Шей испытывала сильную муку. Теперь она знала,  что  Рафферти  Тайлер
никогда не откажется от своей вендетты. Но сначала  он  погубит  себя  и
всех вокруг.
   Вы лгунья. Ей никогда  не  забыть  гнев,  с  которым  он  бросил  это
обвинение.
   Как видно, он полагает, что у него есть на то причины. Он верит,  что
ее отец не просто дал против него в суде показания, а повинен  в  чем-то
гораздо худшем. Значит, он думает, будто  ее  отец  солгал  и  намеренно
послал невиновного человека в тюрьму.
   Шей не могла смириться с этим,  не  могла  смириться  с  фактом,  что
кто-то мог так поступить, тем более человек, которого она считала  своим
отцом. Как-то не вязалось это с тем, что рассказывали о  Джеке  Рэндалле
жители в Кейси-Спрингс.
   Ей нужно бежать. Нужно во всем разобраться самой.  Но  главное  -  ей
нужно убежать от Рейфа Тайлера и всех бурных чувств, которые  он  в  ней
пробудил. Иначе он нанесет ей такую же смертельную рану,  какая  была  у
него.
   Шей поела, потому что нужно было поесть. Рыба, которая еще  несколько
минут назад  благоухала  ароматом,  от  которого  текли  слюнки,  теперь
показалась совершенно безвкусной. Шей через силу заставила  себя  доесть
кусок на тарелке. Остальное она поставила на пенек для тех двоих и  ушла
в хижину.
   Медвежонок тихо посапывал в углу. Шей захотелось дотронуться до него,
чтобы заглушить невыносимую тоску одиночества. Но она не могла разбудить
зверька, когда тот так мирно спал. Поэтому она нашла новую свечу, зажгла
ее и просто смотрела на медвежонка.
   Возле ног  что-то  зашуршало,  и  девушка  взглянула  на  пол.  Абнер
поставил лапки ей на ботинок и оглядывался,  поблескивая  глазками.  Шей
взяла его на руки, приласкала,  проводя  по  спинке  пальцем,  как,  она
знала, ему нравилось.
   - Абнер, - прошептала она. - Почему тебя так назвали?
   Какое причудливое имя дал ему человек, не  позволявший  себе  никаких
причуд.
   Мышонок тихо запищал.
   - Все о тебе забыли, - заметила девушка. - Ты голоден?
   Мышонок сел на задние лапки, умилительно вытянув передние в  просящем
жесте. Совпадение, решила она. Он не мог знать, что она сказала.
   Шей осторожно поднялась, держа мышонка в руке, подошла  к  небольшому
складу продовольствия и вынула из жестянки галету.  Затем  она  положила
мышонка и галету на кровать и смотрела, какой  изящно  расправляется  со
своим ужином.
   - Разве тебе никогда  не  хочется  убежать?  -  спросила  она.  -  Ты
мечтаешь о какой-нибудь маленькой мышке? Или о  приключениях?  Или  твои
желания давным-давно исполнились?
   Шей  засомневалась,  всели  в  порядке  у  нее  с  головой,  раз  она
разговаривает  с  грызуном,  но  ей   необходимо   было   слышать   звук
собственного голоса, и она подумала, что,  наверное,  Рейф  тоже  слушал
свой голос в тюрьме. Она вспомнила его горестные  слова,  когда  впервые
оказалась здесь: "Укротить можно любого, мисс Рэндалл".
   Она не могла себе представить укрощенного Рейфа,  но  ужаснулась,  не
приручил ли он ее в конце  концов.  Быть  может,  она  поэтому  осталась
здесь, когда могла убежать? Потому что он повел себя с ней не  так,  как
она ожидала?
   Шей вздохнула. Она устала. Столько  всего  произошло  за  сегодняшний
день. Столько было  потрачено  душевных  сил.  Она  подошла  к  кровати,
увидела на одеяле  запекшуюся  кровь,  его  кровь.  Вновь  вспомнила  ту
зияющую рану, и ее чуть не стошнило.
   И все же она слишком устала, чтобы возиться  сейчас  с  пятнами.  Шей
опустила голову на скатанное  одеяло,  служившее  подушкой,  думая,  что
долго  не  сможет  заснуть.  Поэтому   она   слегка   удивилась,   когда
почувствовала, что погружается в сонное забытье.

Глава семнадцатая

   Бен Эдвардс уехал на  следующее  утро,  перевязав  рану  другу,  и  в
течение двух дней Тайлер напоминал рычащую медведицу,  которая  все  еще
бродила вокруг хижины. Он был слишком слаб, чтобы ловить рыбу, и слишком
обеспокоен, чтобы тихо лежать. Рейф ухаживал за  медвежонком,  попытался
почистить коня скребницей, но от этой затеи пришлось  отказаться,  когда
рана дала о себе знать.
   Рейф был очень слаб и ненавидел себя за это.
   По крайней мере, Шей не навязывалась ему в медсестры.  Он  сам  сумел
позаботиться о своей ране. Ему казалось, что он не сможет больше вынести
прикосновения Шей Рэндалл, особенно  после  тех  горьких  слов,  что  он
произнес несколько дней назад. В тот раз он чересчур раскрылся перед ней
и теперь презирал себя.
   А еще он презирал себя за то, что у него  разболелась  голова,  после
того как он выпил виски, привезенное Беном. Выпивку приготовил  один  из
старателей, которого Бен называл приятелем, и по крепости она  могла  бы
свалить  и  слона.  Он  не  пил  так  много  с  той  первой  ночи  после
освобождения  из  тюрьмы,  когда  они  с  Беном  налакались  в  стельку.
Последствия не стоили краткого забытья, да оно ему и не нужно было, черт
бы его побрал. Он не хотел забывать. Ему нужно было помнить все.  Каждый
день, проведенный в тюрьме, полный одиночества и мрака,  каждый  взгляд,
выражавший  отвращение,  стоило  какому-нибудь  незнакомцу,  даже  среди
заключенных,  увидеть  его  шрам.  Ему  нужно  было  чувствовать  прилив
ненависти, когда нутро завязывается в узел от одной мысли о Рэндалле.
   Ему не нужны никакие напоминания  о  прошлом,  но  проклятая  женщина
въелась в его сознание, как саранча, облепившая ниву.
   Шей Рэндалл даже заставила его почувствовать  вину  за  то,  что  ему
предстояло совершить.  Чувство  вины  было  совершенно  лишнее.  С  него
хватало гнева, который заполнял каждый уголок его существа.
   Однако ему было трудно не замечать Шей Рэндалл. Он понял, что  теперь
не сможет поставить ее на место, пригрозив, что она его  пленница.  Дело
приняло другой оборот. Если поначалу она испытывала  к  нему  страх,  то
теперь его не было и в помине. Рейф ясно это  видел.  Они  стали  своего
рода напарниками несколько дней назад, когда  она  ухаживала  за  ним  и
когда они вместе лечили медвежонка.
   Он все еще запирал ее в хижине на ночь, а сам спал  под  окном  после
первой ночи, проведенной в сарае, - но делал это, скорее чтобы напомнить
самому себе, что она его пленница, чем из страха, что она может убежать.
   Ему очень хотелось узнать, о чем она думает. Глаза  девушки  смотрели
внимательно, вопросительно, но бесстрашно.
   Господи, если бы их не тянуло друг к другу так сильно и так чертовски
явно, что даже Бен заметил. Рейф не понимал, откуда взялась эта тяга, не
мог смириться с ней, особенно когда речь шла о дочери Рэндалла,  но  был
не в силах ничего поделать. Даже с больной рукой,  не  дававшей  ему  ни
минуты покоя, он желал эту девушку.
   После отъезда Бена напряжение между ними неуклонно росло. Эдвардс был
для них своего рода безопасным клапаном, буфером, но стоило ему  уехать,
как атмосфера между Рейфом и Шей раскалилась  до  предела,  грозя  новым
взрывом. Рейф понимал -  нужно  что-то  предпринять,  но  не  знал,  что
именно.
   Он мог только смотреть на девушку, пытаясь сдерживать свое  смятение.
Он даже попробовал читать.
   Книги были его единственным спасением в тюрьме. После освобождения он
попросил Бена покупать все  книги,  которые  ему  попадутся,  и  у  него
собралась маленькая библиотечка, которой до  вторжения  Шей  Рэндалл  он
занимался, когда не бродил по лесам, наслаждаясь свободой.
   Книги  помогали  ему  забыться.  Книги  освобождали  его,   пусть   и
ненадолго, от горьких мыслей.
   Но сегодня, на третий день после отъезда  Бена,  книги  не  совершили
обычного чуда. Утром Рейф почувствовал себя достаточно  окрепшим,  чтобы
отправиться на рыбалку. Рана прекратила сочиться, и он уже мог  шевелить
рукой, не испытывая при этом мучительной боли.
   Рейф увидел, как открылась дверь в хижину и на пороге  появилась  Шей
со своим альбомом для рисования.  На  ней  было  очень  простое  голубое
льняное  платье,  подчеркивавшее  цвет  глаз,  волосы  не  заплетены,  а
зачесаны назад и схвачены лентой. Девушка села на пенек, на  ее  коленях
расположился Абнер. Она то и дело посматривала на мышонка, и Рейф понял,
что она рисует.
   Очаровательная картина, подумал он, безуспешно  пытаясь  окрасить  ее
цинизмом и горечью - своими давними компаньонами.
   Но куда же подевалась эта  чертова  медведица?  Последнее  время  она
служила хоть каким-то развлечением, а сегодня утром исчезла, в очередной
раз обнюхав сынишку и увидев, что ему лучше. Еще несколько дней, подумал
Рейф, и медвежонок сможет вернуться в лес. Уже  сейчас  он  передвигался
довольно ловко, так как научился обходиться тремя лапами.  Рейф  считал,
что покалеченная лапа далеко не безнадежна.
   Наверное, сейчас мишка спит. Звереныш расправился со всеми  галетами,
не считая нескольких штук, припрятанных для Абнера, а Рейф и Шей  быстро
опустошили ящики с консервами. Нужно как-то пополнить припасы.
   Сегодня  днем  обещал  приехать  Бен.  Вчера  заезжал  Клинт,   чтобы
проверить, как Рейф, и сообщить новости: накануне исчез Рэндалл,  сказав
только,  что  собирается  поохотиться  в  горах.  Клинт  подумал,   что,
возможно, Рэндалл попытается выследить  Рейфа,  хотя  следопыт  из  него
никудышный, да и эту долину отыскать не так-то просто. По словам Клинта,
Рэндалл не упоминал о дочери и был необычно угрюм и неразговорчив.
   Но это не все, добавил Клинт. Еще  одного  старателя  нашли  мертвым.
Видимо, он был убит несколько дней тому назад. Вечером в  Раштоне  будет
сход.
   Бен затесался в  ряды  старателей,  пытаясь  внушить  им  мысль,  что
необходимо  объединиться  для  защиты,  а   не   образовывать   "комитет
бдительности". Он опасался, что комитет может выследить команду Рейфа  и
обвинить их во всех бедах, случившихся к югу от Кейси-Спрингс.
   Третья новость была более приятной. Работники  покидают  ранчо  "Круг
Р". Им не платили уже несколько  месяцев,  и  осталось  всего  несколько
пастухов, чтобы охранять сильно поредевшее стадо Рэндалла.
   Все это было сказано так, чтобы Шей ничего не слышала.
   - А что Макклэри? - спросил Рейф.
   - В ночь убийства второго старателя он опять отсутствовал,  -  сказал
Клинт. - К сожалению, он уехал, когда я был в Раштоне, поэтому я не смог
его выследить.
   - В этом наверняка  замешан  Рэндалл,  -  сказал  Рейф.  Клинт  пожал
плечами.
   - Возможно. - Он метнул взгляд в сторону хижины. - Как девушка?
   Рейф поморщился. Следовало бы спросить, каково ему с  этой  девушкой.
Хуже некуда.
   - Неужто так плохо? - Клинт попытался изобразить улыбку, но ничего не
получилось.
   Бен, давясь от смеха, рассказал ему о явной симпатии, возникшей между
Рейфом и Шей, но Клинт почувствовал боль за них. Он чувствовал боль и за
себя. Теперь он слишком хорошо знал, что означает желать недостижимого.
   - Я подумываю о том, чтобы отпустить ее, - тихо произнес Рейф.
   Клинт молча смотрел на него.
   - Думаю, она ничего не скажет...
   - Думаешь? Или знаешь? - спросил Клинт, и Рейф понял, что поставит на
карту жизнь Клинта и Бена, а не свою. Клинт мягко напомнил ему об этом.
   - Черт, я уже больше ничего не знаю, - ответил Рейф, сдаваясь.
   - Мы близки к цели, Рейф.
   - А как же те старатели? - спросил Рейф.  -  Я  не  хочу,  чтобы  еще
кто-то пострадал.
   - Мы не знаем, виновен ли в этом Рэндалл.
   - Черта с два не знаем!
   Клинт на секунду смешался.
   - Он мог измениться, Рейф.
   - Он всегда умел заметать следы.
   Клинт кивнул. Он никогда не сомневался  в  рассказе  Рейфа,  особенно
после того как выяснил многое о прошлом Рэндалла. И все же Джек  Рэндалл
казался справедливым хозяином.  Хорошим  хозяином.  Все  это  как-то  не
клеилось.
   После отъезда Клинта Рейф почувствовал  себя  как  никогда  одиноким,
даже в тюрьме ему было легче.
   А теперь... Привлекательная, умная, теплая женщина была всего лишь  в
нескольких футах от него, и он ничего не мог поделать с острым желанием,
терзавшим его изнутри, с внезапной неодолимой потребностью окунуться  во
что-то мягкое, чего никогда в его жизни  не  было.  Ее  прикосновения  в
хижине, когда она занималась его раной, чуть не принесли ему погибель. А
еще эти слезы. Эти проклятые слезы прошлой ночью. Слезы по нему.
   Он должен держаться от нее подальше, и это одиночество  он  переживал
гораздо острее, гораздо больнее, чем то, когда был действительно один.
   Как долго он еще сможет выдержать?
   Последние  несколько  дней  Тайлер  прекрасно  справлялся  со  своими
чувствами, но ведь тогда он был болен и слаб. Сейчас его силы, а  вместе
с ними и желание возвращались к нему с невероятной быстротой, и  он  уже
не был уверен, что сможет укротить растущую тягу к этой женщине.
   Словно угадав его мысли, Шей взглянула ему в глаза.
   - Ты обещал еще раз сводить меня к водопаду, - сказала она,  наклонив
голову по привычке, которая стала уже знакома и дорога ему.
   Рейф знал, что неразумно находиться рядом с  ней.  Но  она  так  мало
просила в эти дни.
   - А как же медвежонок?  -  поинтересовался  он,  подыскивая  предлог,
чтобы отказать ей в просьбе. Лицо ее смягчилось.
   - Спит, переваривает свой обед.
   - Раздраженная мамаша все еще где-то бродит, - заметил он.
   - Мне кажется, она доверяет нам.
   Рейф уставился на нее:
   - Не вздумайте поверить в это, мисс Рэндалл. Эта  медведица  -  дикий
зверь. Ее детеныш тоже. Они оба непредсказуемы.
   - Я уже  начинаю  привыкать  к  непредсказуемости,  -  отрезала  Шей,
возмущенная обращением "мисс Рэндалл".
   Только  ей   начинало   казаться,   что   они   достигают   какого-то
взаимопонимания, как он  сразу  принимался  ворчать.  Рядом  с  ним  эта
медведица - совершенно безобидное существо.
   - Вы и половины не знаете,  мисс  Рэндалл.  Поэтому  не  подначивайте
меня.
   - А разве я это делаю? - дерзко спросила она. -  Мне  представлялось,
что я прошу вас только выполнить обещание.
   - Отщепенцы не выполняют обещаний.
   - Разве? - парировала Шей. - А  я  думала,  это  относится  только  к
женщинам. Или Рэндаллам.
   Он попытался обжечь ее взглядом, но она вернула ему  злобный  взгляд,
отплатив той же монетой.
   - Вас никогда не учили не играть с огнем?
   - А кто все это начал? - возмутилась  она,  выведенная  из  себя  его
враждебным отношением в последние три дня.
   Ей казалось, что она попала на раскаленные угли, что ее вера  в  него
попрана, что...
   Внезапно Рейф почувствовал,  как  задергался  уголок  рта.  Лицо  Шей
выражало решимость, в серо-голубых глазах светилось  нечто,  что  он  не
мог, не хотел понять.
   Он посмотрел на свою руку,  напоминая  себе  о  том,  что  от  дочери
Рэндалла нужно держаться подальше.
   - Не смей, - тихо приказала она.
   Их взгляды встретились. В ее лице  было  столько  понимания,  столько
сочувствия, что его гнев совсем угас, гнев, за который он  цеплялся  изо
всех сил.
   Он не хотел ее сочувствия, будь оно  проклято.  Или  ее  жалости.  Он
подумал - нужно уйти, как делал не раз, но это  означало  бы  признание,
что она затронула живой нерв. Черт с ним!  Он  выполнит  ее  просьбу,  и
тогда, возможно, она прекратит вторгаться в запретное.
   - Не говори потом, что я не  предупреждал,  -  коротко  бросил  он  и
направился к лесу, зная, что она последует за ним.
   Хотя победа в этой битве осталась за ней, ему было  приятно  пройтись
по лесу. Его... успокаивало, что она рядом, пусть даже  и  идет  позади.
Просто знать, что она близко, слышать ее мягкие шаги по  сосновым  иглам
было чудесна, хотя он и старался мысленно красить все гневом.
   Если у водопада и была какая-то живность, она  успела  разбежаться  в
разные стороны к тому времени, как они достигли озерца. Вода, падавшая с
высоких камней, переливалась на солнышке, и ее голубизна казалась  более
яркой, чем раньше. Рейф подумал - неужели присутствие Шей делает  краски
более яркими и причудливыми?
   Она смотрела вокруг с трогательным восторгом, который  не  переставал
удивлять его. Она как ребенок веселилась от простейших вещей, но в то же
время в ней была и зрелость, сочетавшаяся с невинной простотой,  которая
околдовала его. Рейф давным-давно не сталкивался ни  с  чем  похожим  на
невинную простоту.
   Он резко обернулся:
   - Я отойду ненадолго.
   - Не уходи, - тихо, но решительно попросила она. Он сверкнул глазами:
   - Не играйте со мной в игры, мисс Рэндалл. Я  очень  долго  пробыл  в
тюрьме. Я предупреждал вас, что это значит для мужчины.
   - Рейф.
   Ее голос ласкал его имя. Он не знал, намеренно  она  это  делает  или
нет, но впечатление было именно таким. Словно молния  пробежала  по  его
жилам, а еще казалось, будто она притянула его к себе, как  на  поводке.
Он противился этому, но - безрезультатно.
   - Что вы  хотите,  мисс  Рэндалл?  -  Он  охрип  от  охватившего  его
смятения.
   Шей с трудом перевела дух:
   - Я не знаю...
   - Лучше бы вам это знать, - грубо сказал он. - Иначе у вас  не  будет
выбора.
   Шей ощутила комок в горле. У нее и такие было выбора. Не было с  того
самого поцелуя, три дня назад, с той минуты, как мука исказила его лицо,
и она поняла, что он потерял  свою  последнюю  надежду.  Прежде  она  не
совсем понимала это, и только приступ мучительного  отчаяния  открыл  ей
глубину того, что пришлось ему испытать.  Он  все  время  казался  таким
несгибаемым, таким уверенным, даже гордым, что  она  не  сознавала,  как
сильно  подкосила  его  несправедливость,  в  которой  она   больше   не
сомневалась.
   Шей хотела излечить его. Но это было только  частью  правды.  Она  не
солгала, когда заявила, что клеймо безразлично ей -  теперь,  когда  она
узнала его. Она жаждала, чтобы он дотронулся до нее еще раз с  такой  же
нежностью, как и раньше. Она  даже  не  подозревала,  что  прикосновения
могут заставить вибрировать каждый нерв, будто  виртуоз-скрипач  ласково
дотрагивается до струн, наигрывая мелодию.
   Шей вместо ответа приблизилась к нему.
   - Шей? - сдавленно произнес он.
   Она коснулась пальцами левой руки его  губ,  предотвращая  дальнейшие
протесты. Она не позволила себе думать о том, что делает.  Ею  руководил
инстинктивный порыв. Чувство.
   Он со стоном склонил голову, и их губы встретились.  Он  коснулся  ее
рта сначала робко, хотя она сама побудила его к этому.  Похоже,  он  все
еще не верил ей.
   А Шей тянулась к нему каждой клеточкой. Она  ощущала  его  боль,  его
неуверенность, гордость. Она понимала, что внутри  у  него  кровоточащая
рана, и эта рана терзала ее не меньше, чем его.
   Она взглянула в обычно настороженные глаза цвета  морской  волны,  но
сейчас они  потеряли  всякую  настороженность.  Они  были  полны  такого
отчаяния и боли, что она содрогнулась.
   Рейф отпрянул от нее, словно уверился, что это дрожь отвращения, а не
бесконтрольный трепет в ответ на его прикосновения.
   - Не уходи, - прошептала она.
   - Ты не знаешь...
   - Я знаю все, что хочу знать.
   Это была не правда. Это была в действительности самая  большая  ложь,
когда-либо сказанная ею, но угрызения совести ее не мучили,  потому  что
она увидела, как он сразу успокоился. Он вновь ее поцеловал, на этот раз
так жадно, что она затрепетала  с  ног  до  головы.  По  всему  ее  телу
разлился жар, когда он прижал ее к себе, и она почувствовала его твердые
мускулы. Он обхватил руками ее бедра и притянул к себе, и жар внутри нее
превратился в огненные, бурные реки желания.
   Никогда в жизни Шей не испытывала  такого  страстного  порыва,  такой
жажды. Она даже не знала, к чему стремится, но ей было  все  равно.  Она
хотела всего  лишь  дотронуться  до  него,  почувствовать  ту  нежность,
которая красноречивей всяких слов.
   Она услышала, как  он  коротко  вздохнул,  крепко  прижавшись  к  ней
губами, когда почувствовал, что она хочет и жаждет этого не меньше,  чем
он. Но  даже  тогда  он  был  скован,  это  было  видно  по  напряжению,
написанному на его лице.
   - О Шей, - сказал он  нетвердым  голосом,  с  искаженным  от  жел