тегнул пальто и затянул пояс. Черная
кожа шла к длинным волосам и красивому лицу, а серые тренировочные и
кроссовки - нет. Он нагнулся, поднял Стивена под мышки и встал. Кожа
пальто заскрипела, когда он напряг руки. Стивен был моего роста и вряд ли
весил более чем на двадцать фунтов больше меня. Но Ричард нес его так,
будто он был невесом.
  - Бабушка, бабушка, зачем у тебя такие сильные руки?
  - А моя реплика - "Чтобы крепче обнять тебя"? - спросил он, глядя на меня
в упор.
  Я почувствовала, как мое лицо заливается краской. Я не собиралась
флиртовать, как-то это глупо получилось.
  - Так вас подвезти или нет? - Голос у меня оказался хриплый и от смущения
злой.
  - Подвезти, - спокойно сказал он.
  - Тогда бросьте острить.
  - Я не острил.
  Я уставилась на него в упор. Глаза у него были темно-карие, как шоколад.
Не зная, что сказать, я промолчала. Почаще бы мне так делать.
  Повернувшись, я пошла к машине, нашаривая в кармане ключи. Ричард шел
следом. Стивен свернулся у него на груди, потуже натянув одеяло во сне.
  - Ваша машина далеко? - спросил он.
  - В паре кварталов отсюда. А что?
  - Стивен слишком легко одет для такой погоды.
  Я насупилась:
  - Так что, мне подогнать машину сюда?
  - Это было бы очень любезно, - ответил он.
  Я открыла рот, чтобы сказать "нет", - и закрыла его. Тонкое одеяло слабо
защищало от холода, а Стивен получил свои раны, спасая мою жизнь. Черт
меня не возьмет, если я подгоню машину.
  Поэтому я удовлетворилась тем, что проворчала себе под нос:
  - Дожила! Изображаю из себя такси по вызову для вервольфа.
  Ричард либо не слышал меня, либо решил сделать вид, что не слышит. Умный,
красивый, учитель естественных наук, диплом по противоестественной
биологии, чего мне еще надо? Дайте мне минуту, и я что-нибудь придумаю.

  9

  Машина ехала в собственном туннеле темноты. Фары двигались световым кругом.
  Стивен спал на заднем сиденье моей "новы". Ричард сидел на пассажирском
сиденье, полуобернувшись ко мне. Это простоя вежливость - смотришь на
того, с кем говоришь. Но это давало ему преимущество - я-то должна была
смотреть на дорогу. А он мог глазеть на меня.
  - Что вы делаете в свободное время? - спросил Ричард.
  Я покачала головой:
  - У меня его нет.
  - Какие-нибудь хобби?
  - Кажется, их у меня тоже нет.
  - Есть же у вас какие-то дела, кроме стрельбы по гигантским змеям, -
сказал он.
  Я улыбнулась и глянула на него. Он наклонился ко мне, насколько допускал
ремень безопасности, и улыбался тоже, но что-то было в его глазах или в
его позе, что говорило о том, что он серьезен. И ему интересно, что я
скажу.
  - Я аниматор, - ответила я.
  Он со стуком сомкнул ладони, заехав левым локтем по спинке сиденья.
  - О'кей, когда вы не поднимаете мертвых, что вы делаете?
  - Работаю с полицией по противоестественным преступлениям, в основном
убийствам.
  - И? - нажимал он.
  - И истребляю одичавших вампиров.
  - И?
  - И больше ничего, - сказала я и посмотрела на него снова. В темноте его
глаз не было видно - слишком они были темные, - но я ощущала его
пристальный взгляд. Может, это воображение. Ага. Слишком много времени
провела с Жан-Клодом. Запах кожаного пальто Ричарда смешивался с запахом
его одеколона. Приятным и дорогим. Очень гармонировавшим с запахом кожи.
  - Работаю. Тренируюсь. Вижусь с друзьями. - Я пожала плечами. - Что вы
делаете, когда не преподаете?
  - Ныряю с аквалангом, лазаю по пещерам, наблюдаю птиц, вожусь в саду,
занимаюсь астрономией.
  Его улыбка виднелась в темноте неясной белизной.
  - Наверняка у вас куда больше свободного времени, чем у меня.
  - На самом деле у учителя домашних работ всегда больше, чем у его учеников.
  - Обидно это слышать.
  Он пожал плечами, кожа пальто, чуть потрескивая, прошелестела по его
голому телу. Хорошая кожа всегда движется так, будто она живая.
  - Телевизор смотрите? - спросил он.
  - Телевизор у меня сломался два года назад, и с тех пор я новый не
покупала.
  - Что-то же вы делаете для развлечения?
  Я подумала:
  - Собираю игрушечных пингвинов.
  И тут же пожалела, что это сказала.
  Он усмехнулся:
  - Это уже что-то. Истребительница собирает мягкие игрушки. Мне это
нравится.
  - Рада это слышать.
  Мой голос даже мне самой показался сварливым.
  - Что-то не так? - спросил он.
  - Я плохо умею вести светскую болтовню.
  - Вы отлично справляетесь.
  На самом деле это было не так, но я не знала, как ему это объяснить. Я не
говорю о себе с незнакомыми людьми. Особенно с такими, у которых связи с
Жан-Клодом.
  - Чего вы от меня хотите?
  - Я просто так, время занимаю.
  У него по сторонам лица до плеч висели густые волосы. Он был выше, грубее
сложен, но абрис был знаком. В темноте он был похож на Филиппа. Филипп был
единственным человеком, которого я видела среди монстров.
  Обвисший в цепях Филипп. Кровь темно-красным потоком на груди. Она
плескала на пол, как дождь. На мокрой кости позвоночника отблескивал свет
факелов. Ему разорвали горло.
  Я отшатнулась к стене, как от удара. Я не могла дышать. Кто-то все шептал:
"Боже мой, Боже мой!", и это была я. Я спустилась по ступеням, прижимаясь
спиной к стене. Не в силах оторвать глаз. Отвернуться. Дышать. Закричать.
  Отсвет факелов плясал в его глазах, создавая иллюзию движения. В груди
родился крик и вырвался из глотки:
  - Филипп!!
  По спине пробежал холодок. Я сидела в машине вместе с призраком своей
виноватой совести. Не моя была вина, что Филипп погиб. Я его никак не
убивала, но... но чувство вины не оставляло меня. Кто-то должен был
попытаться его спасти, а так как я была последней, кому представлялся
такой шанс, это должна была быть я. У вины много лиц.
  - Чего вы хотите от меня, Ричард?
  - Я? Ничего.
  - Ложь - противная штука, Ричард.
  - Почему вы думаете, что я лгу?
  - Отточенный инстинкт подсказывает, - ответила я.
  - Неужели действительно так давно вам не приходилось вести бесед с
мужчинами?
  Я стала поворачиваться, чтобы взглянуть ему в глаза, и передумала.
Действительно давно.
  - Последний человек, который со мной флиртовал, был убит. Это вырабатывает
у девушек осторожность.
  Он на минуту затих.
  - Что ж, это честно, но я все равно хочу знать о вас больше.
  - Почему?
  - А почему нет?
  Что ж, на это у меня был ответ.
  - Откуда я знаю, что это не Жан-Клод велел вам со мной подружиться?
  - Зачем бы ему это надо? - Я пожала плечами. - Ладно, начнем сначала.
Притворимся, что мы встретились в клубе здоровья.
  - Клубе здоровья? - переспросила я.
  - В клубе здоровья, - улыбнулся он. - Я думаю, у вас потрясающий вид в
купальнике.
  - В тренировочном, - уточнила я.
  Он кивнул:
  - Вы в тренировочном выглядели очень мило.
  - Я люблю, когда у меня вид намного лучше.
  - Если я воображаю вас в купальнике, у вас вид великолепный, а в
тренировочном - просто симпатичный.
  - Что ж, это честно.
  - Мы поболтали, и я вас пригласил куда-нибудь съездить.
  Тут мне пришлось на него взглянуть:
  - Вы меня приглашаете?
  - Да.
  Я покачала головой и отвернулась к дороге.
  - Мне эта мысль не кажется удачной.
  - Почему? - спросил он.
  - Я вам уже говорила.
  - Если убили кого-то одного, это еще не значит, что будут убивать всех.
  Я вцепилась в руль так, что пальцы заболели.
  - Мне было восемь, когда умерла моя мать. Когда мне было десять, мой отец
женился снова. - Я покачала головой. - Люди уходят и не возвращаются.
  - Звучит пугающе, - заметил он тихим и низким голосом.
  Не знаю, почему я это сказала. Обычно я не говорю о матери с незнакомыми
людьми и вообще ни с кем, если на то пошло.
  - Пугающе, - повторила я. - Можно сказать и так.
  - Если никого к себе не подпустишь, никто тебе не сделает больно, так?
  - К тому же в возрастной группе от двадцати одного до тридцати полно
противных мужчин.
  Он усмехнулся.
  - Согласен. Но симпатичных, умных и независимых женщин тоже не пруд пруди.
  - Перестаньте говорить комплименты, а то я покраснею.
  - Вы мне не кажетесь человеком, который легко краснеет.
  У меня в мозгу вспыхнуло воспоминание: голый Ричард Зееман около кровати
натягивает тренировочные штаны. В тот момент меня это совсем не смутило. И
только теперь вспомнилось, когда он сидит рядом со мной в машине, такой
теплый и близкий. Горячая волна краски стала заливать мое лицо. Я краснела
в темноте и радовалась, что он меня не видит. Не хотела я, чтобы он знал,
что я думаю о том, как он выглядит без одежды. Обычно я так не делаю.
Конечно, обычно я не вижу голых мужчин до первого свидания. А если
подумать, я и на свиданиях не вижу голых мужчин.
  - Мы сидим в клубе здоровья, попиваем фруктовый сок, и я приглашаю вас
куда-нибудь.
  Я пристально смотрела на дорогу. И все еще краснела, вспоминая гладкую
линию его бедер и то, что ниже. Это мешало, но чем сильнее я старалась об
этом не думать, тем яснее был образ.
  - В кино и на ужин? - спросила я.
  - Нет, - ответил он. - Что-нибудь совершенно оригинальное. Поход по
пещерам.
  - Вы предлагаете на первом свидании ползать по пещерам?
  - Вы когда-нибудь в пещерах бывали?
  - Однажды.
  - Вам понравилось?
  - Мы тогда подкрадывались к плохим парням. Насчет нравится или не нравится
не было и мысли.
  - Тогда вам надо попробовать еще раз. Я хожу в пещеры не реже двух раз в
месяц. Приходится надевать самую старую одежду, как следует вымажешься, и
никто тебе не скажет, что нельзя играть в грязи.
  - В грязи?
  - Для вас это слишком неопрятно?
  - Я была ассистентом биолаборатории в колледже. Для меня нет слишком
неопрятной работы.
  - По крайней мере, вы можете сказать, что используете в работе знания по
диплому.
  - Это верно, - рассмеялась я.
  - Я свои знания тоже использую, но я ушел в обучение мелкоты.
  - Любите преподавать?
  - Очень.
  В одном этом слове было столько теплоты и энтузиазма! Редко приходится
слышать такое от людей, говорящих о своей работе.
  - Я тоже люблю свою работу.
  - Даже если она втравливает вас в игры с вампирами и зомби?
  - Ага.
  - Итак, мы сидим во фруктовом баре, и я только что вас пригласил. Что вы
скажете?
  - Я скажу "нет".
  - Почему?
  - Не знаю.
  - Вы очень подозрительны.
  - Всегда такая, - согласилась я.
  - Никогда не пробовать - это самая большая из неудач, Анита.
  - Не ходить на свидания - это не неудача, а выбор.
  Я чувствовала, что начинаю оправдываться.
  - Скажите, что в этот уик-энд пойдете на экскурсию в пещеры.
  Кожаное пальто скрипнуло, когда он попытался приблизиться ко мне больше,
чем пускал ремень безопасности. Он мог протянуть руку и коснуться меня. И
какая-то часть моего существа этого хотела, что уже само по себе смущало.
  Я начала говорить "нет" и поняла, что мне хочется сказать "да". Что было
глупо. Но мне нравилось сидеть в темноте с этим запахом кожи и одеколона.
Назовите это химией, взрывом вожделения, как хотите. Ричард мне нравился.
Он повернул во мне выключатель. Уже давно мне никто не нравился в этом
смысле.
  Жан-Клод не в счет. Не знаю почему, но не в счет. Может быть, потому, что
он мертв.
  - Ладно, я пойду в пещеры. Когда и где?
  - Отлично. Встречаемся около моего дома в, скажем, десять часов, в
воскресенье.
  - Десять утра? - спросила я.
  - Вы не из жаворонков?
  - Совсем нет.
  - Нам придется начать раньше, иначе мы не дойдем за один день до конца
пещеры.
  - Что мне надеть?
  - Самую старую из своей одежды. Я надеваю комбинезон поверх джинсов.
  - Комбинезон у меня есть.
  Я не стала говорить, что он мне служит для защиты одежды от крови. Грязь -
это звучит куда более нейтрально.
  - Отлично. Остальное снаряжение я для вас принесу.
  - А какое еще снаряжение мне нужно?
  - Каска, фонарь, может быть, наколенники.
  - Колоссальное обещается первое свидание, - сказала я.
  - Так оно и будет, - уверил он. Голос его был тихим, мягким и почему-то
создавал большую близость, чем просто сидение в одной машине. Это не был
волшебный голос Жан-Клода, но что же это было?
  - Здесь направо, - сказал он, указывая на боковую улицу. - Третий дом
справа.
  Я заехала на короткую аллею с гудроновым покрытием. Дом был кирпичный,
какого-то бледного цвета. Подробнее в темноте сказать было трудно.
Забываешь, как бывает темна ночь, когда нет электрического освещения.
  Ричард отстегнул ремень и открыл дверь.
  - Спасибо, что подбросили.
  - Помочь вам занести его в дом? - спросила я, держа руку на ключе.
  - Нет, справлюсь. Но все равно спасибо.
  - Не за что.
  Он посмотрел на меня пристально:
  - Я что-то не то сделал?
  - Пока нет, - ответила я.
  Он улыбнулся в темноте мимолетной улыбкой.
  - И хорошо.
  Потом он открыл заднюю дверь и вышел из машины. Наклонился, поднял
Стивена, прижимая одеяло, чтобы не соскользнуло. Поднимая, он сделал упор
на спину, а не ноги - работая с тяжестями, этому обучаешься. Человеческое
тело поднять куда труднее, чем даже свободный вес. Оно куда меньше
сбалансировано, чем штанга.
  Он спиной закрыл дверцу автомобиля. Она щелкнула, и я сняла ремень
безопасности, чтобы ее запереть. Ричард смотрел на меня через открытую
пока пассажирскую дверь. Сквозь шум работающего на холостом ходу мотора
послышался его голос:
  - Запираетесь от бук и бяк?
  - На всякие случай, - сказала я.
  Он кивнул и сказал:
  - Понятно.
  В этом одном слове было что-то такое грустное, тоскливое, как утраченная
невинность. Приятно говорить с человеком, который понимает. Дольф и
Зебровски разбирались в насилии, в близкой смерти, но в монстрах они не
понимали.
  Я закрыла дверь и отодвинулась обратно за руль. Потом застегнула ремень и
включила передачу. Фары выхватили из темноты Ричарда, волосы Стивена
лежали на его руках желтым всплеском. Ричард все еще смотрел на меня. Я
оставила его в темноте перед этим домом, где единственным звуком был
стрекот осенних сверчков.

  10

  Перед своим домом я остановилась чуть позже двух часов ночи. А
рассчитывала лечь спать куда раньше. От нового крестообразного ожога
расходилась жгучая кислотная боль. От нее вся грудь ныла. Ребра и живот
саднило. Я включила лампочку под крышей машины и расстегнула жакет. В
желтом свете на коже расцветали синяки. Минуту я не могла сообразить,
откуда они взялись; потом вспомнила сокрушительную тяжесть переползающей
через меня змеи. Господи, мне еще повезло, что это синяки, а не переломы
ребер.
  Отключив свет, я застегнула жакет снова. Ремень кобуры натер кожу, но ожог
болел настолько сильней, что боль от синяков и потертости казалась
ничтожной. Хороший ожог отвлекает мысли от всего чего угодно.
  Свет, который обычно горел на лестнице, был неисправен. Не впервые. Но
когда утром откроется офис, надо будет позвонить и сообщить. Если этого не
сделать, его никогда не починят. Я уже поднялась на три ступеньки, когда
его увидела. Он сидел наверху лестницы и ждал меня. Короткие белокурые
волосы, в темноте бледные. Руки на коленях ладонями вверх - дескать,
оружия у меня нет. Ладно, оружия нет в руках. А вообще оружие у Эдуарда
есть всегда, если его никто специально не отбирал.
  Если на то пошло, у меня тоже.
  - Давно не виделись, Эдуард.
  - Три месяца, - ответил он. - Пока моя сломанная рука до конца не зажила.
  Я кивнула.
  - Мне тоже швы сняли только два месяца как.
  Он все так же сидел на ступеньке, глядя на меня.
  - Что ты хочешь, Эдуард? - спросила я.
  - Может, я просто зашел проведать? - Он тихо засмеялся.
  - Сейчас два часа ночи, а не утро. Не дай тебе Бог, если ты просто зашел
проведать.
  - Ты бы предпочла, чтобы это было по делу?
  Голос его был ровен, но что-то такое в нем слышалось.
  - Нет-нет! - затрясла я головой. Иметь общие дела с Эдуардом мне никак не
хотелось. Он специализировался на ликвидации ликантропов, вампиров, всех
тех, что когда-то были людьми и перестали ими быть. Убивать людей ему
надоело. Слишком легкая работа.
  - А ты по делу?
  Голос у меня был ровный и не дрожал. Очко в мою пользу. Браунинг я
выхватить могла, но, если бы дело дошло до оружия, он бы меня убил.
Дружить с Эдуардом - это как дружить с ручным леопардом. Можешь его
гладить, и он тебя вроде бы любит, но в глубине души ты знаешь, что, если
он всерьез проголодается или разозлится, он тебя убьет. Убьет и мясо с
костей обглодает.
  - Сегодня только информация, Анита. Никаких проблем.
  - Информация какого сорта? - спросила я.
  Он снова улыбнулся. Добрый старый дружище Эдуард. Вот так.
  - А нельзя ли нам зайти в дом и там поговорить? Тут что-то холодно.
  - В прошлый раз, когда ты был в городе, тебе не нужно было приглашения,
чтобы зайти в мою квартиру.
  - А у тебя новый замок.
  Я улыбнулась:
  - И ты не можешь его взломать?
  Мне было по-настоящему приятно.
  Он пожал плечами. Может, дело в темноте, но не будь это Эдуард, я бы
сказала, что он смутился.
  - Мне слесарь сказал, что он защищен от взлома.
  - А я с собой тарана не захватил, - сказал он.
  - Заходи. Я сделаю кофе.
  Я обошла вокруг него, а он встал и пошел за мной. Я повернулась к нему
спиной без всякой тревоги. Может быть, когда-нибудь Эдуард меня застрелит,
но он не будет этого делать в спину, сказав сначала, что ему нужна только
информация. Эдуарда нельзя назвать человеком чести, но у него есть
правила. Если бы он собираются меня убить, он бы об этом заявил. Сказал
бы, сколько ему заплатили за мою ликвидацию. Смотрел бы, как светится
страх у меня в глазах.
  Да, у Эдуарда есть правила. Просто у него их меньше, чем обычно у людей
бывает. Но своих правил он никогда не нарушает, никогда не идет против
своего искаженного чувства чести. Если он сказал, что сегодня мне ничего
не грозит, значит, так и есть. Хорошо бы, если бы у Жан-Клода тоже были
правила.
  Коридор был тих, как должен был быть в середине ночи, в середине рабочей
недели, когда людям рано на работу. Мои живущие днем соседи беззаботно
похрапывали в своих кроватях. Я открыла новые замки на своей двери и
впустила Эдуарда.
  - Это у тебя новый фасон? - спросил он.
  - Что?
  - Что случилось с твоей рубашкой?
  - Ох!
  Находчивость в ответах - совсем не мое свойство. Я не знала, что сказать,
вернее, сколько сказать.
  - Ты опять повязалась с вампирами, - сказал он.
  - Почему ты так решил?
  - Из-за нового крестообразного ожога у тебя на... гм... на груди.
  Ах, это. Я расстегнула жакет, перекинула его через спинку кровати и
осталась стоять в лифчике и наплечной кобуре, причем встретила взгляд
Эдуарда, не краснея. Очко в мою пользу. Расстегнув ремень, я сняла кобуру
и взяла ее с собой на кухню. Там я положила ее на столик и достала из
морозильника кофейные зерна, оставшись только в лифчике и джинсах. Перед
любым другим мужчиной, живым или мертвым, я бы застеснялась, но не перед
Эдуардом. Между нами сексуального напряжения не было никогда. Может, мы в
один прекрасный день друг друга пристрелим, но спать вместе не будем. Его
больше интересовал свежий ожог, чем мои груди.
  - Как это случилось? - спросил он.
  Я стала молоть зерна в электрической мельничке для перца, которую купила
на этот случай. Уже от запаха свежесмолотых зерен мне стало лучше. Я
вставила фильтр в любимую кофеварку, засыпала кофе, залила воду и нажала
кнопку. Примерно на этой стадии кончалось мое кулинарное искусство.
  - Я сейчас накину рубашку, - сказала я.
  - Этому ожогу не понравится прикосновение чего бы то ни было, - сказал
Эдуард.
  - Тогда я не стану ее застегивать.
  - Ты мне расскажешь, как тебя обожгло?
  - Расскажу.
  Захватив с собой пистолет, я прошла в спальню. Там в глубине шкафа у меня
висела рубашка с длинными рукавами, которая когда-то была лиловой, а
теперь выцвела в бледно-сиреневую. Это была рубашка от мужского костюма, и
висела она мне почти до колен, но она была удобная. Я закатала рукава до
локтей и застегнула ее до половины. Над ожогом я ее оставила свободной.
Глянув в зеркало, я убедилась, что она закрывает почти весь мой вырез.
Годится.
  Поколебавшись, я все же положила браунинг в кобуру у кровати. Сег