хлороформом. Она напрягла память и вспомнила: шаги, грязная рука, зажимающая рот. После этого она начала задыхаться и решила, что умирает. Молли открыла и снова закрыла глаза. Ее старая комната. Полумрак. Ее комната была в глубине дома. С давних пор окна были забраны чугунными украшениями, которые на самом деле выполняли функцию решеток. Отец говорил, что это для ее безопасности. Сейчас были закрыты даже ставни, и свет не проникал в помещение. Только один лучик был виден в зазор между ставнями. Значит, сейчас день. Это счастье для нее. Молли хорошо знала отца. Что бы ни случилось, он не вернется домой, не пересчитав деньги, полученные банком за день. Он никогда не изменял своим привычкам. Никогда.
     Девушка попыталась сесть, но у нее закружилась голова. Она слегка потрясла головой, стараясь избавиться от кругов перед глазами. И вспомнила... Элизабет. Ребенок. Она оставила Элизабет. Молли сжала кулачки. Тедди. Приедет ли за ней Тедди?
     Молли знала, что приедет, и это наводило на нее ужас. Он был слишком порядочным человеком, чтобы иметь дело с ее отцом. Слишком много людей уже пострадали из-за нее. На этот раз ей надо действовать самой.
     Молли села и подождала, пока прекратится головокружение. Потом встала и несколько секунд не двигалась, чтобы не потерять равновесия. Ей надо избавиться от этой паутины, оплетающей ее мозг. Что бы на ее месте сделала Каталина?
     Молли подошла к двери. Заперто, как она и предполагала. Девушка внимательно осмотрела комнату. Нужно найти какое-то оружие или то, что может им стать. В комнате все оставалось на своих прежних местах. Серебряная расческа, щетка и зеркальце, как всегда, лежали на бюро. Одна масляная лампа - на тумбочке, другая на бюро. Молли подумала, что можно разбить зеркало, но она никогда не сможет поранить кого-нибудь намеренно, даже своего отца или Симона Паркера, дворецкого, точнее тюремщика.
     Но ведь должен же быть какой-то выход! Если бы ей удалось оглушить Симона или отца, когда они придут проверять ее, она смогла бы спастись самостоятельно.
     Лампы бесполезны: они слишком громоздки, не поднимешь. И тут Молли зацепилась взглядом за подсвечник. Тяжелый, латунный. Девушка затаила дыхание, размышляя, осмелится ли она на насилие.
     Она подумала о том, что вечером вернется отец, обрадуется ее возвращению, и она опять будет извиваться под его грузным, немолодым телом.
     Взяв подсвечник обеими руками, Молли встала рядом с дверью, примериваясь, как ей бить, когда откроется дверь. У нее еще кружилась голова, но Молли подумала о Тедди и Каталине, Элизабет и Хью. Она молила Бога, чтобы у Элизабет все прошло благополучно. С особым пристрастием девушка вспоминала Тедди. Как ей не хватало его неуклюжей нежности и чувства безопасности, которое возникало у нее только в присутствии Тедди. Он относился к ней как к целомудренной, невинной девушке.
     Молли так любила его! Его застенчивую доброту, которая делала Тедди уязвимым, несмотря на внушительные размеры; его интеллигентность и беззаветную преданность мисс Каталине; грубоватую нежность, с какой он относился к ребятишкам Хью. В нем было так много хорошего.
     Молли почувствовала озноб. В комнате было холодно. Или она дрожит не от холода? Вскоре девушка услышала шаги. Инстинкт подсказал ей, что это Паркер. У дворецкого подходка была шаркающая, в то время как отец шел по коридору уверенно и властно. Интересно, когда придет отец?
     Молли замерла, прижавшись к стене, так что, открыв дверь, ее невозможно будет увидеть. Услышав скрежет ключа, девушка подняла подсвечник над головой, изо всех сил стараясь не уронить его и не струсить в решающий момент.
     Дверь открылась. Дворецкий остановился на пороге, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Наконец он двинулся к кровати, и Молли с силой опустила подсвечник на голову дворецкому. Удар пришелся сбоку. Паркер издал стон и повалился на колени.
     Не медля ни минуты, не останавливаясь, чтобы взглянуть на раненого, Молли бросилась к выходу. Ей понадобилось не больше секунды, чтобы открыть дверь, но за спиной она уже слышала шум погони. Распахнув дверь, девушка выскочила из дома и оказалась в объятиях Тедди, выпрыгнувшего из проезжающего экипажа. Тедди сопровождал мистер Кантон. Сильные руки Тедди сомкнулись в кольцо вокруг Молли, так что она сразу оказалась в полной безопасности. Но девушка чувствовала, что ее спаситель дрожит не меньше, чем она сама, и услышала, как он прошептал ей прямо в ухо:
     - Благодарение Господу. У вас все в порядке.
     Молли кивнула. Она была не в силах вымолвить ни слова и замерла, уткнувшись лицом ему в грудь.
     - Я убью его, - зловеще пообещал Тедди.
     Вдруг Молли почувствовала, что Тедди будто окаменел, и оглянулась. На пороге стоял Паркер, из раны на его голове сочилась кровь. Лицо было искорежено яростью. Было ясно, что лишь вид двух неслабых мужчин остановил его. Один из незваных защитников, худощавый, с ремнем для винтовки, вид имел развязный и наглый, и было ясно, что оружие он носит не для украшения. Второй был размером с медведя. Увидев Паркера, Тедди чуть не зарычал. Молли почувствовала, как разжимаются его объятия, и поняла, что он вот-вот ринется на Симона. Если Тедди убьет дворецкого, то попадет в тюрьму. Она подняла глаза на Тедди:
     - Пожалуйста, давайте просто уедем.
     Тедди в нерешительности остановился.
     - Пожалуйста, - повторила Молли.
     Мистер Кантон повернулся к Тедди и кивнул ему:
     - Поехали.
     Тедди все еще колебался. Маршу пришлось легонько подтолкнуть его к экипажу.
     - Садитесь, а я немного поболтаю с нашим новым другом, - сказал Кантон.
     - Но это моя...
     - Ты должен позаботиться о Молли, - ответил Марш и улыбнулся так, что у Молли похолодело внутри.
     Еще секунду назад, когда он смотрел на нее, улыбка была доброжелательная и сочувственная; доля секунды, поворот головы в сторону Паркера - и ее сменила угрожающая гримаса, способная усмирить льва. Тедди слегка обнял девушку и повел ее к экипажу. Когда он усадил ее, девушке показалось, что ее друг собирается примкнуть к Кантону.
     - Не уходите, пожалуйста, - попросила она.
     Тедди смирился и успокоился. Молли с такой надеждой сжимала его руку, что он не мог обмануть ее ожидания. Вдвоем они видели, как Кантон подошел к дворецкому и тот едва не пустился наутек. Молли так никогда и не узнала, что шепнул Марш Симону, но только последний перепугался, съежился от страха, скользнул в дом и больше не высовывался.
     Молли прижалась к Тедди и затаилась в тепле его необъятного тела. На ступеньку экипажа поднялся Кантон, элегантный как всегда.
     - Он истекает кровью. Не вы ли его так, мисс Молли? - галантно поинтересовался Марш. Голос Кантона выдал его невольное восхищение поступком девушки, и Молли впервые в жизни почувствовала гордость. Она кивнула. Тедди просиял. И губы его неожиданно сомкнулись на ее устах.
     Кантон выглянул на улицу. В тени деревьев он разглядел очертания человека, наблюдающего за направлением движения экипажа. Кто это? Сыщик, который следит за домом банкира или один из людей Эдамса?
     Может, история с Молли еще не закончена?

Глава двадцать четвертая

     Когда появился последний посетитель, Эдвин Эдамс собирался уже навешивать замок на дверь банка. Эдамс торопился домой: он получил от Паркера записку с известием, что его дочь дома и ждет его. Эдамс решил выпроводить запоздалого клиента, но тот не унимался:
     - Мне бы хотелось поговорить с вами, мистер Эдамс, - упрямился клиент и, взглянув на клерка за конторкой, добавил:
     - Наедине.
     - Я очень спешу, - ответил Эдамс. - Надеюсь, вас сможет проконсультировать один из моих помощников.
     - Я бы хотел побеседовать с вами по поводу вашей дочери.
     Эдамс весь сжался.
     - А также по поводу "Зеленой берлоги", - добавил посетитель. - И если вы не возражаете, мы можем поговорить и в присутствии вашего клерка.
     Эдвин побледнел. Он направился к своему кабинету, открыл дверь, пропустил мужчину и закрыл дверь поплотнее.
     - Что вы хотите?
     - Меня зовут Бут Темплтон. Я из сыскного бюро. Меня наняли друзья Мэри Бет Эдамс.
     - Она моя дочь. И я отвечаю за нее по закону, - вспыхнул Эдамс.
     Темплтон спокойно сел.
     - Она выдвинула против вас веские обвинения.
     - Какие еще обвинения?
     - Вы действительно хотите, чтобы я перечислил их?
     Темплтон говорил очень спокойно, но Эдамсу стало страшно.
     - Никто ей не поверит, - ответил он.
     - Но вы почему-то не поинтересовались тем, что она говорит.
     - Это не имеет значения. Я не сделал ничего дурного. Просто она очень впечатлительна.
     Сыщик вздохнул.
     - Интересно, можно ли сказать то же самое о мистере... Бонсе. За небольшую сумму он согласился поведать мне о ваших визитах. Да... ведь у нас есть еще и Салли. Интересно, как отнесутся ваши вкладчики к вашему же увлечению девочками?
     Эдвин не был особенно испуган этими сведениями. Надо полагать, что дочери уже не было дома. Что касается двух других свидетелей, то никто не поверит показаниям проститутки и содержателя борделя.
     - Вашей дочери уже нет дома, - сказал Темплтон, будто прочитав мысли банкира. - Ее похитили несколько часов назад. Один из моих сыщиков видел это. Кажется, у вашей дочери появились всемогущие покровители в Сан-Франциско, друзья, которые верят ей, люди, имеющие выход на прессу.
     У Эдвина задрожали руки.
     - Чего вы хотите? - спросил он.
     - Чтобы вы никогда не смели домогаться вашей дочери и искать встреч с нею. Не пытайтесь причинить ей вред. Если вы ослушаетесь, кое-какие сведения о вашей жизни попадут в газеты, другими заинтересуется полиция.
     - А если я послушаюсь вас?
     Темплтон пожал плечами.
     - Я бы советовал вам держаться подальше от детей. Параллельно я расследую обстоятельства исчезновения вашей служанки и некоторые другие факты, при которых подвергались насилию люди, желавшие помочь вашей дочери.
     - Будьте вы прокляты.
     - О, на вашем месте я не стал бы бросаться проклятиями. Боюсь, что прокляты вы, - Темплтон встал. - Не провожайте меня.
     На пороге он еще раз остановился.
     - Если с вашей дочерью что-нибудь случится, помните, что не я один обладаю информацией о вас. На вашем месте я бы каждодневно молил Господа, чтобы он даровал девочке долгую и счастливую жизнь.
     И Темплтон тихо прикрыл за собой дверь. Эдвин так и остался сидеть в кресле. Он видел, как один из его помощников закрыл за сыщиком дверь, но даже не пошевелился.
     Один за другим служащие разошлись по домам. Обычно управляющий уходил последним. Эдвин Эдамс автоматически выполнил все повседневные дела и вновь повалился в кресло. Его тайна оказалась раскрытой. Даже если он будет вести себя, как посоветовал сыщик, то и тогда не будет в безопасности. Слишком многие люди посвящены в его дела. И если по городу поползут слухи, он станет изгоем. Он лишится и банка, и своего положения в обществе.
     Мэри Бет, шептал он. Его дочь. Его любовь. Потерянная любовь.
     Эдвин Эдамс достал револьвер из ящика письменного стола, приставил дуло к виску и нажал на курок.

***

     Банкир из Оклэнда совершил самоубийство. Найден убитым в офисе, - выкрикивал на всю улицу продавец газет. Кэт почти выхватила у него газету и отошла в сторону, не слушая благодарностей за солидные чаевые. Она жадно впилась в статью глазами.
     Известный оклэндский банкир найден мертвым в своем кабинете в банке в среду утром.
     Мистер Эдамс, хорошо известный своей деятельностью на благо города, владел и управлял солидным банком. Ему был пятьдесят один год.
     Его единственной наследницей является дочь, Мэри Бет, чье местонахождение неизвестно.
     Помимо этих сведений, в статье содержались намеки на то, что совет директоров должен осуществить проверку финансовой документации банка. Итак, Бут Темплтон избавил их от Эдвина Эдамса. Каталина свернула газету. Сообщить об этом Молли должен Тедди. Каталина облегченно вздохнула: наконец-то мучения девочки закончены.
     Кэт очень хотелось увидеть Марша. Она скучала по нему. Ей хотелось поделиться с ним новостью - как-никак он действующее лицо этой истории. Женщина подняла сверток, который ей пришлось опустить на землю, чтобы прочитать газету. Еще несколько дней, сказал доктор, и она сможет ходить без повязки на плече. Вот тогда-то Каталина и воспользуется тем сокровищем, которое сейчас выглядело примитивным свертком, - шикарной ночной сорочкой цвета морской волны. Море кружев и шелка.
     В тот вечер, когда вернулась Молли, они устроили маленький праздник. Каталина и Марш, Тедди и Молли, Хью и Элизабет. Они отметили счастливое возвращение Молли и рождение малышки у О'Коннеллов. Ничто больше не омрачит будущего счастья, думала Каталина, ничто. Еще несколько дней, и Марш сможет обнять ее по-настоящему, не боясь потревожить больное плечо. Каталина пыталась объяснить ему, что ей совсем не больно, но он сказал:
     - Я бывал ранен и знаю, как долго затягиваются раны. Каталина спешила по многолюдным улицам в "Славную дыру". Марш приказал Хью оставаться дома и приглядывать за Элизабет и Молли, а сам день-деньской был занят в салуне.
     Марш увидел Каталину из-за стойки и тепло улыбнулся ей. Он сильно изменился: ремень для винтовки уступил место передничку бармена. Теперь Кантон имел вид доступный и не отпугивал посетителей. Прошлой ночью он сказал ей, что больше не наденет смертоносного ремня. Убивать слишком просто. Он признался, что его так и подмывало убить дворецкого Эдамса.
     Каталина протянула Маршу газету. Он прочитал статью и вернул ей газету.
     - Ну что, Марш?
     - Я рад, что Молли теперь в безопасности, - ответил он, и Каталине оставалось только догадываться, что у него на уме.
     - Она более чем в безопасности. Я думаю, она любит Тедди.
     - В этом никто и не сомневается, - усмехнулся Кантон.
     - Он опасается, что это не любовь, а признательность.
     - Значит, он не видит ее лица. Оно все - любовь.
     - А ты видишь мое? - полюбопытствовала Каталина.
     Марш замер и улыбнулся одними глазами.
     - Дорогая, - промурлыкал он, - я всегда вижу твое лицо. Боже! Ты мне даже снишься.
     - Ты останешься сегодня со мной? - вопрос был бесстыден по существу, но они с Маршем уже преодолели этот порог.
     - Если я останусь, то буду бояться причинить тебе боль. Благородство - проклятая вещь, но один раз я хочу попробовать быть благородным.
     - Доктор снимет швы завтра.
     - Значит, следующая ночь моя, - мурлыкание переросло в рык. - Если только...
     Каталина улыбнулась.
     - Лучше я пойду в "Серебряную леди", а то наши менеджеры оба очень заняты.
     - Может, сегодняшнюю ночь мы все-таки проведем вместе? Я буду спать в пижаме.
     - Если только ты мне поиграешь...
     - Хм-м. Ты трудная женщина.
     - Отличная пара для трудного мужчины.
     - Боже, - прошептал он, - до чего же верно.
     Ему и вправду было тяжело. Хорошо, что стойка скрывает нижнюю часть тела от взоров посетителей. Ничего, передник скроет бесстыдно поднимающийся орган. Он так хорошо себя чувствует в новом облачении. И все вокруг так хорошо и правильно. Этот салун. Кэт. Впервые за двадцать лет у него появился свой дом. Он испытывает блаженное чувство при виде Кэт. Это его женщина, и скоро они будут вместе.
     И нехотя Марш снова занялся посетителями.

***

     Т.Дж. Симмонс оделся очень тщательно. Сегодня произойдет одно из самых знаменательных событий в его жизни.
     Настоящая схватка. А он будет свидетелем. На этот раз ему не придется ничего выдумывать. Жаль только, что у него нет фотоаппарата.
     Симмонс взглянул на карманные часы. Почти полночь. Он сам посоветовал Бэйли дождаться, когда посетители начнут расходиться. Чтобы никто не вмешивался. Особенно он не хотел, чтобы в зале случайно оказались другие газетчики. Это его история. Мысленно он уже начал писать книгу.
     Симмонсу было совершенно безразлично, кто победит. Если выживет Марш Кантон, это будет отличным продолжением "Дуэли на закате". Если Кантон погибнет, он сделает из Бэйли новую знаменитость, которая затмила профессионала из профессионалов. И больше никаких дешевых гостиниц!
     Симмонс положил в карман несколько чистых листов бумаги, перо, бутылочку чернил и бросил на себя последний взгляд в зеркало. Весьма элегантный вид, похвалил он сам себя. Вскоре он станет знаменит.
     Симмонс лихо заломил шляпу и вышел. Постучав в соседнюю дверь и получив разрешение войти, он столкнулся лицом к лицу с Бэйли.
     На соискателе почетного звания убийцы был аж двойной ремень для винтовки. Лицо его густо поросло неопрятной щетиной. Он был в том же костюме, в котором трясся в поезде. Симмонса передернуло. Подлее глаз он не видел ни у кого. Светлые, холодно-голубые, они, казалось, никогда не мигали. Волосы у Бэйли были редкие и мягкие и не осыпались только оттого, что были покрыты слоем сальной пыли. Неприятный человек. Находиться рядом с ним было тоже неприятно. Интересно, подумал Симмонс, все снайперы такие? Он не встречал ни одного.
     От Бэйли разило виски.
     - Зачем вы пили? - укорил его Симмонс.
     - Все в порядке, - уверил его Бэйли.
     - Но...
     Не дослушав фразы, мститель вытянул правую руку. Она была тверда и ничуть не дрожала.
     - Виски совершенно не действует на меня, - пояснил Бэйли и ухмыльнулся. - Уверен, что и ты выпить не дурак.
     Симмонс вздохнул.
     - Вспомните, кто отыскал его для вас.
     - За адскую плату.
     - Я собираюсь сделать из вас знаменитость.
     - Когда я пришью Кантона, я сам себя этим прославлю. Но это не единственная причина, по которой я хочу прикончить его. Он убил моего единственного брата.
     - Это в том случае, если вы убьете его, - предупредил его Симмонс.
     - Я лучший снайпер, - процедил в ответ Бэйли.
     Симмонс уже устал от дурных манер и невоспитанности своего компаньона.
     - Посмотрим, - бросил он, направляясь по лестнице вниз.
     За ним затопал Бэйли.

***

     Час ночи. Час до закрытия. Толпа потихоньку редела. Оставались только заядлые игроки. Дженни закончила выступление и ушла домой.
     Марш пребывал в нетерпеливом ожидании. Он стоял за стойкой и подумывал о том, чтобы закрыться пораньше. Определенного времени закрытия не существовало, но Кэт, очевидно, освободится не раньше, чем через час. В углу за стойкой бара лежал Вин. Марш то и дело похлопывал себя по бедру. Без винтовки он чувствовал себя как ощипаный цыпленок. Но он поклялся, что не нацепит ее больше никогда. Тем не менее... ему все время казалось, что он лишился необходимой части тела, которой привык действовать.
     Кантон знал, что хочет жениться на Кэт. Он любил ее все сильнее. Любил за несгибаемую жизнестойкость, за неукротимость духа, которая помогла ей не только выжить и добиться успеха, но и не потерять сострадания к слабым. Она открыла его темную душу для добра и света. Он снова мог наслаждаться рассветами. И он мог провожать солнце с чувством, похожим на чистую радость.
     Услышав скрип открываемой двери, Марш поднял глаза. Вошли двое. Один щеголь, хлыщ, а рядом с ним... Марш замер. Он не помнил лица этого человека, но все остальное он узнал: холодные, подлые глаза, вихляющая походка, двойной ремень. Всего несколько стрелков пользовались двойным ремнем: хорошему стрелку достаточно одной винтовки. Двойной ремень был признаком бравады, хвастовства, желания пустить пыль в глаза.
     Марш безмолвно наблюдал, как приближались эти двое. Он знал, что они пришли по его душу. Пальцы его сжались в кулаки. С обратной стороны стойки они с Хью хранили пистолет на случай беды. При мысли об этом Марш чуть не застонал. Еще одно убийство. Перестрелка разнесет его имя по всей стране. Появятся новые рассказы, газеты, книги. Все будут приезжать поглазеть на него.
     - Что для вас? - спросил он вошедших, когда они приблизились к стойке.
     - Мы бы хотели поговорить с владельцем салуна, с человеком по имени Марш Кантон, - сказал хлыщ.
     - Зачем?
     Щеголь хотел было пуститься в