льняную сорочку. С губ Марсали сорвался тихий, гортанный звук, который, казалось, распалил Патрика сильнее всяких слов, и он снова закрыл ей рот поцелуем столь яростным, что у нее заныло в груди.
     Его руки путешествовали по ее телу завораживающе медленно, будто хотели запомнить каждый изгиб. Марсали уже дрожала от возбуждения, страсть заполняла ее всю, а руки продолжали свои любовные странствия. Ей стало казаться, что она вот-вот растает от этого восхитительного жара, когда Патрик задрал ей рубашку и принялся губами выводить узоры по ее животу, спускаясь все ниже и ниже.
     Она все безжалостней впивалась пальцами ему в волосы, чувствуя, как от его поцелуев огненные ручьи бегут по жилам и тело пронизывают острые крохотные молнии. Вот губы коснулись преддверия ее рая, и она ахнула и забилась в его руках. То, что он делал, было чудесно, волшебно и, вне всяких сомнений, греховно, но Марсали не могла совладать со своим телом, отзывавшимся на каждую ласку Патрика, как невозможно запретить солнцу вставать поутру.
     Она думала, что еще немного - и сгорит заживо, но Патрик вдруг отстранился, шепча ее имя, а миг спустя уже лежал на ней. Его плед неуклюже задрался, рот прижимался к ее рту с таким пылом, что она не помнила себя от наслаждения. Он снова и снова входил в нее, пробиваясь все глубже, будто хотел достать до самых потаенных глубин плоти и души. На этот раз боли не было, а было лишь неистовое желание стать еще ближе, слиться воедино, и два переплетенных тела метались по кровати в бурном танце необузданной страсти.
     Мир вокруг расцвел необычайно яркими красками, ослепительным светом падающих звезд. Тело ликовало, сотрясаясь все сильней от пульсирующего натиска, и наконец все соединилось в одном мощном взрыве.
     Патрик рухнул на нее, не в силах больше держаться на дрожащих руках, и Марсали наслаждалась его тяжестью, утопая в пуху перины. Он загнанно дышал ей в ухо, и она слышала, как бьется его сердце - или ее?
     Она захватывала губами завитки черных волос на его виске, перебирала пальцами вьющиеся пряди на затылке. Последние содрогания пережитого блаженства... Марсали казалось, ее тело светится, точно внутри ее разом зажглись тысячи свечей.
     Патрик поднял голову, лениво улыбнулся ей, и она подумала, что в эту минуту нет никого счастливее ее. Быть может, нынче ночью они зачали дитя - мальчика с зелеными, как у Патрика, глазами, такого же сильного и доброго.
     - Я, наверное, тяжелый, как конь, - шепнул он и скатился с нее вниз, увлекая за собой. Теперь наверху оказалась она.
     Так странно - и так чудесно - было смотреть на него сверху вниз, видеть блуждавшую на его губах улыбку. Марсали нагнулась, поцеловала мужа в шею, туда, где прямо под ее губами бился пульс. Вот так бы и остаться навсегда - обнимая его, в его объятиях... Рука Патрика скользнула вниз по ее спине, и она вспомнила, какая у него длинная линия жизни, и улыбнулась.
     За окном прогремел гром, и Марсали вздрогнула от испуга.
     - Это просто гроза, - успокаивал ее Патрик.
     - Да, - согласилась она, но почему-то ее охватил озноб. Она дрожала и не могла согреться. Удивительно, как холодно стало вдруг в комнате.
     Сверкнула молния, и почти сразу же снова грянул гром.
     - Ты замерзла, - проворчал Патрик, растирая ей покрывшиеся мурашками плечи, притянул к себе, укутал тяжелым пуховым одеялом ее и себя и обнял еще крепче.
     Но озноб все не проходил. Когда раздался третий удар грома, Марсали, сама не понимая почему, опять задрожала. Она никогда не боялась гроз - наоборот, даже любила их, и в Эберни часто выбегала к парапету полюбоваться буйством стихии. А сейчас она была рядом с Патриком, в его надежных руках, любимая, желанная... Чего ей бояться?
     И все же ее трясло от страха.
     Марсали верила в ясновидение, верила, что некоторые люди могут предсказывать судьбу. Но никогда не знала, что сама наделена таким даром.
     Да нет, глупости. Она заморочила себе голову болтовней о цыганках и линиях жизни. Она счастлива, как никогда в жизни. Может, именно потому, что счастлива, она боится, что это ненадолго? А если и так, самое разумное - перестать беспокоиться попусту.
     Патрик осыпал ее поцелуями, и она прильнула к его груди. Сейчас он согреет ее.
     Но озноб все не проходил, не оставлял ее всю ночь. Марсали смотрела на спящего Патрика. Над туманными горами Шотландии уже занимался рассвет, а она так и не согрелась.

18.

     Перед рассветом Патрик бесшумно встал с кровати. Ночью что-то встревожило Марсали; он понимал это и не хотел, чтобы она проснулась, когда он уже уйдет. Наклонившись к спящей жене, он коснулся губами ее губ.
     Как ни легок был этот поцелуй, Марсали тотчас открыла глаза, несколько раз моргнула спросонья и потянулась тонкой рукой к руке Патрика. Глядя на нее, он почувствовал знакомое напряжение в чреслах: она лежала нагая, как Ева, и нагота ее была прекрасна, как нагота статуи, а тело излучало милое сонное тепло.
     - Мне пора идти, - сказал он, всей душой желая остаться. Но сейчас никак нельзя было дать отцу повод усомниться в себе, и вряд ли этому будет способствовать то, что отец обнаружит его в постели с дочерью заклятого врага.
     Патрик потянулся к валявшемуся на полу у кровати пледу, но Марсали удержала его за руку.
     - Ты не скажешь мне, куда идешь? - невнятно, будто сквозь дрему, спросила она.
     - Во-первых, мне надо навестить Быстрого Гарри.
     - А во-вторых?
     - Встретиться с Руфусом.
     - Где он сейчас?
     Патрик засомневался, стоит ли говорить, - но лишь на миг. Марсали - его жена, и происходящее касается ее не меньше, чем его самого.
     - Мой корыстный друг позорит себя службой у Синклеров, - ответил он.
     Потрясенная, Марсали широко раскрыла глаза.
     - Но ты ведь не собираешься на земли Синклеров?
     - Нет, - успокоил ее Патрик. - Я только встречусь с ним, если ему удастся прийти незамеченным.
     - Можно мне с тобой? Он покачал головой.
     - Условленное место слишком близко к границе с Синклерами. Я не могу подвергать тебя такой опасности.
     - А себя можешь? Патрик улыбнулся:
     - Родная моя, я пережил двенадцать лет бесконечных войн. Никакие Синклеры мне не страшны.
     - А мне страшны, - сдвинула тонкие брови Марсали.
     - Я-то думал, ты ничего не боишься, - тихо засмеялся он.
     Но ей было не до смеха.
     - Ты ведь не пойдешь один?
     Он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке.
     - Не тревожьтесь, госпожа моя.
     - Буду, - возразила Марсали, и это не было похоже на пустой каприз.
     Пришлось нагнуться и еще раз поцеловать ее.
     - Увидимся за ужином. - Он снова попытался высвободить руку, но Марсали не отпускала, не хотела, чтобы он уходил.
     - Прошу тебя, Патрик, - настойчиво повторила она, - возьми с собою кого-нибудь.
     - Постараюсь, - честно ответил Патрик, хотя понимал, что вовсе не такого ответа она ждала. Что ж, большего он обещать не мог.
     Он подобрал плед, быстро завернулся в него, подпоясался и застегнул брошь на плече; затем с порога послал Марсали воздушный поцелуй и вышел. Его провожал ее взгляд, потемневший от волнения.

***

     Войдя в отцовскую спальню, Гэвин по одному взгляду на лицо родителя понял, что пахнет грозой.
     Нынче отец воротился домой раньше обычного, раздосадованный, очередным неудачным рейдом, который предпринял, ища поддержки соседей в борьбе против ненавистных ему Сазерлендов. Никто из ближних кланов неприязни к Сазерлендам не питал. Все устали от войн, и, кроме того, никому не хотелось прогневить нового короля, Карла, у которого, по слухам, Патрик Сазерленд был в особом фаворе.
     Гэвин видел: отец обозлен, измучен, считает, что друзья и прежние союзники предали его, и потому, представ пред отцовские очи, мысленно готовился к худшему. В глазах у старого графа горела явная жажда крови.
     - Дункан доложил мне, что тебе сопутствует удача.
     - Да, - кивнул Гэвин. - Наше стадо стало куда больше.
     - А что Сазерленды? Как они ведут себя?
     - Время от времени переходят границу, грабят по мелочи, но коров мы стережем зорко.
     - А твоя сестра?
     - Все еще в Бринэйре. Мой лазутчик вчера донес, что она жива и здорова, заправляет всем замком, и обращаются с нею хорошо.
     - Хм, - нахмурился старик. - А Сесили?
     Гэвин покачал головой:
     - На ее след мы еще не напали. - Это была чистая правда, как и то, что он, конечно, не особенно старался.
     - Мне нужна Элизабет, - услышал он вдруг. - Они украли мою дочь, а мне нужна дочь Бринэйра. Тогда и поторгуемся.
     Гэвин клял себя на чем свет стоит. Он должен был это предусмотреть! Патрика, похитившего Марсали, оправдать легко: он искренне любил свою нареченную невесту и преступил закон, чтобы спасти ее от брака с Синклером. Но самому, пусть даже косвенно, участвовать в похищении Элизабет Сазерленд?!
     - Но король... - попытался возразить он.
     - К черту короля, - процедил отец сквозь стиснутые зубы. - Бринэйр уже отнял у меня сестру, а теперь еще дочь. Нет, с меня хватит. Вели твоему лазутчику выкрасть девчонку, да поскорее.
     Вряд ли Патрик согласится менять даже на родную сестру с таким трудом возвращенную невесту, подумал Гэвин. Но, уж если на то пошло, разве у него будет выбор? Если Элизабет окажется в плену в Эберни, Марсали первая не смирится с этим. Материнский инстинкт, прежде побуждавший ее защищать Сесили ценой своей свободы, снова не даст ей покоя, и она ринется спасать Элизабет. Младшая дочка Грегора Сазерленда - Гэвин мельком видел ее года два тому назад - должна быть одних лет с Сесили... Да, конечно, Марсали согласится вернуться домой, лишь бы не пострадала из-за нее Элизабет.
     - Не думаю, чтобы мой человек смог забрать Элизабет Сазерленд из Бринэйра, - сказал он вслух. - Он всего-навсего крутится на конюшне, слушать умеет хорошо, но особой хитрости ему бог не дал.
     - Кошелек с золотом придаст ему сноровки, - фыркнул отец.
     - Я спрошу.
     - Прикажешь.
     - Хорошо, - согласился Гэвин.
     - Я сам пойду с тобой в набег в следующий раз. Охота посмотреть, какого цвета кровь у этих Сазерлендов.
     У Гэвина чаще забилось сердце. Только бы голос его не выдал.
     - У многих из этих Сазерлендов в жилах течет изрядная толика крови Ганнов.
     - Вот пусть и возвращаются к нам, - буркнул отец. - А кто останется там - тот подлый Сазерленд и на мое снисхождение может не рассчитывать.
     Гэвин подумал о Марсали. Узнай отец, что она по доброй воле отдалась Патрику, он сочтет ее изменницей и лишит наследства.
     Времени оставалось слишком мало. Патрику или кому-то еще нужно срочно найти доказательства участия Синклера в войне двух кланов. Быстрый Гарри уже сообщил приметы того человека, за которым гнался в ночь загадочного набега, и, быть может, пора нанести ответный визит Эдварду Синклеру.
     Надо успокоить отца. Ему следует сказать то, что он точно хочет услышать.
     - Я поговорю с моим человеком, что в Бринэйре, - сказал Гэвин. - И, пожалуй, навещу Синклера. Попробую уговорить его не держать обиды на Марсали и присоединиться к нам. - И повернулся, чтобы идти.
     - Гэвин, сынок, - окликнул отец, - я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобою. Дункан рассказывал мне обо всех коровах, что ты привел. Ты перещеголял щенка Сазерлендов. Я всегда знал, что ты возьмешь над ним верх.
     Гэвин с огромным трудом заставил себя кивнуть. Все это обман, с начала и до конца. Как и задумал Патрик.
     Но теперь, пожалуй, пора брать дело в свои руки.

***

     Марсали быстро одевалась, а предчувствие томило ее по-прежнему, вытесняло все другие мысли, леденило кровь. Она пыталась прогнать страхи, когда Патрик ушел, но ничего не получалось. Нельзя ему идти на встречу с Руфусом одному, а ведь он, пожалуй, именно так и поступит.
     Скорее, быть может, она еще успеет догнать его во дворе! Марсали бросилась к двери, распахнула ее. За дверью, собираясь постучать, стояла Элизабет.
     - Ой! - улыбнулась она. - А я как раз шла к тебе, хотела позвать тебя позавтракать вместе, а потом мы бы еще раз сходили на кухню поучиться стряпать. - В ее глазах плясал озорной огонек, на щеках расцвел румянец.
     - Прости, Элизабет, - на ходу бросила Марсали, выбегая из комнаты. Элизабет поспешила следом. - Я должна найти Патрика.
     - Но Патрик ускакал час назад.
     Марсали круто повернулась лицом к девушке. Да, ей ни за что не догнать его, даже если можно было бы свободно покидать замок. Но ведь он мог задержаться с Хирамом и Быстрым Гарри?..
     - Он был один?
     - Да, - ответила Элизабет и смущенно потупилась.
     - А ты ездишь верхом?
     Девушка с готовностью кивнула.
     - Да, немного. Меня учила Маргарет, но отец не разрешает выезжать одной с тех пор, как она пропала, а провожатых у меня здесь нет.
     - А как же Алекс?
     - Его от книжек не оторвешь.
     - Значит, тем более пора ему проветриться. По-моему, он с радостью поедет с нами.
     - Ты правда так считаешь? - скептически протянула Элизабет.
     - Конечно, - кивнула Марсали. - Пожалуй, отправимся сегодня. Утром. Да что тянуть, прямо сейчас!
     Элизабет смотрела на нее как зачарованная.
     - Но...
     - Я в плену, так? - договорила за нее Марсали. - Но ведь я дала слово, а со мною будете вы с братом...
     Лицо девушки просветлело.
     - Пойду поговорю с Алексом.
     Она ушла, а Марсали принялась нетерпеливо мерить шагами комнату. Что бы ни сказал Алекс, она решила любой ценой выбраться за стены Бринэйра, найти Патрика и предупредить его, чтобы он не приближался к землям Синклеров.
     Но чем объяснить свою настойчивость? Тем, что у нее плохое предчувствие? Быть может, это только предчувствие - и не более того. Быть может, она просто слишком старается быть хорошей женой.
     Но нет, нет, дело вовсе не в том. Никогда прежде с ней такого не было: у нее все поджилки тряслись от страха за Патрика, и не замечать этого она не могла - особенно сейчас, когда знала, что со всех сторон его подстерегает опасность. Пусть думает что хочет, пусть смеется над ее пустыми страхами - его надо предупредить.
     Она задумала рискованное дело. В горах полно мужчин из обоих кланов: они угоняют друг у друга коров и воруют все, что можно унести или увезти. А если Синклер действительно сеет раздор между Ганнами и Сазерлендами, то и его люди должны быть неподалеку.
     Марсали ходила по комнате и в отчаянии грызла ногти. Патрик никогда не простит ей, если из-за нее попадут в беду его сестра и брат. Да и все равно придется держаться вдали от границ, а значит - дальше хижины им хода нет. Остается только молиться, чтобы Патрик оказался там.
     Ожидание делалось невыносимым, и Марсали, чтобы чем-то занять себя, принялась нервно заплетать косы, стоя у окна. Во дворе засуетились люди. Добрый знак.
     В коридоре послышались голоса. Марсали одним прыжком перелетела от окна к двери и распахнула ее. На пороге рядом с сестрой стоял Алекс и смущенно улыбался.
     - Элизабет сказала, ты хочешь прокатиться с утра? Я буду счастлив сопровождать тебя.
     - А что твой отец? - беззвучно выдохнула Марсали.
     - Его замучила подагра. Он еще не выходил из своей комнаты и, должно быть, не выйдет сегодня.
     - Мне не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты, - неуверенно сказала она, мучаясь от того, что навлекает на ни в чем не повинные головы Алекса и Элизабет отцовский гнев.
     Алекс отмел ее сомнения:
     - Патрик велел мне заботиться о тебе. Ты ведь не сбежишь?
     - Нет, - честно ответила Марсали. - В Эберни я не вернусь. - Конечно, ей всего-то и надо потеряться от них на час с небольшим.
     Алекс кивнул.
     - Я уже попросил Донни оседлать трех лошадей.
     Марсали посмотрела ему в лицо. Она редко видела младшего брата Патрика, почти не говорила с ним - только как-то раз за ужином обменялась парой ничего не значащих слов. Он, как и Элизабет, старался стать как можно незаметнее, а ведь был, оказывается, красивым юношей: высоким, стройным, с подвижным, выразительным лицом, очень похожим на Патрика в шестнадцать лет, только глаза у Алекса были светлее. Он стоял перед нею, явно гордый принятым решением, возможностью порадовать ее, и Марсали вдруг поняла, что ее план рушится: она не могла заставить себя солгать Алексу или Элизабет.
     Да, скрыться от них она и пробовать даже не станет. Но что же ей делать?
     По счастью, на раздумья у нее есть несколько часов: путь до тропы, ведущей к хижине, неблизок.
     - Я готова, - сказала она вслух.
     Алекс пошел к выходу из замка с видом куда более уверенным, чем помнилось Марсали по прежним встречам с ним. В конюшне на них устремились любопытные взгляды, но Алекс их как будто не замечал. Он невозмутимо помог сесть в седло сначала Марсали, как гостье, потом сестре, затем сел сам, и они втроем выехали в открытые ворота.
     Очень скоро Марсали стало ясно, что пропасть у Алекса из виду ей никогда не удастся - во всяком случае, пока он верхом. Он как будто родился в седле; такого превосходного наездника она еще никогда не видала. Элизабет чувствовала себя не столь свободно, но тоже недурно держалась в седле.
     Солнце пробивалось сквозь тяжелые тучи, превращая в сверкающие самоцветы капли дождя на желтых метелках дрока и пурпурных соцветиях вереска. Стоял один из таких ясных, звонких дней, когда от полноты жизни поет душа, но смутный страх, поселившийся в душе Марсали, отравлял ей всю радость от этого благословенного утра.
     Она ударила пятками в бока кобылы, ненадолго оставив своих спутников позади, и галопом поскакала к горам, за которыми скрывалась хижина. Алекс не пускался вдогонку: то ли понимал ее тоску по свободе, то ли не хотел оставлять сестру одну. Он легко догнал бы ее, если б хотел.
     У тропинки Марсали остановилась, чтобы подождать остальных. Немного спустя они поравнялись с ней, и Алекс вопросительно взглянул на девушку.
     Она прикусила губу, собираясь с духом.
     - Вы поверите мне, отпустите дальше одну? Через три часа я вернусь, обещаю.
     - Зачем? - спросил Алекс, не сводя с нее глаз.
     - Алекс, я сама не знаю, как лучше сказать... Думаю, твоему брату грозит опасность, и мне нужно предупредить его.
     Во взгляде младшего Сазерленда мелькнула тревога.
     - Если Патрику что-то угрожает, отчего ты не сказала об этом раньше? Мы бы взяли с собою людей на подмогу.
     - Нет, - покачала головой Марсали. - Я не знаю, что это за опасность. Просто... - Она беспомощно взмахнула рукою. - Просто у меня есть предчувствие - сильное предчувствие, будто что-то не так, будто что-то или кто-то причинит ему зло. Я должна его предупредить.
     Договорив, она ощутила прилив благодарности к Алексу: он не усомнился, в своем ли она уме. Наоборот, принял ее сбивчивые объяснения без видимых колебаний и возразил только в одном:
     - Почему мы не можем ехать вместе?
     Марсали подавила раздражение. Вопрос справедливый; но не могла же она рассказать Алексу и Элизабет о Быстром Гарри! Патрик четко сказал, что от соблюдения тайны зависит его жизнь.
     Теперь она понимала, каково было Патрику, когда она сама задавала ему такие вопросы, на которые он не мог отвечать.
     Подумав еще, Марсали вздохнула с досады:
     - Я не могу говорить. Это для вашего же блага, и это связано с планом Патрика положить конец войне между нашими семьями.
     Глаза Элизабет заблестели от любопытства; Алекс задумчиво сощурился.
     - План Патрика... - повторил он. - То есть... набеги на стада Ганнов и все такое?
     Теперь пришла очередь Марсали удивляться. Так он знал о ложных набегах? По всему выходило, что знал... Видимо, Патрик сказал ему во время последнего набега. Но значит ли это, что ему известно и о Быстром Гарри?
     - Я не знала, что тебе известно о набегах, - ответила она. - Но это - лишь часть плана. Боюсь, я сама не знаю всего. Патрик считает: чем меньше людей посвящено во все это, тем меньше придется всем лгать.
     - Он нам не верит, - ледяным тоном отчеканил Алекс.
     - Не в этом дело, - нетерпеливо перебила его Марсали, у