пальню.
   У него под ключицей было  кольцо  проколов.  Я  вспомнила  взметнувшегося
человеко-волка с когтями.
   - Тебя же могли убить! - сказала я.
   Он поднял глаза.
   - Не убили же. Так ты всегда говоришь?
   Терпеть не могу, когда мне возвращают мои слова.
   - Ты мог убить  Себастьяна  или  Джемиля,  и  остальные  бы  на  тебя  не
бросились.
   - Ты уже решила, кого мне надо убивать,  -  произнес  Ричард  хриплым  от
гнева голосом.
   - Ага.
   - А ты знаешь, она отлично выбрала, - сказала Сильвия.
   Ричард повернул к ней темные, очень темные глаза.
   - А ты не встревай.
   - Будь это ссора любовников, Ричард, я бы  не  стала.  -  Она  подошла  и
встала перед ним. - Но Анита говорит то, что я уже говорила много  раз.  То,
что мы все давно просим тебя сделать. Несколько месяцев я искренне старалась
действовать по-твоему. Я надеялась, что ты прав, Ричард, но так не  выходит.
Ты либо самец-альфа, либо нет.
   - Это вызов? -  спросил  Ричард,  очень  спокойным  вдруг  голосом.  Сила
закружилась в комнате теплым ветром.
   Сильвия сделала шаг назад.
   - Ты же знаешь, что нет.
   - Правда?
   Сила нарастала, как электрическое поле. У меня волоски  на  руках  встали
дыбом.
   Сильвия перестала пятиться, сжала кулаки.
   - Если бы я думала, что могу победить Маркуса, я бы бросила  вызов.  Если
бы я могла защитить нас всех, я бы так  и  сделала.  Но  я  этого  не  могу,
Ричард. Ты наша единственная надежда.
   Ричард навис над ней, и дело было  не  в  физическом  размере.  Его  сила
захлестывала ее, заполняла комнату, пока не стало почти физически невозможно
дышать.
   - Я не буду убивать только потому, что ты это считаешь  нужным,  Сильвия.
Никто меня не заставит этого делать. Никто.
   Он повернулся ко мне, и мне пришлось сильно  напрячься,  чтобы  встретить
его взгляд. В нем была мощь, жгучая тяжесть. Это не  была  подавляющая  сила
вампира, это было что-то другое, но столь же мощное. У меня мурашки пошли по
коже от этой силы, от этой энергии, но я не отвернулась. Я  глядела  на  его
раны чуть ниже шеи и понимала, что могла  сегодня  его  потерять.  Это  было
недопустимо.
   Я подошла ближе, так близко, что смогла протянуть руку и  коснуться  его.
Эта неотмирная энергия закружила меня, и стало трудно вздохнуть.
   - Ричард, нам надо поговорить.
   - Анита, у меня сейчас на это нет времени.
   - Найди время, - потребовала я.
   Он посмотрел на меня тяжелым взглядом.
   - Давай говори, пока Лилиан со  мной  будет  возиться.  Через  пятнадцать
минут будет собрание.
   - О чем собрание? - спросила я.
   - Обсудить ситуацию с Маркусом, - сказала Сильвия. - Он назначил собрание
еще до ночного приключения.
   Ричард посмотрел на нее пристально, и взгляд этот не был дружеским.
   - Если бы я хотел, чтобы она знала, я бы ей сам сказал.
   - Чего еще ты мне не сказал, Ричард?
   Те же рассерженные глаза повернулись ко мне.
   - А чего ты мне не сказала?
   Я мигнула, искренне недоумевая.
   - Не понимаю, о чем ты.
   - В тебя сделали два ружейных выстрела, а ты не знаешь, о чем я?
   Ах это.
   - Я поступила правильно, Ричард.
   - Да, ты всегда все правильно делаешь.
   Я опустила глаза и покачала головой. Когда  я  подняла  их,  он  все  еще
злился, но я перестала. Первой. Да, без решительного выяснения отношений нам
не обойтись. Без окончательного. Здесь я  не  ошибалась.  Никакие  разговоры
этого не изменят. Но если нам предстоит расстаться, это будет бурно.
   -  Давай  прекратим,  Ричард,  Ты  хотел  пойти  в  спальню.  Он   встал,
напряженный от злости более глубокой,  чем  я  могла  бы  себе  представить.
Контролируемая ярость, и я не знала, чем она вызвана. Плохой признак.
   - А ты уверена, что сможешь выдержать зрелище меня в голом виде?
   В его голосе была крайняя горечь, и я не знала, откуда она.
   - Что такое, Ричард? Что я сделала?
   Он энергично встряхнул головой и вздрогнул, когда это движение увлекло за
собой плечо.
   - Да нет, ничего.
   Он вышел. Лилиан посмотрела на меня, но пошла за ним. Я вздохнула и пошла
следом. Следующие несколько минут ничего  приятного  не  обещали,  но  я  не
собиралась дрейфить. Мы скажем все противные вещи и постараемся  сделать  их
как можно противнее. Только вот беда: у меня нет ничего сказать  противного.
От этого все удовольствие от ссоры пропадает.
   Когда я проходила, Джейсон тихо-тихо сказал:
   - Держись, Анита, держись!
   Я не смогла не улыбнуться.
   Сильвия смотрела на меня хладнокровным взглядом:
   - Ни пуха. - Мне показалось, что она говорит не до конца искренне.
   - Тебе что-нибудь не нравится?
   Я бы предпочла поругаться с ней, а не с Ричардом.
   - Если бы он не встречался с тобой, он мог бы выбрать пару. Это  улучшило
бы ситуацию.
   - И ты хочешь на эту должность?
   - Да, - сказала она, - хочу, но должность требует секса, а на  это  я  не
настроена.
   - Так я не стою на твоем пути? - спросила я.
   - На моем - нет.
   Подразумевалось, что есть и другие, но мне было глубоко плевать - сегодня
по крайней мере.
   - Чертовски ранний час теперь для меховой  политики.  Если  кто-то  хочет
откусить от меня кусок, скажи им, чтобы занимали очередь.
   Она склонила голову, как любопытная собака.
   - А очередь длинная?
   - Выросла за последнее время.
   - Я думал, все твои враги мертвы, - сказал Джейсон.
   - Я все время наживаю себе новых.
   Он улыбнулся:
   - Кто бы мог подумать?
   Я встряхнула головой и пошла в спальню. Сейчас я бы  охотнее  встретилась
снова с Райной, чем с Ричардом. Я уже почти надеялась, что вот из-под  стола
выскочит убийца и мне будет во что стрелять.  Это  было  бы  совсем  не  так
больно, как рвать с Ричардом.

10

   Спальня Ричарда была светло-зеленая, и яркий коврик у кровати - как кусок
матового стекла. Кровать тяжелая,  на  четырех  ножках,  и  Ричард,  хотя  и
раненный, ее прибрал, набросив сверху красное покрывало. И еще он  развернул
на ней три цветных покрывала:  зеленое,  синее  и  красное.  Каждое  из  них
отвечало своему цвету на коврике и на картине  над  кроватью.  На  ней  были
изображены волки в зимнем пейзаже. Они смотрели прямо с  картины,  будто  ты
только что вышел из-за дерева и наткнулся на них. На  снегу  истекал  кровью
олень с разорванным горлом. Странный выбор для спальни, но он был  почему-то
уместен. Кроме того, мне картина понравилась. В ней было то, что всегда есть
в хороших картинах: как будто если ты выйдешь  из  комнаты,  картина  начнет
двигаться - остановленная на холсте жизнь.  Зеленое  покрывало  подчеркивало
цвет хвои, синее - голубизну неба и синеву теней, красное - пятна  крови  на
снегу.
   Ричард лег на красное покрывало лицом вниз. Он  был  совсем  гол,  джинсы
брошены в углу кровати. Загорелая кожа на красном покрывале казалась темной,
гладкой и неимоверно трогательной. У меня кровь  прилила  к  лицу,  когда  я
глазами проследила закругления его тела, гладкость  ягодиц.  Лилиан  кончила
зашивать кривой порез от когтя, уходящий от ягодиц вниз. Я отвела глаза.
   Однажды я видела Ричарда голым, когда мы познакомились, но с тех пор - ни
разу. Мы тогда еще даже не думали о романе. Я хотела его видеть таким, и это
меня смущало. Я стала рассматривать содержимое полок на стенах, будто хотела
запомнить наизусть. Кусочки кварца, гнезда мелких птиц.  Кусок  окаменевшего
коралла размером с мою руку, цветные прожилки золота в белом кварце.  Я  его
нашла на вылазке и отдала Ричарду, потому что он собирал камешки, а я нет. Я
трогала коралл и не хотела поворачиваться.
   - Ты сказала, что хочешь говорить, так говори, - сказал Ричард.
   Я оглянулась. Лилиан перерезала черную нить, которой зашивала рану.
   - Все, - сказала она. - Даже шрама не останется.
   Ричард сложил  руки  перед  собой,  положив  на  них  подбородок.  Волосы
рассыпались вокруг лица, пенные, зовущие потрогать. Я знала,  что  на  ощупь
они именно такие мягкие, как кажется.
   Лилиан посмотрела на меня, на него.
   -  Я,  наверное,  вас  оставлю  одних.  -  Она  стала   складывать   свои
принадлежности  в  сумку,  коричневую,  кожаную,  больше  всего  похожую  на
рыболовную вершу, чем на что-нибудь еще. Посмотрев на меня и на Ричарда  еще
раз, она добавила:
   - Послушайте совета старой женщины: не ругайтесь окончательно.
   Она вышла, провожаемая нашими взглядами.
   - Ты можешь теперь одеться, - сказала я.
   Он поглядел на брошенные джинсы, повернув только глаза.
   - Зачем?
   Я старалась смотреть в эти взбешенные глаза,  а  не  на  тело.  Это  было
труднее, чем я готова была бы сознаться вслух.
   - Потому что трудно с тобой ругаться, когда ты голый.
   Он поднял брови, волосы падали ему на глаза, и он смотрел на меня  из-под
занавеса золотых волос. Это напоминало мне Габриэля и очень нервировало.
   - Я знаю, что ты хочешь меня, Анита. Я это чую носом.
   Да, от этого мне стало еще лучше. Я покраснела второй раз за пять минут.
   - Да, ты прекрасен. И что? Какое это имеет отношение  к  чему  бы  то  ни
было?
   Он встал, опираясь на руки и колени. Я отвернулась так резко, что  голова
закружилась.
   - Пожалуйста, надень джинсы.
   Я услышала, что он встал с кровати.
   - Ты ведь даже не можешь на меня смотреть?
   Что-то было в его голосе, отчего мне захотелось посмотреть  на  выражение
его лица, но я не могла повернуться. Просто не могла.  Если  сегодня  у  нас
будет окончательная ссора, я не хотела, чтобы у меня в  мозгу  запечатлелось
его тело. Это было бы слишком жестоко.
   Я почувствовала, что он стоит сзади.
   - Что ты от меня хочешь, Ричард?
   - Гляди на меня.
   Я замотала головой.
   Он тронул меня за плечо, я отдернулась.
   - Ты даже не можешь выдержать мое прикосновение?
   Впервые в его голосе послышалась боль, резкая и глубокая.
   Я повернулась. Мне надо было видеть его лицо.
   Глаза блестели непролитыми слезами, такие большие  глаза,  что  слезы  не
вытекали из них. Волосы он отбросил назад, но они уже возвращались на  лицо.
Мой взгляд опустился ниже, на мускулистую грудь, и  я  хотела  погладить  ее
руками, ниже, к поясу, еще ниже. Только усилием воли  мне  удалось  оторвать
взгляд от его тела, поднять к его лицу.  Я  уже  не  краснела,  а  бледнела.
Трудно  было  дышать.  Сердце  колотилось  так,  что  трудно  было   слышать
что-нибудь другое.
   - Я люблю, когда ты ко мне прикасаешься, - сказала я.
   Он глядел на меня глазами, полными боли. Кажется, я предпочла бы злость.
   - Я восхищался тем, что ты говоришь Жан-Клоду ?нет?.  Ты  хочешь  его,  я
знаю, и продолжаешь отказывать.
   Он качнул головой, и слеза сорвалась из угла глаза,  медленно  покатилась
по щеке.
   Я смахнула ее пальцем. Он поймал мою руку, сжал чуть слишком  сильно,  но
не больно, только неожиданно. Это была правая  рука,  а  выхватывать  оружие
левой - чертовски неудобно. Я не то чтобы думала, будто это понадобится,  но
он вел себя очень уж странно.
   Ричард заговорил, глядя на меня сверху вниз.
   - Но Жан-Клод - монстр, а ты с монстрами не  спишь.  Ты  их  убиваешь.  -
Слезы, покатились из обоих глаз, и я не стала их подхватывать. - Со мной  ты
тоже не спишь, потому что я тоже монстр. Но убить  нас  ты  можешь,  правда,
Анита? Только трахаться с нами не можешь.
   Я отдернулась, и он отпустил меня. Он мог поднять в  жиме  грузовик,  так
что взял и отпустил. Мне это не очень понравилось.
   - Мерзкие вещи ты говоришь.
   - Зато правду.
   - Я хочу тебя, Ричард, и ты это знаешь.
   - Жан-Клода ты тоже хочешь, так что это  не  очень  лестно.  Ты  говоришь
чтобы я убил Маркуса, будто это легко. Ты считаешь,  что  это  будет  легко,
поскольку он монстр или поскольку я монстр?
   - Ричард... - Спор завернул туда, куда я не предполагала. Я не знала, что
сказать, но что-то надо было. Он стоял передо мной, и на лице  его  высыхали
слезы. Нагой и прекрасный, он все равно имел очень несчастный вид. - Я знаю,
что тебе трудно будет убить Маркуса. И никогда не говорила, что это не так.
   - Тогда как же ты можешь меня к этому подталкивать?
   - Я считаю это необходимым.
   - Ты могла бы это сделать? Просто его убить?
   Я задумалась на миг, потом кивнула:
   - Да, я могла бы.
   - И потом не переживала бы.
   Я поглядела прямо в эти полные боли глаза и сказала:
   - Нет, не переживала бы.
   - Если ты говоришь всерьез, то ты еще больший монстр, чем я.
   - Да, думаю, ты прав.
   Он потряс головой.
   - И тебе все равно, что ты отнимешь у человека жизнь? - Он рассмеялся,  и
смех прозвучал горько. - Или ты не считаешь Маркуса человеком?
   - Тот, кого я убила вчера, был человеком.
   Ричард уставился на меня с новым ужасом в глазах.
   - И после этого ты спокойно спала?
   - Вполне прилично, если учесть, что ты послал в мою постель Стивена.
   Странное выражение мелькнуло на его лице. Он на  долю  секунды  о  чем-то
задумался.
   - Господи, Ричард, ты же достаточно хорошо меня знаешь!
   Он опустил глаза.
   - Знаю. Просто я так тебя хочу, а ты все говоришь ?нет?. Я  уже  во  всем
сомневаюсь.
   - Черт возьми, я не собираюсь утешать твое самолюбие  посреди  ссоры!  Ты
послал ко мне Стивена, потому что злился. Сказал, что я буду  его  защищать.
Тебе не пришло в голову, что я никогда не спала - имею в виду просто спать -
в одной кровати с мужчиной?
   - А твой жених в колледже?
   - С ним у нас был секс, но ночевать он не оставался. И я  хотела,  чтобы,
когда я в первый раз проснусь рядом с мужчиной, это был ты.
   - Прости, Анита, я не знал. Я...
   - Ты просто не думал. Отлично. А теперь скажи, зачем это представление  в
голом виде? В чем дело, Ричард?
   - Ты видела драку этой ночью. Видела, что я сделал, что могу делать.
   - Частично.
   Он покачал головой:
   - Ты хочешь знать, почему я не убиваю?  Почему  всегда  останавливаюсь  в
последний момент?
   Взгляд у него стал дикий, отчаянный.
   - Скажи, - тихо попросила я.
   - Потому что меня это радует, Анита. Радует  ощущение  рук  -  когтей,  -
рвущих чужую плоть. - Он обхватил себя руками. - Вкус свежей  горячей  крови
возбуждает. - Он сильнее потряс головой, будто пытаясь стереть это  чувство.
- Я хотел разорвать Себастьяна на части. Я это чувствовал как зуд в руках, в
плечах. Мое тело так же хотело убить его, как я хочу тебя.
   Он обнимал себя за плечи, но тело его говорило само  за  себя.  Мысль  об
убийстве Себастьяна его возбудила - в буквальном смысле слова.
   Я проглотила застрявший в горле ком.
   - И ты боишься, что, если сдашься и убьешь, тебе это понравится?
   Он глядел на меня, и в глазах его был страх: страх, что он монстр, что  я
права, не прикасаясь к нему, не разрешая ему прикасаться к себе. С монстрами
не трахаются - их убивают.
   - А ты радуешься, когда убиваешь?
   Мне пришлось подумать секунду или две. Потом я показала головой:
   - Нет, меня это не радует.
   - А какое же тогда чувство?
   - Никакого. Я ничего не чувствую.
   - Но какое-то чувство должно быть?
   Я пожала плечами:
   - Облегчение, что убита не я. Триумф - что я была быстрее, точнее.  -  Я,
снова пожала плечами. - Ричард, мне нетрудно убивать. Просто нетрудно и все.
   - А когда-то было трудно?
   - Да, было.
   - А когда стало нетрудно?
   - Не знаю. Не первая смерть и не вторая, но когда доходит  до  того,  что
всех уже не помнишь... тебя либо это перестает беспокоить, либо  ищешь  себе
другую профессию.
   - А я хочу, чтобы мне это было трудно,  Анита.  Убийство  должно  значить
больше, чем кровь, возбуждение или даже выживание. Если это не так,  то  это
плохо, а мы - просто звери.
   На эту мысль его тело тоже отреагировало и не сочло ее  возбуждающей.  Он
казался очень незащищенным и испуганным. Я хотела попросить его одеться,  но
не стала. Он вполне намеренно  решил  остаться  голым,  будто  чтобы  раз  и
навсегда доказать, что я не хочу его - или что хочу.
   Я не очень люблю  испытания,  но  в  его  глазах  был  такой  страх,  что
собачиться было бы трудно. Он отошел и встал  перед  кроватью,  потер  плечи
руками, будто от холода. Был май в Сент-Луисе, и холодно  ему  не  было.  По
крайней мере в смысле температуры воздуха.
   - Вы не звери, Ричард.
   - Откуда тебе знать, кто я?
   Я знала, что этот вопрос он скорее обратил к себе, а не ко мне.
   Я подошла к нему, вынула ?файрстар? из-за  пояса  и  положила  на  ночной
столик рядом с лампой. Ричард смотрел на меня настороженными глазами,  будто
почти ожидал,  что  сейчас  я  сделаю  ему  больно.  Я  собиралась  по  всей
возможности этого избежать.
   Я коснулась его плеча, легко, там, где он его потирал. Он застыл.
   - Ты - один из самых высокоморальных людей, которых я в жизни видела.  Ты
можешь убить Маркуса и не стать при этом бешеным зверем. Я это знаю,  потому
что знаю тебя.
   - Габриэль и Райна убивают, и вот они такие, как они есть.
   - Поверь мне, Ричард, ты не такой.
   - А что, если я убью Себастьяна и Маркуса, и мне это понравится?  -  Лицо
Ричарда исказилось, от ужаса при этой мысли.
   - Может быть, тебе это будет приятно. - Я крепче стиснула его руку. -  Но
если и так, это не позор. Ты такой, как есть, - ты  этого  не  выбирал.  Оно
само тебя выбрало.
   - Как же ты говоришь, что это не позор - радоваться, когда кого-то  убил?
Я знаю, как это бывает: мне приходилось охотиться на оленей. Я люблю погоню,
момент убийства, люблю есть теплое мясо.
   Как и раньше, эта мысль возбудила его. Я старалась не  отводить  глаз  от
его лица, но это отвлекало.
   - Каждый заводится от своего, Ричард. Я слыхала и  похуже,  да  и  видала
похуже.
   Он поглядел на меня, будто хочет поверить и боится поверить.
   - Хуже этого?
   Он отпустил собственную руку и поднес ладонь к моему лицу.  Сила  потекла
по моей руке к плечу, я не смогла  сдержать  судорожного  вздоха.  И  только
силой воли заставила себя не убрать руку с его руки.
   У него удлинились пальцы, стали неимоверно тонкими. Ногти превратились  в
массивные когти. Это была не  волчья  лапа,  а  его  собственная,  только  с
когтями. Ничто другое не изменилось, только эта рука.
   Мне стало трудно дышать - не  по  тем  причинам,  что  раньше.  Глядя  на
когтистую лапу, я впервые поняла, что Ричард  прав.  Смотреть,  как  у  него
кости растягиваются и щелкают, - это меня пугало, вызывало отвращение.
   Руку я не убрала, но дрожала. Когда я заговорила, голос тоже дрожал.
   - Однажды я видела, как такое делает  Райна.  Я  думала,  это  не  всякий
может.
   -  В  нашей  стае  -  только  Райна,  Маркус  и  я.  Мы  можем   частично
перекидываться по собственному желанию.
   - Это так ты ночью проткнул Себастьяна?
   Он кивнул, не отводя от меня глаз. Я старалась ничего не показать, но то,
что Ричард уже увидел, было достаточно. Он отвернулся от меня, и мне не надо
было смотреть ему в глаза, чтобы понять, как он уязвлен.
   Я схватила его за руку, обхватив пальцами эти  удлиненные  тонкие  кости.
Под кожей были мускулы, которых никогда не было в руке Ричарда.  Мне  стоило
крайнего напряжения сил не разжать руку. Держаться. Вообще касаться  ее.  От
этого усилия я дрожала и не могла смотреть в глаза Ричарду.  Я  не  доверяла
себе - он может там увидеть, что я чувствую на самом деле.
   Он другой рукой взял меня за подбородок.
   - Я ощущаю твой страх, и мне это нравится. Понимаешь? Нравится.
   Мне пришлось прокашляться.
   - Я это вижу своими глазами.
   У него хватило такта покраснеть. Он медленно нагнулся поцеловать меня.  Я
не пыталась ему помешать, но и помогать тоже не стала. Обычно я вставала  на
цыпочки ему  навстречу.  А  сейчас  я  стояла  слишком  перепуганная,  чтобы
двинуться, Ричард нагибался ко мне, длинная рука с тонкими пальцами, которую
я держала, сомкнулась у меня на предплечье, легонько поглаживая.
   Я напряглась, и меня окатило его силой. Я держалась за руку Ричарда, пока
кости и мышцы возвращались на место. Меня трясло от напора его силы.
   Ричард коснулся меня губами, и я ответила на поцелуй,  почти  шатаясь.  Я
вы