились, - улыбнулся он.
   Он стоял, глядя на меня, и вид у него был грустный. Потерянный.  Если  ты
человека любишь, его не надо делать несчастным. Есть  где-то  такое  правило
или должно быть.
   - Ты расчесал волосы.
   - Ты же любишь, когда они свободно лежат.
   - Как и этот мой любимый свитер, - сказала я.
   - Правда?
   В его голосе слышалась тень поддразнивания. Я еще  могу  вернуть  светлое
настроение. Можем еще провести прекрасный вечер. Мне решать.
   Я глядела в его большие карие глаза, и мне этого хотелось. Но врать ему я
не могла. Это было бы хуже, чем жестоко.
   - Просто как-то неловко получается.
   - Я знаю, ты меня извини.
   - Прекрати извиняться. Это моя вина, а не твоя.
   Он покачал головой:
   - Ты не властна над своими чувствами.
   - Первый инстинкт у меня был - все бросить и  бежать.  Никогда  больше  с
тобой не видеться. Не говорить. Не касаться. Ничего.
   - Значит, ты этого хочешь. - Голос его звучал чуть придушенно, будто  эти
слова очень дорого ему стоили.
   - Чего я хочу - это тебя. Я только  не  знаю,  могу  ли  я  вынести  тебя
целиком.
   - Мне не надо было делать предложение, пока ты не  видела,  что  я  собой
представляю.
   - Я видела Маркуса и его банду.
   - Это не то ведь, что видеть, как я сам превращаюсь при тебе в зверя?
   - Нет, - ответила я после паузы. - Не то.
   - Если ты можешь позвать кого-нибудь с тобой посидеть, я уеду.  А  то  ты
сказала, что тебе нужно время, а я практически въехал  в  твою  квартиру.  Я
слишком напорист.
   - Это да.
   - Я боялся, что тебя теряю.
   - Напором здесь не поможешь, - сказала я.
   - Согласен.
   Я глядела на  него  в  темной  квартире.  Свет  падал  только  из  кухни.
Обстановка могла быть - должна была бы быть - очень интимной. Я всем  всегда
говорила, что ликантропия - это просто  болезнь.  Дискриминация  ликантропов
незаконна и безнравственна. Во  мне  этих  предрассудков  нет,  как  я  всем
говорила. Глядя в мужественное, красивое лицо Ричарда, я знала, что  это  не
правда. Есть у меня предрассудки.  Предрассудки  против  монстров.  Да,  они
вполне могли быть среди моих друзей, но ближайшие подруги - Ронни и Кэтрин -
у меня были людьми. Монстры вполне годятся в друзья, но чтобы  их  любить  -
нет. Чтобы спать с ними - нет. Я на самом деле так думаю? Я  на  самом  деле
такая?
   Я не хотела быть такой. Я сама поднимаю зомби и убиваю вампиров. Не такая
я чистюля, чтобы бросать камни.
   Я придвинулась.
   - Обними меня, Ричард. Просто обними.
   Он охватил меня руками. Я завела руки ему за спину,  прижавшись  лицом  к
груди. Я слышала, как бьется его сердце, сильно и быстро. Он  был  рядом  со
мной, я слышала его сердце, вдыхала его дыхание. На миг мне стало  спокойно.
Так было когда-то, до того, как погибла моя мать. Детская вера, что ничего с
тобой не может случиться, пока мама и папа так крепко тебя держат.  Глубокая
вера, что они могут сделать так, чтобы все было хорошо. В руках Ричарда  мне
на краткий миг почудилось то же самое, хотя я знала, что это не  правда.  Да
это и в первый раз было не правдой - смерть моей матери это доказала.
   Я отодвинулась первой, он не попытался меня удержать. И ничего не сказал.
Если бы он сказал что-то,  хоть  отдаленно  напоминающее  сочувствие,  я  бы
разревелась. Нет, этого нельзя. К делу.
   - Ты не спросил, как прошло дело с Жан-Клодом.
   - Ты чуть не взъелась на меня, когда вошла. Я подумал, что если начать  с
порога задавать вопросы, ты на меня гаркнешь.
   Кофе он сделал сам. Не менее двух очков в его пользу.
   - Я на тебя не злилась, - возразила я, наливая себе кофе в детскую  чашку
с пингвином. Что бы я там ни носила на работу, а эта - моя любимая.
   - Злилась, злилась.
   - Хочешь кофе?
   - Ты же знаешь, я его не люблю.
   Как можно доверять мужчине, который не любит кофе?
   - Надеюсь, ты когда-нибудь образумишься.
   Он стал накладывать себе еду на тарелку.
   - Ты точно не хочешь?
   - Нет, спасибо.
   На тарелке были коричневые кусочки мяса в коричневом соусе.  От  их  вида
меня затошнило. Мне случалось есть и позже, чем сейчас, но  сегодня  еда  не
вызывала у меня положительных эмоций. Может быть, дело  в  ударе  головой  о
бетон.
   Я села на стул,  подтянув  колено  к  подбородку.  Кофе  был  ?Винесс?  с
корицей, из моих любимых сортов.  Сахар,  настоящие  сливки  -  и  лучше  не
придумаешь.
   Ричард  сел  напротив,  наклонил  голову  и  произнес  над   своей   едой
благодарственную молитву.  Он  принадлежит  к  епископальной  церкви,  я  не
говорила? Если  не  считать  мохнатой  его  составляющей,  он  мне  идеально
подходит.
   - Расскажи мне, пожалуйста, что было у Жан-Клода, - сказал он.
   Отпивая кофе, я старалась составить сокращенную версию.  То  есть  такую,
которую Ричарду не будет неприятно услышать. Ладно, то есть правду.
   - Он на самом деле принял эти новости лучше, чем я думала.
   Ричард поднял голову от тарелки, застыв с ножом и вилкой в руках.
   - Он это хорошо принял?
   - Я такого не говорила. Он не полез на стену и не бросился  убивать  тебя
на месте. То есть воспринял лучше, чем я ожидала.
   Ричард кивнул, глотнул воды и спросил:
   - Он грозился меня убить?
   - О да. Но было так, будто он  этого  ожидал.  Удовольствия  ему  это  не
доставило, но и не застало врасплох.
   - И он собирается попытаться меня убить? - спросил Ричард очень спокойно,
прожевывая мясо в коричневом соусе.
   - Нет, не собирается.
   - Почему?
   Хороший вопрос. Интересно, как он воспримет ответ.
   - Он хочет встречаться со мной.
   Ричард перестал есть. Он просто сидел и смотрел на  меня.  Когда  к  нему
вернулась речь, он выговорил:
   - Он - что?
   - Он хочет получить шанс за мной поухаживать.  Он  сказал,  что  если  не
сможет месяца за три-четыре покорить мое сердце, то оставит это  дело.  Даст
нам идти своим радостным путем и вмешиваться не будет.
   Ричард сел прямо.
   - И ты веришь ему?
   - Да. Жан-Клод считает себя неотразимым. Я думаю, он надеется, что если я
позволю ему применить ко мне все свое обаяние, то пересмотрю свое решение.
   - И ты пересмотришь? - Голос его был все так же спокоен.
   - Нет, я так не думаю. - Заявление прозвучало не очень воодушевляюще.
   - Я знаю, что ты хочешь его, Анита. Любишь ли ты его?
   Где-то я сегодня этот разговор уже слышала.
   - Какой-то темной извращенной частью моей души - да. Но  не  так,  как  я
люблю тебя.
   - И в чем разница?
   - Слушай, у меня только что был этот разговор с Жан-Клодом. Я люблю тебя.
Ты можешь представить себе, что я вью гнездышко с Мастером Города?
   - А ты можешь себе представить витье гнездышка с вервольфом альфа?
   Плюх! Я поглядела на него через стол и вздохнула. Да, он  был  настойчив,
но я его не осуждала. На его месте я бы себя бросила. Если  я  не  настолько
его люблю, чтобы принять целиком, так кому я тогда на фиг нужна такая? Я  не
хотела, чтобы он меня бросил. Я хотела быть нерешительной, а терять его я не
хотела. Как собака на сене.
   Я потянулась к нему через стол. Он взял мою руку - почти сразу.
   - Я не хочу тебя терять.
   - Ты меня не потеряешь.
   - У тебя чертова уйма терпения. Мое бы давно лопнуло.
   - Я понимаю твои колебания насчет выйти замуж за  вервольфа.  Кто  бы  не
колебался? Но Жан-Клод... - Он покачал головой.
   Я сжала его руку.
   - Ричард, послушай, сейчас это лучший вариант. Жан-Клод не будет пытаться
убить ни тебя, ни меня. Мы все еще будем с тобой встречаться и видеться.
   - Мне не нравится, что ты вынуждена была согласиться встречаться с ним. -
Он погладил мою руку кончиками пальцев. - И еще  меньше  мне  это  нравится,
потому что это может понравиться тебе. Эта твоя темная  часть  души  отлично
проведет время.
   Я хотела возразить, но это была бы чистейшая ложь.
   - Ты умеешь чуять, когда я лгу? - спросила я.
   - Да.
   - Тогда я тебе отвечу: это заманчиво и пугающе.
   - Я переживаю за твою безопасность, и ?пугающе? -  это  меня  пугает,  но
?заманчиво? пугает еще больше.
   - Ревнуешь?
   - Нервничаю.
   Что я могла сказать? Я тоже нервничала.

28

   Звонил телефон. Я потянулась рукой вслепую  и  ничего  не  нашла.  Подняв
голову, я увидела, что телефона на ночном  столике  нет.  Он  даже  перестал
звонить. Радио с часами стояло на месте,  отсвечивая  красными  цифрам.  Час
ноль три. Я приподнялась на локте, таращась туда, где был  телефон.  Я  что,
сплю? Так почему мне снится, что у меня украли телефон?
   Открылась дверь спальни, и в падавшем из  гостиной  свете  стоял  Ричард.
Ага, вспоминаю. Он забрал телефон в гостиную, чтобы тот  меня  не  разбудил.
Поскольку он должен был будить меня каждый час, я не возражала. Когда  спишь
только час подряд, даже короткий телефонный разговор может выбить из колеи.
   - Кто там?
   - Сержант Рудольф Сторр. Я просил его подождать, пока мне  придется  тебя
будить, но он очень настаивает.
   Могу себе представить.
   - Ничего, все в порядке.
   - А если бы он подождал пятнадцать минут, он бы умер? - спросил Ричард.
   Я спустила ноги с кровати, прикрывая их одеялом.
   - Ричард, Дольф занят расследованием убийства. Терпение - не его  сильная
сторона.
   Ричард скрестил руки на груди и прислонился к косяку.  Свет  из  гостиной
прочертил его лицо резкими тенями,  вырезал  очертания  оранжевого  свитера.
Ричард излучал недовольство, и я не могла не  улыбнуться.  Проходя  мимо,  я
потрепала его по руке. Кажется, я приобрела сторожевого волка.
   Телефон стоял у входной двери, где был второй телефонный разъем.  Я  села
на пол, спиной к стене, и взяла трубку.
   - Дольф, это я. Что стряслось?
   - Кто такой этот Ричард Зееман, который берет у тебя трубку среди ночи?
   Я закрыла глаза - голова трещала. Лицо саднило. Не выспалась.
   - Ты мне не мама, Дольф. Что случилось?
   - Огрызаешься? - спросил Дольф после секунды молчания.
   - Да. Будем продолжать тему?
   - Нет, - ответил он.
   - Ты позвонил поинтересоваться моей личной жизнью  или  все  же  разбудил
меня не без причины?
   Я знала,  что  это  не  новое  убийство.  Для  этого  Дольф  был  слишком
жизнерадостный, и  потому  я  подумала,  не  может  ли  он  три-четыре  часа
подождать.
   - Мы кое-что нашли.
   - Что именно?
   - Лучше бы тебе приехать и посмотреть самой.
   - Не морочь мне голову, Дольф! Скажи, какого хрена вы там нашли.
   Снова пауза. Если он ждал  моих  извинений,  долго  ему  придется  ждать.
Наконец он произнес:
   - Мы нашли кожу.
   - Что за кожа?
   - Если бы мы знали, что это за хрень такая, мы бы стали  тебе  звонить  в
час ночи?
   Голос у него был злой, и я не могла поставить это ему в укор.
   - Извини, Дольф. Извини, что я на тебя окрысилась.
   - Ладно.
   Не то чтобы он принял мое извинение. Ладно.
   - Это связано с тем убийством?
   - Не знаю, но я ведь не ученый эксперт по противоестественному.
   Все еще раздраженный голос. Наверное, он тоже не слишком много  спал,  но
зато его точно никто не колотил головой об асфальт.
   - Где вы?
   Он рассказал. Это было в округе Джефферсон, достаточно  далеко  от  места
убийства.
   - Когда ты приедешь?
   - Я не могу вести машину, - сказала я.
   - Чего?
   - Доктор запретил. Мне сегодня нельзя садиться за руль.
   - Ты сильно ранена?
   - Не очень, но доктор велел будить меня каждый час и не садиться за руль.
   - Вот почему там этот мистер Зееман?
   - Ага.
   - Если ты себя плохо чувствуешь, это дело может подождать.
   - Кожа там, где ее нашли? Никто ничего не трогал?
   - Да.
   - Приеду. Кто знает, может быть, она наведет нас на след.
   Он оставил эту реплику без внимания.
   - А как ты будешь добираться?
   Я глянула на Ричарда. Он, конечно, мог бы меня отвезти, но эта  мысль  не
казалась удачной.  Во-первых,  он  штатский.  Во-вторых,  он  ликантроп.  Он
подчиняется Маркусу и - в определенной степени - Жан-Клоду. Не та  личность,
которую надо  привозить  на  расследование  убийства  с  противоестественной
подоплекой. К тому же, даже будь он человеком, ответ был бы тот же - нет.
   - Если ты не можешь прислать машину, я возьму такси.
   - Зебровски на первый вызов не ответил. Он живет в  Сент-Питерсе,  и  ему
проезжать мимо тебя. Он тебя подберет.
   - А он согласится?
   - А куда он денется?
   Класс. Оказаться надолго в одной машине с Зебровски.
   - Ладно, я одеваюсь и жду.
   - Одеваешься?
   - Дольф, брось это!
   - Какие мы нежные!
   - Брось, я сказала!
   Он засмеялся. Приятно было это слышать - значит, на этот раз нет массовых
смертей. При расследовании серийных убийств Дольф не слишком много смеется.
   Он повесил трубку, и я тоже.
   - Тебе надо ехать? - спросил Ричард.
   - Да.
   - А ты достаточно хорошо себя чувствуешь?
   - Да.
   - Анита...
   Я прислонилась головой к стене и закрыла глаза.
   - Не надо, Ричард. Я еду.
   - Вопрос не обсуждается?
   - Вопрос не обсуждается, - сказала я и открыла глаза.
   Он смотрел на меня, скрестив руки на груди.
   - Что такое? - спросила я.
   - Если бы я  тебе  сказал,  что  собираюсь  что-то  делать  и  вопрос  не
обсуждается, ты бы взбесилась.
   - Нет, не стала бы.
   - Анита! - Он произнес мое имя, как его когда-то произносил мой отец.
   - Не стала бы, если бы у тебя были серьезные причины.
   - Анита, ты злишься, и ты это знаешь.
   Я хотела возразить, но не могла.
   - Ладно, ты прав. Мне бы это не понравилось.
   Я подняла на него глаза, собираясь изложить ему причины, почему мне  надо
ехать и выполнять свою работу. Нельзя сказать, чтобы  у  меня  был  ласковый
взгляд.
   Я  встала.  Мне  хотелось  сказать,  что  я  ни  перед  кем   не   должна
отчитываться, но если я всерьез насчет брака, то это уже была бы не  правда.
И  мне  это  не  нравилось.  То,  что  он  вервольф,  было  не  единственным
препятствием к домашней идиллии.
   - Это работа с полицией, Ричард. Если я ее не делаю, погибают люди.
   - Я думал, что твоя работа - поднимать зомби и истреблять вампиров.
   - Ты говоришь совсем как Берт.
   -  Ты  мне  достаточно  о  нем  рассказывала,  чтобы  я  понял,  что  это
оскорбление.
   - Если не хочешь сравнений с ним, не повторяй его излюбленные фразы. -  Я
прошла в спальню. - Мне надо одеться.
   Он пошел за мной.
   - Я знаю, что для тебя помощь полиции - это очень важно.
   Я повернулась к нему:
   - Я не просто помогаю полиции, Ричард. Команду  призраков  создали  всего
два года  назад.  И  эти  копы  ни  хрена  не  знают  о  противоестественных
созданиях. Это ссылка. Разозли свое начальство - и тебя кинут в эту команду.
   - В газетах и по телевизору говорили, что  это  -  независимый  отдел  на
правах управления. Почетное назначение.
   - Ага, как же. Они почти не получают финансирования. Никакого обучения по
противоестественным явлениям и существам. Дольф - сержант Сторр - прочел обо
мне в газете и обратился к Берту. В этой стране  для  копов  нет  курсов  по
противоестественным преступлениям, и  Дольф  думал,  что  я  могла  бы  быть
консультантом.
   - Ты куда больше, чем просто консультант.
   - Так и есть.
   Я могла бы рассказать ему, как этим летом Дольф попробовал  однажды  меня
не дергать на место преступления. Там с  виду  был  явный  случай  нападения
гулей на кладбище. Они обнаглели и напали на обнимающуюся  парочку.  Гули  -
трусы и на здоровых сильных людей не нападают, но из  каждого  правила  есть
исключения, и так далее. Когда Дольф ко мне  обратился,  уже  погибли  шесть
человек. Так что с тех пор Дольф зовет меня с самого начала,  пока  дело  не
зашло слишком далеко. Иногда я могу поставить диагноз раньше, чем  возникнет
проблема.
   Но Ричарду я этого сказать не могла. Может  быть,  жертв  летом  было  бы
меньше, если бы меня позвали сразу, но это было дело Дольфа  и  мое.  Мы  об
этом поговорили только раз, и нам хватило. Ричард - шпак,  вервольф  он  там
или кто. И не его это дело.
   - Вот что, я не знаю, могу ли я тебе это объяснить так, чтобы  ты  понял,
но я должна ехать. Может быть, это позволит предотвратить что-нибудь похуже.
Может быть, мне тогда не  придется  выезжать  на  убийство.  Это  ты  можешь
понять?
   Судя по виду, я его не убедила, но слова его говорили об обратном.
   - Не до конца, но может быть, мне и не надо. Достаточно  того,  что  тебе
важно это увидеть.
   Я с облегчением вздохнула.
   - Ну и хорошо. Теперь мне надо одеться. Зебровски будет здесь с минуты на
минуту. Это детектив, который меня подвезет.
   Ричард только кивнул. Мудро с его стороны.
   Я вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Тщательно.  Так  что,  всегда
будет, если мы поженимся? Я всегда должна буду объяснять свои поступки?  Дай
Бог, чтобы так не было.
   Новая пара черных джинсов, красный свитер с  капюшоном,  такой  мягкий  и
пушистый, что его и надеть приятно. На алом свитере черная кобура смотрелась
очень театрально. И еще красный свитер подчеркивает цвет сырого мяса на моей
ободранной морде. Может, я бы его и переодела, но тут позвонили в дверь.
   Зебров