к ней.
     - Так сказал папа. Он прикрыл меня, но я все равно поранилась. Видите?
     Она спустила высокую перчатку на левой руке, и Элизабет увидела широкий бинт и покрасневшую кожу вокруг него.
     - А папа тоже поранился?
     - Не знаю. Я предложила поухаживать за ним, если он ранен, - очень серьезно сказала девочка, - но он только ответил, что с ним все в порядке.
     Последние слова она произнесла с таким вполне взрослым раздражением, что Элизабет невольно улыбнулась.
     - Взрослые все такие, - так же серьезно заметила Элизабет.
     - Но это же глупо. Мне нравится заботиться о нем. - Логично, ничего не скажешь.
     - Может, он не хотел, чтобы ты волновалась? - предположила Элизабет.
     - Я волнуюсь куда больше, если не могу о нем позаботиться, - грустно сказала Сара Энн, и Элизабет прекрасно поняла ее.
     Ей тоже необходимо быть кому-нибудь нужной, и как давно она лишена этого! Джейми никогда не любил "сентиментов", как он выражался, и поэтому весь свой нерастраченный запас любви и нежности Элизабет отдала лошадям и Генри.
     - Мужчины всегда стараются скрыть, что им нужен кто-то, - поделилась она с Сарой Энн маленькой женской тайной.
     - Почему?
     Элизабет и самой хотелось бы знать - почему. Она была независимой, как и мужчины, но это для нее было средством самообороны. И она полагала, что ей никто не нужен... до тех пор, пока не ощутила на своих плечах руки Бена Мастерса.
     - Потому что в этом случае они чувствуют себя... уязвимыми.
     - Что значит - узяви... уязвимыми?
     Не так давно Элизабет с умилением наблюдала, как Бен терпеливо отвечает на бесконечные вопросы Сары Энн. Но сейчас ей было не до умиления и не до смеха. Или она сама тоже стала уязвимой?
     - Так что же такое - у... уязвимый? - требовательно повторила Сара Энн.
     Элизабет задумалась над тем, как бы это объяснить получше.
     - Ну, это когда ты полагаешь, что тебя можно легко обидеть.
     - Папу никто не смеет обидеть. Он - полицейский, - гордо сказала Сара Энн.
     - Твой папа - адвокат, - поправила девочку Элизабет.
     - Нет, - упрямо возразила Сара Энн. - Он ловит преступников.
     Элизабет начала было объяснять, что адвокаты и судьи делают на самом деле - не ловят преступников, а отправляют их в тюрьму. Но не успела она произнести и нескольких слов, как ее прервал низкий хрипловатый голос:
     - Увлечены интересной беседой, леди?
     Элизабет вздрогнула.
     Интересно, как это он сумел так незаметно подойти почти вплотную?
     Бен улыбался, но глаза его оставались настороженными. Элизабет так растерялась, что замешкалась с ответом.
     - Да, - сказала она, понемногу успокаиваясь.
     - А что там насчет "уязвимых"?
     Элизабет задумалась и неожиданно улыбнулась.
     - Сара Энн жаловалась, что вы всегда возражаете, если она хочет поухаживать за вами, и интересовалась, почему это так. Ну а я объяснила, что когда мужчина принимает чью-то помощь, он начинает чувствовать себя уязвимым.
     Ее улыбка, чуть лукавая и очень добрая, вдруг проникла Бену в самое сердце.
     - Вот как? - спросил он после некоторого молчания.
     - Я замечала это.
     Шотландский акцент в речи Элизабет стал заметен сильнее, чем обычно. И, надо сказать, это придало ее голосу особое очарование. Бен попытался призвать себя к порядку. Он напомнил себе обо всех подозрениях, и о...
     Но ему не удалось сосредоточиться на этом. Сара Энн решительно вторглась в разговор взрослых.
     - Что вы замечали, леди Элизабет? - полюбопытствовала она.
     - Что мужчина охотнее умрет, чем признает свой слабость.
     - А женщина?
     - Женщины не такие упрямые, - тихо ответила Элизабет.
     Ее глаза были теперь устремлены на лицо Бена - это был испытующий, изучающий, ищущий взгляд. Бен хотел отвернуться, но не смог. Он погрузился в глубину глаз Элизабет и поплыл, поплыл в них, словно в зыбучих песках. Они - эти глаза - были полны жизни, интереса, тайны. Бену так захотелось узнать побольше об их обладательнице.
     И не стоило обманывать себя оправданиями, что его интересует лишь, может ли эта похожая на очаровательного сорванца-мальчишку женщина иметь отношение к убийству!
     - Сара Энн рассказала, что вас обоих едва не затоптала лошадь в Эдинбурге, это так? - спросила Элизабет.
     Этот вопрос заставил Бена резко вынырнуть из глубины ее глаз. Опасных глаз. А может, еще и обманчивых?
     Бен покосился на Сару Энн, хлопотавшую возле Пепперминта.
     - Почему бы нам не побыть немного наедине? - предложил Бен, подхватил под руку Элизабет и повел ее к стойлу Шэдоу - в противоположный конец конюшни.
     Сара Энн так увлеклась своим пони, что не заметила этого.
     - Произошел несчастный случай, - на ходу ответил Бен на ранее заданный вопрос. Подозрения вновь ожили в его сердце. - Очевидно, кто-то угнал карету.
     - Очередной несчастный случай?
     Он вспомнил их первую встречу - там, на дороге возле Калхолма. Пожал плечами.
     - Приходится верить в это.
     Она не ответила, но что-то незнакомое появилось в глубине ее прекрасных глаз. Страх? Сожаление о рухнувших планах?
     - Я встретил в Эдинбурге одного вашего друга, - сказал Бен.
     Элизабет растерялась, и он заметил это.
     - Эндрю Камерон. Он плыл вместе с нами из Бостона.
     - Лорд Кинлох? - улыбнулась Элизабет, и Бен почувствовал укол ревности. На лице Элизабет не отразилось ни настороженности, ни смущения - только радость.
     Бен хотел было рассказать о том, как Камерона выставили с судна за шулерство, но в последний момент прикусил свой язык. Он никогда не был сплетником, особенно в тех случаях, когда речь шла о чьей-то репутации.
     - Сара Энн просто в восторге от него, - сказал Бен.
     - Как и любая женщина. Только не знаю, благодаря его репутации или вопреки ей.
     Бен невольно поднял бровь. Элизабет поделилась с ним информацией так удачно, что ему даже не пришлось рисковать, задавая вопрос.
     - Так же, как и Хью, Эндрю не получил никакого - или почти никакого - наследства. Только титул. Но, в отличие от Хью, он удачлив в игре. Причем на скачках он играет еще удачнее, чем в карты. Джейми и я - мы познакомились с Эндрю на стипльчезе в Эдинбурге, и он оказался одним из немногих мужчин, которые...
     - Которые - что?
     - Которые согласились выслушать меня, - Элизабет неожиданно рассердилась. - Редкий мужчина готов согласиться с тем, что женщина может что-то смыслить в лошадях. Теперь, после смерти Джейми, они совсем перестали принимать во внимание наши конюшни. Еще бы, ведь ими заправляет женщина! Вот почему так важно, чтобы Шэдоу победил.
     - И тогда вы всем им покажете?
     - Тогда Гамильтоны им всем покажут. Напомнят о том, что калхолмские конюшни - лучшие в королевстве.
     Лицо ее порозовело. Непослушные каштановые волосы растрепались, а одежда для верховой езды пропахла кожей и конским потом. Бен невольно вспомнил изящную, с иголочки одетую леди Барбару и поразился тому, с какой легкостью стоящая перед ним сейчас маленькая, похожая на подростка женщина смогла внести такое смятение в его замкнутую суровую душу.
     Она стояла совсем рядом - с глазами, горящими золотым огнем, с приоткрытыми, манящими губами. Никогда еще Бен не чувствовал такого влечения ни к одной женщине.
     И тогда Бен сказал - скомандовал себе: "Не смей!.." - и неожиданно понял, что это не действует.
     Его прежние друзья-полицейские частенько прохаживались - и не всегда в пристойных выражениях - по поводу самоконтроля и абсолютной самодисциплины Бена. Самым безобидным из прозвищ, которыми они его наградили, было Железный Бен.
     Увы, в эту минуту он вовсе не чувствовал себя железным. Где же его несокрушимая стойкость, его абсолютное равнодушие к женским чарам? Столько лет он видел в женщине - любой женщине-лишь объект для физической связи! Мери Мэй сумела слегка приоткрыть дверцу его души. Теперь Элизабет распахнула ее настежь.
     Он прикоснулся к ее подбородку, и в золотистых глазах Элизабет немедленно вспыхнуло ответное пламя. Бен наклонился и коснулся губами губ Элизабет. Поначалу - легко, мягко. Изучающе.
     Элизабет напряглась, а затем ее тело стало понемногу расслабляться в его объятиях.
     Для них исчезли все звуки внешнего мира - пофыркивание лошадей, тяжелые удары копыт о землю. Теперь Бен ощущал лишь мягкое, прерывистое дыхание Элизабет, нежное тепло ее губ.
     Боль в паху росла и становилась нестерпимой. Все естество Бена мучительно напряглось. Поцелуи его сделались страстными, неистовыми. Наконец, он проник языком сквозь губы Элизабет, начиная простую, но вечную, как этот мир, игру. Она ненадолго замерла, словно изумленная происходящим, а затем ответила Бену с такой страстью, с таким пылом, каких он не предполагал найти в шотландской вдовушке.
     Все вокруг заволокло туманом, стало несущественным. Остались только ищущие губы, судорожно ласкающие руки и трепещущие от нетерпеливого желания тела.
     Бен хотел ее. Боже, как он ее желал! Руки его заблудились в шелковистых локонах Элизабет, в то время как ее пальцы перебирали его волосы.
     Громкий стук входной двери пробился сквозь розовый туман, застилавший глаза. Их поцелуй резко оборвался. Элизабет проворно отпрянула и изумленно уставилась на Бена.
     Он медленно собирался с мыслями, вспоминая, где он и почему. Первое, о чем он вспомнил, - Сара Энн. Она должна быть здесь, неподалеку. В глубине конюшни промелькнули силуэты конюхов. Господи, что же это с ним происходит?
     Что происходит? Это легко можно было понять, посмотрев на Элизабет, ибо с нею происходило то же самое. Лицо ее стало необыкновенно нежным, взгляд - глубоким, загадочным.
     Бен приехал сюда, чтобы получить ответы на свои вопросы, но среди ответов ему попался и такой, что не понять его никогда и не объяснить словами.
     - Папа?
     В голосе Сары Энн было желание привлечь к себе внимание.
     А в душе Бена еще бушевала такая буря, догорало такое пламя, что на ответ пока что не было сил. Тяжело дыша, он поправил выбившуюся рубашку.
     - Мы оба сошли с ума, - прошептала Элизабет.
     - Да уж, - согласился он.
     Во всяком случае он-то уж точно сошел с ума и в гораздо большей степени, чем она. Не он ли еще каких-то двадцать минут назад всерьез раздумывал, не убийца ли Элизабет?
     Она энергично тряхнула головой - так, словно хотела отогнать прочь наваждение последних минут, воспоминание об их поцелуе. Это был не просто поцелуй, и Бен знал это. Знал он и то, что Элизабет знает, что он знает это.
     Господи, можно ли быть таким идиотом?
     - Папа! - снова, уже настойчиво, позвала Сара Энн.
     Элизабет обернулась - неохотно, как отметил Бен, - в ту сторону, откуда донесся голос Сары Энн. Погладила дрожащей рукой шею Шэдоу - и рысак затрепетал от наслаждения. Что ж, теперь Бен понимал это очень даже хорошо. Всего несколько мгновений назад он и сам трепетал от прикосновений этой женщины.
     - Элизабет...
     Она замерла, но не обернулась.
     Бен протянул было к ней руку, но остановился на полпути.
     - Я увижу вас за обедом?
     Она кивнула, но так и не обернулась.
     А может, так оно и лучше. Бен не мог даже представить, что он скажет ей, если она обернется.
     Он оторвался от стойки стойла и пошел на зов Сары Энн.

***

     Элизабет, сидя перед зеркалом, тщательно водила щеткой по волосам. Она мельком отметила свой неподобающий леди внешний вид, когда вошла в спальню. Растрепанные, торчащие в разные стороны волосы, помятая, усыпанная конским волосом одежда - все это было отмечено, но осталось на периферии сознания. А в центре его ярко полыхало пламя воспоминании о недавней сцене в конюшне, о поцелуях и о необычайных, неведомых ранее чувствах, родившихся в ее душе.
     Так ее еще никто и никогда не целовал. Поцелуи Джейми были другими - более спокойными, целомудренными. Строгими. И уж чего он себе никогда не позволял, так это исследовать своим языком рот Элизабет во время поцелуя. А это оказалось так чудесно, так возбуждающе!
     Неужели это больше не повторится? Она бы многое отдала, лишь бы вернуть, пережить еще хоть раз это невозможное, невыразимое ощущение! И, помилуй господь, но это еще не все! Она хочет большего! Она готова идти на все. До конца. До самого конца.
     Элизабет смутилась. Боже, какая же она, оказывается, развратная женщина! И ведь с чего все начиналось? С безобидного на первый взгляд желания - привлечь на свою сторону Бена, сделать его своим союзником. А что получилось вместо этого? Она сама пала жертвой, не устояв перед магической силой его голоса, перед мощью его тела, перед властным взглядом его голубых глаз. Нет, ничего ей не поделать, не укрыться, не убежать от пробудившейся страсти. Недаром так трепещет тело от одной мысли о его поцелуях, о его руках, так возбуждающе и нежно скользящих по ее коже!
     Временами Бен бывал отстраненным и даже враждебным, но Элизабет очень хотелось верить в то, что не она - причина такого его состояния. Тем более что она чувствовала, как происходят перемены в его сердце, как оно становится более мягким и открытым для нее.
     Ну а ее сердце? Оно тоже стало новым, освободившись ото льда, долгие годы сковывавшего его. Когда, в какой момент Элизабет утратила контроль за собственным сердцем и позволила жаркой волне страсти опалить его огнем?
     Ей вдруг пришло в голову, что Бен может подумать - и она уже дважды дала повод для этого, - будто Элизабет готова расплатиться своим телом за несколько акров земли и свои конюшни.
     Элизабет поморщилась от боли, когда щетка запуталась в волосах. Она была зла на себя - не на Бена. Столько лет идти навстречу своей мечте, своей цели и так глупо, по собственной вине потерять ее!
     Ну, нет, не станет она блуждать по кривым тропинкам судьбы, укутанным туманом сладострастия. Да, вот оно, слово: сладострастие. А проще говоря - похоть.
     Нужно позвать на смену похоти трезвый, логический ум и у него спросить - что же можно сделать для того, чтобы убедить Мастерса в необходимости подготовить Шэдоу к будущим скачкам?
     Приняв решение и вбив осиновый кол в могилу своей похоти - так ей, во всяком случае, хотелось думать, - Элизабет выбрала в гардеробе самое простое, прямое серое платье, чтобы переодеться в него к обеду. Распустила уже уложенные в затейливую прическу волосы и собрала их на затылке в привычный узел. Как бы завязать в такой же узел обуревающие ее страсти!

12.

     Озеро матово блестело в утреннем тумане. На его берегу виднелись развалины старинного замка - излюбленное место отдыха окрестных жителей.
     Бен придержал Бейли и замер, потрясенный красотой открывшегося его глазам зрелища. Но не только мерно дышащая серо-зеленая водная гладь привлекала его, не только. Ничуть не меньше привлекала его внимание наездница на прекрасном сером жеребце.
     Элизабет ехала впереди и теперь стояла уже на краю берега, поджидая их. На ней было зеленое платье для верховой езды, а на растрепавшихся волосах, закрученных в узел, кривовато сидела маленькая шляпка. Никогда еще Бену не доводилось видеть женщину, которая так уверенно управляла бы лошадью и так изящно выглядела в седле. Даже моросивший мелкий дождь не расстроил ее. Напротив, Элизабет подняла к небу лицо, словно приветствуя прозрачные, холодящие разгоряченную кожу капли.
     Она снова повернула голову и смотрела, как они приближаются. Сара Энн горделиво восседала верхом на своем пони. Пепперминт оказался истинным джентльменом. Бен это понял и оценил по достоинству нрав этого симпатичного животного. Во всяком случае, Бен без колебаний согласился на то, чтобы Сара Энн поехала к озеру на своем собственном скакуне. Впрочем, путешествие было недолгим.
     Конечно, Бену приходилось придерживать Бейли, чтобы не обогнать Пепперминта. Саре Энн были доверены поводья, а это значило, что Бен должен быть в постоянной готовности. Хотя он сам седлал Пепперминта и не раз проверил всю упряжь, хотя он и проделал то же самое со своей собственной упряжью, напряжение сохранялось. Уж слишком живо сидел в памяти "несчастный случай" с покойным мужем Элизабет.
     Сара Энн, одетая в новое платье для верховой езды, с широким треном, в новой шляпке, важно восседала на спине Пепперминта и была на седьмом небе от счастья. Глядя на нее, и Бен не мог удержаться от улыбки - несмотря на внутреннее напряжение.
     Мысли о девочке были сейчас для Бена желанными, как никогда - ведь они отвлекали его от мыслей об Элизабет. А ему очень хотелось мысленно отрешиться от нее, ибо были вещи более неотложные и тревожные, в которых нужно было разобраться.
     В доме вновь появился Хью, и воцарилась прежняя напряженная атмосфера. Барбара и Хью с новой силой принялись убеждать Бена и склонять его на свою сторону. Кроме того, Барбара напропалую флиртовала с ними обоими - и с Беном, и с Хью. При этом последний вел себя странно, на удивление спокойно и безразлично наблюдая за тем, как вьется вокруг Бена птичка, которую он считал своей. Вообще, у Бена появилось неприятное ощущение, что он живет не в доме, а в бочке, наполненной динамитом. И остается лишь гадать - когда и кто подожжет бикфордов шнур.
     Напряжение, в котором жил Бен, было таким сильным, что он едва не ответил отказом Элизабет, когда она предложила ему вместе с Сарой Энн поехать к озеру. Ведь он сам составлял с Элизабет такую же взрывоопасную смесь, как и Хью с Барбарой. Энергия, которая возникала вокруг каждой из пар, была настолько сильной, что в любой момент грозила разнести в клочья шаткое равновесие, царившее в Калхолме.
     Но Сара Энн так упрашивала. К тому же ей обещали пикник на берегу озера.
     Выбора не было, и Бен согласился.
     Но сегодня ему не хотелось находиться в такой близости от Элизабет, как не хотелось и быть вовлеченным в ее планы. А теперь Бен был рад этой прогулке. Он с мальчишеским интересом рассматривал старинные развалины и с удовольствием предвкушал пикник на свежем воздухе.
     - Красиво, правда?
     Элизабет не утерпела и поскакала назад, к тому месту, где остановились Бен и Сара Энн. Она выглядела счастливой и оживленной, как никогда. Видимо, враждебная обстановка дома подавляла и угнетала ее.
     - Красиво, - подтвердил Бен, глядя при этом не на озеро, а на Элизабет.
     Но она этого, кажется, не заметила.
     - Это остатки древнего замка, который, по преданиям, принадлежал одному из Гамильтонов несколько веков тому назад. Говорят, что в этих развалинах до сих пор появляются призраки.
     - Говорят... А сами вы что скажете, леди Элизабет?
     - В каждом шотландском замке, в каждых руинах живут призраки, - сказала Элизабет, и улыбка исчезла с ее лица. - Правда, я думаю, что большинство этих призраков живут в людской памяти. Ведь история Шотландии - это нескончаемая цепь интриг, трагедий, междоусобиц, кровавой мести... Мне кажется, что вам, американцам, это очень трудно понять.
     - Почему же? И у нас были свои трагедии и междоусобицы. Просто для нас это не древняя, а совсем недавняя история.
     - Так ведь и для шотландцев не существует старых ран. Они не дают им зарубцеваться и тревожат их каждый день, причем с каким-то даже наслаждением.
     Бену не хотелось сейчас пускаться в исторические экскурсы. Гораздо больше героических подвигов славных шотландцев его интересовала эта женщина.
     - А как насчет вашей семьи, леди Элизабет? - спросил он. - Барбара говорила, что вы родом из Хайленда.
     - Да, - ответила Элизабет. - Я родом из Маккеев, а это известная фамилия. Она всегда славилась своими воинами, которые умели воевать и защищать свой клан. И не только клан.
     Да, не слишком-то много она захотела поведать о своей семье. О собаках и лошадях она говорила куда охотнее.
     - У вас есть сестры, братья? - продолжал расспрашивать Бен.
     - Сестер нет, - ответила она. - А братья есть. Четверо.
     - Так вот почему вы так здорово ездите верхом?
     Элизабет озадаченно посмотрела на Бена.
     - Это, видимо, братья научили вас верховой езде? - пояснил он.
     - Нет.
     Бен почувствовал ее нежелание говорить