одня у
нас с Эдуардом битвы не ожидалось, а если кто-то или что-то пробьется
через мои новые замки, ему придется встретиться с Эдуардом. Нет, сейчас
мне ничего не грозит.
  Он сидел на моем диване, вытянув скрещенные в лодыжках ноги. Плечи его
опирались на подлокотник дивана.
  - Будь как дома, - сказала я.
  Он улыбнулся:
  - Ты мне расскажешь про вампиров?
  - Да, но я пока решаю, сколько именно тебе рассказать.
  Он улыбнулся еще шире:
  - Ну естественно!
  Я поставила две чашки, сахар и настоящие сливки из холодильника. Кофе
капал в стеклянный ковшик. Аромат шел резкий, теплый и такой густой, что
хоть на руки наматывай.
  - Как тебе сделать кофе?
  - Как себе.
  - Никаких личных предпочтений? - посмотрела я на него.
  Он покачал головой, не вставая с дивана.
  - О'кей.
  Я разлила кофе по чашкам, положила по три куска сахара и побольше сливок в
каждую, размешала и поставила на столик.
  - А ты мне его не принесешь? - спросил он.
  - Не стоит пить кофе на белом диване, - сказала я.
  - А!
  Он поднялся одним плавным движением, весь изящество и энергия. Это
впечатляло бы, не проведи я почти всю ночь с вампирами.
  Мы сидели друг напротив друга. Глаза у него были цвета весеннего неба -
теплый бледно-голубой цвет, который умудряется еще выглядеть холодным. На
лице у него было дружелюбное выражение, а глаза следили за всем, что я
делаю.
  Я рассказала ему про Ясмин и Маргариту. Я только опустила Жан-Клода,
жертву вампиров, гигантскую кобру, вервольфа Стивена и Ричарда Зеемана.
Так что рассказ получился очень коротким.
  Когда я закончила, Эдуард сидел, попивая кофе и глядя на меня.
  Я пила кофе и смотрела на него.
  - Это объясняет ожог, - сказал он.
  - Ну и отлично, - отозвалась я.
  - Но ты очень много опустила.
  - Откуда ты знаешь?
  - Потому что я за тобой следил.
  Я уставилась на него, подавившись глотком. Когда я смогла заговорить, не
кашляя, я переспросила:
  - Ты - что?
  - За тобой следил, - повторил он. Глаза его все еще были равнодушны,
улыбка приветлива.
  - Зачем?
  - Меня наняли убить Мастера города.
  - Тебя наняли для этого три месяца назад.
  - Николаос мертва, а новый Мастер - нет.
  - Николаос ты не убивал, - сказала я. - Это я сделала.
  - Верно. Хочешь половину денег?
  Я покачала головой.
  - Тогда чем ты недовольна? Помогая тебе, я чуть не лишился руки.
  - А я получила четырнадцать швов, и оба мы получили по укусу вампира.
  - И очищались святой водой, - напомнил Эдуард.
  - Которая жжет хуже кислоты, - вспомнила я.
  Эдуард кивнул, попивая кофе. Что-то шевельнулось в его глазах, неуловимое
и опасное. Я могу поклясться, что выражение его лица не изменилось, но
вдруг я оказалась не в состоянии отвести взгляда от его глаз.
  - А зачем ты за мной следил, Эдуард?
  - Мне сказали, что у тебя встреча с новым Мастером.
  - Кто тебе сказал?
  Он покачал головой, и его губы искривила эта непроницаемая улыбка.
  - Я был сегодня в "Цирке", Анита, и видел, с кем ты была. Ты якшалась с
вампирами, потом поехала домой. Следовательно, один из них - Мастер.
  Я старалась сохранить бесстрастное лицо - слишком бесстрастное, так что
было заметно усилие, но не панический страх. Эдуард за мной следил, а я об
этом не знала. Он знал всех вампиров, с которыми я сегодня виделась.
Список не очень длинный. И он сообразит.
  - Постой, - сказала я. - Значит, ты бросил меня драться со змеей и не
попытался помочь?
  - Я вошел, когда толпа выбежала. Когда я заглянул в палатку, все уже почти
кончилось.
  Я пила кофе и пыталась сообразить, как улучшить ситуацию. У него контракт
на убийство Мастера, и я привела его прямо к нему. Я предала Жан-Клода.
Так что, отчего это меня волнует? Эдуард изучают мое лицо, будто хотел его
запомнить. Он ждал, что лицо меня выдаст. Я очень старалась быть
бесстрастной и непроницаемой. А он улыбался своей улыбкой пожирателя
канареек. Очень он был собой доволен. А я собой - нет.
  - Ты сегодня видела только четырех вампиров: Жан-Клода, темнокожую
экзотку, которая, очевидно, Ясмин, и двух блондинок. Их имена ты знаешь?
  Я покачала головой.
  Он улыбнулся шире:
  - А знала бы - сказала бы?
  - Может быть.
  - Блондинок можно отставить. Ни одна из них не "Мастер вамп".
  Я смотрела на него, заставляя себя сохранять лицо нейтральным, лишенным
выражения, бесстрастным, внимательным, пустым. Бесстрастность - не мое
любимое выражение лица, но, может, если потренироваться...
  - Остаются Жан-Клод и Ясмин. Ясмин в городе новичок, остается Жан-Клод.
  - Ты и в самом деле думаешь, что Мастер всего города будет вот так вот
выставляться?
  Я вложила в эти слова все презрение, которое смогла найти. Я - не лучшая в
мире актриса, но, может, могу научиться.
  Эдуард уставился на меня.
  - Это ведь Жан-Клод?
  - Жан-Клод недостаточно силен, чтобы держать город. И ты это знаешь. Ему -
сколько там - чуть больше двухсот лет? Недостаточно стар.
  Он нахмурился.
  - Но это не Ясмин.
  - Верно.
  - Ты же сегодня с другими вампирами не говорила?
  - Может, ты и следил за мной до "Цирк", Эдуард, но ты не слушал у дверей
во время моей встречи с Мастером. Не мог. Тебя бы услышали вампы или
оборотни.
  Он подтвердил это кивком.
  - Я видела сегодня Мастера, но его не было среди тех, кто пришел на битву
со змеей.
  - Мастер бросил своих птенцов рисковать жизнью и не помог?
  Его улыбка вернулась.
  - Мастер города не обязан присутствовать физически, чтобы дать им свою
силу. Ты это знаешь.
  - Нет, - ответил он. - Не знаю.
  - Верь или не верь, а это правда.
  И я помолилась, чтобы он поверил.
  Он снова нахмурился.
  - Обычно ты не умеешь так хорошо врать.
  - Я не вру.
  И голос мой звучал спокойно, нормально, правдиво. Добрая честная я.
  - Если Мастер действительно не Жан-Клод, то ты знаешь, кто это?
  Это была ловушка. Я не могла ответить "да" на оба вопроса, но, черт
побери, я уже начала врать, так зачем останавливаться?
  - Да, я знаю, кто это.
  - Скажи мне.
  - Если Мастер узнает, что я с тобой говорила, он меня убьет.
  - Вместе мы можем его убить, как убили предыдущего.
  И голос его был ужасно рассудительным.
  На минуту я задумалась. Задумалась, не сказать ли ему правду. Хмыри из
"Человека превыше всего" с Мастером не заведутся, но Эдуард может. Вместе,
командой, мы могли бы его убить. И жизнь моя стала бы куда проще. Я
покачала головой eIвздохнула. Вот, блин!
  - Не могу, Эдуард.
  - Не хочешь, - сказал он.
  Я кивнула:
  - Не хочу.
  - Если я тебе поверю, Анита, это будет значить, что мне нужно имя Мастера.
Это будет значить, что ты - единственный человек, который это имя знает.
  Дружелюбная мишура соскользнула с его лица, как тающий лед. Глаза его были
пусты и безжалостны, как зимнее небо. За ними не было никого, кто меня
услышал бы.
  - Тебе не стоит быть единственным человеком, который знает это имя, Анита.
  Он был прав. Еще как не стоит, но что я могла сказать?
  - Хочешь верь, Эдуард, хочешь не верь.
  - Избавь себя от большой боли, Анита. Скажи мне имя.
  Он поверил. Черт побери, поверил! Я опустила глаза в чашку, чтобы он не
заметил искорки торжества. Когда я подняла глаза, я уже контролировала
свое лицо. Мерил Стрип, понимаешь.
  - Я не поддаюсь на угрозы, и ты это знаешь.
  Он кивнул, допил кофе и поставил кружку на середину стола.
  - Все, что будет необходимо для завершения моей работы, я сделаю, Анита.
  - Никогда в этом не сомневалась, - сказала я. Он хотел сказать, что
добудет от меня информацию под пыткой. В его голосе почти звучало
сожаление, но это его не остановит. Одним из главных правил Эдуарда было:
"Работа всегда должна быть сделана".
  И таким мелочам, как дружба, он портить свои послужной список не позволит.
  - Ты спасла мою жизнь, а я твою, - сказал он. - Но сейчас тебе от этого
никакой пользы не будет, ты понимаешь?
  Я кивнула:
  - Понимаю.
  - Вот и хорошо. - Он встал, и я встала. Мы посмотрели друг на друга. Он
покачал головой. - Сегодня вечером я тебя найду и спрошу снова.
  - Я не дам себя запугать, Эдуард.
  Наконец-то я слегка взбесилась. Он пришел сюда попросить информации, но
теперь он мне угрожал. И я проявила злость - тут уж играть не надо было.
  - Ты крута, Анита, но не настолько.
  Глаза у него были безразличными, но настороженными, как у волка, которого
я однажды видела в Калифорнии. Я обошла дерево, и он там стоял, сразу за
ним. Я замерла. До этого я не понимала, что значит "безразличный взгляд".
Волку было абсолютно наплевать, убивать меня или нет. Создай ему угрозу -
и ад сорвется с цепи. Освободи ему дорогу для бегства - он убежит. Но
волку было все равно: он был готов к любому исходу. Это у меня пульс
забился в глотке, это я так перепугалась, что перестала дышать. Я
задержала дыхание и ждала, что решит волк. Он, в конце концов, скрылся
среди деревьев.
  А я потом снова вспомнила, как дышать, и вернулась в лагерь. Я была
перепугана, но стоило мне закрыть глаза, как я видела светло-серые глаза
волка. Это чудо взгляда на хищника в упор, когда между нами нет прутьев
решетки. Это было прекрасно.
  Сейчас я смотрела на Эдуарда и понимала, что это тоже по-своему чудесно.
Знаю я то, что ему надо, или нет, я ему не скажу. От меня угрозами ничего
не добиться. Это одно из моих правил.
  - Я не хочу, чтобы мне пришлось убивать тебя, Эдуард.
  - Ты меня убьешь? - Он надо мной смеялся.
  - Можешь не сомневаться.
  Смех исчез из его глаз, с губ, с лица, и остались только безразличные
глаза хищника, внимательно глядящие на меня.
  Я напомнила себе о необходимости дышать, ровно и медленно. Он меня убил
бы. Может быть. Или нет.
  - Стоит ли Мастер того, чтобы одному из нас умирать? - спросила я.
  - Это дело принципа, - ответил он.
  - Для меня тоже, - сказала я.
  - Что ж, по крайней мере, мы прояснили позиции.
  - Это да, - согласилась я.
  Он пошел к двери. Я проводила его и отперла для него замок. В дверях он
задержался.
  - У тебя время сегодня до наступления темноты, - сказал он.
  - Ответ будет тот же.
  - Я знаю, - ответил он и вышел, даже не оглянувшись. Я смотрела ему вслед,
пока он не скрылся на лестнице. Тогда я закрыла дверь и заперла, потом
прислонилась к двери спиной и стала мысленно искать выход.
  Если сказать Жан-Клоду, он, быть может, убьет Эдуарда, но я не выдаю людей
монстрам. Ни по какой причине. Я могу сказать Эдуарду про Жан-Клода. Может
быть, он даже сможет убить Мастера. Я даже могла бы ему помочь.
  Я попыталась представить себе совершенное тело Жан-Клода, разорванное
пулями, покрытое кровью. Разнесенное из дробовика лицо. И затрясла
головой. Я не могу этого сделать. Не знаю почему, но не могу выдать
Эдуарду Жан-Клода.
  Не могу я предать никого из них. Значит, я по самое некуда в пруду с
аллигаторами. Так что в этом нового?

  11

  Я стояла на берегу под черной бахромой деревьев. Накатывались и
откатывались в темноте волны черного озера. Луна висела в небе, большая,
серебряная. Дрожащим узором лежал на воде лунный свет. Из воды поднялся
Жан-Клод. Серебряными лучами стекала вода по его волосам и сорочке.
Короткие черные волосы завились локонами от воды, сорочка прилипла к телу,
обозначив под тканью твердые и четкие соски. Он протянул мне руку.
  Я была одета в длинное темное платье. Оно было тяжелым и висело на мне,
как гиря. Изнутри что-то распирало юбку, как деформированный обруч. На мои
плечи был наброшен тяжелый плащ. Была осень, и луна была полная, как в дни
жатвы.
  - Иди ко мне, - сказал Жан-Клод.
  Я сошла с берега в воду. Она наполнила юбку, пропитала плащ. Я сорвала
плащ, и он скрылся под водой. Она была теплая, как вода в ванне, как
кровь. Я подняла руку к лунным лучам, и жидкость потекла по ней, и была
она густая и темная, и она не была водой.
  Я стояла на мелком месте в платье, которое никогда даже себе не
представляла, у берега, который я не знала, и глядела на прекрасное
чудовище, а он шел ко мне, грациозный и покрытый кровью.
  Я проснулась, ловя ртом воздух, вцепившись в простыни, как в спасательный
круг.
  - Ты же обещал не лезть в мои сны, сукин ты сын! - прошептала я.
  На радиочасах возле кровати было два часа дня. Я проспала десять часов. И
должна была чувствовать себя лучше, но это было не так. А было так, будто
я бежала из кошмара в кошмар без единой минуты передышки. Помнила я только
последний сон. Если они все были такие, то остальные я и не хотела
вспоминать.
  Почему Жан-Клод снова вошел в мои сны? Он дал слово, но, может быть, его
слово ничего не стоит? Может быть.
  Я разделась перед зеркалом в ванной. Ребра и живот были покрыты густыми,
почти лиловыми кровоподтеками. При дыхании грудь стискивало, но ничего не
было сломано. Ожог на груди горел, кожа почернела там, где не было
волдырей. Ожог болит всю дорогу, и боль от кожи передается до самой кости.
Ожог - это единственный вид травмы, который убеждает меня, что нервные
окончания есть и глубже кожи. А то как оно могло бы там так зверски болеть?
  У меня была встреча с Ронни в клубе здоровья в три. Ронни - это сокращение
от Вероники. Она говорила, что так получает куда больше заказов как
частный детектив - люди считают, что она мужчина. Горько, но правда. Мы
будем работать с тяжестями и бегать. Я очень тщательно надела поверх ожога
спортивный черный лифчик. Резинка сдавила синяки, но в остальном все было
нормально. Ожог я смазала антисептиком и застелила куском пластыря. Поверх
всего остального я натянула красную мужскую футболку с рукавами и открытой
шеей. Черные велосипедные штаны, носки для бега с тонкой красной полоской
и черные найковские кроссовки с воздушной подушкой завершили костюм.
  Футболка открывала бинт, но скрывала синяки. Завсегдатаи клуба здоровья
уже привыкли, что я прихожу с синяками или еще как-нибудь похуже. И
вопросов больше не задают. Ронни говорит, что я грубо им отвечала. Ну и
ладно. Я люблю, когда меня оставляют в покое.
  Я надела пальто, взяла спортивную сумку, и тут зазвонил телефон. Я
подумала, но все же трубку взяла.
  - Говорите!
  - Это Дольф.
  У меня живот свело судорогой. Еще одно убийство?
  - Что случилось, Дольф?
  - Установили личность неизвестного, которого ты осматривала.
  - Жертвы вампиров?
  - Его.
  Я выдохнула - оказывается, я задержала дыхание. Убийств пока больше нет, а
мы продвигаемся - что может быть лучше?
  - Кэлвин Барнабас Руперт, среди друзей - Кэл. Двадцать шесть лет, женат на
Дениз Смит Руперт четыре года. Детей нет. Страховой агент. Связей с
вампирскими кругами пока не установлено.
  - Может быть, мистер Руперт просто оказался не в том месте в неудачный
момент.
  - Случайное преступление?
  - Возможно.
  - Если так, то у нас нет картины, нет того, что искать.
  - Значит, ты просишь меня проверить, не был ли Кэл Руперт связан с
монстрами?
  - Да, - ответил он.
  Я вздохнула:
  - Попробую. Это все? Я опаздываю на встречу.
  - Все. Позвони мне, если что выяснишь. - Он говорил очень мрачным голосом.
  - Ты мне сообщишь, если обнаружится другое тело?
  Он вроде как фыркнул:
  - И даже заставлю прийти и обмерить эти проклятые укусы. А что?
  - Голос у тебя мрачный.
  Смеха в его голосе уже не было.
  - Это ты сказала, что будут еще тела. Ты переменила мнение?
  Я хотела бы сказать "да". Но не сказала.
  - Если это шайка одичавших вампиров, тела еще будут.
  - Ты можешь предположить что-нибудь другое, кроме вампиров? - спросил он.
  Я минуту подумала и покачала головой:
  - Ни черта.
  - Ладно, потом поговорим.
  И телефон оглох. Дольф не обременял себя всякими "здравствуй - до
свидания".
  Я взяла резервный пистолет, девятимиллиметровый "файрстар", и сунула в
карман жакета. Одевшись на тренировку, кобуру прицепить просто некуда. В
"файрстаре" было всего восемь пуль против тринадцати в браунинге, но тот
выпирал бы из кармана, и народ стал бы глазеть. К тому же, если ты не
сможешь снять плохих ребят восемью пулями, лишние пять тебе вряд ли
помогут. Конечно, в сумке в кармане на молнии у меня есть и запасная
обойма. В наши времена роста преступности осторожность для девушки
излишней не бывает.

  12

  Мы с Ронни шли по кругу силовых снарядов в клубе "Вик Танни". Тут полных
два набора, и во вторник в 3.14 дня очереди на них не бывает. Я работала с
тренажером отводящих и подводящих мышц бедер. Перемещаешь рычаг сбоку, и
машина переводится в другое положение. Кстати, положение для сведения
бедер выглядит довольно неприлично, как гинекологическое пыточное
устройство. Это одна из причин, по которой я на эти тренажеры надевала
шорты. И Ронни тоже.
  Я сосредоточилась на сведении бедер настолько плавно, чтобы "блины" не
щелкали. Если они щелкают, это значит, что ты не контролируешь упражнение
или работаешь со слишком большими весами. Я работала с шестьюдесятью
фунтами - это не очень тяжело.
  Ронни лежала на животе, работая с тренажером для ног, и поднимала ноги
назад, почти касаясь пятками ягодиц. Мышцы икр ходили и перекатывались у
нее под кожей. Мы обе не очень громоздкие, но крепкие. Вспомните Линду
Гамильтон в "Терминаторе-2".
  Ронни закончила раньше и побежала трусцой вокруг тренажеров, поджидая
меня. Я опустила "блины" с легчайшим щелчком. Когда заканчиваешь, можно
щелкнуть весами. Уйдя от тренажеров, мы побежки по овальной дорожке. Она
была огорожена стеклянной стеной, за которой был голубой бассейн. Там
накручивают круги одинокий мужчина в плавательных очках и в шапочке. С
другой стороны была комната для поднятия штанг и кабинет аэробики. На
концах дорожки были зеркала, и всегда можно было посмотреть на себя, как
ты бежишь. В плохие дни я могла без этого обойтись, в хорошие дни это
бывало забавно. Способ убедиться, что бежишь ровно и руками работаешь как
надо.
  На бегу я рассказала Ронни о жертве нападения вампиров. Это значит, мы не
слишком быстро бежали. Я увеличила темп, и мы все равно еще могли
разговаривать. Когда регулярно делаешь четыре мили снаружи в жаре
Сент-Луиса, тартановая дорожка в "Вик Танни" - не бог весть какая
трудность. Мы сделали два круга и вернулись к тренажерам.
  - Как, ты сказала, его звали?
  Голос Ронни звучал нормально, без напряжения. Я увеличила темп до
нормального бега. Разговоры кончились.
  На этот раз мы пошли на тренажеры для рук. Обычные подтягивания для меня,
отжимания веса для Ронни, два круга по дорожке и смена тренажеров.
  Я ответила на ее вопрос, когда снова смогла говорить.
  - Кэлвин Руперт.
  Я сделала двенадцать подтягиваний со стофунтовым весом. Из всех машин эта
для меня самая легкая. Странно, правда?
  - Кэл Руперт? - спросила она.
  - Так его звали среди друзей, - ответила я. - А что?
  Она покачала головой:
  - Я знаю одного Кэла Руперта.
  Я стала смотреть на нее, предоставив своему телу делать упражнение без
меня. И задержала дыхание, что нехорошо. Вспомнила, что надо дышать, и
сказала:
  - Расскажи.
  - Это было, когда я расспрашивала в "Люди против вампиров" в ту полосу
вампирских смертей. Кэл Руперт входил в ЛПВ.
  - Опиши его.
  - Блондин, глаза голубые или серые, не слишком высокий, хорошо сложен,
привлекателен.
  В Сент-Луисе мог быть не один Кэл Руперт, но сколько шансов, что они будут
так похожи?
  - Я должна попросить Дольфа проверить, но если он был членом ЛПВ, то это
может значить, что убийство было казнью.
  - Что ты имеешь в виду?
  - В ЛПВ некоторые считают, что хороший вампир - это мертвый вампир.
  Я вспомнила "Человек превыше всего", мистера Джереми Рубенса и его
группку. За ними уже есть убитые вампиры? Могло это быть возмездием?
  - Мне надо знать, был ли Кэл по-прежнему членом ЛПВ, или ушел в новую,
более радикальную группу "Человек превыше всего".
  - Хитрый вопрос, - сказала Ронни.
  - Можешь узнать для меня? Если я приду к ним задавать вопросы, они сожгут
меня на костре.
  - Всегда рада помочь старой подруге и одновременно - полиции. Частный
детектив никогда не знает, когда ему может понадобиться заручка в полиции.
  - Это правда, - согласилась я.
  На этот раз мне пришлос