еклама.
  - Это и была великолепная реклама, - ответил он.
  - Да, но иногда это получается как две работы на полной ставке. Мне их не
вытянуть.
  - Тогда разорви соглашение. Я понятия не имел, что это займет так много
твоего времени.
  - Это расследование убийства, Берт. Я не могу его бросить.
  - Оставь полицейским их грязную работу, - сказал он.
  Чья бы корова мычала, но Берт с его ухоженными ногтями в своем безопасном
кабинете...
  - Им нужна моя экспертиза и мои связи. Монстры не будут говорить с
полицией.
  Он на своем конце провода затих. Только резко и сердито дышал.
  - Ты не можешь меня так подводить. Мы взяли деньги и подписали контракты.
  - Я еще месяц назад просила тебя нанять кого-нибудь нам в помощь.
  - Я нанял Джона Берка. Он взял на себя часть твоей работы по ликвидации
вампиров и по подъему мертвых тоже.
  - Правда, Джон - это большое подспорье, но нам нужно еще. И вообще я
спорить могу, что он хотя бы одного из моих зомби может сегодня взять на
себя.
  - Поднять пять за одну ночь?
  - Я же поднимаю.
  - Да, но Джон - это не ты.
  Почти комплимент.
  - Берт, у тебя два выхода. Либо измени расписание, либо направь их к
кому-нибудь другому.
  - Я твой босс. И могу сказать: "Приходи сегодня, или я тебя уволю".
  Он говорил твердо и по-деловому.
  Я уже устала и замерзла сидеть на кровати в одном белье, и времени у меня
не было.
  - Увольняй.
  - Ладно, ты же не всерьез.
  - Слушай, Берт, я уже больше двадцати часов на ногах и если сейчас не
посплю, вообще ни на кого работать не смогу.
  Он долго молчал, дыша мне в ухо медленно и размеренно. И, наконец, сказал:
  - Хорошо, на сегодня ты свободна. Но завтра, черт побери, тебе лучше
прийти на работу вовремя.
  - Обещать не могу, Берт.
  - Черт тебя побери, Анита, ты очень хочешь быть уволенной?
  - Это был лучший наш год, Берт, и частично из-за статей обо мне в
"Пост-Диспетч".
  - Они все насчет прав зомби и того правительственного расследования, в
котором ты участвовала. Нашу работу ты там не рекламировала.
  - Но это все равно ведь помогло? Сколько народу звонили и спрашивали
именно меня? И сколько из них говорили, что видели мое имя в газете?
Сколько слышали обо мне по радио? Может, я там говорила только о правах
зомби, но для бизнеса это оказалось чертовски выгодно. Так отпусти слегка
мой поводок.
  - Ты ведь не думаешь, что я на самом деле это сделаю?
  Он уже рычал в телефон. Я его достала.
  - Нет, не думаю.
  Он коротко и резко дышал.
  - Или ты появишься завтра на работе, или я проверю твой блеф.
  И он бахнул трубку на рычаги. Детская обидчивость.
  Я повесила трубку, все еще глядя на телефон. Компания "Воскресение" из
Калифорнии пару месяцев назад сделала мне заманчивое предложение. Но мне
действительно не хотелось ехать на Западное побережье, да и на Восточное
тоже, если на то пошло. Я люблю Сент-Луис. Но пусть тогда Берт сломается и
наймет еще работников. Мне такое расписание действительно не потянуть.
Конечно, после октября станет проще, но весь этот год я металась от одной
чрезвычайной ситуации к другой.
  Я получила удар кинжалом, пулю, удавку и укус вампира всего за четыре
месяца. И наступает момент, когда слишком много событий происходит слишком
быстро. У меня наступила боевая усталость, как у солдата в окопе.
  Я позвонила моему инструктору по дзюдо и оставила сообщение на
автоответчике. Дважды в неделю я ходила на тренировки в четыре часа дня,
но сегодня пропущу. Три часа сна - этого будет мало.
  Потом я позвонила в "Запретный плод". Это вампирский стриптизный гадючник.
"Чип энд Дейл" с клыками. Владельцем и управляющим там был Жан-Клод. Из
трубки раздался его голос, мягкий и шелковый, будто он меня гладил, хотя я
и знала, что это запись.
  - Вы позвонили в "Запретный плод". Для нас будет наслаждением воплотить в
жизнь ваши самые темные мечты. Оставьте сообщение, и вам обязательно
перезвонят.
  Я подождала сигнала.
  - Жан-Клод, это Анита Блейк. Мне нужно увидеться с вами сегодня. Это
важно. Перезвоните и сообщите мне место и время. - Я дала номер своего
телефона и задумалась, слушая шорох ленты. Поколебавшись, добавила: -
Спасибо.
  И повесила трубку. Вот и все.
  Либо он перезвонит, либо нет. Вероятно, да. Вопрос в том, хочу ли я этого?
Нет. Не хочу, но ради полиции, ради всех тех бедняг, которым предстоит
погибнуть, я должна попробовать. Хотя лично для меня обращение к Мастеру
было не лучшим вариантом.
  Жан-Клод уже отметил меня дважды. Еще две метки - и я стану его слугой. Я
говорила, что ни одна из этих меток не была добровольной? И его слугой на
вечные времена. Мне это не улыбалось. Кажется, он хотел еще и моего тела,
но это уже вторично. Если бы все, чего он хотел, сводилось к физиологии,
это еще можно было бы вытерпеть, но ему нужна была моя душа. А этого я ему
отдавать не собиралась.
  Последние два месяца мне удавалось его избегать. Теперь я добровольно шла
к нему опять. Глупо. Но я не могла забыть волосы этого неизвестного,
мягкие, смешавшиеся с травой еще не пожелтевшего газона. Отметины клыков
на бумажно-белой коже, хрупкость покрытого росой обнаженного тела. И еще
на много тел придется смотреть, если не поторопиться. А поторопиться -
значило пойти к Жан-Клоду.
  Перед глазами танцевали видения жертв вампиров. И каждая из них была на
моей совести, потому что я из-за дурацкой щекотливости не пошла к Мастеру.
Если я могу остановить убийства сейчас, пока есть только одна жертва, я
буду рисковать душой ежедневно. Вина - отличный мотив действия.

  4

  Я плыла в черной воде, продвигаясь плавными сильными движениями. Огромная
луна сияла над озером, отбрасывая на воду серебряную дорожку. И черная
бахрома деревьев вокруг. А вода теплая, теплая, как кровь. И я поняла,
почему она черная. Это и была кровь. Я плыла в озере свежей теплой крови.
  Тут же я проснулась, ловя ртом воздух. Глаза обшаривали тьму, ища... чего?
  Перед самым пробуждением что-то погладило меня по ноге. Что-то, живущее во
тьме и крови.
  Заверещал телефон, и я подавила вскрик. Обычно я так не нервничаю. Это был
всего лишь проклятый кошмар. Сон.
  Нащупав трубку, я смогла выдавить из себя:
  - Да?
  - Анита?
  Голос прозвучал неуверенно, будто его обладатель был готов повесить трубку.
  - Кто это?
  - Это Вилли, Вилли Мак-Кой.
  В тот момент, когда он назвал имя, я узнала ритм голоса. В телефоне он
звучал отдаленно и с электрическим шипением, но я его узнала.
  - А, Вилли, как жизнь?
  И я тут же обругала себя за этот вопрос. Вилли теперь вампир, а какая
может быть жизнь у мертвеца?
  - Все отлично.
  В его голосе звучало неподдельное удовольствие. Ему было приятно, что я
спросила.
  Я вздохнула. Честно говоря, Вилли мне нравился. А мне не полагаюсь хорошо
относиться к вампирам. Ни к одному вампиру, пусть я даже знала его при
жизни.
  - А ты сама как?
  - О'кей. В чем дело?
  - Жан-Клод получил твое послание. Он велел сказать, что встреча в "Цирке
проклятых" сегодня в восемь вечера.
  - В "Цирке"? А что он там делает?
  - Он теперь его владелец. Ты не знала?
  Я покачала головой, сообразила, что он этого не видит, и ответила:
  - Впервые слышу.
  - Он предлагает встретиться с ним на представлении, которое начинается в
восемь.
  - Что за представление?
  - Он сказал, ты должна знать.
  - Загадками говоришь, - сказала я.
  - Ну, Анита, что мне велели, то я и говорю. Ты же понимаешь.
  Я понимала. Вилли принадлежал Жан-Клоду со всеми потрохами, не говоря уже
о душе.
  - Ладно, Вилли, все нормально. Это не твоя вина.
  - Спасибо тебе, Анита.
  Голос у него был радостный, как у щенка, который ожидал пинка ногой, а его
вместо этого погладили.
  И чего я стала его утешать? Какое мне дело до задетых чувств вампира?
Ответ: я не думала о нем как о мертвом. Он был все тот же Вилли Мак-Кой с
его пристрастием к кричащим костюмам, невозможным галстукам и с теми же
беспокойными руками. Смерть его мало изменила. А жаль.
  - Скажи Жан-Клоду, что я буду.
  - Скажу обязательно. - Он секунду помолчал, тихо дыша в трубку. -
Поосторожнее сегодня, Анита.
  - Ты знаешь что-то такое, что мне следует знать?
  - Нет, но... ну, в общем, просто...
  - В чем дело Вилли?
  - Ни в чем, ни в чем. - Он говорил теперь голосом высоким и испуганным.
  - Я иду в западню, Вилли?
  - Нет, ничего такого. - Я почти видела, как мелькают в воздухе его ручки.
  - Клянусь, Анита, никто за тобой не охотится.
  Я оставила это без внимания. Никто, о ком он знает и может поклясться.
  - Так чего же ты боишься, Вилли?
  - Да просто здесь вампиров больше обычного. И кое-кому из них наплевать,
кто от них пострадает. И больше ничего.
  - А почему их больше обычного, Вилли? Откуда они появились?
  - Не знаю и не хочу знать, понимаешь? Ладно, Анита, мне пора.
  И он повесил трубку прежде, чем я могла задать очередной вопрос. И в
голосе его сквозил настоящий страх. За себя или за меня? Может быть, и то,
и другое.
  Я посмотрела на радиочасы над кроватью: 6.35. Если хочу успеть на эту
встречу, надо поспешить. Одеяла на ногах были теплыми, как свежий хлеб.
Чего мне на самом деле хотелось - это свернуться в клубочек под одеялами и
желательно с привычным игрушечным пингвином. Да, это было бы чудесно.
  Откинув одеяла, я пошла в ванную. Щелкнула выключателем, и помещение залил
сияющий белый свет. Волосы у меня торчали кудряшками во всех мыслимых
направлениях. Пора бы запомнить, что не надо спать с мокрой головой. Я
провела по ним щеткой, и они слегка вытянулись, образовав волнистую массу.
А поверх ее торчали кудри, и ни черта мне было с ними не сделать, если не
намочить и не начать все снова. На что не было времени.
  От черных волос моя бледная кожа смотрелась мертвенной - а может, это свет
такой. Глаза у меня карие, но такие темные, что кажутся черными. Две
поблескивающие дыры в меловом лице. И чувствовала я себя точно так же, как
выглядела, - прекрасно.
  Так. Что бы надеть на встречу со Старейшим вампиром города? Я выбрала
черные джинсы, свитер с геометрическим орнаментом, черные найковские
кроссовки с голубой отделкой и синюю с черным спортивную сумку,
застегивающуюся вокруг талии. Согласование цветов в лучшем виде.
  Браунинг отправился в наплечную кобуру. В сумку вместе с кредитными
картами я сунула запасную обойму, водительские права, деньги и небольшую
щетку для волос. Натянула купленный в прошлом году спортивный жакет.
Первый из всех, в котором я не слишком похожа на гориллу. Вообще у кожаных
жакетов такие длинные рукава, что мне их не надеть. Он был черным, так что
Берт не разрешил бы мне носить его на работу.
  Молнию жакета я застегнула только до половины, оставив место, чтобы
выхватить пистолет в случае необходимости. Серебряный крест болтался на
длинной цепочке - теплая твердая тяжесть между грудей. От креста против
вампиров больше пользы, чем от пистолета, даже если пули серебряные.
  У двери я остановилась в сомнении. Я не видела Жан-Клода два месяца. И
сейчас тоже не хотела его видеть. Вспомнился мой сон. Что-то, живущее в
крови и тьме. Откуда этот кошмар? Опять Жан-Клод влез в мои мысли? Он
обещал не вмешиваться в мои сны. Но стоит ли его слово чего-нибудь? Ответ
неизвестен.
  Я выключила свет в квартире и закрыла за собой дверь. Подергала, чтобы
убедиться, что она заперта, и ничего мне больше не оставалось, как ехать в
"Цирк проклятых". Без задержек. Живот свело судорогой почти болезненной.
Значит, я боюсь. Ну и что? Все равно надо ехать, и чем быстрее я поеду,
тем быстрее вернусь. Если бы я только могла верить, что с Жан-Клодом будет
все так просто. С ним никогда ничего просто не бывает. Если я сегодня
что-нибудь узнаю про убийства, за это мне придется заплатить. И не
деньгами. Этого добра у Жан-Клода навалом. Нет, с ним придется
расплачиваться монетой побольнее, поинтимнее, покровавее.
  И это я по доброй воле вызвалась его посетить? Глупо, Анита, очень глупо.

  5

  На вершине "Цирка пронятых" стоял букет прожекторов, и их лучи резали
черную ночь, как лезвия мечей. Многоцветные огни сливались в название,
которое затмевалось вихрящимся над ними белым светом. В застывшей
пантомиме танцевали вокруг вывески демонические клоуны.
  Я прошла мимо больших холщовых плакатов, покрывавших стены. На одном был
человек с содранной кожей - "Смотрите Человека без Кожи", призывал он. На
другом была киноверсия какой-то вудуистской церемонии. Из открытых могил
взлетали зомби. Этот плакат изменился с тех пор, как я последний раз была
в "Цирке". Не знаю, к добру это или к худу, может, ни то, ни другое.
Плевать мне было, что они тут делают, только... только это неправильно -
поднимать мертвых просто для развлечения.
  А кто поднимает для них зомби? Я знала, что кто-то новый, потому что их
последний аниматор был убит с моим участием. Он был серийным убийцей и
дважды чуть не убил меня - второй раз с помощью нападения гулей, а это
мерзкий способ умирать. Конечно, он тоже умер не сахарно, но это не я
разодрала ему глотку. Это сделал вампир. Можно сказать, что я облегчила
ему страдания. Убийство из милосердия. В этом роде.
  На улице было слишком холодно, чтобы стоять в полурасстегнутом жакете. Но
если его застегнуть до горла, мне пистолет вовремя не вынуть. Отморозить
задницу или потерять возможность себя защищать? У клоунов на крыше были
клыки. Я решила, что не так уж тут, в конце концов, холодно.
  Из двери на меня хлынули тепло и шум. Сотни прижатых друг к другу в
тесноте тел. Шум толпы, как океанский шум, бессмысленный бормот. Толпа -
вещь стихийная. Одно слово, один взгляд - и толпа становится бешеной.
Толпа - совсем не то что группа.
  Полно было семей. Мамочка, папочка и детки. У деток к рукам привязаны
воздушные шары, а мордашки вымазаны сладкой ватой. И запах, как в
странствующем балагане: кукурузные лепешки, коричный запах пирогов,
мороженого, пота. Только одного не было: пыли. На летней ярмарке всегда в
воздухе пыльно. Сухая, удушающая пыль, поднятая в воздух сотнями ног. И
машины ездят по траве без конца, так что она сереет от пыли.
  Здесь не было запаха грязи в воздухе, но было что-то столь же характерное.
Запах крови. Такой неуловимый, что, казалось, он тебе померещился, но он
был. Сладковатый медный аромат крови, смешанный с запахом готовящихся блюд
и острым ароматом мороженого, раскладываемого по коническим стаканчикам. А
пыль - кому она нужна?
  Мне хотелось есть, а кукурузные лепешки пахли аппетитно. Сперва поесть или
сперва обвинить Старейшего вампира в убийствах? Ох уж эта проблема выбора.
  Но мне не пришлось ее решать. Из толпы выступил человек. Он был лишь чуть
повыше меня, и на плечи его спадали кудрявые белокурые волосы. Он был одет
в васильковую рубашку с закатанными рукавами, обнажавшую твердые
мускулистые руки. Худощавые бедра были обтянуты джинсами, как виноградины
кожицей. На ногах у него были ковбойские сапоги с голубым узором.
Ярко-синие глаза гармонировали с рубашкой. Он улыбнулся, блеснув мелкими
зубами.
  - Вы Анита Блейк, нет?
  Я не знала, что сказать. Не всегда хорошо сознаваться, кто ты такая.
  - Мне Жан-Клод велел вас подождать.
  Голос у него был тихий и неуверенный. Что-то было в нем такое, почти
детская привлекательность. А у меня к тому же слабость к красивым глазкам.
  - Как вас зовут? - спросила я. Всегда люблю знать, с кем имею дело.
  Он улыбнулся шире:
  - Стивен я, Стивен меня зовут.
  Он протянул руку, и я ее пожала. Рука была мягкая, но пожатие крепкое - не
ручной труд, но что-то вроде поднятия тяжестей. Не очень много - чтобы
рука была твердой, но не взрывалась. Мужчины моего роста серьезный вес
поднимать не могут. Может, он и хорош в плавках, но в обычной одежде он
похож на изуродованного гнома.
  - За мной, прошу вас.
  Он говорил, как официант, но, когда он пошел в толпу, я пошла за ним.
  Он шел к большой синей палатке. Как цирковая палатка старых времен. Я
такую видала только на картинках или в кино.
  Человек в полосатой куртке кричал:
  - Люди, представление начинается! Давайте билеты и проходите! Самая
большая кобра в мире! Страшную змею укрощает прекрасная заклинательница
Шахар! Это будет представление, которого вы никогда не забудете!
  Очередь отдавала билеты молодой женщине на входе. Она рвала их пополам и
возвращала корешки.
  Стивен уверенно миновал очередь. На нас бросали мрачные взгляды, но
женщина при входе кивнула нам, и мы вошли.
  Вдоль палатки тянулись ярусы скамеек. Много. И почти все места были
заняты. Ух ты, "все билеты проданы".
  В середине голубым рельсом был огорожен круг. Цирк с одним рингом.
  Стивен протискивался мимо колен десятков людей на ступенях. Поскольку мы
были в самом низу, идти можно было только вверх. И я пошла за Стивеном по
бетонным ступеням. Палатка, быть может, и была съемной, но ступени и
скамьи - стационарными. Мини-колизей.
  У меня плохие колени. То есть я могу бежать по ровной поверхности, но
поставьте меня на склон или на лестницу, и они начинают болеть. И потому я
не пыталась угнаться за ровным, скользящим шагом Стивена. Я только
смотрела, где мелькают его голубые джинсы. И искала, не замечу ли чего
подозрительного.
  Кожаный жакет я расстегнула, но снимать не стала. А то пистолет будет
виден. По спине тек пот. Еще чуть-чуть - и я расплавлюсь.
  Стивен поглядывал через плечо, проверяя, иду ли я за ним, или просто чтобы
меня подбодрить. И улыбаются, просто отодвигая губы от зубов. Почти что
скалился.
  Я остановилась на середине лестницы, глядя, кик его гибкая фигура скользит
вверх. От Стивена исходила энергия, и воздух будто закипал вокруг него.
Оборотень. Некоторые оборотни умеют скрывать свою суть лучше, другие -
хуже. Стивен не очень. Или ему было все равно, если я замечу. Может быть.
  Ликантропия - это болезнь, как СПИД. И относиться настороженно к жертвам
несчастного случая - предрассудок. Большинство тех, кто стали оборотнями,
пережили нападение. Это не был собственный выбор. Так почему же Стивен все
равно мне не нравился, когда я поняла, кто он? Предрассудок? У меня?
  Он подождал наверху лестницы, такой же симпатичный, как и прежде, -
картинка, но его энергия была заключена в слишком малый объем - как если
бы двигатель работал на высоких оборотах на холостом ходу. Зачем Жан-Клоду
нужен слуга-оборотень? Может быть, представится случай спросить.
  Я поднялась наверх вслед за Стивеном. Что-то, очевидно, было такое в моем
лице, потому что он спросил:
  - В чем дело?
  Я покачала головой:
  - Ни в чем.
  Не знаю, поверил ли он мне, но он улыбнулся и повел меня к кабине,
состоящей в основном из стекла и занавесок, скрывающих то, что было
внутри. Больше всего это было похоже на кабину радиовещания.
  Стивен подошел к занавешенной двери и отворил ее. Придержал дверь, жестом
приглашая меня пройти.
  - Нет, после вас, - сказала я.
  - Я - джентльмен, а вы - леди.
  - Спасибо, но я вполне способна открыть дверь сама.
  - Феминистка? Ну-ну.
  На самом деле мне просто не хотелось иметь старину Стивена у себя за
спиной. Но если он хочет думать, что я - твердокаменная феминистка, пусть
его. Это куда ближе к правде, чем многое другое.
  Он вошел в дверь. Я оглянулась на ринг. Отсюда он казался намного меньше.
Мускулистые мужчины, одетые в трико, вытащили на арену тележку. В ней было
два предмета: огромная плетеная корзина и темнокожая женщина. Одета она
была в голливудский вариант наряда танцовщицы. Густые черные волосы падали
вниз, как плащ, до самых лодыжек. Изящные руки с маленькими темными
кистями чертили в воздухе плавные кривые. Она танцевала перед тележкой.
Наряд был фальшивым, но она была настоящей. Она знала, как танцевать - не
для соблазна, хотя и это было, но ради власти. Танец когда-то был призывом
для какого-нибудь бога; но теперь почти никто об этом не помнит.
  У меня по шее побежали мурашки, поднимая волосы дыбом. Я поежилась. Что
там в корзине? Зазывала у входа говорил, что там - гигантская кобра, но ни
одной змее в мире такая большая корзина не нужна. Даже анак