моего тела, желая выскользнуть, овладеть мною, но я держала
его, стягивала тело вокруг него петлей, и только рукам  позволила  стать
руками чудовища. Когти полоснули гладкую кожу, кровь, горячая и  свежая,
прямо языком ощущалась.
   Джейсон глядел на меня снизу, с  кровати,  придавленный  моим  телом,
нашим телом, и он кричал. Он хотел  этого,  выбрал  это.  И  все  же  он
кричал. Плоть его поддавалась когтям, руки  полосовали  снова  и  снова,
белые простыни пропитались кровью, и он, Джейсон, затих под  нами.  Если
он выживет, станет таким, как мы. Я помню, мне все равно  было,  выживет
он или нет. Важны были только секс, боль, радость.
   Когда я снова стала ощущать свое  тело,  мы  с  Джейсоном  стояли  на
коленях среди листьев. Его руки все еще лежали  у  меня  на  руках  ниже
плеч. Кто-то кричал, и это была я, а Джейсон смотрел на  меня  с  лицом,
опустевшим от ужаса. Он сейчас вспомнил со мной,  но  это  не  была  его
память.
   И не память Ричарда, и не моя. Память Райны. Она была мертва,  но  не
забыта. Вот почему я боялась мунинов. Я -  некромант,  имеющий  связь  с
волками. Мунины меня любят. Мунин Райны любил меня больше всех.
   - Что случилось? - спросила Черри.
   Она прикоснулась ко мне, и снова что-то во мне открылось. Райну будто
призвали назад с такой силой, что я не сдержала крика, но на этот раз  я
сопротивлялась. Я не хотела видеть Черри такой, какой видела  ее  Райна.
Джейсону все равно, и Черри все равно. Это мне не все равно.
   Это был вихрь ощущений:  кожа,  влажная  от  пота,  руки  с  длинными
полированными ногтями у меня на  грудях,  серые  глаза,  уставленные  на
меня, полураскрытый рот, желтые волосы до плеч на подушке.  Райна  снова
сверху.
   Закричав,  я  отодвинулась  от  них  обоих.  Образы  погасли,   будто
выдернули шнур из розетки. Я поползла на четвереньках по листьям, крепко
зажмурившись, потом села, подобрав колени к  груди,  ткнувшись  лицом  в
собственные ноги. Глаза я зажмурила так, что белые круги  заплясали  под
веками.
   Кто-то шел ко мне, хрустя опавшими  листьями.  Я  почувствовала,  что
надо мной кто-то склонился.
   - Не трогайте меня, - сказала я, и это был почти вопль.
   Я услышала, как подошедший опускается рядом со мной на колени в сухие
листья, а потом послышался голос Джемиля:
   - Я не буду тебя трогать. Ты опять видишь воспоминания?
   Он так и сказал - "видишь воспоминания", и выбор слов  показался  мне
странным. Я покачала головой, не глядя вверх.
   - Тогда все кончилось, Анита. Когда мунин уходит, он не возвращается,
пока его снова не позовут.
   - Я ее не звала.
   Я подняла голову, медленно, и открыла глаза.  Почему-то  летняя  ночь
показалась мне еще чернее.
   - Опять Райна? - спросил он.
   - Да.
   Он придвинулся ближе, стараясь лишь не касаться меня.
   - У тебя были общие воспоминания с Джейсоном и Черри.
   Я не поняла, это вопрос или утверждение, но ответила:
   - Да.
   - Полный  визуальный  ряд,  -  сказал  Джейсон.  Он  все  еще  сидел,
прислонившись к дереву голой спиной.
   Черри прижимала руки к лицу и заговорила, не отрывая их.
   - После той ночи я обрезала волосы,  после  того,  что  она  со  мной
сделала.  Одна  ночь  с  ней  -  это  была  плата  за  неучастие  в   ее
порнофильмах. - Черри резко отняла руки от лица, плача. - О  Господи,  я
чую запах Райны!
   Она стала оттирать ладони о джинсы, оттирать, оттирать не переставая,
будто тронула какую-то гадость и пыталась ее стереть.
   - Что это вообще  за  фигня?  -  спросила  я.  -  Мне  уже  случалось
каналировать Райну, и  это  было  совсем  не  так.  Там  были  проблески
воспоминаний, но не полностью кино. Ничего похожего.
   - Ты пыталась научиться управлять мунинами? - спросил Джемиль.
   - Только избавляться от них.
   Джемиль придвинулся ближе, изучая мое лицо, будто высматривая что-то.
   - Если бы ты была ликои, я  бы  тебе  сказал,  что  просто  отключить
мунина нельзя. Если у тебя есть сила их вызывать, то тебе надо научиться
ими управлять, не просто отключать. Потому что отключить их нельзя.  Они
найдут путь в тебя и сквозь тебя.
   - Откуда ты все это знаешь? - спросила я.
   - Знал одну вервольфицу, которая умела вызывать  мунинов.  Она  очень
этого не любила, пыталась их отсечь. Не получилось.
   - То, что у твоей подруги это не вышло, еще не значит,  что  и  я  не
смогу, - сказала я. Его дыхание ощущалось на моем  лице.  -  Отодвинься,
Джемиль.
   Он подался назад, но все равно остался ближе, чем мне хотелось бы,  и
сел на листья.
   - Она сошла с ума, Анита. Стае пришлось ее казнить.
   Он смотрел куда-то мимо меня, в темноту.  Я  повернулась  посмотреть,
что его заинтересовало. В темноте виднелись два силуэта. Один -  женщина
с длинными светлыми волосами, в платье, будто взятом  из  фильма  ужасов
пятидесятых годов - для актрисы, играющей жертву. Но  стояла  она  очень
прямо и очень уверенно,  будто  укоренилась  в  земле,  подобно  дереву.
Что-то почти пугающее было в этой уверенности.
   Мужчина был высокий, худощавый и настолько загорелый, что  в  темноте
казался  коричневым.  Волосы  у  него  были  короткие  и  светлее  кожи.
Насколько женщина казалась спокойной, настолько он нервничал. Он выдавал
энергию клубящимися волнами, и ночь казалась жарче от ее наплывов.
   - Тебе нехорошо? - спросила меня женщина.
   - Она вместе с двоими из нас ощутила мунина, - сказал Джемиль.
   - Насколько я понимаю,  случайно.  -  Судя  по  голосу,  ситуация  ее
несколько забавляла.
   Мне она не казалась забавной. Я встала - не очень уверенно, но все же
встала.
   - Кто ты такая?
   - Меня зовут Марианна, я варгамор этого клана.
   Я   вспомнила:   Верн   и   Колин   прошлой   ночью   говорили    про
варга-что-то-такое.
   - Верн говорил о тебе вчера ночью. Колин сказал,  что  тебя  оставили
дома, чтобы поберечь.
   - Умелую ведьму трудно сейчас найти.
   Я посмотрела на нее внимательно:
   - В тебе не ощущается ведьмовское.
   И снова я поняла, что ее улыбка  с  насмешкой  -  в  мой  адрес.  Эта
ленивая снисходительность действовала мне на нервы.
   - Тогда экстрасенса, если ты предпочитаешь это слово.
   - Я никогда раньше не слышала термина "варгамор".
   - Он редко теперь применяется, - сказала она. -  В  большинстве  стай
варгаморов уже нет. Считается слишком старомодным.
   - Ты не ликои, - сказала я.
   Она склонила голову набок и перестала улыбаться, будто  я  наконец-то
сказала что-то по делу.
   - Ты уверена?
   Я попыталась нащупать, что дало мне с такой уверенностью решить,  что
она человек, по  крайней  мере  не  ликои.  Своя  энергия  у  нее  была.
Достаточно парапсихических способностей, чтобы  я  заметила.  Мы  узнали
друг  друга  без  взаимных  представлений.  Пусть  мы  не  знали   точно
способностей друг друга, но узнали родство соперничающих духов. Нет,  не
знаю, какая в ней сила, но это не ликантропия.
   - Да, я уверена, что ты не ликои.
   - А почему?
   - Вкус у тебя не тот, что у оборотня.
   Тут  она  рассмеялась  сочным  музыкальным  смехом,  одновременно   и
здоровым, и веселым.
   - Мне понравилось,  какое  ты  выбрала  чувство.  Другие  бы  сказали
"ощущение не то". По-моему, "ощущение" - очень неточное слово. А ты  как
думаешь?
   - Быть может. - Я пожала плечами.
   -  Это  Роланд.  Он  сегодня  мой  телохранитель.  Мы,  бедные  люди,
нуждаемся в охране, чтобы кто-нибудь из  слишком  ретивых  оборотней  не
увлекся и нас не порвал.
   - Почему-то ты не кажешься мне такой легкой добычей, Марианна.
   Она снова засмеялась:
   - Спасибо на добром слове, дитя.
   Это обращение добавило еще лет десять к ее возрасту - по моей оценке.
Она на столько не выглядела. Пусть сейчас темно, все равно она не тянула
на возраст моей матери.
   Я посмотрела на Джемиля. Хотелось верить, что  кто-то  понимает,  что
происходит, поскольку я абсолютно перестала понимать.
   - Все нормально, Анита. Варгамор - лицо нейтральное. Она  никогда  не
сражается и не принимает ничьей стороны при вызовах. Вот так можно  быть
человеком и руководить стаей.
   - А нам предстоит драка или вызов, о которых я еще не знаю?
   - Нет, - ответил Джемиль, но ответил неуверенно.
   Марианна пояснила мне, не дожидаясь вопроса:
   - Представление стае двух посторонних  доминантов  может  привести  к
драке. От присутствия такого сильного волка, как Ричард, у наших молодых
волков шерсть на загривках дыбом встает. А то,  что  он  спал  с  обеими
доминантными самками нашей стаи, дела не улучшает.
   - И они могут полезть мериться... разными частями тела?
   - Красочный образ, но довольно верный, - сказала она.
   - Ну, а что теперь? - спросила я.
   - Теперь мы с Роландом эскортируем тебя в лупанарий. Остальные  могут
идти вперед. Джемиль, ты дорогу знаешь.
   - Не выйдет.
   - Что тебя не устраивает? - спросила Марианна.
   - Я что, похожа на Красную Шапочку? Я с двумя незнакомцами не пойду в
лес гулять. Тем более что один из них вервольф, а  другая...  я  еще  не
могу понять, кто ты, Марианна. Но оставаться одна  с  вами  двумя  я  не
хочу.
   - Понятно. Пусть твои сопровождающие тоже останутся, кто-то  или  все
сразу. Я думала, ты  захочешь  поговорить  с  глазу  на  глаз  с  другим
человеком, тоже связанным с ликои. Очевидно, я ошиблась.
   - Завтра, при свете дня, вполне можем поговорить. А сегодня не  будем
поднимать эту тему.
   -  Как  хочешь,  -  сказала  она,  снова  протягивая  мне   руку.   -
Непринужденно  болтая,  явимся  в  лупанарий  одной  большой  счастливой
семьей.
   - Не люблю я, когда надо мной насмехаются.
   - Я над всеми немножко насмехаюсь, - ответила она.  -  Но  никого  не
хочу обидеть. - Она повела рукой в мою сторону.  -  Пойдем,  дитя,  луна
плывет над нами. Время уходит.
   Я подошла к ней в сопровождении моих пяти телохранителей. Но руку  ее
не взяла.
   Сейчас  я  была  достаточно  близко,  чтобы   ясно   разглядеть   эту
снисходительную улыбку. Анита Блейк,  знаменитый  охотник  на  вампиров,
боится какой-то сельской колдуньи.
   Я улыбнулась:
   - Осторожность у меня врожденная, а паранойя -  профессиональная.  Ты
мне за несколько минут дважды протягивала руку. А мне кажется, что ты из
тех, кто ничего не делает без причины. Отсюда следует?
   Она положила руки на бедра и укоризненно поцокала языком.
   - С ней всегда так трудно?
   - Еще труднее, - ответил Джейсон.
   Я сердито на него глянула. Хотя в темноте  он  этого  не  видел,  мне
все-таки стало легче.
   - Я только хочу, дитя, коснуться твоей руки и ощутить,  насколько  ты
сильна. И сделать это до того, как  мы  снова  впустим  тебя  в  границы
нашего лупанария. После того, что ты сделала вчера ночью,  некоторые  из
нас боятся тебя впускать. Они, кажется, думают, что ты украдешь их силу.
   - Я могу от нее зачерпнуть, но не украсть.
   - Но мунины уже к тебе потянулись. Я ощутила, как ты  вызывала  ваших
мунинов. Они прилетели на той силе,  что  мы  вызвали  сегодня  в  нашем
лупанарии. Он от этого  забеспокоился,  будто  тронули  сигнальную  нить
паутины. Мы пошли посмотреть, что туда  попалось,  и  если  это  слишком
велико, чтобы съесть, мы его вырежем и не будем тащить к себе домой.
   - Этот образ с паутиной я перестала понимать после второй фразы.
   - Лупанарии - это место нашей силы, Анита. И перед тем, как  ты  туда
сегодня войдешь, я должна почувствовать, что ты такое. - Смех пропал  из
ее интонаций; она стала очень серьезна. - Я не нас хочу защитить,  дитя,
а тебя. Подумай, дитя, что случится, если мунины нашего  круга  овладеют
тобой один за другим? Я должна убедиться, что ты хоть как-то умеешь  ими
управлять.
   Даже от ее слов у меня живот свело страхом.
   - О'кей. - Я протянула ей руку как для рукопожатия, но левую. Если ей
это не нравится, может отказаться.
   - Протянуть левую руку - это оскорбление, - сказала она.
   - Соглашайся или отказывайся, варгамор. У нас нет времени.
   - Ты куда более права, чем сама думаешь, дитя.
   Она протянула руку, будто хотела коснуться моей, но остановила  ее  в
воздухе над моей ладонью. Раздвинула пальцы. Я  повторила  ее  движение.
Она хотела ощутить мою ауру, но в эту игру могут играть двое.
   Когда я подняла руки перед собой, она сделала так же. Мы стояли лицом
друг к другу, расставив руки, почти соприкасаясь. Она была высокой, пять
футов семь или восемь дюймов. Вряд ли  под  этим  длинным  платьем  были
туфли на каблуках.
   Аура ощущалась теплом на моей коже. Она и вес имела, будто  ее  можно
было скатать в руках, как тесто. Никогда еще никого не встречала с таким
весом ауры, и это подтвердило мое первое  чувство  при  встрече  с  этой
женщиной: твердость.
   Она вдруг  подалась  вперед,  оборачивая  пальцы  вокруг  моей  руки,
отталкивая мою ауру перед собой. Я ахнула, но все же успела понять,  что
происходит,  и  оттолкнула  ее  назад.  Почувствовала,   как   ее   аура
заколебалась и поддалась.
   Она улыбнулась, но сейчас уже не снисходительно. Почти довольно.
   Волосы у меня на шее попытались сползти вниз по спине.
   - Сильна, - сказала Марианна. - Очень сильна.
   Я ответила, проглотив застрявший в горле ком:
   - Ты тоже.
   - Спасибо.
   Я ощутила, как ее сила, ее магия шла поверх  меня,  через  меня,  как
порыв  ветра.  Марианна  убрала  свою  силу  так  резко,  что   мы   обе
покачнулись.
   И остались стоять на фут друг от друга, тяжело дыша, как после  бега.
Сердце колотилось в горле пойманной птицей. И  я  ощущала  корнем  языка
пульс Марианны. Нет, не ощущала - слышала. Слышала, как тикающие часики.
Но это не был ее пульс. Я чуяла запах лосьона Ричарда, как облако, через
которое я иду. Когда метки действовали через Ричарда,  я  часто  ощущала
этот аромат и тогда понимала, что  происходит,  хотя  и  не  знала,  что
заставляет их действовать.  Может  быть,  сила  других  ликантропов  или
близость  полнолуния.  Кто  знает?  Но  что-то  открывало  меня  ему.  Я
воспринимала не только приятный запах его тела.
   - Что это за звук? - спросила я.
   - Опиши его, - попросила Марианна.
   - Вроде тиканья, тихого, почти механического.
   - Это у меня в сердце искусственный клапан.
   - Не может быть.
   - Почему? Я когда наклоняюсь к зеркалу подвести глаза, слышу  его  из
собственного открытого рта, то есть его эхо от зеркала.
   - Но я же не могу его слышать.
   - Слышишь ведь, - сказала она.
   Я покачала головой. Я уже не ощущала ее, она отодвинулась,  поставила
экраны. Это можно понять, потому что в течение секунды я ощущала  биение
ее сердца. И этот звук не вызвал во мне жалости или сочувствия к  ней  -
он меня взбудоражил. Я ощутила, как он  пробуждает  что-то  глубинное  в
моем теле, почти сексуальное. У этой женщины медленная реакция, ее легко
убить. Я смотрела на эту высокую и уверенную в себе женщину и в  течение
доли секунды видела только еду.
   Твою мать.

Глава 25

   Следом за Марианной и ее телохранителем Роландом мы шли между темными
деревьями. Это чертово платье, которое я  надела,  цеплялось  за  каждый
сучок и каждую корягу.  Марианна  же  плыла,  будто  деревья  перед  ней
расступались - перед ней и ее платьем. Роланд шел рядом  с  ней  гладко,
как вода по хорошо намытому руслу. Так же грациозно  двигались  Джемиль,
Натэниел и Зейн. Это остальным было затруднительно.
   В свое оправдание я могла сказать, что я  -  человек.  Что  могли  бы
сказать Джейсон и Черри - не знаю.
   В какой-то момент я  попыталась  встать  на  бревно  и  промахнулась,
плюхнувшись на пузо и ободравшись  о  грубую  кору.  Ноги  оказались  по
разные стороны бревна, и  я  с  трудом  перетащила  их  на  одну.  Черри
зацепилась за какой-то сучок в подстилке и  упала  на  колени.  На  моих
глазах она поднялась и снова споткнулась о тот же чертов сучок. На  этот
раз она уже не стала подниматься.
   Джейсон запутался в корнях того упавшего дерева, на котором сидела я,
рухнул лицом вниз и выругался. Когда он поднялся, у него на  груди  была
достаточно глубокая царапина, чтобы из нее выступила кровь,  чернея  при
луне. Это мне напомнило о том, что делала с ним  Райна.  Она  ему  грудь
исполосовала в клочья, и даже шрама ни одного не осталось.
   Я закрыла глаза и прилегла на бревно, вытянув руки  вдоль  тела.  Они
болели. Медленно поднявшись, я посмотрела  на  них.  Несколько  глубоких
царапин, кое-где наполнявшихся кровью. Только этого не хватало.
   Джейсон прислонился  к  концу  бревна,  поодаль  от  меня,  чтобы  мы
случайно не дотронулись друг до друга. Кажется, он все еще этого боялся.
Боялся повторения.
   - Что с нами такое? - спросил Джейсон.
   Я покачала головой:
   - Понятия не имею.
   Внезапно около нас  оказалась  Марианна  -  я  не  слышала,  как  она
подошла. Хотела сказать, что я теряю время? Что его уже нет?
   - Ты отбросила мунина раньше, чем он был готов тебя отпустить.
   - И что?
   - Это отбирает силы, - пояснила она.
   - Хорошо, это объясняет, почему я все время спотыкаюсь. А они?
   Она улыбнулась еле заметно.
   - Не только ты боролась с мунином, Анита. Ты его взывала, и  если  бы
ты не имела желания с ним бороться, остальные двое были бы  против  него
беспомощны, но они тоже с ним дрались. Сопротивлялись воспоминаниям. Это
даром не проходит.
   - Ты говоришь так, как будто была в моей шкуре.
   - Я умею вызывать мунинов. Их хаотические образы мелькают,  когда  за
тобой охотится мунин, которого ты не хочешь принимать.
   - А откуда ты знаешь, что они были хаотические?
   - У меня мелькнула пара кадров того, что ты видела.  Если  ты  просто
позволишь мунину овладеть тобой, это  проходит  быстрее  и  относительно
безболезненно.
   Я полуусмехнулась:
   - Похоже на старый совет лечь на спину, закрыта глаза, и  все  быстро
кончится.
   Она повернула голову, и ей на плечи упали длинные волосы, прозрачные,
как у призрака.
   - Принятие мунина может быть приятным или неприятным, но  этот  мунин
охотится за тобой, Анита. Почти всегда мунин, который хочет  привязаться
к члену стаи, поступает так  из  любви  или  из-за  какой-то  совместной
горечи.
   Я подняла на нее глаза.
   - Этим мунином движет не любовь.
   - Не любовь, - согласилась она. - Я ощущаю и силу ее личности,  и  ее
ненависть к тебе. Она преследует тебя из злобы.
   Я покачала головой:
   - Не только из злобы. То, что от нее осталось,  радуется  этой  игре.
Она просто наслаждается, когда я ее каналирую.
   - Да, - кивнула Марианна.  -  Но  если  ты  примешь  ее,  не  станешь
сопротивляться,  ты  сможешь   сама   выбирать   воспоминания.   Сильные
воспоминания приходят проще, но ты сможешь лучше контролировать,  что  к
тебе придет  и  насколько  сильно.  Если  ты  сможешь  ее  по-настоящему
"каналировать", пользуясь твоим выражением, то эти образы  будут  меньше
похожи на кино и больше... это будет как надеть перчатку.
   - Только этой перчаткой буду  я,  -  уточнила  я,  -  а  ее  личность
возобладает над моей. Спасибо, не надо.
   - Если ты и дальше будешь бороться с этим мунином, станет хуже.  Если
ты бросишь борьбу и пойдешь ей навстречу,  мунин  потеряет  часть  своей
силы. Некоторые из них питаются любовью, а этот - страхом и  ненавистью.
Это была прежняя лупа? Та, которую ты убила?
   - Ага, - сказала я.
   Марианна передернулась:
   - Я не знала Райну, но даже то,  что  я  сейчас  ощутила,  заставляет
радоваться, что она мертва. Она была - само зло.
   - Она себя такой не считала, - возразила я. - Она скорее считала себя
нейтральной. - Я говорила так, будто знаю, и я на самом  деле  знала.  А
знала потому, что не раз надевала ее сущность, как платье.
   - Мало  кто  считает  свои  деяния  по-настоящему  злыми,  -  сказала
Марианна. - Обычно жертвам достается решать, где зло, а где - нет.
   Джейсон поднял руку:
   - Зло.
   - Зло, - повторила за ним Черри.
   Я тоже подняла руку.
   - Единогласно.
   Марианна засмеялась, и снова смех этот был бы уместен и на кухне, и в
спальне. Как она умела быть одновременно и прост