Мне  не  хочется  опознавать
то, что от тебя останется после его рук.
   - Ты меня пугаешь, Дольф?
   - Да, - ответил он и повесил трубку.
   Я тоже повесила трубку и села на кровать  посреди  знойной  и  душной
комнаты. И мне стало страшно. Так страшно, как  ни  разу  еще  здесь  не
было. Дольфа не так-то легко напугать. И я никогда не  слышала  от  него
таких речей, ни о ком и ни о чем.
   Натэниел тронул меня за ногу:
   - Что случилось?
   Я покачала головой, но потрясение никуда не ушло.  Дольф,  воплощение
Закона и Порядка, подговаривает меня кого-то убить. Сама  полиция  велит
мне нарушить закон. Жутко до невозможности.  Но  под  этим  ошеломлением
скрывался страх, тоненькое, дрожащее ощущение непокоя. Демоны. Их  я  не
люблю. Им плевать на серебряные пули и вообще на  все.  Ричард  в  своей
вере силен. А у меня как раз сейчас - кризис веры и  морали.  Я  сплю  с
нежитью и обманываю одного любовника с другим. И сейчас  на  моем  счету
куда больше убийств, чем было в прошлый раз, когда пришлось иметь дело с
демонической силой. Не чувствовала я себя сейчас чистой и безгрешной.  А
это необходимо, когда идешь против демонов. Необходима уверенность.
   Натэниел положил мне голову на колени:
   - У тебя такой вид, будто тебя навестил призрак.
   Я посмотрела на голого мужчину, который положил голову мне на колени.
Нет, сейчас я сама живу в стеклянном доме, а никто так хорошо  не  умеет
бросать камни, как демоны. Они знают, в какую точку бить, чтобы вся  эта
чертова конструкция разлетелась с оглушительным  звоном.  Очень  мне  не
хотелось проверять, насколько именно далеко отпала я от благодати.

Глава 38

   Черри вошла в комнату в джинсовых шортах и коротеньком белом топе. Ее
небольшие груди упирались в ткань. Меня природа слишком щедро  наделила,
я даже и думать не могу ходить без лифчика, но все равно, хоть  грудь  у
нее и маленькая, в таком топе лифчик нужен. Да, я ханжа.
   Желтые волосы Черри еще не высохли. Она  вошла  мягкой  походкой,  на
своих   длинных   ногах,    одновременно    развратно-расслабленная    и
неестественно грациозная.
   Мне достаточно было только посмотреть, как она  входит,  чтобы  снять
голову Натэниела со своих колен. Только силой воли я смогла от  него  не
отодвинуться. Мы ничего плохого не делали, и все равно мне было неловко.
   - Иди теперь ты, - сказала Черри. - Я посижу с Натэниелом.
   - А Зейн уже вышел?
   В холле послышалось движение, и появился Зейн. Он  тоже  был  одет  в
джинсовые шорты и ничего больше. Только на бледной узкой груди  блестело
это вечное кольцо в соске.
   - Ты никогда эту штуку не снимаешь? - спросила я.
   Он улыбнулся:
   -  Если  я  сниму  кольцо,  дырка  зарастет  и  снова   придется   ее
прокалывать. Может, я и  второй  сосок  проколю,  но  не  хочу  повторно
прокалывать первый.
   - Я думала, ты любишь боль.
   Он пожал плечами:
   - В определенных ситуациях, с голыми  женщинами.  -  Он  чуть  дернул
кольцо, натягивая кожу. - А когда прокалывали, было чертовски больно.
   Я внимательно осмотрела его  худощавую,  даже  слишком  тощую  грудь,
особенно вблизи правой руки.
   Там, где плечо соединяется  с  грудью,  виднелось  темное  пятно,  но
ничего больше.
   - Это все, что осталось от пулевой раны? - спросила я.
   Он кивнул и  сел  в  изножье  кровати,  потом  влез  и  лег  рядом  с
Натэниелом и слишком близко ко мне.
   - Можешь потрогать эту рану, если хочешь.
   - Нет, спасибо, - скривились я и  стала  на  четвереньках  слезать  с
кровати, аккуратно положив голову Натэниела на постель. И  остановилась.
Марианна говорила, что Райна питается от моего смущения, что если  я  не
буду так стесняться мелочей, Райна  потеряет  часть  своей  власти  надо
мной. Интересно, это правда?
   К Зейну меня не тянуло, прошлой ночью  это  была  целиком  Райна.  Ее
тянуло ко всему, что дышит, и кое-чему из того, что не дышит, - тоже.  Я
стиснула зубы и протянула руку к Зейну.
   Он сразу застыл, лицо его стало очень серьезным, будто он понял, чего
мне стоило протянуть к нему руку. Я коснулась раны. Кожа  была  гладкой,
блестящей, как на шраме, только мягче и эластичнее.  Я  стала  ощупывать
рубец, исследовать его. Он был какой-то пластмассовый и в  то  же  время
мягкий, как кожа младенца.
   - Смотри-ка... прохладно.
   Зейн осклабился и чем-то напомнил мне Джейсона. От этого воспоминания
мышцы плеч у меня отпустило - я даже не заметила, как они напряглись.
   Черри подошла сзади и стала массировать ему плечи.
   - Никогда не перестаю поражаться, как мы быстро исцеляемся.
   Я хотела убрать руку - просто  потому,  что  Черри  тоже  его  сейчас
трогала. Мне удалось заставить  себя  не  снимать  руку  с  раны,  но  я
перестала ее исследовать - просто касалась, и это все, чего я смогла  от
себя добиться.
   - Мышцы сводит иногда, когда  заживают  раны,  -  пояснила  Черри.  -
Вокруг раны возникают спазмы, будто мускулы  не  успевают  за  скоростью
заживления.
   Я медленно убрала руку и стала смотреть, как  Черри  массирует  плечи
Зейна. Натэниел ткнулся носом мне в ногу, завел  на  меня  глаза.  Я  не
отодвинулась, и он это воспринял как позволение положить голову  мне  на
бедро и устроился с довольным вздохом.
   Зейн перевернулся на спину по другую сторону от меня, не  трогая,  но
глядя на меня очень внимательными глазами.
   Черри осталась сидеть в изножье кровати, тоже глядя мне в  лицо.  Все
они смотрели так, будто я - центр их мира.  Я  видала,  как  собаки  так
глядят на хозяев во время  дрессировки  или  испытания.  Для  собак  это
нормально, а в людях это нервирует. Я никогда не заводила собаку, потому
что не считала себя достаточно ответственной для этого. А теперь у  меня
откуда  ни  возьмись  три  леопарда-оборотня,  и  я  точно   знаю,   что
недостаточно ответственна для такой обязанности.
   Я положила руку на теплые волосы Натэниела. Зейн  вытянулся  во  весь
свой шестифутовый рост, потянулся, выгнув спину,  как  огромный  кот.  Я
засмеялась:
   - А мне что делать?  Почесать  тебе  животик?  Засмеялись  все,  даже
Натэниел. Я поняла, и это было потрясением, что впервые  слышу,  как  он
смеется. Молодо и весело, как  школьник.  Он  лежит  голый,  со  следами
когтей на заднице, и смеется, положив голову мне на  колени,  счастливым
смехом.
   Мне это было и приятно слышать, и тревожно. Они хотели, чтобы я стала
их семьей, их домом. Потому что именно это и  есть  работа  Ульфрика,  а
Нимир-ра  или  Нимир-радж,  если  он  мужчина,  -  эквивалент  Ульфрика.
Странно, но у них,  кажется,  не  было  эквивалента  главной  волчицы  у
вервольфов. Сексизм? Или какие-то потусторонние тайны, которых я еще  не
поняла? Надо будет потом у Ричарда спросить.
   - Ребята, мне надо идти мыться.
   - Мы можем помочь, - сказал Зейн и лизнул мне руку. Тут же скривился:
   - Вкус пота я люблю, но гравийная крошка и пыль...
   Натэниел  тоже  приподнял  голову  и  лизнул  другую  руку.   Длинным
медленным движением прошелся по ней его язык.
   - А мне пыль не мешает, - сказал он тихим низким голосом.
   Я слезла с кровати - медленно и спокойно. Меня  не  затошнило,  я  не
вскрикнула. Очень спокойно и с очень большим  облегчением  я  встала  на
пол. На кровати вдруг стало как-то слишком людно.
   - Спасибо, но меня вполне устроит ванна. На звонки  отвечайте  только
по этому телефону, возле кровати, и дверь не  открывайте  никому,  кроме
доктора Патрика.
   - Есть, капитан! - ответил Зейн.
   Я сунула "файрстар" спереди под джинсы и взяла свой саквояж. В дверях
я оглянулась на них троих. Зейн лежал рядом с Натэниелом,  приподнявшись
на локте, одной  рукой  касаясь  спины  Натэниела.  Черри  свернулась  в
изножье кровати и водила  рукой  вверх-вниз  по  бедру  Натэниела.  Либо
простыня соскользнула, либо Черри сама ее сдвинула. Ничего  сексуального
на их лицах не было - по крайней мере явного.
   С виду это казалось вводной сценой порнофильма, но  я  твердо  знала:
когда я  выйду,  ничего  не  изменится.  Не  было  в  них  предвкушения,
нетерпения, чтобы я  ушла  и  оставила  их  одних.  Они  провожали  меня
глазами, а друг друга трогали для успокоения, не для секса. Это мне было
неловко, а не им.
   - Ты прости, что я ушел с Майрой, - сказал вдруг Натэниел.
   Я остановилась.
   - Ты уже большой мальчик, Натэниел. У тебя было  полное  право  найти
себе партнера, ты только плохо выбрал.
   Зейн стал поглаживать Натэниела по спине, как гладят собак.  Натэниел
наклонил голову, спрятав лицо за волной волос.
   - Я думал, ты будешь моей госпожой, моей верхушкой.  Я  долго  думал,
что ты поняла игру. Что ты велишь мне ни с кем не  иметь  секса.  Я  так
хорошо себя вел, я даже сам себя не трогал.
   Я открыла рот, закрыла рот, снова, открыла, но сказать  ни  черта  не
могла.
   - Когда ты наконец дала бы мне разрешение заняться с тобой сексом, то
пусть  это  даже  была  бы  примитивная  ваниль.  Ожидание,  напряжение,
разжигание - этого было бы достаточно, чтобы даже ваниль пошла бы.
   Я наконец обрела голос:
   - Я не знаю, что такое ваниль, Натэниел.
   - Обычный секс, - сказал Зейн. - Как у всех.
   Я покачала головой:
   - Как бы там ни было, я с тобой не играю, Натэниел. И  никогда  этого
делать не буду.
   Он глянул на меня чуть искоса, будто не хотел показывать лицо.
   - Теперь я знаю. В этой поездке я понял, что ты  даже  не  знала  про
игру, в которую мы играли. Ты меня не дразнишь. Ты  просто  обо  мне  не
думаешь.
   Последние слова прозвучали жалостно, но тут уж я  ничего  сделать  не
могла.
   - Я все время перед тобой извиняюсь, Натэниел. И в  половине  случаев
даже не знаю, за что.
   - Не понимаю, как ты можешь быть Нимир-ра и не быть мне верхушкой, но
знаю, что для тебя это две отдельные вещи. А Габриэль их не разделял.
   - Что такое верхушка? - спросила я.
   И снова ответил Зейн:
   - Доминант, принимающий покорность Натэниела. Подчиненный  называется
подстилкой.
   Ага.
   - Я не Габриэль.
   Натэниел рассмеялся, но не весело.
   - Ты не рассердишься, если я тебе скажу, что иногда об этом жалею?
   Я заморгала:
   -  Рассердиться  не  рассержусь,  но  ты  меня  чертовски   озадачил,
Натэниел. Я знаю, что мне полагается о тебе заботиться, но не знаю, как.
   Он был вроде экзотического ручного зверя, полученного  в  подарок,  а
инструкции в коробке не оказалось.
   Он лег на подушку, повернув голову, чтобы видеть меня.
   - Я ушел с Майрой, когда понял, что тебя для меня нет.
   - Я для тебя есть, Натэниел, но не в этом смысле.
   - Не пора ли тебе сказать, что мы можем остаться друзьями?
   Он засмеялся, но горько.
   - Тебе не друг нужен, Натэниел, а опекун.
   - Я думал, что ты собираешься быть моим опекуном.
   Я поглядела на Черри и Зейна:
   - А вы что скажете, ребята?
   - Натэниел из нас самый... -  Черри  замялась,  подыскивая  слова,  -
сломленный.  Габриэль  и  Райна  очень  постарались,  чтобы   мы   стали
подстилками,  только  на  это  нас  и  натаскивали.  Они   всегда   были
верхушками, всегда, но Натэниел...
   Она пожала плечами.
   Я поняла, что она хочет сказать. Натэниел из них самый слабый,  самый
нуждающийся в заботе.
   Поставив саквояж у стены, я опустилась  возле  кровати  на  колени  и
отвела волосы с лица Натэниела.
   - Мы все для тебя есть, Натэниел. Мы - твоя  семья,  твой  народ.  Мы
будем о тебе заботиться. Я буду.
   Его глаза наполнились слезами:
   - Но иметь меня ты не будешь.
   Я встала, глубоко вздохнув:
   - Нет, Натэниел, иметь тебя я не буду.
   Покачав головой, я подняла саквояж. Все, больше я за один день ничего
не могу сделать. Если Марианна этим уроком будет недовольна, пусть  себе
идет подальше. Может, секс здесь и не должен был подразумеваться, но при
том обращении, которому подвергали леопардов Габриэль и Райна, секс  все
время вылезал наверх. Мне даже не хотелось думать,  какое  решение  этой
проблемы Марианна может предложить.

Глава 39

   Горячая вода кончилась раньше, чем наполнилась ванна, но мне было все
равно. В тесной ванной комнате было и без того жарко, и мысль о  горячей
ванне не привлекала. Единственное окно было высоко под потолком, и  если
мыться осторожно, я в нем мелькать не  буду.  Поэтому  я  оставила  окно
открытым,  даже  шторы  не  задернула,   готовая   обрадоваться   любому
случайному ветерку, и погрузилась в теплую  воду  без  единого  пузырька
пены.  Был  только  кусок  мыла  и  недогоревшая  свечка  возле   крана.
"Файрстар" я положила на уголок ванны, где была моя  голова.  Попыталась
пристроить браунинг, но из-за слишком больших размеров  он  все  норовил
соскользнуть в воду.
   Я совсем погрузилась в воду и полоскала волосы, когда дверь с треском
распахнулась. Я вынырнула, отплевываясь, нашаривая пистолет, и наставила
его раньше, чем сумела увидеть, кто там ворвался. Если бы даже я видела,
то все равно в этом не было смысла.
   В дверях стояла женщина. Маленькая, почти с меня ростом, она  тем  не
менее, казалось, заполнила  собой  все  помещение.  Волосы  у  нее  были
длинные, каштановые. Челку она  не  подстригала,  и  волосы,  утончаясь,
рассыпались по ее лицу вуалью ниже носа. У них был  еле  заметный  синий
оттенок. Одета была женщина в джинсовую безрукавку, и голая  мускулистая
рука с татуировкой держала дверь, которая рвалась обратно, ударившись  о
стену. В другой ситуации я бы не приняла эту женщину всерьез, если бы не
клубы силы, которые исходили от нее. Выглядела  она  так,  будто  шла  в
какой-то панк-байкерский бар и заблудилась. А ощущалась она как ветер из
пасти адовой, горячий и враждебный.
   Слишком много силы  для  столь  тесной  ванной  комнаты.  Такое  было
чувство, что вода в ванне закипела. Пистолет я держала  ровно,  наставив
ей в грудь. Наверное, только это задержало ее в дверях.  А  на  лице  ее
читалась чистейшая ярость.
   У меня вода с волос капала на  лицо,  лезла  в  глаза.  Я  заморгала,
подавляя желание протереть ресницы руками.
   - Один шаг, еще один, и я спущу курок.
   За спиной женщины в дверях вырос Роланд. Мне только этого не хватало.
Он был все такой же высокий и загорелый, с теми же  короткими  курчавыми
волосами. Карие глаза обежали помещение  и  остановились  на  мне,  а  я
скорчилась в ванне, голая. Пистолет я направляла  на  женщину,  но  было
искушение.
   Он тронул женщину за плечо и сказал своим раскатистым низким голосом:
   - Поверь мне, Роксана, она тебя убьет.
   Эти слова отбили у меня желание в него стрелять.  В  ванную  заглянул
еще один мужчина, выше Роланда, футов шесть. Даже взгляда  мельком  было
достаточно, чтобы увидеть: индеец с длинными черными волосами. Тут же он
убрал голову и отвел глаза - джентльмен, оказывается. И сказал:
   - Роксана, это недопустимо.
   Она стряхнула с себя руки Роланда и шагнула в комнату.
   Я выстрелила на дюйм мимо ее головы.  Звук  был  оглушительный.  Пуля
отколола щепку от двери и ушла в стену. Это был безопасный глейзеровский
патрон, так что стенка остановила  пулю.  Я  не  боялась  пробить  стену
насквозь.
   Уши заложило от грохота. Если бы кто-нибудь сейчас заговорил, его  бы
никто не услышал. Я глаз не сводила с Роксаны. Она застыла неподвижно, а
ствол моего пистолета смотрел точно в середину ее  хорошенького  личика.
Надо было приглядеться как следует, чтобы заметить, что  при  всех  этих
татуировках,  растрепанных  волосах,   ликантропской   силе   она   была
хорошенькой. Традиционное милое лицо среднеамериканской девушки.  Может,
потому и татуировки и грива. Если природа  не  дает  тебе  оригинального
вида, начинаешь ее обманывать.
   - Давай, Роксана, отойди, - сказал Роланд.
   Она стояла на месте. Сила ее дышала на меня  теплым  густым  облаком,
почти удушающим. Никогда не видела оборотня с такой большой неукрощенной
силой. Или не видела такого, который не  пытался  бы  ее  скрыть,  чтобы
сойти за человека. Роксана не вибрировала силой -  она  была  сама  этой
силой. И секунду назад я была готова эту силу загасить.
   - Ты действительно меня могла бы убить, - сказала она.
   - Не моргнув глазом, - подтвердила я.
   Мне уже надоело сидеть в ванне, скорчившись. В такой позе трудно быть
крутой. И нагота, сами понимаете, тоже не помогает.
   - И почему ты меня не убила прямо сейчас?
   - Ты - лупа стаи Верна. Тебя убить, начнется такая свистопляска... Но
я могу это сделать, Роксана.  Сейчас  выйди,  закрой  дверь  и  дай  мне
одеться. Если ты все еще хочешь говорить - отлично. Но никогда,  никогда
больше не кати на меня такую бочку.
   - Без этого пистолетика у тебя бы поубавилось наглости.
   - Ага. Потрясающий усилитель наглости. А теперь  вали  отсюда  или  я
тебя застрелю.
   Вдруг в дверях появилась Марианна.
   - Роксана, пойдем выпьем по чашечке чаю и дадим Аните одеться.
   Не  знаю,  что  уж  там  сделала  Марианна,  но  даже   я   несколько
успокоилась. Она будто излучала спокойствие и мир.
   Роксана дала Роланду и Марианне себя вывести, но на пороге обернулась
и ткнула в меня пальцем:
   - Ты оскорбила моего Ульфрика, и ты за это  заплатишь,  с  пистолетом
или без него.
   - Отлично, - ответила я.
   Дверь за ними закрылась. Замок валялся в куче щепок. Черри произнесла
снаружи:
   - Я тут постою, пока ты выйдешь. Смогу тебя  предупредить,  если  еще
плохие парни явятся.
   Плохие парни. А Роксана плохой парень - или просто  психичка?  Скорее
последнее.

Глава 40

   Оделась я в рекордное время. Черные джинсовые шорты, красный  вязаный
топ с короткими рукавами,  белые  беговые  носки,  черные  кроссовки.  В
обычной ситуации я бы не стала надевать дома наплечную кобуру, но сейчас
я продела в нее пояс и надела сверху. Черная кобура резко выделялась  на
фоне красного топа. "Файрстар" я  засунула  в  кобуру  спереди  шорт,  в
которой он обычно и находился. Но наспинные ножны я надевать не стала  -
кожа их уже очень сильно пропахла потом. Пусть сначала хотя бы высохнет,
чтобы можно было их носить.
   Намазав волосы гелем, я оставила их в покое  -  как-нибудь  высохнут.
Интуиция мне подсказывала, что Роксана не из терпеливых, и если я  начну
накладывать косметику или сушить волосы феном,  она  может  прийти  меня
искать. Вообще-то я со всем этим мало вожусь и, честно говоря,  подумала
об этом только потому, что Ричард должен был  прийти  с  доктором  Кэрри
Онслоу, и я не была в себе уверена. Да,  я.  Не  была  в  себе  уверена.
Печально.
   Ричард почти весь день провел с доктором Кэрри Онслоу. Я ревновала  и
сама на себя за это злилась.
   Однако прежде всего мне предстоит встреча с озлобленной вервольфицей.
Можно себе представить,  сколько  придется  утрясать  с  Ричардом  после
разговора с Роксаной. Одно я знала точно: если  я  ее  убью,  это  будет
война между стаями. И этого я не хотела для наших, уж во всяком  случае,
если стычки можно избежать.  Анита  Блейк  -  политик  и  дипломат.  Еще
печальнее.
   Я открыла дверь. Черри глянула на меня с  пола,  где  сидела.  Что-то
было на ее лице такое, нерешительность какая-то, и я спросила:
   - В чем дело?
   Она встала, опираясь на стену.
   - У тебя вид такой... агрессивный.
   - Ты про пистолеты?
   - Пистолеты, красное и черное. Очень как-то кричаще.
   - Ты думаешь, надо было надеть что-нибудь  розовое  и  с  оборочками,
чтобы закрыть пистолет?
   Она улыбнулась:
   - Мне кажется, что Роксана просто психотически доминантна, и если  ты
выйдешь одетой вот так, она это воспримет как знак,  что  ей  надо  быть
настолько же агрессивной.
   - Ты же ее даже не знаешь, - возразила я.
   Она сказала очень просто:
   - Ты со мной не согласна?
   Если так поставить вопрос...
   - У меня ничего нет в чемодане розового и с оборочками.
   - А есть что-нибудь не черное и не красное?
   Я наморщила лоб:
   - Фиолетовое подойдет?
   - Уже лучше.
   Я вернулась и переоделась в точно такой же топ, но  фиолетовый.  Надо
было признать, что на сей раз получилось  мягче.  Кобуру  я  снимать  не
стала, но