ы кардинальский посох, а это слишком лакомый кусок. Для всех орденов. Глупая версия? Уж точно не глупее других.
     Кардинал сказал, что Сутулого убили ?серые?, когда тот попытался оказать магическое сопротивление. А Его Высокопреосвященству сообщил о смерти ?еретика? Жозе Наярра. Ну убили и убили. Кто будет проверять? Кто не поверит? Услышав новость, Фернан тут же забыл о ?еретике?, у него и других линий в расследовании хватало, и что толку было хвататься за оборванную нить. Но и кардинал в свою очередь тоже мог поверить аббату монастыря Благочестия и...
     Слишком много ?и?! Они будут висеть тяжким грузом до тех пор, пока не появится ответ на очень сложный вопрос: кто кому врал? Кардинал Фернану или Жозе Наярра Старому Грифу?

ГЛАВА 8

     Si secreta aperis, idem fit tibi, quod viro pugnandi peritissimo arma apud armarium contemplanti: aliud miratur, alio irascitur, gaudet rarissime, frustrates est saepissime .
     loannus Tecius. Artifex ferro pugnandi

     Де Армунг сидел на лестнице, прижавшись спиной к деревянным перилам. В руках он бережно баюкал бутылку вина. Фернан ничуть не удивился. За прошедшее время он привык к подобной картине. Шут хлестал вино как воду, но пьянел крайне редко.
     - Бледноват ты что-то, дружок, - поприветствовал хозяина дома де Армунг.
     - Много думал, - сухо бросил капитан. Королевский дурак хмыкнул и ничего не сказал.
     - Все тихо?
     - Относительно.
     - То есть?
     - Ну-у-у... - Языку Сезара все-таки немного заплетался. - Я сегодня так расстроился, что перебрал с вином. Ладно! Ладно! Не смотри на меня так! Никто, кроме сеньоры Рийны, в обеденную залу не заходил.
     - Она дома?!
     - Наверху. Прости. Я не пытался ее удержать. А как ваша поездка? Ну... разорение могил, плевок в лицо Церкви и прочее?
     - Абоми, помоги сеньору де Кошта добраться до постели, - холодно приказал Фернан.
     - Ну уж нет! - воспротивился шут. - Я не для того здесь четыре часа торчал! Если уж влез в твои дела по уши, так хотя бы получу удовольствие от тех глупостей, что ты собираешься натворить. Зачем тебе понадобились покойники?
     - Спроси его. - Маркиз угрюмо кивнул в сторону слуги. - Абоми, когда все будет готово?
     - На изготовление зелья нужно...-чернокожий воин задумался, он еще плохо разбирался в таком понятии, как время, - два часа.
     ?Василиск? кивнул и поднялся на второй этаж. У него как раз хватит времени, чтобы поговорить с женой и съездить к профессору Гартэ. Рийну Фернан нашел в кабинете. Ламия не удосужилась зажечь свечи. Она сидела в кресле в своей излюбленной позе - подобрав ноги. И молчала. Отблеск света из коридора упал ей на глаза, и они на мгновение сверкнули изумрудным огнем.
     - Я никогда его не любила, - наконец вздохнула жена. - Было в нем что-то плохое.
     - В нас всех ?плохого? хоть отбавляй,
     - Пусть так... Ты навлек на себя массу неприятностей...
     - Знаю.
     - И прошло уже много времени, а ты, вместо того чтобы выкручиваться, неизвестно куда уехал. Что происходит?
     Маркиз рассказал жене все без утайки с того самого момента, как задал виконту роковой вопрос.
     - Я не уверена, что твоя затея пройдет гладко, - произнесла Рийна, когда Фернан закончил рассказ. - Клирики будут в ярости. И это еще мягко сказано. Проводить подобные ритуалы, да еще в собственном доме. Ты уверен, что это нужно?
     - Да.
     Ламия на мгновение прикрыла глаза. Вздохнула:
     - Хорошо. Давайте сделаем это, сеньор. И пусть отцы-дознаватели горят синим пламенем!
     Он ничего не сказал ей в ответ. Просто обнял.
     Весь путь до дома старого профессора пришлось проделать в одиночестве. Рийну Фернан брать не хотел, шут был все еще нездоров, к тому же пьян, а Абоми занялся поиском нужных ингредиентов и изготовлением зелья.
     Городской магистрат позаботился о том, чтобы центральные улицы города оказались ярко освещенными, а стража не сидела в караулках. Бравые служаки бродили с арбалетами и алебардами, смотрели грозно, но толку-то? Все, что должно произойти, - произойдет. Даже славные горожане Эскарины начали сбиваться в кучки и доставать с чердаков дедовское оружие. Город - стог сухого сена. И факел уже брошен. Теперь все зависит от того, сколь меток был бросок и захочет ли Церковь поймать пламя. Сейчас только власть клириков способна остановить кровопролитие, но святые отцы что-то не торопятся...
     Скрытая под плащом кираса уверенности в безопасности ночной прогулки не придавала. Но все опасения маркиза оказались напрасны, до площади Трех торговых улиц он добрался без приключений. Во дворе дома Гартэ было темно, но в одном из окон горел свет. Фернан подвел Снежную к воротам.
     - Доброй ночи, сеньор. Мы не ожидали вас так скоро.
     - Я нетерпелив, Алмано. Все в порядке? - Он постарался, чтобы в голосе не слышалось напряжения - вполне понятная реакция на человека, вдруг появившегося из темноты.
     Командир гвардейцев молодец. Расставил своих ребят по двору и факелы запретил зажигать.
     - Да. Старикан никуда не выходил, все время сидел в доме. Тихий. Два часа назад я его проверил. Роется в книгах.
     - Отлично, смотрите в оба, я скоро приду. Фернан отдал поводья Снежной вынырнувшему из темноты гвардейцу, прошел к дому, толкнул незапертую дверь.
     - Мастер Гартэ! Тишина.
     - Вечно он увлекается... от книг не оттащишь, - пробормотал Фернан. - Гартэ! Это я! Вы здесь?
     Нет ответа.
     Он прошел через первую, полутемную комнату. Здесь в прошлый раз его принимал профессор. Свет лился из-за полуоткрытой двери. Там находился рабочий кабинет старика.
     - Глухой пень, - с досадой произнес ?василиск? и вошел в помещение.
     Чтобы оценить ситуацию, ему потребовалась ровно секунда.
     - Проклятье! Алмано! Алмано!
     Он подлетел к висящему в петле старику, обхватил его за ноги и приподнял. На улице послышался топот, и в дом с оружием наперевес влетели встревоженные гвардейцы.
     - Не стойте! Помогите его снять! Бумаги! Бумаги сапогами не затопчите!
     Алмано, как самый расторопный, схватил стопку листов, его товарищ подвинул стол, вскочил на него и перерезал веревку. Кто-то из гвардейцев подхватил Гартэ под мышки и не дал тому упасть.
     - Опускаем! Осторожно!
     - Поздно что-то делать, сеньор. Он давно уже мертв.
     Это действительно было так. Огромный кровоподтек от врезавшейся в шею веревки, вытаращенные глаза, синюшное лицо и вывалившийся язык. Нечего и думать, чтобы вернуть профессора к жизни. Они опоздали как минимум на час.
     Сеньор де Суоза вновь выругался.
     - Подождите во дворе.
     Гвардейцы вышли, но их командир виновато топтался у порога.
     - Сеньор... Сеньор, я не знаю, как это могло случиться! Никто не проходил мимо нас. Это точно. Ни один убийца не может двигаться столь незаметно.
     - Не волнуйся. Твои ребята ни в чем не виноваты. Здесь не было никаких убийц. Старик покончил с собой.
     - Валаи! Но почему?!
     - Он всегда был сумасшедшим, - соврал маркиз. - Не наша вина, что именно сегодня Гартэ решил отправиться в мир иной. Оставь бумаги и можешь идти. Как только я разберусь с делами, мы вернемся домой.
     Фернан еще раз осмотрел тело. Безнадежно.
     Не возникало никаких сомнений, что профессор распрощался с жизнью из-за содержимого проклятых листов. Чего так испугался Гартэ, раз решил, что единственный выход из создавшейся ситуации - смерть?
     ... Я стоял прямо под окном и все прекрасно слышал. Они искали бумаги. А один, тот, который с таким мерзким хриплым голосом... он сказал, что устои Церкви зависят от того, найдут они эти бумаги или нет. А еще этот де Лерро обвинил другого, что это из-за его некомп... некомпи... тентности. Вот так прямо и сказал...?
     Слова Вето пришлись очень кстати. О чем более полутора тысяч лет написал в своих дневниках Великомученик Себастьян, если даже спустя столько времени эти знания могли привести к разрушению всех церковных догматов?
     Старый профессор всегда был очень религиозен, и, скорее всего, содержимое записок слишком потрясло его... Фернан поймал себя на мысли, что уже не уверен, хочет ли узнать мрачные секреты клириков. Он и раньше подозревал: клирики все сделают, чтобы сохранить тайну, но только сейчас, увидев, как не самый глупый человек сводит счеты с жизнью, понял, что дело куда серьезнее. А раз так, де Лерро не остановится. Рано или поздно епископ поймет, что Леонора ничего не знал о бумагах, и продолжит поиск. К тому времени документы надо уничтожить, но перед этим их следует прочесть. Хотя бы для того, чтобы понять всю подоплеку случившегося.
     Фернан убрал оригиналы записок Святого Агусто в поясную сумку и взялся за кипу листков, на которых Гартэ писал перевод. Слава всем святым, перед смертью профессор не додумался уничтожить бумаги!
     Маркиз, не обращая внимания на лежащего мертвеца, поднял с пола перевернутый стул, подвинул свечу и принялся за чтение.
     Безумно жарко, и нечем дышать. Казалось, что вокруг шеи затянули удавку. Пальцы едва ощутимо дрожали и не могли справиться с верхней пуговицей камзола, поэтому Фернан попросту разорвал ставший вдруг таким тесным воротник. Стало легче, но ненамного. Его мутило, голова кружилась, а из ног словно вынули кости. Он вытер выступивший на лбу пот, сделал над собой усилие, встал, подошел к распахнутому окну и полной грудью вдохнул горькую свежесть летней ночи. Она звенела музыкой цикад и истекала светом звезд. Маркиз видел сотни таких ночей, но в этой было нечто особенное. И он никак не мог понять, в чем тут дело.
     ?Василиск? присел на подоконник, сплюнул вязкую слюну и вгляделся в ровное пламя свечи, стоявшей на столе. Все было таким же, как и всегда, но в то же время... совершенно другим. Что-то неуловимо изменилось. В жизни. В мире. В нем самом.
     Жара сменилась холодом. Духота - ознобом. Фернана била крупная дрожь, и попытки совладать с нею окончились победой только через несколько минут.
     Легкое и быстрое, как удар сердца, движение. Кошка Гартэ запрыгнула на подоконник, распушила хвост и, мурлыча, подлезла под руку маркиза. Тот ничего не имел против зверька и погладил его по спинке. Кошка благодарно зажмурилась и по-хозяйски забралась ему на колени. Она была старой и очень худой. Сеньор де Суоза чувствовал, как из-под короткой шерстки выпирают ребра Профессор не очень-то заботился о своей питомице.
     Фернан не знал, сколько времени они вместе просидели у распахнутого окна. Кошка тихо урчала и, казалось, забрала в себя весь страх и сомнения, что поселились в душе ?василиска?. Быть может, недаром некоторые говорят, что эти животные обладают своим, ни на что не похожим даром исцелять души и вносить в них спокойствие и уверенность? Капитан осторожно ссадил задремавшего зверька с колен, встал и забрал со стола оставшиеся там бумаги. Прикасаться к ним было мерзко, но капитан пересилил себя и убрал копии в сумку. Он не знал, что следует делать дальше. Первое желание после прочтения - сжечь проклятые документы и забыть о том, что он узнал. Но, хорошенько подумав, Фернан решил, что это не выход. Слишком просто. Нельзя избавляться от козырей подобным образом.
     Подумать только! Все идеалы и догматы, о которых было написано в Святой книге и которые так рьяно защищает Святая матерь Церковь, сгорели в огне правды. Теперь он понимал Гартэ. Некоторые не могут пережить истину. От нее слишком больно и страшно. Все, чему ты привык так долго и безоговорочно верить, вдруг рухнуло, словно карточный домик.
     Фернану было легче, чем профессору. Он давно разочаровался в Церкви и не был столь религиозен, как многие его соотечественники, но даже для него правда стала шоком. А еще смертельным приговором.
     То, о чем он узнал, не грязное белье Папы, не слух о продажности Церковного совета. Это... главный камень в фундаменте собора религии. Основа. И если ее убрать, рухнет все то, о чем говорила Церковь последние полторы тысячи лет. Не зря ведь по приказу одного из Пап были уничтожены все оригиналы дневников, хранившиеся в закрытой библиотеке Святого города.
     Интересно, скольким клирикам известна страшная тайна? Скорее всего, немногим, иначе рано или поздно это знание стало бы достоянием многих, а это смерти подобно.
     Нескольким кардиналам и самым влиятельным епископам?
     Сейчас Фернан уже успокоился. Страх пропал. Находясь у окна, ?василиск? поклялся самому себе, ибо больше клясться ему было некому, что никто и никогда не узнает о содержимом бумаг. Даже Рийна.
     Он вышел из дома, но, не дойдя до лошади, вернулся назад. За кошкой.
     Свечи были толстыми и невысокими. Они стояли на полу, который так и не удосужились вымыть от засохшей крови Мигеля. Две находились возле ног, две рядом с руками и еще одна у изголовья мертвеца. Абоми намазал свое лицо белой краской, и это придавало ему еще более устрашающий, чем обычно, вид. Рийна поймала себя на неприятной мысли, что сейчас, в неровном свете, голова слуги напоминала гротескный человеческий череп и одновременно... морду павиана-демона Ратаннбуты.
     Веселая стая мурашек пробежала вдоль позвоночника ламии, и она набросила на плечи тяжелый халат мужа. Но тепла не прибавилось, и мурашки никуда не исчезли. Рийна чувствовала, как от всего происходящего в комнате веет самой настоящей жутью. Темнота в обеденной зале, пять огоньков свечей, чем-то напоминающих звезды во мраке ночи, мертвец, которого Фернан так долго считал своим лучшим другом, и четверо живых, решивших заглянуть за дозволенную грань. В мир смерти. Страшная сказка из далекого детства обернулась в одежды настоящего и стала реальностью. До сих пор Рийна не была уверена в том, что муж поступает правильно. У нее на данный счет было совсем иное мнение, но за годы, проведенные вместе, она привыкла доверять своему г'ьето тего. Ламия не удержалась и сжала руку мужа. Ей было" страшно, но уйти оказалось выше ее сил. Врожденное любопытство и упрямство, присущее ее народу, приковало к месту.
     - Ты уверена, что тебе это нужно? - Фернан словно почувствовал ее состояние.
     - Не думаю, что это будет серьезнее абордажа пешханской посудины.
     - Это хуже абордажа.
     Кажется, ей не удалось его убедить. Голубые глаза смотрели пронзительно и испытующе.
     - Со мной все будет в порядке. Честно. - В голосе Рийны проскользнули просящие нотки.
     И она тут же почувствовала злость на себя. Только не сейчас! Не время быть маленькой девочкой! Не сейчас!
     Маркиз сдался, задумчиво кивнул, приобнял ее за талию и больше не пытался выпроводить. Она благодарно прижалась к нему. Фернану поддержка нужна куда больше, чем ей.
     Увидев мужа, после того как тот вернулся от профессора Гартэ, Рийна перепугалась до смерти. Очень редко ей приходилось видеть Фернана в подобном состоянии. Сторонний наблюдатель не заметил бы в поведении и внешнем виде сеньора де Суоза ничего странного, но она-то его знала не первый год! Ламия поняла, что случилось, нечто страшное, по глазам. Там, в бездонном омуте цвета ясного зимнего неба, плескался целый ураган чувств. Ярость, разочарование, боль и... что-то еще. Она попыталась узнать, что произошло, хотела услышать хотя бы намек на тайну, содержащуюся в церковных бумагах, но он ничего не сказал. Лишь посмотрел, и все. И Рийна больше не решилась задавать вопросы. Понимала - все ее попытки разобьются о молчание и острые грани льда в голубых глазах.
     - Я уже начинаю засыпать.
     Де Армунг, свесив ноги, сидел на столе. Он отставил опустевшую бутылку вина в сторону, и его "немного качало, а серые глаза в свете свечей маслянисто поблескивали. За сегодняшний день эта бутылка была уже шестой по счету.
     Ламия почувствовала волну растущего раздражения. Шут не нашел ничего лучшего, как напиться именно сегодня!
     - Не волнуйтесь, сеньора. Я вполне трезв и прекрасно соображаю. - Язык у Сезара заплетался.
     - Еще раз назовете меня ?сеньора?, сеньор, и я забуду о нашей дружбе, - холодно бросила она.
     - Простите! - Он отвесил поклон и едва не рухнул со стола, лишь в последний момент каким-то чудом сохранив равновесие. - Я не хотел вас обидеть, Рийна. Просто немного нервничаю перед представлением. Мне еще не доводилось присутствовать на оживлении покойников. Надеюсь, это... будет познавательно.
     - Лучше надейся на то, что отцы-дознаватели ничего не узнают, Сезар, - подал голос ранее молчавший Фернан.
     - Не узнают. - Де Армунг глупо хихикнул. - Церковь любит пугать, но она не всесильна. Если честно, я не думаю, что у твоего парня получится подобная вещь. С каких это пор обычные люди стали сильнее Спасителя и Искусителя?
     Щека сеньора де Суоза неожиданно дернулась, но голос остался ровным:
     - Я уверен, все получится. Абоми?
     - Я готов, талела. - Слуга встал с колен и взял в руку кувшин с зельем.
     Какие компоненты, кроме останков покойницы, он использовал, Рийна даже не хотела знать, особенно если вспомнить тот факт, что буквально час назад Лючита жаловалась на пропажу курицы.
     Слуга достал нечто вроде кисточки и, потрясая ею над телом Мигеля, затянул длинную и тягучую то ли песню, то ли молитву. Проходили минуты, тональность постепенно менялась, и ламии стало казаться, что за непонятными и загадочными словами чужого народа скрывается медленное биение человеческого сердца. Абоми дважды обошел вокруг мертвеца, запел громко и грозно, закрутился вокруг своей оси и неожиданно рухнул на колени.
     Пламя свечей взметнулось к потолку, на миг осветив каждый закоулок обеденной залы и бледные лица людей. Закрутилось спиралью и, словно водопад, рухнуло вниз, приняв свой первоначальный размер. Но не цвет. Теперь огонь был ярко-синим, но свет, исходящий от него, оставался таким же, как и прежде.
     Песня смолкла. Абоми взял нож, нанес на каждую из ранок сеньора де Турсеко маленькие, едва видимые глазу царапины. Осторожно подвинул кувшинчик, в котором находилось зелье, зачерпнул порошка и высыпал по щепотке на каждое из запястий. Рийна увидела, что порошок темно-коричневого цвета.
     Вновь песня. Но уже другая. То и дело в голосе слуги проскальзывали повелительные нотки. Невесть откуда взявшийся ветерок ласково прошелся по волосам и щекам ламии. Она, ничего не понимая, покосилась на синее пламя свечей, но то даже не дрогнуло. И снова ветер. Всего лишь одно
     мгновение он дул ей в лицо, но и этого было достаточно, чтобы она скривилась от омерзения. Запах открытой могилы.
     Еще немного порошка - теперь уже на пол. Слуга разровнял его ладонью и пальцем стал рисовать непонятные знаки.
     Едва заметное движение под столом. Или показалось? Нет... ничего. Просто из-за вдруг заплясавшего пламени свечей задрожали тени. Краем глаза она заметила, что справа, за спиной Абоми, что-то дернулось. Резко повернула голову. Ничего. Или... Они шевелились! Вот одна тень внезапно стала расти, заползла на стену и слилась с тенью от шкафа. Больше всего это походило на дряблое шевеление щупальцев выброшенного на берег спрута. Тени казались живыми! Мрак, сгустившийся в углу залы и под столом, был... единственное слово, которое приходило Рийне на ум, - неправильным.
     Она почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Если бы она была кошкой, то прижала бы уши и... зашипела. Испуганно. Ибо два пятна тьмы, находящихся в комнате, обрели плотность. Ламия тихо ахнула и, забыв обо всем на свете, словно сопливая девчонка, вцепилась в руку мужа. Тот тоже увидел это, и дага, угрожающе шелестя, покинула ножны.
     - Уберите, талела! - не отрываясь от рисования, неожиданно резко бросил Абоми. - Они не причинят вреда!
     Фернан послушался. Сейчас он полностью доверял слуге.
     - Кто эти существа? - Голос Рийны дрожал.
     - Геде. Духи кладбища. Псы Хозяина Перекрестка. Они пропустят лоа мертвого в наш мир, а затем заберут его обратно. Геде видят только лоа. Живые люди им неинтересны.
     Рийна попыталась разглядеть ту тварь, что устроилась в углу, у шкафа, но даже ее ночное зрение не смогло разогнать мрак магии. Никаких мелких деталей, лишь сидящий на корточках силуэт. Длинные руки, массивная, приземистая фигура и тяжелая