ли?
     - Нет, - ответил Мастерс. - Он останется здесь. Но если вы сделаете все, что нужно, его не повесят.
     - Этого недостаточно, - возразил Кейн. - Вы дадите ему помилование? Полное помилование?
     Мастерс покачал головой:
     - Этого я гарантировать не могу. Только то, что его не повесят. Мне и так стоило огромного труда уговорить губернатора помиловать вас.
     - А почему вы выбрали меня?
     - У вас очень подходящая репутация. Такого прошлого никому специально не придумаешь.
     Кейн не пережил бы войны и двух лет, проведенных скрываясь от закона, если бы не умел так чувствовать опасность.
     - И скольких человек вы посылали на розыски этого места?
     Мастерс ответил не сразу. Эта заминка заставила Кейна насторожиться.
     - Двоих, - произнес наконец шериф.
     - А сколько вернулись?
     - Ни один из них.
     - Так вы просто хотите сэкономить на жалованье техасского палача?
     - Я бы на вашем месте предпочел пулю веревке. - Мастерс оторвал взгляд от Кейна и перевел его на каменную стену.
     - Где это находится? В Техасе?
     - В том-то вся и загвоздка. Оно может находиться на территории любого из четырех штатов - Колорадо, Индианы, Техаса или Нью-Мексико. Стоит только властям напасть на их след, как они тут же исчезают. До нас постоянно доходят слухи об этом месте, но никто понятия не имеет, где же оно. В моем подчинении находится Южное Колорадо, но мы сотрудничаем с Техасом и шерифами Индианы и Нью-Мексике. - Мастерс сверлил Кейна взглядом. - Когда я услышал о Дьяволе, о том, что Дьявол - это Кейн О'Брайен и что он приговорен к смерти, я предложил заключить сделку. Техасские власти согласились с большой неохотой, но...
     - Еще бы, - прервал его Кейн. - Я бы на их месте не стал рисковать.
     Мастерс пропустил это замечание мимо ушей.
     - Я думал, что вы за это ухватитесь.
     - И зря. Вы предлагаете мне ради спасения собственной шкуры предать таких же, как я.
     - Они не такие же - они не остановились бы, чтобы спасти вражеского солдата, - заметил Мастерс.
     - Надо же было быть таким идиотом, - с горечью произнес Кейн. - Мне это стоило года жизни. Это было ошибкой, которую я больше не повторю. Вы, черт возьми, того не стоите. - Помолчав секунду, он с отвращением прошептал:
     - Это же надо - спасти шерифа.
     - Я читал отчет о вашем процессе, - спокойно сказал Мастерс. - Я знаю, откуда появился Дьявол. Вы за три года ничуть не изменились. Все так же сражаетесь с ветряными мельницами.
     - Вы ничего не знаете, - сказал Кейн.
     - Я знаю, что у вас есть единственный шанс спасти от близкой смерти себя и своего друга. Возможно, на себя вам наплевать, но ведь есть еще Дэвид Карсон. Возможно, он хочет жить. Возможно, его семья хочет, чтобы он жил.
     Это был удар ниже пояса. Он отозвался нестерпимой болью во всем его теле. Самым ужасным на всем этом процессе было видеть жену Дэйва и его сына, сидевших в зале суда, и смотреть на их лица во время оглашения приговора.
     Внезапно он принял решение.
     - Я согласен, но с одним условием, - сказал он. - Дэйв получает полное помилование.
     - Не могу вам этого гарантировать, - повторил Мастерс. - Для вас мне обещано помилование, потому что вам предстоит рисковать жизнью. А Карсону приговор будет заменен заключением.
     - Тогда мой ответ - нет, - сказал Кейн. - Дэйви в тюрьме долго не проживет. Вы же знаете, я провел там год. Уж лучше нам обоим умереть.
     Мастерс, поколебавшись, произнес:
     - Сделаю все, что смогу.
     - Я хочу, чтобы он отправился со мной.
     - Нет, - твердо произнес Мастерс. - Губернатор только из-за него и согласился. Если вы убежите, мы его повесим. Он - наш заложник.
     Пальцы Кейна сжались в кулак.
     - Значит, вы все просчитали?
     Мастерс молча ждал, не отрывая от него пристального взгляда.
     - Помилование для Дэвида Карсона, - сказал Кейн. - А до себя самого мне дела нет. Ни на что другое я не согласен.
     - А если я смогу уговорить губернатора помиловать Карсона, вы согласитесь?
     - Да.
     - И вернетесь, чтобы подчиниться решению суда в отношении вас?
     Губы Кейна сложились в сардоническую усмешку:
     - Никогда не пытайтесь стать коммивояжером, Мастерс. Вы умирающему от жажды глотка воды не сможете продать.
     - Я просто хочу быть уверен, что мы друг друга понимаем.
     - Мы друг друга понимаем, - повторил Кейн. - Но мне нужно письменное помилование Дэйви, и чтобы оно было в руках человека, которому я доверяю.
     - Посмотрим, что я смогу сделать.
     - Вам лучше поторопиться. - Кейн прислонился к каменной стене камеры. - Ах да, и я хочу, чтобы Дэйви помиловали даже в том случае, если меня убьют.
     - Возможно, мне удастся убедить губернатора... если мы найдем ваше тело.
     - Постараюсь умереть там, где вы меня сможете найти. Не хочу доставлять вам лишних хлопот.
     Мастерс не ответил. Он подошел к двери и вызвал охранника, а потом обратился к Кейну:
     - Я вернусь.
     - Даже если губернатор вам откажет?
     - Я вернусь, - повторил Мастерс. - В любом случае.
     - Если он откажет, не беспокойтесь. Не хочу, чтобы в последние часы жизни мне напоминали о моей ошибке.
     Мастерс не нашел что ответить. Дверь открылась, и он направился к выходу. Он на мгновение задержался, оглянулся, как будто собираясь что-то сказать, затем покачал головой. Дверь закрылась за ним, снова послышался скрежет металла, по коридору затопали сапоги со шпорами, и Кейн остался один.
     Он стоял не двигаясь, мысленно прокручивая каждое произнесенное в разговоре слово. Может быть" ему удастся спасти Дэйви. Может быть. Он потер шрам на лице, всегда чесавшийся, когда Кейна охватывало волнение. Чтобы спасти Дэйви, он готов был сделаться марионеткой, которую бы дергал за ниточки презираемый им человек: полицейский, желавший использовать его в своих целях и намеревавшийся держать его друга в заложниках.
     Эта мысль была ему отвратительна. Отвратительна была перспектива сделаться шпионом, предавать доверившихся ему людей. Но ради Дэйви он был готов на все.
     У Мастерса было полтора дня до того, как ему и Дэйви было назначено расстаться с жизнью. "Интересно, выйдет ли что-нибудь у шерифа?" - подумал Кейн.

***

     Через двенадцать часов петля затянется вокруг его шеи.
     Кейн уже махнул рукой на Мастерса. Он запросил слишком многого. Он старался убедить себя, что это предложение с самого начала было обманом, попыткой унизить его. Но где-то в глубине души он старался еще немного подержаться за эту соломинку. Ему так хотелось, чтобы Дэйви снова увиделся со своей семьей.
     От своей последней еды - тарелки бобов - он отказался. Кофе, однако, выпил. Это было хоть какое-то занятие. Он старался не думать о завтрашнем дне.
     Кейн лег на кровать, прислонил голову к стене и закрыл глаза. Он стал перебирать воспоминания, как карты в колоде для покера. Отложил в сторону джокеров: войну, донкихотское спасение Мастерса, роковой выстрел, сделавший его изгоем. Теперь тузы. Бешеные скачки на лошадях вместе с Дэйви. Пруд, где они с Дэйви плескались после целого дня, проведенного на пастбище. Стол, ломившийся от свежего хлеба, овощей и цыплят. Но Дэйви сейчас, так же, как и он сам, ждал смерти. А жестяная тарелка с размазанными по ней холодными тухлыми бобами, как насмешка, стояла под дверью.
     Лучше вернуться к джокерам. Вспоминать о них не так больно.
     Тут он услышал шаги, такие же, как вчера. Он не двинулся с места, но почувствовал, как мышцы его напряглись. Шаги приближались. Он не повернул головы, когда услышал звук поворачивающегося в замке ключа и скрежет открывающейся двери.
     - Поднимайся, - сказал вошедший в камеру охранник, следом за которым появился шериф Бен Мастерс.
     - А если я не поднимусь, то что вы сделаете? - протянул Кейн, нарочито подчеркивая южный выговор.
     Охранник снял с пояса дубинку и угрожающе занес ее над пленником. Мастерс перехватил его руку.
     - Нет, - приказал он. - Оставьте нас.
     Охранник неохотно удалился.
     Кейн лениво поднялся и сел, прислонившись к каменной стене. Он ждал.
     - Я добился того, чего вы хотели, - сказал Мастерс. - Вы разыщете Логовище, и мы отпустим Карсона на свободу.
     - Договор в письменном виде?
     - В письменном.
     Кейна охватило ликование, но из осторожности он этого не показал.
     - Я хочу лично проследить за тем, как документ пошлют адвокату в Остине.
     Он назвал адрес. И согласился, по настоянию Мастерса, чтобы на конверте была пометка "открыть в случае моей смерти".
     - Еще два условия, - минуту помолчав, произнес Мастерс. - Мне нужно, чтобы вы дали слово, что вернетесь.
     - Слово Дьявола? - с сарказмом спросил Кейн.
     - Слово Кейна О'Брайена.
     - Зачем оно вам? У вас есть Дэйви.
     Мастерс на мгновение пришел в замешательство, и Кейну это доставило некоторое удовлетворение.
     - Хорошо, - произнес он после минутного молчания. - Даю вам слово. Вы знаете ему цену. Что еще?
     - У вас есть три месяца, - сказал Мастерс. - Мне стоило чертовских усилий выторговать для вас этот срок.
     - А если я в него не уложусь?
     - Тогда Карсон умрет.
     При этих словах Кейн поднялся, его висящие вдоль туловища руки сжались в кулаки.
     - Вы подонок, Мастерс.
     - Помните об этом, О'Брайен. Я тоже в каком-то смысле ваш заложник. Ваше связующее звено. - Голос шерифа сделался суровым и жестким.
     - А если мне еще кто-нибудь понадобится?
     - Никого не интересует, что еще вам понадобится. Вы - осужденный на смерть убийца.
     - Осужденный на смерть убийца, которого вы собираетесь использовать в своих целях, - с горечью ответил Кейн.
     - Которого нам приходится использовать, - поправил Мастерс. - Мне это нравится не больше, чем вам.
     - Боитесь испачкать руки, связавшись с бандитом? С отщепенцем?
     Мастерс вздохнул:
     - У меня нет выбора, так же, как и у вас. Либо я с вами связываюсь, либо вас с Карсоном завтра повесят. Ну так что?
     - Ладно, - сказал. Кейн. - Только не надо на меня давить.
     Мастерс пожал плечами:
     - Давайте с самого начала внесем ясность. Не вы здесь устанавливаете правила, а я. Если вы не желаете их принять, сделка не состоится.
     Кейну отчаянно хотелось послать Мастерса ко всем чертям вместе с его сделкой. Он так бы и поступил, если бы речь шла только о его собственной жизни. Но жизнь Дэйви стоила того, чтобы проглотить негодование, даже если от него задыхаешься. Пересилив себя, Кейн кивнул.
     - Сегодня ночью вы сбежите отсюда.
     - Каким же образом? - насмешливо спросил О'Брайен. - Я уже пытался, но, как видите, безуспешно.
     - Через несколько часов вас посетит священник. Дарите его по голове и возьмете его рясу.
     - Как это я сам до такого не додумался? - усмехнулся Кейн. - Он одобряет этот план?
     Мастерс не обратил внимания на сарказм.
     - Этот священник - переодетый помощник шерифа. Под рясой он спрячет пистолет.
     - Заряженный?
     Мастерс поглядел на него в упор:
     - А я могу доверить вам заряженное оружие?
     - Не знаю, - с вызовом бросил Кейн. - Как по-вашему?
     - По-моему, пока нет.
     - Чудесная вещь - доверие. Могу сказать, что нам с вами предстоит длительное, плодотворное сотрудничество. Нашим отношениям, возможно, будет недоставать теплоты, но ее с лихвой заменит ваша неколебимая вера в меня.
     В глазах Мастерса промелькнуло сочувствие, но Кейн знал, что не изменит мнения об этом человеке. У него так и чесались руки ударить его.
     - Я хочу увидеться с Дэйви.
     - Нет.
     - Вы ему скажете?
     - Это только увеличило бы риск, которому вы подвергаетесь, - сказал Мастерс. - Об этом знают только пять человек, ну и, конечно же, губернатор. Даже здешним тюремщикам ничего не известно. Казнь Карсона отложат под тем предлогом, что он может понадобиться, чтобы разыскать вас.
     Кейн сделал несколько шагов по направлению к Мастерсу.
     - Значит, он будет продолжать думать, что его повесят?
     - Его действительно повесят, - отрезал Мастерс, - если вы не сделаете того, чего от вас ждут. Зачем подавать ему ложные надежды?
     - Мне следовало оставить вас умирать.
     Щека шерифа дернулась.
     - Возможно, - сказал он, - но сейчас я - ваш последний шанс.
     - Уж лучше бы я оспой заразился.
     Мастерс сухо усмехнулся:
     - Давайте продолжим. Если у вас будет ряса и пистолет, как по-вашему, вы, справитесь с воротами?
     - О да, это у меня получится, - ответил Кейн.
     - Там снаружи дренажная канава. В восьмой миле к югу отсюда я буду ждать вас с лошадью.
     Кейн кивнул.
     - И не пытайтесь по пути разыскать Карсона. Его перевели в другой корпус.
     - Вы все продумали, не так ли?
     - Стараюсь, - сказал Мастерс, подошел к двери и вызвал охранника. Обернувшись, он произнес:
     - Желаю удачи.
     Руки он не протянул.
     Кейн не ответил. Он проводил Мастерса взглядом и следующие несколько часов провел в размышлениях.
     Священник для Дьявола. Священник с пистолетом. Что ж - подходяще.

2.

Логовище

     Ники подняла глаза и вгляделась в цепь скалистых гор, ограничивавших пространство, в котором она прожила почти всю свою жизнь. Как ей хотелось, забрав брата, ускакать отсюда далеко-далеко за эти горы и никогда больше не возвращаться назад.
     Но, как бабочка, пригвожденная к доске, она была связана узами, которые не так легко порвать. Она уже почти решила сбежать каким угодно способом, но сегодня утром ей попался на глаза дядюшка, скрючившийся от боли в три погибели. Она не в первый раз видела его в таком состоянии, хотя он всегда пытался списать это на плохую еду.
     Дядя и брат - очень скоро ей предстояло сделать выбор между ними. Ее брат, Робин, уже начал тянуться к оружию, и обитавшие в Логовище головорезы вызывали у него слишком уж явное восхищение. Его героями были Джесс и Фрэнк Джеймс. Она не хотела, чтобы он пошел по той же дорожке, что и их отец, и закончил жизнь в безымянной могиле.
     Логовище. Когда-то для нее и Робина оно было прибежищем. Сейчас оно больше походило на тюрьму.
     Кобыла Молли, на которой она сидела, заржала и нетерпеливо забила копытом. Ники и самой хотелось мчаться во весь опор. В свои двадцать два года она хотела быть женщиной, обыкновенной женщиной, которая носит изящные платья и привлекает внимание достойных мужчин. Вместо этого она ходила в брюках и свободной рубашке. На голове у нее была копна коротко подстриженных кудряшек, потому что ее дядя боялся - и сама Ники боялась, - что если она будет больше походить на женщину, то привлечет к себе излишнее внимание некоторых головорезов, которые могут захотеть гораздо большего, чем то, за что они платили здесь, в Логовище.
     Ники многое умела, а кое в чем была очень искусна. Но, к сожалению, в перечне ее талантов чисто женские занимали не слишком много места. Она неплохо готовила и знала, как обращаться с иголкой И ниткой. Она умела стрелять и драться. Она могла скакать верхом быстрее ветра и оказать кое-какую помощь больным и раненым.
     Она научилась играть на скрипке, но танцевать не умела. Она не была знакома с хорошими манерами и не умела правильно одеваться. Она понятия не имела, что это такое - флиртовать, кокетничать и принимать ухаживания. Ей было двадцать два года, но у нее никогда не было поклонников - в основном потому, что ее окружали одни лишь воры и убийцы или того хуже, а ее дядюшка убил бы всякого, кто посмел бы к ней приблизиться.
     Молли снова заржала. Ники пришпорила кобылку, и они понеслись через пустынную долину, не обращая внимания на посты дозорных, выставленные вдоль окружавших Логовище холмов. Беспокоиться им было не о чем. Команчи надежно защищали их - за определенную плату, разумеется. Их убежище охранялось не хуже любого средневекового замка. Ники читала о таких замках в одной их немногочисленных книг, которые у нее были.
     Больше всего ее беспокоил Робин. Она так за него боялась. Ей следовало уже давно уехать отсюда и взять с собой Робина, но она стольким была обязана дяде. Кроме того, она не имела ни малейшего понятия, как заработать деньги на жизнь для себя и для брата. Она подумывала о том, не завести ли ей ранчо или гостиницу, но и на то, и на другое требовались большие деньги. Денег у нее не было. Если бы она была одна, она попыталась бы вырваться отсюда, но с Робином все было гораздо сложнее.
     Однако с некоторых пор Ники стала бояться, что в Логовище Робину грозит еще большая опасность. Это чувство усилилось, когда она обнаружила, с каким азартом Робин учится обращаться с оружием под руководством Кобба Янси, беспощадного убийцы. И вот теперь, едва укрепившись в своем намерении уехать отсюда, она обнаружила дядю, согнувшегося пополам в приступе какой-то непонятной болезни, с бледным, покрытым холодным потом лицом. Заболеть здесь, выказать малейшие признаки слабости было равносильно самоубийству. Люди в Логовище накинулись бы на него, как накидываются гиены на больных и умирающих. Она должна была уговорить его уехать отсюда и найти хорошего доктора, а не этих сбежавших от закона шарлатанов, которые искали здесь убежище.
     Она скакала, пока Молли не устала и не замедлила шаг. Тогда Ники повернула кобылу и направилась обратно. Дяде не нравилось, что она бывает здесь одна, хотя она вполне могла за себя постоять. Он всегда требовал, чтобы с ней на прогулки ездили либо он сам, либо Робин, либо Митч Эверс, единственный человек, которому дядя по-настоящему доверял.
     Ники ехала обратно к поселению под названием Логовище - полоске каменных строений, примостившихся у скалистых гор. Они превосходно вписывались в пейзаж и были почти невидимы издалека. Она не обратила внимания на мужчин, которые, пошатываясь, направлялись из салуна в бордель Розиты. В баню и к парикмахеру они ходили значительно реже. Поэтому в воздухе постоянно стояло зловоние. И все же Логовище выглядело как самое обыкновенное ковбойское поселение, хотя на самом деле было меньше всего похоже на таковое.
     Джон Рено поднял руку в знак приветствия, и Ники ответила на него едва заметным кивком. Она знала их всех в лицо, нынешних обитателей Логовища. Слышала она и про их заслуги, знала, сколько у кого денег, потому что без денег их бы сюда не пустили. Сейчас здесь "гостило" двадцать человек, разыскиваемых властями, достаточно состоятельных, чтобы позволить себе покровительство ее дядюшки. Постоянные жители являлись бывшими гостями, чьи таланты были признаны полезными для поселения. Энди Лоунтри был кузнецом, Сэм Данн содержал магазинчик, а Джеб Гибсон - гостиницу и ресторан. Крей Роберте и Боб Берри заправляли салуном и развлечениями. Старик Кракер играл на рояле. Все они давно были вне закона и успели уже потратить свои деньги. Ее дядя, Нат Томпсон, очень тщательно подбирал людей для постоянного жительства. Если уж они и решали остаться, то оставались здесь навсегда. Это была вечная ссылка, и каждому это давали недвусмысленно понять.
     Для Ники это тоже было ссылкой. Тюрьмой. И все же она не была несчастна. Она пользовалась любовью дяди и брата. У нее была определенная свобода перемещения. Ей нравилось ездить верхом, а в детстве с ней часто возились друзья Ната. Но, когда она подросла и из милой девочки-сорванца стала превращаться в прелестную девушку, их отношение к ней резко изменилось. Вместо умиления в их взглядах появился голод. Она уже больше не могла, сидя у кого-то на коленях, слушать непристойные песенки; это время прошло безвозвратно, а вместе с ним и ее беззаботное детство.
     Ники подъехала к дому, низкому, разлапистому, но удобному, привязала лошадь к перилам и зашла внутрь. Дядюшка сидел за письменным столом. Он выглядел уже лучше, на лицо его вернулся румянец.
     - У нас, возможно, скоро будет новый гость, - сказал он, глядя на бумаги, которые держал в руке.
     Ники вздохнула. Она все надеялась, что он притормозит, уменьшит число гостей и постепенно их не станет вовсе. Последнее время она пыталась подталкивать его в этом направлении.
     Дядя вопросительно смотрел на нее, ожида