е перчатки. Единственным украшением было золотое ожерелье с небольшим изумрудом, подчеркивающее насыщенный цвет прекрасных глаз, и перламутровые заколки, оттеняющие темную тяжесть волос. Скромная элегантность Каталины делала остальных женщин в зале расфуфыренными наседками.
     Марш был потрясен, даже несмотря на то, что он ни на секунду не забывал, что по вине этой женщины его избили, бросили в тюрьму и чуть было не "шанхаировали".
     Словно по мановению волшебной палочки, публика оторвала взгляд от него, хозяина салуна, от сцены, на которой разыгрывались музыканты в ожидании выхода Лотты Крэбтри, от дверей, за которыми скрывались другие приглашенные, - все с напряженным вниманием следили за величественной женщиной, с уверенным и вызывающим видом приближавшейся к Кантону.
     Марш встретил ее на середине зала. О вражде между ними уже перешептывались. Честно говоря, Марш немало потрудился для появления этих слухов, зная по прошлому опыту, что "жареное" возбуждает интерес и увеличивает число клиентов. Он вежливо поклонился:
     - Добро пожаловать в "Славную дыру". Вы - моя самая долгожданная гостья.
     - Ну, что вы, - сладко улыбаясь, ответила Каталина, - "долгожданная" - не совсем верное слово. Я бы сказала "любопытствующая": я люблю открытия салунов почти так же сильно, как и их закрытия.
     - Неужели я чем-то вызвал ваше раздражение, мисс Каталина?
     - О нет конечно, мистер Кантон. Я должна вас поздравить с Лоттой Крэбтри. Кроме того, не желая оставаться в долгу, я приглашаю вас в "Серебряную леди". Я надеюсь, вы найдете время посетить меня и оценить... маленький презент, который я делаю... Сан-Франциско.
     Марш вопросительно выгнул бровь:
     - Когда же это будет?
     В ответ он получил ослепительную улыбку.
     - Об этом вы прочтете в завтрашних газетах.
     Марш расплылся до ушей, и ему не пришлось совершать над собой усилие.
     Марш пришел в возбуждение. Дикое и непредсказуемое. Это было совершенно новым чувством для него самого.
     Кантон заметил победный блеск в ее глазах, глубоких и влекущих, и вновь поклонился. От Каталины исходил бодрящий аромат диких цветов и душистых трав.
     - Я весь во власти предвкушения, мисс Каталина, - шепнул он, беря ее под руку. - Я надеюсь, вы разделите со мной столик.
     Каталина кивнула, будучи не в силах высвободиться из цепких рук Марша, не вызвав скандала. Нет, она не доставит ему этого удовольствия.
     Она была удивлена тем, что, как только его рука в белой перчатке дотронулась до ее в черной, все ее существо начала бить дрожь. Казалось бы, ткань должна служить надежной защитой, но этого не случилось.
     Сам же Марш почувствовал такое жжение по всему телу и особенно в паху, как будто его подпаливали изнутри.
     Их взгляды снова встретились, скрестились, и Каталина опустила глаза. Марш понял, что она не сдалась, просто не захотела привлекать внимания, и был вынужден вновь отдать ей должное. Она с блеском выиграла и этот раунд.
     Бурное крещендо оборвалось, и глаза зрителей устремились на сцену, на Лотту Крэбтри.
     Марш подвел свою гостью к столику и с почестями усадил ее. Ни один человек в зале не обращал больше внимания на них, и Кантон понял, почему Дэйвид Скотт настоятельно советовал ему не жалеть денег на Лотту Крэбтри.
     Она покорила зал с первой секунды появления на сцене. Когда Лотта была еще девочкой, ее заметила и выучила Лола Монтес, эстрадная звезда, гордость Калифорнии. У Лотты была обворожительная улыбка и заразительный смех. Рыжеволосая, с блестящими черными глазами, она танцевала и шутила, приглашая всех принять участие в веселье. "Славная дыра" надрывалась от хохота, и Марш почувствовал сильный прилив гордости за то удивительное превращение, которое произошло с недавней развалюхой-салуном. Марш завершил дело, которое не имело ничего общего с его прежними занятиями, и это доставляло ему удовольствие. К тому же напротив него сидела красивая женщина, которая, глядя на представление, была не в силах скрыть радостной улыбки, такой же редкой - он это чувствовал инстинктивно - как и его собственная. Один раз она даже захотела поделиться с ним своими впечатлениями от представления, но вовремя опомнилась и замерла. И тогда Марш почувствовал себя обделенным.
     Когда первая часть представления, закончилась, Каталина поинтересовалась:
     - А что вы будете делать со "Славной дырой" дальше?
     - Что-нибудь придумаем, - ответил Кантон. - "Славная дыра" вновь стала респектабельным заведением.
     - Надолго ли? - сладким голосом уязвила его Каталина.
     - Ну... я собираюсь сделать из "Славной дыры" образцовое заведение, - сухо ответил Кантон. - Я привык чтить закон.
     - Никогда бы не подумала, мистер Кантон.
     - Тэйлор, - поправил ее Марш.
     Он так чуть было и не сказал - Марш, но вспомнил, что ему следует дистанцироваться от Марша Кантона, наемного убийцы. Казалось, что прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Но Кантон слишком хорошо понимал, что тени прошлого всегда с ним.
     Каталина лукаво склонила голову на плечо.
     - Вы не слишком похожи на человека по имени Тэйлор.
     Марш подумал, что произнес имя неубедительно. Надо быть осторожным. Если за спиной тех, кто напал на него, стояла эта женщина, ей будет смертельно интересно узнать его настоящее имя. И если это случится, он загремит в тартарары вместе со своим респектабельным заведением.
     Кантон хмыкнул.
     - Вы тоже не выглядите как Каталина.
     - А что бы вы предложили?
     - Ну, наверное, Кэт.
     - У кошечек есть коготки.
     - Именно поэтому вам так идет это имя.
     Кантон улыбнулся, объясняя ей взглядом, что он слишком хорошо понимает, что она пыталась от него избавиться.
     - Я всегда восхищался этими животными, - продолжал Марш. - Их... умом. Интересно, можно ли выдрессировать кошку, конечно, если она попадет в хорошие, твердые руки?
     - В отношении кошек не существует такого понятия - "хорошие руки".
     - А исключения?
     - Не бывает.
     - Вы так уверены? - развлекался Кантон. - Исключения бывают всегда.
     - Не ожидала от такого мужчины, как вы, такой гибкости суждений.
     - А какой я?
     - Прямолинейный. Бескомпромиссный. Опасный.
     - В ваших устах это звучит как комплимент. Как это говорится... свояк свояка видит издалека?
     - Правильно, мистер Кантон.
     В ее словах звучал вызов, и Марш услышал его. Раньше он никогда не вступал в словесные баталии с женщинами, а оказалось, что это восхитительно. Это возбуждало. Не отрывая глаз от Каталины, Марш потянулся за бокалом шампанского. За ним неотрывно следили ее кошачьи глаза, зеленые, ленивые, властные и чувственные.
     У Марша ныло в паху. Он испытывал болезненное желание прикоснуться к мраморной коже под полночной чернотой бархатного платья, притронуться кончиком языка к ямочке у нее на шее, провести рукой по эбеновым волосам, которые казались мягкими, как шелк.
     Черт! Раскатал губу! У него разве что слюна не висела, как у собаки.
     И все это по отношению к женщине, которая была его врагом... Но именно это и подогревало Кантона. Он и мысли не допускал, что в его желании было нечто большее, чем специфическая месть.
     Увлекшись Каталиной, Марш едва расслышал взрыв аплодисментов. На сцену снова вышла Лотта Крэбтри. Зал рукоплескал, а он чувствовал только жар, который волнами перекатывался от него к Каталине и обратно. Марш был уверен, что женщина тоже ощутила это тепло: щечки ее порозовели, глаза возбужденно блестели.
     Итак, Ледяная Королева подвластна чувствам! Кантон накрыл своей рукой ее ладошку. Щеки ее из розовых стали пунцовыми. Словно обжегшись, Каталина отдернула руку.
     - Может быть, шампанского? - хрипло поинтересовался Кантон.
     - Мне бы не хотелось разорить вас слишком быстро, - в голосе Каталины звучала неведомая ей самой чувственность. Она хотела ответить Кантону язвительно, а получилось чуть ли не распутно.
     Они сидели за столом, слушая Лотту Крэбтри, Кантон не отрывал глаз от лица Каталины. Их язвительные мысли скрестились в немом диалоге. Возбуждение нарастало с каждой секундой. Кантон не хотел упускать этих мгновений: безмолвный обмен чувствами доставлял ему странное наслаждение.
     Марш едва расслышал взрыв аплодисментов, когда Лотта Крэбтри завершила свою программу, и Хью О'Коннелл поднялся на сцену и оповестил уважаемую публику, что отныне каждый вечер в "Славной дыре" посетителей ждет увлекательное зрелище.
     Зал наполнился гулом голосов - люди обменивались впечатлениями. Многие бросились к столику Марша, чтобы поздравить его с невиданным успехом. Мимолетное чувство гордости улетучилось, когда Марш осознал, что единственное, чего он желает в этот момент, в чем действительно нуждается, - это женщина, сидящая напротив. Принимая поздравления, он краешком глаза заметил, как она поднялась из-за стола, направилась к двери и... исчезла. И он ничего не мог поделать! По крайней мере, сейчас. Приличия обязывали.
     Желание не покидало его тела. Стараясь выглядеть любезным, он сомневался, что это у него получалось. Черт! Он не умеет себя даже прилично вести. И это он, Марш Кантон, который некогда с легкостью повелевал своими чувствами и слыл одним из самых галантных молодых людей в Джорджии.
     В конце концов Марш переложил обязанности гостеприимного хозяина на Хью, а сам выскользнул через черный ход на улицу, на воздух, прочь от преследующего его томного аромата диких цветов.

***

     Каталина предпринимала поистине героические усилия, чтобы "Серебряная леди" превзошла "Славную дыру". Для постоянных клиентов она ввела новую услугу: напитки на дом.
     В тот вечер она лично встречала посетителей, давая возможность каждому почувствовать себя желанным гостем и не печалиться из-за того, что выступление Лотты Крэбтри прошло без него. Ледяная Королева пускалась в разговоры о политике, расспрашивала посетителей об их семьях, и они на глазах распухали от гордости и удовольствия.
     Какой-то новенький прикоснулся к ней, и Каталина, почувствовав внезапное отвращение, едва сдержалась, чтобы не отскочить от него.
     Почему прикосновения Кантона не вызывали у нее отвращения и брезгливости, не будили в памяти воспоминаний, которые надежно охраняли ее неприкосновенность? Почему его прикосновения разбудили в ней нечто сокровенное, отзывающееся томительно-сладкой болью и мучительным желанием? Она даже не могла точно определить, где возникает эта боль. Странное томление охватывало ее всю целиком - и тело, и душу.
     Нужно сопротивляться и выстоять. Однажды она отдала свое сердце и надежды бесчестному человеку и была подло предана. Повторения она не допустит.
     Нужно избавиться от Кантона. Каталина не хотела даже мысленно назвать его Тэйлором. Он был... слишком... грубо-материальным для такого... учтивого имени. Никакое другое имя не подходило ему больше, чем Кантон. Жесткий человек. Жесткое имя.
     Вечер был в самом разгаре. Каталина делала вид, что одаривает посетителей своим вниманием. На самом деле все ее мысли были сосредоточены на отсутствующем черноволосом мужчине в черной одежде с гипнотическим и леденящим душу взглядом.
     Интересно, чем он занят? Наверное, наслаждается выступлением Лотты Крэбтри. А потом... наверное, они поужинают вместе.
     И Каталиной овладела ревность.

***

     Лотта Крэбтри задумчиво рассматривала гостя, затягиваясь длинной черной сигарой.
     Кантон прислал ей огромный букет цветов и коробку сигар, которым, по слухам, она отдавала предпочтение. Последнее ей особенно понравилось. Большинство мужчин об этом бы даже и не подумало.
     Лотта сидела в гримерной "Славной дыры", потягивая холодное шампанское и размышляя, не заняться ли ей с Кантоном чем-нибудь более приятным, чем банальный разговор. Может быть...
     Он был многолик, этот Тэйлор Кантон. Лотта согласилась на его предложение, потому что об этом просил Дэйвид Скотт, который однажды оказал ей неоценимую услугу. Завтра вечером она начинает свою официальную программу в Сан-Франциско, а сегодня сделала одолжение Кантону, хотя менеджер старался удержать актрису от этого поступка. Выступления в салунах подрывают престиж, но Лотта всегда поступала по своему усмотрению и всегда отдавала долги. Особенно тем, кто поддержал ее в самом начале карьеры.
     Кантон заинтриговал Лотту с первой секунды. Он не был похож ни на владельца салуна, ни на кого-либо из мужчин, с кем ей приходилось сталкиваться. Лотта удивилась, что Дэйвид Скотт поддерживает отношения с таким человеком. Людей, похожих на Кантона, Лотта встречала в шахтерских поселках, среди золотоискателей - волки в стаде овец.
     У него были манеры джентльмена, хотя глаза выдавали темное прошлое. Да, поклонник у нее сегодня неординарный.
     - Вы говорите с южным акцентом, не так ли? - поинтересовалась Лотта.
     - Я думал, он давно исчез, - улыбнулся Кантон. - Но вы правы. Джорджия.
     Женщина заметила, что Кантон улыбался только губами. Глаза оставались настороженными.
     - Почти исчез, но я слышу. У меня способности к этому, - сообщила довольная собой Лотта, продолжая разглядывать Кантона.
     - Вы из богатой семьи?
     - Из некогда богатой семьи.
     - До войны?
     - До войны, - подтвердил Марш.
     - А как вы стали владельцем салуна?
     - Я выиграл его.
     - Вы играете в азартные игры?
     - Бывает.
     - А что еще бывает?
     Кантон взял сигару и прикурил. Молчание бывает красноречивее слов.
     - Вы думаете, я задаю слишком много вопросов, - спросила Лотта. - Да, это так. Стать хорошей актрисой можно, только раскусив человеческую натуру. Нужно хорошо знать и понимать людей.
     - Вы понимаете меня?
     - Сомневаюсь, чтобы хоть кто-то понимал вас. Даже вы сами.
     Теперь он улыбнулся по-настоящему - губами и глазами. Кантон наклонился и прикоснулся к ее губам, и Лотта ответила, но того безудержного, зверского желания, которое он испытал полчаса назад, не было, и Кантон сразу понял это. Он старался искусственно вызвать страсть, но у него ничего не вышло.
     Марш молча выругался. Лотта Крэбтри была красивой, восхитительной женщиной, мечтой вожделеющего мужского населения страны, а он не чувствовал ничего, кроме легкого тщеславного удовольствия.
     Лотта Крэбтри подождала мгновение и отстранилась.
     - С вами за столиком сидела красивая женщина, - слегка улыбнулась она.
     Марш настороженно кивнул.
     - Но она быстро ушла, - заметила Лотта.
     - Она владелица салуна напротив.
     - Дружеское соперничество? Он покачал головой.
     - Эта женщина хотела, чтобы меня "шанхаировали".
     Актриса откинулась на диванчике и прищелкнула языком.
     - Даже со сцены я чувствовала жар, разливающийся между вами. Это не похоже на ненависть.
     Кантон ухмыльнулся.
     - Когда мы рядом, что-то происходит. Фейерверк. Извержение вулкана.
     - Жаль, - с искренним сожалением произнесла Лотта, глядя на Кантона с нарастающей страстью, - могло бы получиться очень интересно...
     Больше она ничего объяснять не стала. На секунду Марш почувствовал сожаление по утраченным возможностям.
     - Все еще может быть, - пробормотал он.
     Лотта покачала головой.
     - Я никогда не была второй.
     - Нет конечно, - согласился Кантон.
     - Ну, а теперь не отвезете ли вы меня в отель, мистер Кантон?
     - С удовольствием, мисс Крэбтри.

***

     Кэт расчесывала волосы, когда послышался скрип экипажа. Уже светало. Оба салуна были давно закрыты.
     Женщина подошла к окну. Кантон помогал Лотте Крэбтри подняться в экипаж. Кантон сел вплотную к женщине, и в блеклом свете зари Каталина разглядела, как Лотта повернулась к Маршу и улыбнулась.
     У Каталины перехватило дыхание. С руганью, которая бы сделала честь любому матросу, она в сердцах запустила расческой в стакан с портвейном, который дожидался ее на тумбочке у кровати.
     Стакан разбился. Темно-красная жидкость растеклась по шелковой простыне.
     Пятна. Боже мой, пятна.

Глава восьмая

     Пятна.
     Лиззи Джонс уставилась на грязную простыню, в центре которой красовалось красное пятно. Кровь. Ее кровь.
     Ее вырвало. Желудок болел. Болело все тело. Она чувствовала себя так, как будто ее резали на куски.
     Пока все это происходило, она лежала с закрытыми глазами, воображая, что находится совсем в другом месте. Но боль была ужасной. Как будто острый кинжал проникал внутрь ее, и каждое движение возвращало ее в привычную реальность.
     Считалось, что именно в этот день ей исполнилось тринадцать лет, и ее мать решила отметить день ее рождения. Раньше этот день никогда не отмечали. То, что произошло сегодня, было первым и единственным подарком, который она получила ко дню рождения.
     Лиззи чувствовала приближение этого момента. Она замечала, как жадно разглядывают ее мужчины, чувствовала их щипки, когда разносила напитки по залу. Кроме того, она слышала о сделке. Лиззи попыталась было сбежать, но шериф, которому заплатила мать, приказал разыскать ее и вернуть назад. Ее заперли в комнате с одним заколоченным окном.
     Лиззи выдержала все попытки умертвить ее еще в утробе, а потом прошла через полное материнское пренебрежение и равнодушие. Иногда ее жалела какая-нибудь мягкосердечная шлюха, которая вскорости куда-нибудь исчезала. Мать ее не пожалела ни разу.
     Всю недолгую жизнь к Лиззи относились как к рабыне. Она никогда не ходила в школу, не знала, что существует другая жизнь, без постоянных совокуплений, пьяных драк и женских склок. Лиззи выжила только потому, что ей достался выносливый организм. Выживание было единственным, что она делала на этом свете.
     Ее мамочка обратила на Лиззи внимание, когда девочка стала наливаться и хорошеть.
     После того памятного первого свидания с мужчиной ей выделили отдельную комнату, но денег у нее никогда не было. Их забирала мать.
     Лиззи научилась отключаться, как только в дверях появлялся мужчина. Она снова стала подумывать о побеге, но вспомнила, как ее приволокли домой и закрыли в комнате. Что же ей делать? Мать без устали твердила Лиззи, что она никчемное существо, не пригодное ни к чему другому, кроме как служить подстилкой посетителям.
     Итак, ей оставалось только воображать, что она находится где-то в другом месте, а тело ее принадлежит не ей, а кому-то другому. Однажды Лиззи видела пейзаж с морем, и теперь, во время встреч с мужчинами, она воображала себя в море, потому что оно казалось глубоким и чистым. И пока мужчина был с ней, она думала о море.
     Спустя некоторое время ее стал регулярно навещать Джеймс Кэхун. Похоже, денежки у него водились: он приходил несколько раз в неделю. Кроме того, он старался вести себя прилично. Лиззи было около пятнадцати, когда Джеймс предложил ей убежать с ним и стать его женой. Он даже пообещал заботиться о ней.
     Он любил ее.
     Впервые в жизни у Лиззи появилась надежда, но... скоро пропала.
     Каталина отогнала воспоминания. Прошлого больше нет! Она не желает вспоминать, что вступила в жизнь как Лиззи Джонс, сначала несчастный, маленький гадкий утенок, потом шлюха.

***

     Марша разбудила собака, и он инстинктивно потянулся к винтовке у изголовья.
     Он почувствовал себя идиотом: солнечные лучи падали только на четвероногого захватчика, больше никого в помещении не было. Еще он почувствовал признательность к собаке. Должно быть, он стареет. Он привык реагировать на легчайший шорох: скрип ветки, трение лошадиных копыт о сосновые иглы, скрип половиц.
     Марш уставился на собаку, она - на него. Было ясно, что животное рассержено, очевидно, тем, что вчера из-за столпотворения ему пришлось убраться.
     - Это то, к чему тебе следует привыкнуть, - проворчал Марш, удивляясь вежливости, с которой он обращался с проклятой псиной.
     Его подтачивало чувство неуверенности. Кантон достал винтовку, примерился к ней, подладился, погладил ствол, вспоминая ощущение сродства с оружием, которое делало винтовку частью его самого. Не следует пренебрегать предосторожностью. Как бы далеко он ни уехал, недоброжелатели всегда найдутся.