этого нужно, крысолюд.
  Он застыл, опуская руки вдоль тела, прочесывая когтями мех.
  - Сейчас посмотрим, что у кого есть, человек.
  - А по-другому тебе никто не дает - только насильно? Ты и в человеческом
виде такой же урод, как сейчас?
  Он зашипел, оскалив зубы. Звук поднялся из самого его тела, глубокий и
высокий, рычащий визг. Никогда ничего подобного не слыхала. Он наполнил
всю комнату шипящими раскатами эха. Плечи крысолюда сгорбились.
  Я задержала дыхание. Я вывела его из терпения. Теперь посмотрим, сработает
мой план или крыса меня убьет. Он прыгнул вперед. Я бросилась на пол, но
он этого ждал. С невероятной скоростью он налетел на меня, вытянув когти и
вопя мне в лицо.
  Я поджала ноги, иначе он оказался бы на мне. Он схватил меня когтистой
лапой за колено и стал давить вниз. Я обхватила руками колени,
сопротивляясь, но это было, как сопротивляться движущейся стали. Он снова
завопил и зашипел, плюясь мне в лицо. Приподнялся на колени, что бы давить
мои ноги вниз из более удобной позиции. Я ударила ногами изо всех сил. Он
видел удар и попытался отскочить, но обе мои ноги ударили его точно в пах.
Удар подбросил его с колен, и он хлопнулся на площадку, скребя когтями по
камню и с визгом пытаясь вдохнуть. Кажется, он не мог набрать воздух.
  Из тоннеля выскребся второй крысолюд, и крысы забегали повсюду, визжа и
пища. А я просто сидела на площадке подальше от извивающегося крысолюда, и
ощущала только злость и усталость.
  Черт побери, так нечестно! Плохим парням не полагается подкрепление, когда
у них и так численное превосходство! У этого нового мех был черный,
угольно-черный. На чуть согнутых ногах были надеты обрезанные выше колен
джинсы. Он плавным движением показал в сторону от себя.
  Сердце снова поднялось к горлу, пульс колотился бешено. По коже мурашками
ползли воспоминания о ползающих мохнатых телах. Рука болезненно
пульсировала в месте укуса. Они сейчас меня разорвут.
  - Жан-Клод!
  Крысы текучим бурым приливом бросились прочь от лестницы, пища и спеша в
тоннель. Я только пялилась: Большие крысы обратились к нему, носами и
лапами показывая на упавшую гигантскую крысу.
  - Она только защищалась. А вы что здесь делаете?
  Голос крысолюда был глубоким и низким, только чуть размытым на стыках
слов. Если бы я закрыла глаза, я могла бы подумать, что это произнес
человек.
  Но я не закрывала глаз. Большие крысы ушли, уволакивая своего еще не
пришедшего в себя товарища. Он был жив, но сильно контужен. Последняя из
гигантских крыс обернулась на меня из тоннеля, и взгляд ее обещал много
неприятностей, если мы еще когда-нибудь встретимся. Белобрысый крысолюд
перестал дергаться и лежал неподвижно, тяжело дыша и схватившись за
больное место. Новый крысолюд сказал:
  - Я тебе говорил, чтобы тебя никогда здесь не было.
  Первый крысолюд с усилием сел. Это явно было ему больно.
  - Я повиновался приказу мастера.
  - Я твой царь. Ты повинуешься мне.
  И черная крыса пошла вверх по лестнице широкими шагами, гневно заметая
хвостом почти по-кошачьи.
  Я встала и прижалась спиной к двери уже над-цатый раз за эту ночь.
  Раненый крысолюд сказал:
  - Ты наш царь, лишь пока ты жив. Если ты пойдешь против мастера, ты
проживешь недолго. У нее огромная сила, куда больше твоей.
  Голос его был еще слаб и прерывист, но он быстро оправлялся. Гнев в таких
случаях очень помогает.
  Царь крыс прыгнул - размытая черная молния. Он вздернул крысолюда на
воздух, держа в чуть согнутых руках, ноги крысолюда болтались в воздухе.
Приблизил его к своему лицу.
  - Я твой царь, и ты будешь повиноваться мне, иначе я тебя убью.
  Когтистые руки сжали горло белобрысого крысолюда, пока он не замахал
руками, пытаясь вдохнуть. Царь сбросил крысолюда с лестницы. Он хлопнулся
тяжело и глухо, как будто у него не было костей.
  И глядел снизу, лежа прерывисто дышащей кучей. Ненависть в его глазах
могла бы поджечь костер.
  - Вы целы? - спросил новый крысолюд.
  Я не сразу поняла, что он обращается ко мне. Я кивнула. Кажется, меня
спасали, хотя мне это было не нужно. Никак не нужно.
  - Да, спасибо.
  - Я пришел не спасать вас, - сказал он. - Я запретил моему народу
охотиться для вампиров. Потому я и пришел.
  - Ничего, я знаю себе цену - где-то чуть выше блохи. Все равно спасибо,
каковы бы ни были ваши мотивы.
  - Всегда, пожалуйста, - кивнул он.
  Я заметила на его левом предплечье шрам. Это был ожог, напоминающий по
форме корону. Кто-то его заклеймил.
  - А не легче было бы просто носить корону и скипетр?
  Он посмотрел на свою руку, улыбнулся крысиной улыбкой, показав зубы.
  - Так у меня руки свободны.
  Я посмотрела на его лицо - понять, не смеется ли он надо мной. И не
поняла. Трудно читать по лицу крысы.
  - Чего хотят от вас вампиры? - спросил он.
  - Хотят, чтобы, я для них работала.
  - Соглашайтесь. Иначе они вам могут сделать плохо.
  - Как и вам, если вы уберете отсюда крыс?
  Он пожал плечами - неуклюжее движение.
  - Николаос считает, что она - королева крыс, поскольку может их призывать.
Мы не просто крысы, а люди, и у нас есть выбор. Я этот выбор сделал.
  - Делайте, что она хочет, и она не причинит вам вреда, - сказала я.
  Снова эта улыбка.
  - Я даю полезные советы. Но не всегда их принимаю.
  - Я тоже, - ответила я.
  Он посмотрел на меня черным глазом и повернулся к двери.
  - Они идут.
  Я знала, кто это "они". Веселье кончилось, и сюда идут вампиры. Царь крыс
спрыгнул с лестницы и подхватил упавшего крысолюда. Вскинув его на плечо
без малейшего усилия, он скрылся в тоннеле, быстрый, как спугнутая светом
мышь в ночной кухне. Темный промельк.
  По коридору защелкали каблуки, и я отступила от двери. Она открылась, и на
площадку вошла Тереза. Она оглядела меня, пустую камеру, уперла руки в
бедра и сжала губы.
  - Где они?
  Я держала здоровой рукой раненую руку.
  - Они сделали свое дело и ушли.
  - Им не полагалось уходить, - сказала она и издала злобный горловой звук.
  - Это был их крысиный царь?
  Я пожала плечами:
  - Они ушли, а почему - я не знаю.
  - Так спокойна, так смела! Крысы тебя не напугали?
  Я снова пожала плечами. Если прием действует, применяй его и дальше.
  - Они не должны были проливать кровь. - Она уставилась на меня. - Теперь
ты в следующее полнолуние перекинешься?
  В ее голосе был намек на любопытство. Любопытство сгубило вампира. Будем
надеяться. - Нет, - ответила я и больше ничего не добавила. Без
объяснений. Если ей интересно, пусть колотит меня об стену, пока я не
расскажу ей, что она хочет. Она даже не вспотеет. Правда, Обри понес
наказание за то, что причинил мне вред.
  Она рассматривала меня прищуренными глазами.
  - Крысы должны были тебя напугать, аниматор. Кажется, они свою работу не
сделали.
  - Может быть, меня не так легко напугать.
  Я посмотрела ей в глаза без всякого усилия. Глаза как глаза.
  Тереза вдруг усмехнулась, блеснув клыками.
  - Николаос найдет, чем тебя напугать, аниматор. Потому что страх - это
власть.
  Последние слова она шепнула, будто боялась произнести их вслух.
  Чего боятся вампиры? Преследуют их видения острых осиновых кольев и
чеснока, или есть вещи похуже? Чем напугать мертвого?
  - Ступай впереди меня, аниматор. Готовься к встрече со своим хозяином.
  - Разве Николаос не твой хозяин, Тереза?
  Она смотрела на меня с пустым лицом, будто не смеялась только что. Глаза
ее были темны и холодны. В глазах крыс и то было больше личного.
  - Еще не кончится эта ночь, аниматор, как Николаос будет хозяином каждой
из нас.
  Я покачала головой:
  - Не думаю.
  - Сила Жан-Клода сделала тебя дурой.
  - Нет, - сказала я, - не в этом дело.
  - В чем же, смертная?
  - Я скорее умру, чем стану игрушкой вампира.
  Тереза не моргнула, только кивнула очень медленно.
  - Это твое желание может исполниться.
  У меня зашевелились волосы на затылке. Да, я могла встретить ее взгляд, но
зло все равно ощутимо. Чувство, от которого шевелятся волосы и
перелавливает горло, от которого стягивает в животе. И от людей тоже такое
чувство бывает. Чтобы быть силой зла, не обязательно быть нежитью. Хотя
это очень способствует.
  Я пошла впереди Терезы. Стук ее каблуков резко отдавался в гулком
коридоре. Может быть, это на самом деле был только страх, но я ощущала ее
взгляд - как скользящий вдоль спины кубик льда.

  11

  Зал был большой, как склад, только стены из сплошного массивного камня. Я
все ждала, что выплывет из-за угла Бела Лугоши в своей пелерине. Та, что
сидела под стеной, была, вряд ли хуже.
  Наверное, ей было двенадцать или тринадцать лет в момент смерти. Под
длинным просторным платьем виднелись маленькие, наполовину только
сформировавшиеся груди. Платье было бледно-голубое, и цвет его смотрелся
теплым на фоне полной белизны ее кожи. Она была бледной при жизни, а как
вампир стала вообще призрачной. Волосы были сияющие и белокурые, как
бывает у детей, пока их волосы не потемнеют до каштановых. Эти волосы не
потемнеют никогда.
  Николаос сидела в резном деревянном кресле. Ноги ее еле доставали до пола.
  Мужчина-вампир подошел и склонился к креслу. У его кожи был странный
оттенок коричневатой слоновой кости. Он зашептал что-то Николаос на ухо.
  Она рассмеялась, и это было как колокольчики. Красивый, рассчитанный звук.
Тереза подошла к девочке в кресле и встала за ней, разбирая руками
белокурые волосы.
  Справа к ее креслу подошел мужчина - человек. Он встал спиной к стене,
прямо, с ничего не выражающим лицом и напряженным позвоночником. Был он
почти совсем лыс, лицо узкое, глаза темные. Мужчины без волос выглядят,
как правило, не очень. А этот - вполне. Он был красив, при этом у него был
вид человека, которому это все равно. Мне хотелось назвать его солдатом -
не знаю, почему.
  Еще один подошел к Терезе. Волосы песочного цвета, коротко стриженные.
Странное у него было лицо: не симпатичное, но и не отталкивающее, лицо,
которое запоминается. Такое, которое может показаться прекрасным, если
долго вглядываться. Глаза были светло-зеленые.
  Он не был вампиром, но и человеком его назвать, возможно, было бы слишком
поспешно.
  Последним подошел Жан-Клод и встал у кресла. Он ни к кому не притронулся,
и даже стоя рядом со всеми, он был от всех отдельно.
  - Отлично, - сказала я. - Теперь бы еще мелодию из фильма "Дракула, князь
тьмы" - и декорация готова.
  Голос ее был такой же, как смех - высокий и безобидный. Тщательно
продуманная невинность.
  - Тебе это кажется остроумным?
  Я пожала плечами:
  - Каким есть.
  Она улыбнулась. Клыков не показала. У нее был такой человеческий вид, в
глазах светился юмор, лицо приятно округлое. Смотрите, какая я безобидная,
просто симпатичный ребенок. Именно так.
  Черный вампир снова что-то ей шепнул. Она рассмеялась смехом таким
искристым и чистым, хоть в бутылки разливай.
  - Ты этот смех отработала или он у тебя от природы? Нет, спорить могу, это
потребовало практики.
  Жан-Клод состроил гримасу. Не знаю, то ли он пытался не рассмеяться, то ли
не нахмуриться. Может быть, и то, и другое. На некоторых я так действую.
  Смех сполз с ее лица - тоже очень по-человечески, и только глаза
искрились. И ничего забавного во взгляде этих глаз не было. Так глядит
кошка на птичку.
  Голос ее чуть взлетал в конце каждого слова - это придавало ему некоторую
искусственность, как у Ширли Темпл.
  - Ты либо очень смела, либо очень глупа.
  - Тебе бы следовало к такому голосу добавить ямочки на щеках. Хотя бы одну.
  - Я бы предположил, что глупа, - негромко сказал Жан-Клод.
  Я посмотрела на него и снова на шайку гулей.
  - Я знаете какая? Усталая, избитая, голодная, злая и перепуганная. И очень
хотела бы покончить с этим спектаклем и перейти к делу.
  - Начинаю понимать, почему Обри вышел из себя. - На этот раз ее голос
прозвучал сухо и без тени юмора. Звенящим голоском произносимые слова
капали, как с ледяной сосульки. - Ты знаешь, сколько мне лет?
  Я посмотрела на нее и покачала головой.
  - Кажется, ты говорил, что она искусна, Жан-Клод.
  Она произнесла его имя так, будто на него сердилась.
  - Она искусна.
  - Скажи мне, сколько мне лет. - Голос был холоден, как у сердитого
взрослого.
  - Не могу сказать. Не знаю, почему, но не могу.
  - Сколько лет Терезе?
  Я посмотрела на темноволосую вампиршу, вспомнила силу ее давления на мой
разум. Она надо мной смеялась.
  - Сто или сто пятьдесят, не больше.
  Она спросила, и лицо ее было непроницаемо, как мрамор:
  - Как, не больше?
  - Такое у меня ощущение.
  - Ощущение?
  - В голове у меня. Ощущение... определенной степени силы. - Терпеть не
могу это объяснять. Всегда получается какая-то мистика. А тут никакой
мистики. Я знала вампиров, как некоторые люди знают лошадей или
автомобили. Природный дар. Практика. Но вряд ли Николаос понравится
сравнение с лошадью или машиной, так что я не стала об этом
распространяться. Видите, я вовсе и не дура.
  - Посмотри на меня, человек. Посмотри мне в глаза.
  Голос ее был все так же ровен, без той командной силы, какая бывала у
Жан-Клода.
  Ага, посмотри мне в глаза. Кажется, мастер вампиров всего города могла бы
придумать чего-нибудь пооригинальнее.
  Этого я тоже вслух не сказала. Глаза у нее были то ли серые, то ли
голубые, то ли серые и голубые одновременно. Взгляд ее давил на мою кожу,
как пресс. Подними я руки, я бы, наверное, могла что-то от себя
оттолкнуть. Никогда я еще так не ощущала взгляд вампира.
  Стоящий справа от нее солдат поднял на меня глаза, будто я, наконец,
сделала что-то интересное.
  Николаос встала и вышла чуть вперед всего своего антуража. Ростом она была
мне по ключицу, то есть очень низенькая. Минуту она стояла, прекрасная и
эфирная, как картина живописца. Никаких признаков жизни, только сочетание
прекрасных линий и подобранных цветов.
  Она стояла неподвижно и открыла мне свой разум. Как будто открыла запертую
дверь. Разум ее ударился об меня, и я зашаталась. Ее мысли вонзились в
меня, как ножи, как сны со стальными кромками. Искры ее разума танцевали у
меня под черепной крышкой, и там, где они касались, все немело и болело.
  Я стояла на коленях, а как упала - не помнила. Было холодно, очень
холодно. И для меня ничего не было в мире. Я была мелочью вне этого
разума. Как я думать могла назвать себя ей равной? Как я могла не поползти
к ее подножию и не молить о прощении? Мое высокомерие не терпимо!
  Я поползла к ней на четвереньках. Кажется, это был правильный поступок. Я
должна была вымолить ее прощение. Мне нужно было прощение. Так как же
приближаться к богине, как не на коленях?
  Нет. Что-то здесь было не то. Но что? Я должна просить богиню меня
простить. Я должна поклоняться ей и делать все, что она повелит. Нет. Нет.
  - Нет, - шепнула я. - Нет.
  - Иди ко мне, дитя мое.
  Ее голос был возвращением весны после долгой зимы. Он открыл меня изнутри.
Он дал мне ощущение тепла и благожелательности.
  Она протянула ко мне бледные руки. Богиня позволит мне ее обнять! Это
чудо. Почему же я корчусь на полу? Почему не бегу к ней?
  - Нет!
  Я заколотила ладонями по камню. Было больно, но недостаточно.
  - Нет!
  Я вбила кулак в пол. Руку пронзила молния, и рука онемела.
  - НЕТ! Я вбивала кулаки в камень один за другим, пока они не покрылись
кровью. Боль была острая, реальная, моя.
  - Убирайся из моей головы, слышишь, сука? - кричала я.
  Скорчившись на полу, прижав руки к животу, я ловила ртом воздух, сердце
колотилось где-то у горла, перекрывая дыхание. Гнев тек через меня, чистый
и острый. Он вышиб наружу последние остатки вмешательства Николаос в мой
разум.
  Я полыхнула на нее взглядом - злым, потом испуганным. Николаос пронеслась
через мое сознание, как океан через раковину, наполнив и опустошив. Может
быть, чтобы меня сломать, ей надо лишить меня рассудка, но она может это
сделать, если захочет. И ничем мне себя не защитить.
  Она смотрела на меня и смеялась - чудесный звон ветровых колокольчиков.
  - Ну вот, мы и нашли, чего боится наш маленький аниматор. Вот и нашли.
  Ее голос звенел счастьем. Снова та же девочка-невеста.
  Она встала на колени рядом со мной, подсунув под колени подол своего
бледно-голубого платья. Как истинная леди. Согнувшись в поясе, она
посмотрела мне в глаза.
  - Сколько мне лет, аниматор?
  Меня трясло от шоковой реакции. Зубы стучали, будто я замерзала насмерть -
вполне возможно, что так оно и было. Слова пришлось продавливать между
стучащих зубов.
  - Тысяча. Может быть, больше.
  - Ты был прав, Жан-Клод. Она искусна.
  Она почти прижалась лицом к моему лицу. Я хотела ее оттолкнуть, но больше
всего на свете я хотела, чтобы она меня не трогала.
  Она снова засмеялась высоким и диким смехом, душераздирающе чистым. Если
бы у меня так все не болело, я бы расплакалась или плюнула ей в лицо.
  - Отлично, аниматор, мы друг друга поняли. Ты сделаешь то, что мы хотим,
иначе я обдеру твой разум слоями, как луковицу. - Она задышала мне в лицо,
понизив голос до шепота. Шепот ребенка, который вот-вот захихикает. - Ты
веришь, что я могу это сделать?
  Я верила.

  12

  Мне хотелось плюнуть в это гладкое бледное лицо, но я боялась того, что
она может со мной сделать. Капля пота медленно катилась по моему лицу. Я
готова была пообещать ей все, все, если она больше меня не тронет.
Николаос не надо было меня зачаровывать, ей достаточно было меня запугать.
И страх будет держать меня в узде. Это то, на что она рассчитывала. Это
то, чего я допустить не могла.
  - Уберись... от моего... лица... - сказала я.
  Она рассмеялась. Дыхание ее было тепло и пахло мятой. Мятной жвачкой. Но
под чистым и современным ароматом чуть слышно угадывался запах свежей
крови. Старой смерти. Недавнего убийства.
  Я больше не дрожала.
  - У тебя изо рта пахнет кровью, - сказала я.
  Она дернулась назад, прижав руку к губам. Это было так по-человечески, что
я рассмеялась. Она встала, задев мое лицо краем платья, и маленькой ножкой
в туфле ударила меня в ребра.
  Силой удара меня отбросило назад, скрутило болью, перехватило дыхание.
Второй раз за ночь я не могла дышать. Я лежала, распластавшись на животе,
ловя ртом воздух. Я не слышала, чтобы что-то хрустнуло, но не могло от
такого удара что-нибудь не сломаться.
  - Уберите ее, пока, я ее не убила сама, - бухнул надо мной голос такой
жаркий, что мог бы обжечь!
  Боль стихла до острой рези. Воздух обжигал легкие пламенем. В груди была
тяжесть, будто я проглотила свинчатку.
  - Стой на месте, Жан.
  Жан-Клод остановился на полпути ко мне. Николаос остановила его легким
движением бледной ручки.
  - Ты меня слышишь, аниматор?
  - Да, - ответила я сдавленным голосом. Не могла набрать достаточно воздуха.
  - Я тебе ничего не сломала?
  Голос ее взлетел, как птичка.
  Я закашлялась, пытаясь прочистить горло, но это было больно. Я держалась
за ребра, где постепенно стихала боль.
  - Нет.
  - Жаль. Но полагаю, это могло бы замедлить работу или сделать тебя для нас
бесполезной.
  Она говорила так, будто последний вариант был не лишен интересных
возможностей. А что они со мной сделали бы, если бы что-то было сломано? Я
не хотела знать.
  - Полиция знает только о четырех убийствах вампиров. Их на самом деле на
шесть больше.
  Я сделала осторожный вдох.
  - Почему не сообщить об этом в полицию?
  - Дорогой мой аниматор, среди нас многие не доверяют законам людей. Мы
знаем, насколько справедливо к неживым людское правосудие. - Она
улыбнулась, и опять этой улыбке не хватало ямочки. - Жан-Клод был пятым по
силе вампиром в этом городе. Сейчас он третий.
  Я смотрела на нее, ожидая, что она рассмеется и скажет, что это шутка. Она
улыбалась все той же улыбкой, как восковая. Они меня держат за дуру?
  - Кто-то или что-то убил двух вампиров в ранге мастера? Двух вампиров
сильнее, чем... - мне пришлось проглотить слюну, пока я смогла выговорить,
- чем Жан-Клод?
  Улыбка ее стала шире, показав отчетливо различимый блеск клыков.
  - Ты быстро схватываешь, надо отдать тебе должное. Может бы