услышал и решил пошутить, потому как единственное место,  где
сейчас можно спрятаться, - ниша в пирамиде. Раздумывать некогда, вот-вот
неизвестный звонарь окажется рядом, и тогда тьма знает что  случится.  У
меня только нож, и веры в свою способность отбиться от  неизвестно  чего
не так уж и много. Ниша оказалась достаточно просторной, и я без  всяких
помех в ней поместился. Гриб пришлось убрать в сумку, свет  выдавал  мое
присутствие. Мир вокруг меня погрузился во мрак.
   Звонг, звонг - шаги все ближе и ближе.
   Внезапно из тьмы  проступили  стены  пирамиды,  находящейся  как  раз
напротив меня. Неизвестный звонарь нес факел. А  затем  я  увидел  этого
парня. Как я и  предполагал,  ни  цепей,  ни  денег  в  карманах  (из-за
отсутствия последних) у создания не имелось. Просто каждый  его  шаг  по
полу превращался в  звон.  Звонарь  оказался  из  многочисленной  породы
неспокойных  покойников.  Во   всяком   случае,   лицо   у   него   было
мумифицировано и высохло, словно изюм, нос  отсутствовал  напрочь,  щеки
вырваны, и сквозь дыры видны зубы. Глаза черные, агатовые, мертвые.  Как
у Басса. Тварь была облачена в сапоги с неимоверно  длинными  шутовскими
носами, в ярко-оранжевое трико и колпак придворного дурачка, правда,  на
колпаке вместо бубенцов висели миниатюрные золотые черепа. В левой  руке
создание держало  факел,  а  в  правой  кистень.  Видок  у  Звонаря  был
одновременно и страшный, и нелепый до невозможности.  Я  сидел  в  своем
убежище, словно мышка. Звонарь продолжил осмотр вверенной ему территории
и канул во тьму.  Я  дождался,  когда  стихнут  его  шаги,  и  вылез  из
пирамиды. Надо как можно быстрее миновать Костяные залы,  иначе  нарвусь
на неприятности. Нож супротив кистеня - не самое эффективное оружие.
   Вновь заслышав звон, я,  уже  не  раздумывая,  забрался  в  очередную
пирамиду, и шут-покойник  опять  меня  не  заметил.  Еще  четырежды  мне
приходилось прятаться от патрулирующих Костяные залы созданий.
   Кости, горами сваленные вдоль стен, уже как-то  перестали  смущать  и
пугать, не до того мне было. Теперь у Гаррета-тени лишь одна забота - не
нарваться на Звонарей.
   Костяные пирамиды прянули в стороны, и я  очутился...  Наверное,  это
можно было  назвать  площадью.  Совершенно  свободное  пространство  без
всякого намека на кости.  Грибок-огонек  давал  немного  света,  поэтому
пришлось идти вперед наугад, надеясь, что  поблизости  нет  Звонарей.  В
самом центре площади находилась статуя. Пожалуй, здесь следует  сказать,
что моя нижняя  челюсть  чуть  было  не  отбила  мне  ноги  -  настолько
неожиданным оказалось представшее моему взору творение.
   Мне довелось  лицезреть  саму  Смерть.  Она  казалась  вырезанной  из
единого куска  кости,  по  своей  структуре  и  ослепительной  жемчужной
белизне  очень  напоминающей  бивень  мамонта.  Правда,  размер   статуи
немножко смущал. Шесть ярдов в высоту - это вам не шутка. Либо  материал
всего лишь  напоминает  драгоценную  кость,  либо  раньше  мамонты  были
немножечко больших размеров, а теперь измельчали от  голодухи  и  плохой
жизни в Безлюдных землях.
   Смерть сидела на массивном троне, сложенном из  человеческих  костей.
Ее босые ноги опирались на огромный  череп,  Который,  как  и  статуя  с
костяным троном, тоже являлся частью Монументальной  скульптуры.  Смерть
была облачена в простенькое платье без  рукавов,  более  приличествующее
обычной Крестьянке, идущей  на  местный  праздник  сбора  урожая,  а  не
Королеве Жизней и Судеб.  Лицо  скрыто  под  полумаской-черепом,  и  для
стороннего наблюдателя остаются видны только полные губы (сейчас  крепко
сжатые и напряженные) и  идеальный  подбородок.  Пышные  белесые  волосы
рассыпаны  по  обнаженным  плечам.  Мастерство  скульптора  не  вызывает
никаких сомнений, волосы кажутся настоящими, фигура - почти  что  живой.
Обычно в храмах служанку Сагры -  Смерть  всегда  изображают  с  оружием
(косой или серпом на длинном древке-посохе), здесь же ничего  такого  не
было. В руках женщина держала букетик  цветов.  Изящные  длинные  пальцы
аккуратно сжимают нежные бледные нарциссы - символ смерти и забвения. Но
больше всего меня поразили ее глаза, а точнее, их отсутствие (ведь  всем
известно, что Смерть слепа, но никогда не ошибается в своем выборе). Два
темных провала в маске-черепе, казалось, наблюдали лишь за  мной  одним,
словно говоря,  что  недалек  тот  срок,  когда  и  мои  кости  окажутся
рассортированными в залах восьмого яруса. Не могу сказать, что мне  было
уж очень страшно. Смерть никогда не пугает тех, за кем  приходит.  Зачем
пугаться? Мы в любом  случае  окажемся  ее  призом.  Сколько  бы  мы  ни
поганили воздух, конец всегда один -  ее  приход.  С  нарциссами  или  с
косой, не суть важно. Даже бессмертные, даже боги в конечном итоге будут
ее, это всего лишь  вопрос  времени,  а  Смерть  умеет  ждать.  Вечность
научила ее терпению, и рано или поздно все попадут под ее всевидящий и в
то же время незрячий взгляд.
   Ох уж эти глазницы! Не знаю, кто посмел изобразить Смерть,  не  знаю,
кому удалось изобразить ее НАСТОЛЬКО живой, но это был, несомненно, один
из  Величайших   Мастеров   Сиалы.   Черные   провалы   полумаски-черепа
действительно оказались всевидящими. Куда бы я ни  отходил,  создавалось
явственное ощущение, что она за мной наблюдает. Не с угрозой, а так... с
затаенным интересом, пожалуй.
   Вновь послышался приближающийся звон шагов,  и  я,  кинув  прощальный
взгляд на Смерть, бросился прочь, очень надеясь, что еще не  скоро  наши
дороги с Хозяйкой Жизней пересекутся и мы встретимся с ней лишь на самом
последнем перекрестке. Хозяйка Жизней? Последний перекресток?  Откуда  я
знаю эти названия? То  ли  память  Вальдера  шалит,  то  ли  это  знания
Танцующего с тенями.
   Эх! Как бы на Звонаря не нарваться! Не нарвался, хвала Саготу. Добрел
до стены черепов, нашел арку, прошел сквозь нее  и  очутился  в  обычных
подземных чертогах-могильниках.
 
*** 
 
   Сон  был  наводнен  кошмарами,  словно  исилийский  каравай,  набитый
изюмом. Мне снилась Смерть, снилось,  что  она  возвышается  надо  мной,
снилось, что ветер Хаоса развевает ее белые  волосы  и  льняное  платье,
словно желает сорвать  его,  снилось,  что  она  наклоняется,  собираясь
положить к моим ногам букет нарциссов, словно говоря, что  я  принадлежу
только ей. Снилось, как снежный буран,  состоящий  из  жгучего  вихря  и
багровых огненных снежинок, вырывает цветы из ее рук,  уносит  прочь,  а
затем срывает с лица Смерти полумаску-череп. Она  закрывается  руками  и
отворачивается, прежде чем я могу рассмотреть ее лицо.
   - Не время, - шепчет  ветер  Хаоса,  развевая  гриву  ее  бесподобных
волос.
   - Не время, - мурлыкают огненные снежинки, закручиваясь вокруг Смерти
в искрящемся танце.
   - Уходи, он нужен нашему миру, - просит непреклонную Королеву невесть
откуда появившееся багровое пламя.
   - За все надо платить. Вы согласны? - Ее  голос  необычайно  молод  и
звонок.
   - Он наш, - хором отвечают три тени.  -  Мы  заплатим.  Та  кивает  и
отступает в сторону,  давая  теням  дорогу,  а  затем  исчезает.  Смерть
терпелива. Она умеет ждать.
 
*** 
 
   Просыпаюсь. Долго вглядываюсь в темноту у своих  ног,  боясь  увидеть
бледные и раздавленные вихрем нарциссы.  Боюсь  услышать  рев  багрового
пламени и ветра мира Хаоса. Страшусь встречи с тенями.  Сон.  Это  всего
лишь сон, наполненный чередой бессмысленных кошмаров. Но Сагот, до  чего
же все было реально! Встаю, на ходу запихивая  в  рот  один  из  плодов,
добытых в Пещере муравьев. Делаю несколько  шагов  и  замираю.  По  телу
веселыми волнами разбегаются мурашки.
   Одиноко блестя  в  свете  грибка-огонька,  на  полу  лежит  махонький
золотой череп. Бубенчик с колпака Звонаря. Пока я спал, тварь  стояла  в
двух шагах от меня, но не убила, с ушла обратно. Но зачем было оставлять
на полу эту изящную безделушку? Намек? Предупреждение о том, что  Смерть
помнит обо мне? Что сон - это не совсем  сон  и  все,  что  я  увидел  в
последнем кошмаре, сущая правда?
   Х'сан'кор его знает!  Даже  не  берусь  предполагать,  для  чего  мне
оставили череп, но уж точно - брать я его не буду. Я обошел  лежащий  на
полу бубенчик Звонаря и углубился в переплетение залов восьмого яруса.
 
*** 
 
   За все три с половиной часа пути я  не  встретил  ничего  опасного  и
ужасного (слава Саготу!). Я все также придерживался совета Посланника  и
шел только вперед, по центральному холлу яруса,  никуда  не  сворачивая.
Вскоре в залах вновь появились факелы, нужда в грибке-огоньке отпала,  и
я убрал его в сумку.
   Архитектура  залов  восьмого  уровня  вновь  кардинально  изменилась.
Грубость  и  небрежность  гранита  канули   во   тьму,   уступив   место
удивительной четкости и изяществу серебра и мрачному спокойствию черного
мрамора. Каждый зал был сокровищницей, серебра здесь хватило бы на пяток
замков  Прекрасные  серебряные  вставки   в   черном   мраморе   колонн,
изумительной  красоты  скобы  для  факелов,  балконы   второго   уровня,
сложенные из тончайших мраморных плит, перевитых серебряными нитями,  из
одного зала в другой вели распахнутые настежь  двери,  изготовленные  из
лучшей древесины Сиалы -  заграбского  дуба.  Мощные  дверные  петли  из
драгоценного металла,  искусные  дверные  ручки,  изображающие  каких-то
неведомых  мне  животных.  На  каждой  двери  рисунки,   выполненные   с
применением серебряной краски.  В  основном  чести  быть  увековеченными
удостоились деревья и, как это ни странно для культур орков и эльфов,  -
боги. Вот только эти боги очень походили на людей  и  не  вызывали  того
благоговейного трепета, что возникает у некоторых обывателей, приходящих
в храмы богов или в Собор Авендума.
   Пожалуй, Серебряные залы превосходили красотой Янтарные залы и  ничем
не уступали ало-черным  дворцам  четвертого  яруса.  Я  по  мере  сил  и
возможностей восторгался застывшей красотой серебра и  холодом  мрамора,
но все же не забывал поглядывать по сторонам и не выходить на освещенные
участки. Красота красотой, осторожность осторожностью,  но  неприятность
случилась - центральный холл поворачивал  под  прямым  углом  налево.  В
общем-то в этом ничего такого уж страшного не было, если  не  вспоминать
совет Посланника все время идти только прямо и  никуда  не  сворачивать.
Так что если следовать логике, то мне надо идти дальше по коридору и  не
забивать себе голову всякими глупостями, а если  поступать  как  прежде,
то... то мне вон в ту махонькую серебряную дверь, что спрятана меж  двух
мраморных выступов Никаких замочных скважин или  тому  подобной  людской
чепухи я не заметил. Если в двери секретный замок и если  его  создавали
эльфы или орки, то мне придется очень и очень сильно  потрудиться,  а  в
итоге надежда на то, что я  открою  дверь,  все  равно  останется  очень
маленькой. А если уж подумать о таких чудесных  и  замечательных  вещах,
как дополнительные секретные замки, двойные пружины и любовь клыкастых к
различного рода ухищрениям, сиречь ловушкам, то я могу ожидать от  двери
множество впечатлений, которые ничем не уступят тем, что я перенес возле
Створок.
   Поначалу я осмотрел дверь с безопасного расстояния. Нечего лапать то,
что внушает  тебе  смутные  опасения,  -  это  одно  из  главных  правил
мастера-вора. Лучше уж все основательно изучить, а затем уж лезть руками
в гномью топку.
   Дверь оказалась невысокой, мне по грудь, и если (повторяю, если)  мне
удастся ее отомкнуть, придется идти, согнувшись в три погибели. На двери
не  было  живого  места  от   различных   фигурок,   какие-то   сплошные
листочки-фигочки, ягодки и тому подобная  очаровательная  дребедень  (не
скрою, очень красиво выполненная). Вообще-то красота Храд Спайна  -  это
тема  отдельного  разговора,  и   если   настанет   пора,   когда   зло,
пробудившееся в могильниках, исчезнет или хотя бы уснет на  время,  сюда
нагрянет такая толпа народу (в  основном  карлики  и  гномы),  что  хоть
деньги за вход бери.
   Но вернемся к двери. Ключом к  ней  может  быть  все  что  угодно,  а
скрытая пружина вполне могла  находиться  под  каким-нибудь  листом  или
ягодой. Стоит лишь правильно надавить, и дверка  распахнется  ничуть  не
хуже,  чем  приснопамятная  секретная   шкатулка   покойного   Балистана
Паргайда.
   Ну что же... Приступим.
   Приступать не пришлось. Только я собрался нажать на понравившийся мне
серебристый листок клена, как увидел между  мраморной  стеной  и  дверью
зазор толщиной не больше  волоса.  Словом,  только  я  ткнул  пальцем  в
дверцу, как она не преминула отвориться.  Мда,  братец  Гаррет,  столько
демагогии,  и  все  впустую.  "Секретные  пружины".   "Ловушки".   Дверь
оказалась даже незаперта.
   Сразу за дверью начинался узкий  коридор  с  очень  низким  потолком.
Пламя в махоньких лампадках, находящихся в не  менее  махоньких  стенных
нишах, трепетало, словно раненый  мотылек.  Идти  пришлось  скрючившись,
потолок нависал прямо надо мной, и создавалось впечатление,  что  делали
сей проход для низкорослых карликов, гномов и гоблинов, а  уж  никак  не
для людей, орков и эльфов. На мое счастье, коридор оказался  не  слишком
длинным, и, пройдя  несколько  десятков  шагов,  я  уперся  в  очередную
серебряную дверь. Эта дверь тоже оказалась незапертой. Открываю, позабыв
об осторожности, нагло вхожу в просторный зал, оглядываюсь, понимаю, что
здесь мне никто не рад, и со всей возможной скоростью вылетаю обратно  в
коридор. Захлопываю дверь, жалея о том, что у нее нет никакого засова.
   Как там у нас говорится в путеводном стишке?
 
   Зазубренным строем, обнявшись с тенями,
   Усопшие рыцари молча стоят,
   И только один не умрет под мечами,
   Один, что сам тени стал ближе, чем брат.
 
   Что же, это четверостишие вполне соответствовало тому, что я увидел в
зале. Прижимаясь к стенам зала в тенях, падающих от  квадратных  колонн,
зазубренным ломаным строем друг напротив друга стояли орки и эльфы.  Вот
только Кли-кли утверждает, что строки  изменены  и  в  знаменитой  книге
пророчеств гоблинов Бруг-грук это звучит иначе:
 
   Измучены жаждой и прокляты тьмой,
   Немертвые грешники кару несут,
   И только один не умрет под клыками,
   Один, что с тенями танцует, как брат.
 
   Вот уж не знаю, кто из милордов стихоплетов прав и чьи  стишки  более
верны. Во всяком случае, и первая, и  вторая  версия  стишка  откровенно
предупреждает,  что  если  забыть  об  осторожности,   то   можно   враз
распрощаться с ушами.
   Никто не пытался открыть дверь с той стороны.  Вроде  никакой  угрозы
для меня на  данный  момент  не  существовало,  и  я,  приоткрыв  дверь,
заглянул в зал. Ничего не изменилось Орки с  эльфами  продолжали  стоять
вдоль стен и сверлить друг друга глазами. Я осмелился войти в  зал  и  с
безопасного расстояния принялся изучать фигуры. Как оказалось, это  были
скульптуры воинов. Сделаны в натуральную величину, все в доспехах, все с
оружием. Такое впечатление, что еще несколько секунд - и статуи оживут и
набросятся друг на друга.
   Колонны, проходящие по центру зала,  излучали  серебристый  свет,  но
возле стен властвовала  густая  тень,  и  от  этого  большинство  статуй
выглядело зловеще. Помня, что в Храд Спайне иногда оживает то, что никак
не должно оживать, через зал я пошел с изрядной опаской. Вся беда в том,
что центр зала прекрасно освещен и соваться туда - верх глупости. а если
двигаться в тени, то придется пройти почти вплотную к оркам или  эльфам.
Меня не покидала отнюдь не глупая мысль: а ну как оживут?  И  все  же  я
выбрал последний вариант Раз в стишке рекомендуют, что  следует  идти  в
тени и не вылезать на свет, значит, мы так и поступим Я  выбрал  сторону
эльфов (у этих ребят в руках почти не было  копий,  а  следовательно,  у
меня был больший простор для маневра).
   Статуй  в  необъятном  зале  было  несколько  тысяч.  Кто-то  излишне
усердный умудрился сварганить целую армию. Надо ли говорить, что  фигуры
не были одинаковыми и совершенно не походили друг на  друга.  У  каждого
эльфа свое лицо, своя поза, броня, оружие. Поначалу мне показалось,  что
скульптуры стоят хаотично, и только спустя какое-то время стало понятно,
что это строй. Сложный и в то же время весьма эффективный. Впереди эльфы
в тяжелой броне, с  очень  широкими  с'кашами,  насаженными  на  длинное
древко, за ними лучники  в  легких  кольчугах.  За  лучниками  три  ряда
мечников, сохраняющих промежутки, чтобы в случае чего лучникам было куда
отступать. Подняв копья и закрывшись  от  возможной  опасности  тяжелыми
вытянутыми щитами,  напротив  эльфов  застыли  орки.  У  них  тоже  были
лучники, мечники и ребята с мощными двуручными топорами. Я же  говорю  -
целая армия.
   Я прошел мимо рядов каменного воинства, и никто, ни  одна  из  статуй
даже не подумала пошевелиться и накромсать из меня  маленьких  Гарретов.
Войдя в следующий зал, остановился и перевел  дух.  Казалось,  что  боги
хлопнули в ладоши и остановили время в  самой  середине  кипящей  битвы.
Зазубренный строй распался,  теперь  статуи  орков  и  эльфов  оказались
перемешаны.  Первые  и  Вторые  дрались  между  собой  по  всему   залу.
Скульптурная композиция боя просто продирала до печенок.
   Множество эльфов  и  орков  уже  лежало  на  полу.  Кто  со  стрелой,
застрявшей в смотровой щели шлема или между сочленением доспеха,  кто  с
разрубленной кольчугой, кто с копьем в животе, кто с отрубленной  рукой,
кто распрощался с головой. Прямо передо мной застыл орк, вбивающий копье
в эльфа, пытающегося встать с  земли  Чуть  дальше  в  жестокой  схватке
сошлись ятаганы и с'каши двух десятков непримиримых врагов. Я  шел  мимо
застывшей  битвы,  обходил  бойцов  и  смотрел.  Вот  оскалившийся   орк
закрывает щитом упавшего товарища и не замечает, что  эльф,  вооруженный
орочьим топором,  находится  у  него  за  спиной.  Вот  Второй  пытается
удержаться в седле, а Первый схватил лошадь за уздечку и  уже  готовится
перерубить ятаганом эльфийскую ногу. Вот эльф и орк,  лежащие  на  полу,
сплелись в клубке смерти, и каждый  из  борцов  пытается  удержать  руку
другого и в то же время поразить противника своим кинжалом.
   Иду дальше, позабыв о всякой осторожности, смотрю  на  статуи  словно
завороженный.  Жду,  когда  застывшее  время  оттает,  жду,   когда   по
подземелью разнесутся рев, звон оружия и крики сражающихся.
   Вот в самом центре зала немногочисленный  отряд  Первых,  выстроив  с
помощью копий кругового "ежа", пытается сдержать  эльфийских  всадников.
Вот эльфы выпустили стрелы в десяток напавших на них орков и  тянутся  к
колчанам за новыми  смертями.  Шестеро  Первых,  несмотря  на  кольчуги,
остались лежать на полу, но четверо, один из  которых  ранен  стрелой  в
ногу, продолжают бежать к врагам. Интересно, если бы бой был  настоящим,
они бы успели добежать до Вторых до того, как лучники дадут новый залп?
   Иду вперед.
   Вот эльф в отчаянии пытается закрыться рукой  от  падающего  на  него
топора озверевшего орка с нашивками клана Груунских ухорезов.
   Иду дальше.
   Эльф поднял руки вверх, раскрытые ладони смотрят вперед. Но он  и  не
думает сдаваться. Вокруг эльфа валяется куча орков, словно это  деревья,
поваленные особенно лютым ураганом. Шаман эльфов разметал отряд  Первых,
словно злой матерый пес, наткнувшийся на выводок слепых котят.
   Иду вперед.
   Орк, прикрываясь щитом, на  котором  изображена  какая-то  мифическая
птица, отражает натиск троих не в меру молодых и очень  ретивых  эльфов.
Четверо Вторых уже распрощались с жизнью, пятый с гримасой боли пытается
перевязать культю, оставшуюся от правой руки.
   Иду дальше.
   Эльф впивается клыками в горло орку.
   Дальше...
   Эльф пытается удержать внутренности,  вываливающиеся  из  распоротого
живота.
   Дальше...
   Орк разбивает шипастой дубиной эльфу голову.
   Вперед...
   Эльф в упор выпускает стрелу в зазевавшегося орка.