а  ударил  молот
огня.
   - Ву-уу-ум! - заревел огонь в зале, и снежинки растаяли  от  нестерпимого
жара.
   Узы на Вальдере ослабли, и он добавил свою силу к удару рыжего  архимага.
Но Земмел лишь покачнулся, пламя жидким водопадом стекало с его одежды.
   Первый удар предатель нанес по Вальдеру. Воздух дрогнул, сгустился,  и  в
сторону архимага понесся  полупрозрачный  багровый  шар.  Вальдер  разглядел
плетение Воздуха, Земли и еще чего-то непостижимого. Все, что успел  сделать
Вальдер до того, как магия Земмела долетела до него, - это активировать свой
погасший щит, бросив в него всю  возможную  энергию  и  придав  щиту  эффект
слабого кривого  зеркала.  Между  архимагом  и  волшебным  снарядом  засияла
ослепительно голубая стена. Магия Земмела ударила в щит,  расколола  его  на
сотни  тысяч  голубых  искорок,  разлетевшихся  маленькими   призраками   по
разрушенному  залу  Совета.  Шар  потерял  свою  скорость,  сместился  и  по
касательной ударил в грудь архимага.
   В груди взорвался огненный сноп боли, и Вальдер рухнул на  пол,  хватаясь
руками за место, которого коснулся шар.  Архимаг  корчился  и  извивался  от
боли, не видя, что О'Карт вновь ударил своим излюбленным огнем, но уже не по
Земмелу, а  по  Рогу,  над  которым  накапливалась  черная  магия.  Филандец
надеялся таким образом сместить  центр  враждебной  силы  и  привести  ее  в
состояние нестабильности. От легкого шлепка огнем Рог Радуги  завертелся  по
зеркальному полу и немного сместился.
   - Какого... - успел произнести Земмел,  прежде  чем  копившаяся  все  это
время сила Кронк-а-Мора распылила его в  пыль,  а  затем  это  черное  копье
ударило в зеркало и исчезло, уйдя глубоко-глубоко под башню Ордена, в землю.
   В зале Совета стало очень-очень тихо, лишь холодный  ветер  выл  в  дырах
стен, и новые порции снежинок падали с ночного неба.
   - Ты жив? - О'Карт подошел к лежащему Вальдеру.
   - Да, но это вопрос времени. - Вальдер попытался улыбнуться, на его губах
выступила кровь.
   Грудь  болела,  ребра  были  сломаны,  дышать  становилось  все  труднее.
Несмотря на щит, магия Земмела его все же достала. Вальдер был еще  жив,  но
он не питал иллюзий на свой счет.
   - Отлично, - жестко сказал рыжий  архимаг.  -  Минут  пятнадцать  ты  еще
проживешь. Вполне достаточно.
   - Достаточно для чего? - Вальдер сел, не убирая рук от груди,  и  сплюнул
кровью на зеркальный пол.
   - Для того, чтобы вынести Рог из башни; он нам нужен, несмотря ни на что.
- Филандец протянул Вальдеру невесть откуда взявшийся у  него  в  руках  Рог
Радуги. - Поторапливайся, Вальдер, у тебя еще будет  целая  вечность,  чтобы
належаться.
   - Отнести? Куда? - От боли он еще плохо соображал, но Рог взял.
   - Как можно дальше, смотри.
   Вальдер посмотрел туда, куда указывал О'Карт. По  волшебному  зеркальному
полу пролегла тонкая извилистая трещина. Затем другая. И еще.
   -  Зеркало  скоро  треснет,  и  тогда  от  башни  останется  только  одно
воспоминание. А то, что ушло сквозь него в землю,  растечется  по  Авендуму.
Вставай же, давай, Вальдер, ты никогда не был тряпкой!
   - А что будешь делать ты? - Вальдер поднялся  на  ноги  и  постарался  не
упасть.
   - Постараюсь удержать целостность зеркала, сколько смогу!
   - Я уже мертв, О'Карт. Давай поступим наоборот! У тебя  есть  возможность
спастись!
   - Все мы уже мертвы. Если останешься ты, то зеркало лопнет очень быстро -
ты слишком ослаб. Я попробую продержаться хотя бы до того, как ты спустишься
по лестнице. Все! Иди! Не отвлекай меня!
   Они не попрощались. В этом не было никакой нужды.  Каждый  исполнял  свое
дело, каждый знал, на что идет. О'Карт отвернулся от Вальдера и, подняв руки
перед собой, обрушил на  трескавшееся  зеркало  потоки  силы.  Таким  его  и
запомнил Вальдер. Сосредоточенным и не сломленным.
   Серпантин  лестницы  дался  архимагу  с  большим  трудом.  Когда  Вальдер
очутился на первом этаже, в глазах плясала темнота, боль в груди  разрослась
до  огромного  пульсирующего  шара.  Архимаг  постоянно   сплевывал   кровь,
появляющуюся у него во рту. Башня  ордена  мелко  дрожала.  Немыслимые  силы
сейчас схлестнулись друг с другом в борьбе за свободу, и  архимаг  нисколько
не сомневался, что Кронк-а-Мор, пусть и не  завершенный  Земмелом,  победит.
Что за этим случится, Вальдер старался не думать.
   -  Д-дай!  -  раздался  требовательный  голос,  и  маг  от  неожиданности
вздрогнул.
   Прямо перед ним, на трупе Илио, который  упал  сквозь  всю  башню,  сидел
гхол. Вся его морда  была  в  крови,  кривенькие  ручки  сжимали  наполовину
обглоданную ногу мертвого архимага.
   - Д-дай! - Тварь нагло посмотрела  на  Вальдера  и  втянула  носом  запах
свежей крови.
   Вальдер сделал то, о чем очень давно мечтал. Гхол взвизгнул  и  сгорел  в
огненном столбе, созданном архимагом.
   Даже это небольшое использование магии истощило силы  Вальдера,  он  тихо
застонал, но продолжил путь. Башня уже не дрожала,  она  резко  вздрагивала,
как испуганная лань, чувствующая приближение смерти. Волшебная  дверь  мягко
открылась, выпуская архимага из башни.
   Холод и ледяной ветер опалили его лицо. Руки, крепко  сжимающие  уснувший
Рог, мгновенно замерзли. Он шатающейся походкой пошел к улице Магов.  Темная
башня Ордена, в которой не горело ни одного огонька, угрюмо  возвышалась  за
спиной. Лишь иногда, на самой вершине, сверкали вспышки магии  -  О'Карт  из
последних сил пытался удержать волшебное зеркало от разрушения. Улица  Магов
была на удивление пустынна, ни один житель не вышел из дома посмотреть,  что
же такое произошло в башне Ордена. Казалось, что на всех людей упал какой-то
сон или что они все умерли в одночасье. Земля колебалась, пытаясь исторгнуть
из себя враждебную ей магию огров. Боль в груди нарастала, Вальдер уже почти
ничего не видел, он шел наобум, по  старой  памяти  автоматически  перебирая
ногами и тонко скуля, когда очередной кинжал боли вонзался  в  грудь.  Кровь
наполняла рот, стекала по подбородку и падала на камзол.
   О'Карт продержался до тех пор, пока Вальдер не  дошел  до  Сонной  Кошки.
Даже отсюда он услышал звон разбивающегося зеркала,  а  потом  победный  вой
силы, силы, устремившейся из земли в башню. Ужасный взрыв бросил Вальдера на
снег, и он зарылся горящим лицом в его нежную прохладу. Рев не  прекращался,
магия огров разбушевалась, теряющий сознание Вальдер чувствовал, как  мнутся
и рвутся цепи жизней спящих в домах, как  темное  и  необъяснимое  проклятие
поглощает улицу за улицей, дом за домом, жителя за жителем. Они  погибали  в
страшных мучениях. Сила,  которой  чужды  были  люди,  не  знала  жалости  и
сострадания и забирала в свой желудок  всех,  кто  оказывался  на  ее  пути.
Пройдет несколько минут, и Зло доберется до  места,  где  лежит  Вальдер,  и
тогда Рог навсегда останется здесь.
   Эта  мысль  заставила  архимага  перевернуться  на  спину.  Он  подставил
покрытое тонким слоем снега  лицо  под  падающие  снежинки,  жадно  ловя  их
окровавленным ртом. Ветер  стих,  мир  в  ужасе  замер  перед  надвигающейся
катастрофой, и снежинки плавно падали вниз, ожидая пришествия самой страшной
за всю историю города  вьюги.  Нечеловеческим  усилием,  каждый  миг  рискуя
потерять сознание, Вальдер поднялся с заснеженной мостовой и посмотрел в  ту
сторону, где находилась башня Ордена. Раньше ее прекрасно было видно с улицы
Сонной Кошки.  Но  теперь  ее  не  было.  В  разрушении  здания  Вальдер  не
сомневался. Он слышал,  как  взорвалось  волшебное  зеркало,  а  вырвавшаяся
магия, скорее всего, не оставила от башни и камня. Теперь на том месте,  где
раньше  была  твердыня  Ордена,  безумным  волчком  крутился  черный  смерч.
Обычному обывателю он конечно же не  был  виден,  а  вот  магическое  зрение
Вальдера, пусть и ослабленное болью, прекрасно различало  черную  воронку  и
столб, уходящий высоко-высоко в ночное небо.
   - Не смерч. Вьюга. Черная вьюга, - прошептал умирающий.
   Вальдеру удалось пройти еще немного, прежде чем он опять упал, теперь уже
окончательно потеряв последние силы. Он упал прямо к подножию статуи Сагота,
находящейся на маленькой площади Сонной Кошки. Верхняя часть лица бога  была
скрыта под слоем свежего снега, и видны были  только  его  губы.  Бог  воров
улыбался архимагу насмешливой, но  в  то  же  время  и  одобряющей  улыбкой.
Вальдер посмотрел туда, где под слоем снега должны были быть глаза бога:
   - Я должен спасти Рог. Должен.
   Но Сагот все так же улыбался и молчал. Снежок уже  припорошил  не  только
его голову, но и плечи, превратив статую в забавного снеговика.

   Тихо-тихо снег кружится,
   Бом-тирлим, бом-тирлим,
   А детишкам все не спится,
   Бом-тирлим, бом-тирлим..

   У архимага начался бред. От боли он уже не понимал, где находится  и  кто
он  такой.  Вальдер  медленно,  как  вода   в   ленивой   реке,   постепенно
превращающаяся в лед, засыпал. С каждым ударом  сердца  жизнь  покидала  его
тело, и разум уже завис на грани пропасти, из которой нет возврата.
   - Мастер Вальдер, мастер Вальдер! Очнитесь,  учитель!  -  Вот  уже  целую
минуту кто-то не переставая тряс архимага за плечо.
   Он хотел отмахнуться от этой назойливой мухи. Ведь ему было очень  хорошо
вот так дремать на снегу  и  мурлыкать  детскую  песенку,  которую  когда-то
напевала ему мать.
   - Учитель, это я, просыпайтесь.  -  Сквозь  дремоту  подступающей  смерти
Вальдер услышал плач.
   Вальдер с трудом разлепил отяжелевшие свинцовые веки и увидел  склоненное
над ним заплаканное лицо Гани.
   - Ч-что... Что ты тут делаешь? - с трудом просипел архимаг.
   - Я вас ждал, а тут такое началось! - Паренек был испуган.
   - Началось... - Новая волна боли захлестнула Вальдера, и он стиснул зубы,
чтобы не закричать. - Вот, возьми. Это Рог. Отнеси. Арцису.  Быстро.  Может,
он это сможет остановить.
   - Я не уйду без вас!
   - Неси! Это мой последний приказ тебе, ученик! Найди Арциса,  отдай  Рог.
Скажи, что я прошу взять тебя в ученики. С-скажи... Скажи, что все пошло  не
так. Скажи, что мы разбудили то, что не в силах понять. Вьюгу.
   Архимаг передал слабеющими руками Рог мальчику и откинулся на снег.
   - Ну же, беги, иначе будет поздно. Спаси то, что еще можно спасти!
   Гани поколебался, кивнул и побежал по ночной  улице,  крепко  прижимая  к
себе рог.
   - Беги, малыш, беги, - прошептал Вальдер.
   Снег. Снег, тихо кружась, падал на мертвого архимага, накрывая его  белым
одеялом тепла и покоя. Снег тихо шептал и пел свою песнь,  зная,  что  скоро
начнется его самый безумный танец.
   Потому что над Авендумом собиралась черная вьюга.

Глава 11
ГОРОД СЕРЫХ СНОВ

   Привалившись к грязно-серой потрескавшейся стене дома на Людской улице, я
застонал. Боль поселилась где-то посредине грудной  клетки.  Я  помассировал
рукой это место. Боль тихо отступала, забирая к себе в  невольные  попутчики
мой страшный сон. Я до сих пор находился там - на  покрытой  снежным  ковром
улице Сонной Кошки, возле статуи Сагота. Все еще не верится,  что  я  живой,
что не лежу мертвым на занесенной снегом мостовой старого Авендума.
   - Я всего лишь Гаррет, Гаррет, получивший в Авендуме прозвище Тень, а  не
погибший несколько веков назад архимаг Вальдер, - прошептал я.
   Погружение в призрачно-зыбкую паутину сонной яви, тяжелой волной внезапно
упавшей на меня, было резким и мгновенным. Я быстро шел по Людской улице,  и
в этот  момент,  подобно  падающей  звезде  кошмара,  появилось  видение.  Я
продолжал оставаться  собой  и  в  то  же  время  стал  Вальдером.  Сознание
разделилось, двоясь и ломаясь, как нежная кромка молодого ноябрьского ледка.
Существуя где-то там,  на  Закрытой  территории,  безвольно  привалившись  к
стене, вор Гаррет прожил новую жизнь, точнее кусочек  чужой  жизни,  которая
оказалась на удивление слишком реальной и ощутимой. Не знаю, сколько  прошло
времени, Фор  не  зря  предупреждал  меня  о  странностях,  происходящих  на
Закрытой территории, но до сих пор, даже проснувшись и вырвавшись из  липкой
паутины кошмарных событий прошлого, я ощущал тупую боль в груди от попадания
магии волшебника-шамана, а на лице ласково обжигающий холод не существующего
сейчас январского снега.
   Слишком реален был этот странный сон.  Или  не  сон?  Может,  что-то  или
кто-то специально рассказал мне трагедию, разыгравшуюся здесь более  двухсот
лет назад? Кто знает? Я дрожащей рукой вытер  пот,  выступивший  на  лбу,  и
потряс головой, стараясь выветрить из нее последние свинцовые  крупицы  сна,
ставшего моим маленьким персональным кошмаром.
   Неприятные ощущения, но теперь я хотя бы понимаю, каково это - умирать. И
знаю, что же на самом деле произошло в ту ужасную январскую  ночь  в  старой
башне Ордена и  каким  образом  появилось  уже  ставшее  легендой  проклятие
Авендума - Закрытая территория.
   Виной возникшей гекатомбы оказался этот непонятный Хозяин,  который  смог
искусить Земмела властью и бессмертием. Хозяин.  Кто  же  ты  такой?  Я  уже
несколько раз слышал за последнюю неделю  это  имя  -  Хозяин.  Таинственная
личность, большая загадка и головная боль уже не только для меня, но  и  для
заинтересовавшегося  его  персоной  Арцивуса,  а  следовательно,  и  Ордена.
Правда, я уже точно знал, что этот Хозяин и Неназываемый - абсолютно  разные
субъекты. Слишком уж разнится отношение у Земмела  и  демонов  к  Хозяину  и
Неназываемому. Но демоны  -  существа  загадочные,  а  насчет  существования
Земмела мне ничего не известно, ведь все, что я видел, было  сном,  так  что
вполне могу ошибаться. Хватит! Об истинной  сущности  Хозяина  пусть  думает
Орден, а я пока должен сделать дело и выбраться из Запретной, или Закрытой -
это уже кому как нравится, - территории.
   Я поднялся на ноги и пошел прочь от дома, возле  которого  просуществовал
(проспал?), пока видел морок.
   Странное это место - Закрытая территория. Все же можно было сказать,  что
я был приятно разочарован. Столько слухов и ужасов бродило о ней в Авендуме,
и на тебе! Тут было вполне мирно и тихо. Почти как в  уютном  парке  короля,
хотя во владения Сталкона  я  так  и  не  дерзнул  забраться.  У  серо-синих
гвардейцев  довольно  плохое  чувство  юмора.  Они  вначале  мелко   шинкуют
неизвестного, а потом уже интересуются, кто  это  к  ним  зашел  на  огонек.
Дворяне, одним словом.
   Из-за тишины и  спокойствия  на  Людской  появлялось  искушение  идти  не
скрываясь прямо по центру улицы.
   Перемахнув через стену и оказавшись на Запретной территории, я немного не
рассчитал и наступил на труп мертвого доралиссца, которого Гигант  перекинул
сюда с помощью пики. Пришлось тихо выругаться  и  тщательно  вытереть  кровь
козлочеловека  с  подошв  сапог.  Нечего  было  привлекать  к  себе  здешних
обитателей раньше времени. Хотя теперь, после этого  необъяснимого  видения,
после того как пройдена половина длинной и извилистой Людской улицы, я  стал
немного сомневаться в отношении слухов о  заселенности  Закрытой  территории
всякой нечистью и необъяснимыми, но жутко голодными тварями.
   Планы старой части города, сделанные старательными  карликами  и  добытые
мной в Королевской библиотеке, оказались гениально  точны.  Я  действительно
очутился на широкой, полутемной Людской улице  возле  низенького  здания  со
сгнившей деревянной дверью. То ли лавка, то ли дом цирюльника  -  по  ржавой
поблекшей вывеске судить было трудно. Я собрался с духом, на  всякий  случай
воззвал к Саготу и пошел вперед, сверяясь с картой,  находящейся  у  меня  в
голове.
   Улица, как я и ожидал, была пустынна. Пустынна и... абсолютно  нереальна,
что ли. Да, в безликих щербинах окон тихо сопел задремавший летний  ветерок,
иногда скрипела и качалась насквозь проржавевшая вывеска на какой-нибудь  из
полуразвалившихся лавок. Возле одного из домов стояли сгнившие зимние  сани,
громоздились кучи мусора на мостовых - в  основном  части  разрушившихся  от
времени жилищ и их кровель, - но вот жизни не было. Ни души, даже ни  одного
самого завалявшего скелета не то что человека, но даже  лошади  или  собаки.
Серый тусклый свет и бледное серебро полной луны создавали картину мертвого,
давно покинутого  мира.  И  еще  одно  -  отсутствовал  уже  успевший  стать
привычным за три недели июня туман.
   К моему неприятному изумлению, магическое зрение вдруг наотрез отказалось
работать, как только  я  прошел  по  Людской  пару  десятков  ярдов.  Краски
погасли, мир мигнул и распался на тени  и  тьму.  Возникло  сильное  желание
повернуть назад, я вдруг  почувствовал  себя  беспомощным  слепым  котенком,
заблудившимся в конуре злой собаки. Но с довольно ощутимым  усилием  призрак
нежданно нагрянувшего малодушия я загнал далеко-далеко, в самую непосещаемую
область головы, откуда он, тихонько протестуя и пища,  попытался  вернуться,
но потерпел неудачу и заткнулся.
   Очень надеюсь, что в Храд Спайне со мной  такого  не  случится,  иначе  я
пропал. Самое страшное, что вообще может случиться с человеком, - это  вдруг
оказаться в кромешной темноте в глубоких подземных залах, где неизвестно кто
живет и неизвестно чего этот кто хочет от мирного путника.
   Итак, я попал в мертвое и безлюдное королевство-кладбище оттенков  серого
и серебряного сна. Тихий звук ветра, поющего колыбельную домам-мертвецам,  и
запах затхлой старости были  моими  спутниками  на  Людской  улице.  Иногда,
скорее инстинктивно, я резко оборачивался назад и, внутренне холодея, ожидал
увидеть  кого-то  или  что-то  идущее  за  мной  по  пятам,  но   все   было
мертвенно-спокойно. Я шел, стараясь  не  шуметь,  до  предела  обострившимся
слухом ловя звуки летней ночи. Оглушающе давящая тишина в самый  неожиданный
момент вдруг вспыхивала и разлеталась огнем от просыпавшегося  вдруг  ветра.
Только ветер, всего лишь ветер  дул  в  черных  провалах  мертвых  домов,  с
таинственным свистом выскакивал из подворотен, раскачивал хлопающие о  стены
домов сорванные ставни, дразнил дребезжащую жестяную кровлю и вновь смолкал,
погружаясь в свой неспокойный и чуткий летний сон.
   Лишь один раз непонятный, а оттого пугающий звук заставил покрыться спину
холодными мурашками. Проходя мимо некогда богатого,  покрашенного  выцветшей
зеленой краской дома, я услышал тоненький и сразу  же  оборвавшийся  детский
плач. Я замер, отпрянув к противоположной стороне улицы, слился  с  тенью  и
стал с тихим ужасом слушать. Окна первого этажа дома, откуда мне  послышался
плач, были заколочены, и звук, почудившийся мне, шел  откуда-то  со  второго
этажа. Я ждал,  сердце  учащенно  колотилось,  будто  свободолюбивая  птица,
молящая, чтобы ее выпустили из тесной клетки. Ждал, слушал и боялся услышать
этот детский плач, злой  отчаянный  крик  голодного  младенца,  оставленного
матерью на произвол судьбы, плач, которому не место  в  мертвом  и  страшном
месте. Но было тихо, и я,  выждав  еще  несколько  минут,  направился  своей
дорогой. Шел, поминутно  оглядываясь,  боясь  поверить  в  то,  что  слышал.
Постепенно страх отпустил и забылся под гнетом тревоги: как бы не  случилась
неприятность.
   Я старался не выходить на середину освещенной луной улицы,  но  в  то  же
время и не слишком сильно прижиматься к стенам мертвых домов.  Они  вызывали
во мне какой-то инстинктивный детский страх, скорбно смотря своими разбитыми
глазницами-окнами, скорбно зияющими на меня со всех сторон.  Я  ощущал,  что
дома были мертвы, именно мертвы.
   В то же время они смотрели. По коже все время пробегали вереницы  мурашек
от буравящих меня взглядов. А может, взглядов и не было, а  все  это  просто
мое разыгравшееся воображение?
   Очень хотелось плюнуть на все: на короля, Храд Спайн, карту  и  исчезнуть
не только отсюда, но и из города. Меня сдерживала  только  угроза  нарушения
договора. Находящаяся по правую руку, за домами, Кладбищенская улица, шедшая
параллельно Людской, не добавляла мне ни капли оптимизма. Я ежесекундно ждал
чего-то, но это самое что-то не