нул в ощущениях. Он почувствовал потребность быть нужным. Ощутить тепло другого человеческого существа. Она потянулась к нему, и что-то в нем самом, о существовании чего он не подозревал, ответило ей. Его мир, который, казалось, был ему так хорошо известен, пошатнулся. Их губы слились, рот ее слегка раскрылся. Зная ее, он понял, что движениями ее правит инстинкт, а не опыт, и почувствовал себя так, словно в руках у него оказался бесценный дар. Она отдавала себя в его руки. Полностью доверилась ему. Он этого не заслужил. Он понимал, что должен отступить, но не мог. Она проникла в его душу, оплела его сердце невидимыми, но прочными нитями.
     Дэйви был на несколько мгновений забыт.
     Его поцелуй был пропитан отчаянием, ибо он знал, что его желание неосуществимо. Проще было достать луну с неба или схватить радугу. Но тело ее было ближе, чем луна, реальнее, чем радуга, и прижималось к нему с невинным любопытством, гораздо более соблазнительным, чем опыт и умение. И как бы ни было мимолетно это счастье, он не мог отказаться от него.
     Он начал нежно исследовать языком ее рот и услышал сдавленный вздох. Затем, мурлыча, как котенок, она встретилась с ним языком и, быстро переняв его движения, повторила их, дразня и играя. Его рука двинулась от ее талии к шее, задержалась там, пока он не почувствовал, как она дрожит, затем поднялась дальше, затерявшись в копне шелковистых кудряшек. Все женщины должны коротко стричь волосы, промелькнула у него мысль в то короткое мгновение, когда он еще в состоянии был думать. Потом он потерял эту способность. Его поглотило горячее и жаркое желание. Их тела тесно сплелись, они проникали, прорастали одно в другое; одежда не мешала им стать единым целым.
     Он потянулся к верхней пуговице ее рубашки и в этот миг услышал шум на крыльце. Удивительно, что он вообще что-то услышал. Густой туман в голове поглотил все, кроме его неистового желания.
     Позже, вспоминая эту минуту, он решил, что в нем сработал инстинкт самосохранения, простой и ясный. Едва успев отступить в сторону, он услышал топот тяжелых сапог по полу и звон шпор.
     - О'Брайен? - раздался густой голос Ната Томпсона. В нем звучало подозрение. Томпсон переводил взгляд с Кей-на на Ники и обратно.
     Кейн отступил еще на шаг. Неизвестно, что лучше - чтобы Томпсон поймал его у своего письменного стола или в объятиях своей племянницы. И то, и другое довольно бесперспективно. Он чувствовал болезненное напряжение в паху и знал, что скорее всего это очень заметно. Но он был слишком оглушен, потрясен тем, что до такой степени потерял над собой контроль, чтобы отвечать.
     - Вам, как я вижу, уже лучше, - не получив ответа, продолжал Томпсон.
     - Благодаря вам, - ответил Кейн.
     - У меня такое чувство, что я не имею к этому никакого отношения, - хрипло произнес Томпсон. - Ники, не присмотришь ли ты за братом? - Это был не вопрос.
     Ники, не отводившая глаз от Кейна, не решалась уйти.
     - У меня с мистером О'Брайеном деловой разговор.
     И все же она не двигалась с места.
     - Идите, - сказал Кейн.
     Ники попеременно глядела то на Кейна, то на дядю. Нат Томпсон вдруг улыбнулся:
     - Я ему ничего плохого не сделаю. Обещаю тебе.
     Кейн оцепенел. О нем опять разговаривают так, словно его здесь нет. И ему совсем не надо, чтобы за него вступалась женщина. Когда же она наконец уйдет?
     Явно расстроившись, она прикусила губу и провела рукой по спутанным каштановым волосам.
     - Он ничего не сделал.
     В Кейне боролись его собственная гордость и сочувствие к Ники. Он не представлял себе, что она так боится дядю. Как она перед ним беззащитна. Кейн сделал шаг в ее сторону.
     В глазах Томпсона что-то блеснуло. Они были так холодны, что Кейн расценил этот блеск как угрозу. Но он вдруг улыбнулся Ники, и его суровое лицо смягчилось, обнаружив не только привязанность, но и любовь. Кейн был потрясен, увидев эту перемену. Лицо Томпсона, конечно, не помолодело; годы оставили на нем глубокие борозды, похожие на следы колес на разбитой дороге, но изменился весь его облик - он вдруг превратился в доброго дядюшку. Кейн не думал, что такая перемена возможна в человеке, которого он знал как убийцу и к тому же как человека, железной рукой управлявшего целым городом убийц и бандитов. Такая должность требовала беспощадности, незнакомой с человеческими слабостями. Кейн узнал от Ники, что Томпсон выполнял по отношению к ней и Робину определенные обязательства, но не представлял, что дядя еще и питает слабость к своим племянникам. Видимо, Нат Томпсон редко кому показывал эту слабость. Он установил по отношению к ним определенные правила, ничем не отличавшиеся от других правил этого города, но вряд ли кто-нибудь из гостей догадывался о глубине его чувств.
     Интересно, входило ли сейчас в намерения Томпсона обнажить свою ахиллесову пяту.
     - Оставь нас, - снова сказал Томпсон, обращаясь к Ники, на этот раз более мягким тоном. Но тело его вдруг внезапно окаменело, и он схватился рукой за стул.
     - Дядя Нат?.. - Ники подскочила к нему, но он отмахнулся от нее свободной рукой.
     - Ничего, просто судорога. Сходи за братом.
     И снова Ники в нерешительности посмотрела на дядю. Кейн, чувствуя себя сидящим в зале зрителем, увидел, как они обменялись понимающими взглядами. Не проронив больше ни слова, девушка повернулась и вышла из комнаты.
     Томпсон на мгновение оставался неподвижным, затем расслабился и снова заговорил с Кейном:
     - Я слышал, что вам очень везет в картах.
     - Вы, по-видимому, слышите обо всем, что здесь происходит.
     - Стараюсь.
     Томпсон подошел к столу и опустился на стул. С облегчением, как показалось Кейну.
     - Присаживайтесь, мистер О'Брайен.
     Кейн осторожно присел на краешек стула. Он не успел запереть второй ящик: Только бы Томпсон не вздумал его открыть.
     - Что вы думаете о Ники? - Вопрос прозвучал так неожиданно, что Кейн заморгал, не скрывая своего удивления.
     - Я думаю, что ей здесь не место, - выпалил он. - Ни ей, ни мальчику.
     - Вы, разумеется, правы, - сказал Томпсон, слегка сгорбившись. - Но я не об этом спрашиваю.
     Ловушка? Кейн не понимал. Всякий раз, когда ему казалось, что он зацепил Томпсона, тот резко менялся. В его глазах снова появился холодок. Никаких признаков слабости - разве что они запрятаны где-то очень глубоко. Взгляд Томпсона пронизывал его насквозь, словно желая уловить, где по его жилам течет правда, а где ложь. Кейн, не моргнув, выдержал этот взгляд.
     - Я не совсем понимаю, что вы от меня хотите услышать, - наконец проговорил он.
     Взгляд Томпсона сделался еще пристальнее.
     - Уж не боитесь ли вы меня, Дьявол?
     Кейн был настолько выбит из равновесия, что чуть было не пропустил мимо ушей последнее слово. Томпсон первый раз назвал его бандитским прозвищем. До этого он всегда был О'Брайеном. Его внутренний голос забил тревогу - во все колокола.
     - Только дурак может не бояться Ната Томпсона.
     - А вы - не дурак?
     Кейн усмехнулся:
     - Смею надеяться, что нет.
     - Кто же вы тогда, О'Брайен? Вы не похожи на обыкновенного бандита.
     - Надеюсь, что нет.
     Томпсон улыбнулся, услышав эту фразу во второй раз, но выражение его глаз ничуть не потеплело. Чего же, черт возьми, ему надо? В какую игру он играет?
     - Моя племянница вас заинтересовала?
     Вопрос напомнил ему пушечный обстрел во время войны. У Кейна обычно возникало ощущение, что все ядра летят прямо на него. Теперь он чувствовал то же самое.
     Он пожал плечами:
     - Вы же сказали, что она - вне игры.
     - Некоторых это не останавливает.
     Теперь пришла очередь Кейна улыбнуться, но в этой улыбке было не больше добродушия, чем в улыбке Ната Томпсона.
     - Слышал. А также о том, что из этого вышло. Я не хочу лишних неприятностей.
     - Вы полагаете, она того не стоит?
     Проклятый хитрец. Что бы Кейн ни отвечал, он все равно попадет в ловушку.
     - Какая разница, что я полагаю?
     - Вы когда-нибудь отвечаете прямо на вопрос?
     - Когда это имеет смысл, - дерзко ответил Кейн, утомленный игрой Томпсона. - Не люблю, когда меня ловят на приманку.
     - Я не ловлю вас, Дьявол. Я чувствую к вам интерес.
     - Почему?
     Томпсон вновь улыбнулся. Улыбка перестала быть угрожающей, но и тепла в ней не появилось.
     - Еще точно не знаю. Возможно, потому, что вы спасли жизнь моей племяннице. Или потому, что мне может понадобиться человек вроде вас.
     - Не понимаю.
     - Митч стареет. Я могу доверять Энди и Джебу, но и тот и другой слишком мягки, чтобы занимать должность управляющего в таком месте, как Логовище.
     Кейн не поверил своим ушам. Должно быть, это опять какая-то проверка.
     Но Томпсон продолжал:
     - Мне нужен человек, который умел бы мыслить, а не только стрелять. Человек с мозгами и характером. Вы два года провели в бегах, когда за вами гонялась вся полиция Техаса, а потом буквально вытащили голову из петли. Я еще ни о ком такого не слышал. Но загвоздка в том, что я в вас не уверен. Как получилось, что такой человек, как вы, оказался не в ладах с законом? Офицер и джентльмен? - В последних словах послышалась насмешка и явная неприязнь к добропорядочности.
     - Убийство есть убийство, - возразил Кейн. - Я бы не сказал, что на войне правит закон. Да и после войны тоже - если победитель не ты.
     - У вас были неприятности по возвращении домой?
     - Можно сказать, что так. Не чувствую себя обязанным вам исповедоваться.
     Томпсон, поколебавшись, заговорил:
     - Я основал Логовище двенадцать лет назад. Сначала я хотел просто спрятать детей своего брата в надежном месте, в какой-нибудь затерянной хижине, где до них не могли бы добраться. Но поселение разрасталось. Сначала появился Митч, потом Джеб. У меня существовало соглашение с команчами. Они не трогали меня, а я - их. И я мог предложить кое-какие нужные им вещи.
     Оружие, мгновенно сообразил Кейн. И виски. Вот чем Томпсон обеспечил себе защиту. Кейн подавил зарождавшуюся в нем антипатию.
     Томпсон продолжал:
     - Логовище постепенно увеличивалось в размерах. Сначала медленно, а потом быстрее, по мере того как завоевывало славу надежного убежища. Важно стало обеспечить его безопасность, что я и сделал. Первые посетители либо остались здесь навсегда, либо погибли.
     Он помолчал с минуту и продолжил:
     - Я здесь в безопасности. И вы здесь тоже будете в безопасности. - В его голосе сквозило едва уловимое отчаяние.
     - Но почему я?
     - Я уже сказал. У вас есть голова на плечах. И более того, мне кажется, что вам есть дело до моих племянников. Это... Господи, я не знаю, но никто из этих людей не стал бы ни возиться с мальчишкой, ни рисковать своей собственной шкурой, чтобы помочь Ники.
     - Почему бы вам не отослать отсюда Ники и Робина?
     - Куда? За эти двенадцать лет они не выезжали из лощины дальше чем на пятьдесят миль. Робину всего пятнадцать. Ники... Что ж, Ники в каком-то смысле может о себе позаботиться, но... - Голос его сорвался. - Черт, да женщине просто нелегко одной, и мальчику тоже.
     Он чего-то недоговаривал. Что-то витало в воздухе - Кейн это чувствовал.
     - Подумайте о том, чтобы остаться здесь, О'Брайен. Хотя бы на время. Вы не пожалеете.
     Томпсон поднялся, положил руку на письменный стол, постоял, опершись на него, и направился к двери. Он исчез прежде, чем Кейн успел у него что-нибудь спросить.
     Кейн остался сидеть, уставившись в пространство. Ему предложили Логовище. Безопасность. Возможно, даже Ники. Почему?
     Еще какая-то уловка? С ним опять играют?
     Он тяжело вздохнул. Он знал, что, если бы не Дэйви, он бы подумал над этим. Умирать ему и в самом деле не хотелось, во всяком случае не в петле. Кейн окинул взглядом книги и удобную обстановку комнаты. Да, Нат Томпсон устроился здесь с полным комфортом. Мог бы он принять подобное предложение, если бы от этого зависела его жизнь? С Ники? Ники появилась в его жизни, как джокер из карточной колоды - он о ней и мечтать бы не мог.
     Она в каком-то смысле может о себе позаботиться. Но...
     Кейн понял. О господи, он понял. Она такая неискушенная; она увлеклась им - человеком, который собирался ее использовать. Он передернулся при мысли о том, что ее может использовать кто-то другой - и другим способом. Он и подумать не мог, что ему так больно представить, что ею может овладеть кто-то еще.
     Он может обрести ее. И ее, и свободу, и защиту Логовища. Он может обрести все это, если поступится своей честью и жизнью человека, который ему ближе, чем брат.
     Кейн вспомнил про незапертый ящик стола. Он на распутье. И обе дороги ведут в ад.
     Он знал, что его тезка - дьявол - сейчас, наверное, лопнет от хохота.

9.

     Ники нашла брата в кузнице. Они с Энди только что вернулись с охоты на кроликов, и Робин с гордостью поднял вверх кусок кроличьей тушки.
     - Это для Дьявола, - сказал он. - Остальное можешь взять на жаркое.
     Остатки с ястребиного стола почему-то не возбудили у Ники аппетита, но в тот момент она вообще не могла думать о еде. Она до смерти волновалась за другого Дьявола.
     Не волнуйся, повторяла она себе. Дядя еще никогда не солгал ей, ни разу. Он обычно был скрупулезно честен. Но она помнила, что случилось с тем мужчиной, который к ней приставал.
     Кейн О'Брайен не приставал к ней. Ей нравилось все, что он делал. И ей хотелось большего. Даже сейчас у нее замирало сердце, когда она вспоминала чистое и радостное ощущение, пронзившее ее тело от прикосновения его губ.
     Что же нужно от него дяде?
     Она попыталась поторопить Робина, но тому хотелось еще похвастаться удачной охотой:
     - С первого выстрела, правда, Энди? А у меня ведь еще рука не прошла.
     Энди, не замечая ее хмурого взгляда, добродушно усмехнулся. Она не хотела, чтобы Робин гордился меткой стрельбой. Она хотела, чтобы он побольше читал и писал и, может быть, чтобы он поступил в университет и выучился на кого-нибудь. Ники понятия не имела, как она сможет это устроить, - ведь дядя ее болен, как бы тщательно он этого ни скрывал.
     Она вдруг почувствовала себя совсем покинутой и одинокой.
     - Твой ястреб проголодался, - сказала она.
     - Дьявол, ты хочешь сказать?
     Она снова нахмурилась. Ей не нравилось вспоминать о прозвище Кейна О'Брайена. Ей хотелось, чтобы он всегда был таким, как тогда, на кухне. Она хотела, чтобы в памяти ее он остался джентльменом, а не разбойником.
     - Я хочу сказать, что ты за него отвечаешь, - резко ответила она, и он недоуменно посмотрел на нее. Она всегда была с ним ласкова и все ему прощала. Он очень долгое время занимал почти все ее жизненное пространство; она помнила, как он крепко зажал ее палец в свой крошечный кулачок, как только родился, когда умирала их мать. Тогда она поклялась заботиться о нем. Для нее, восьмилетней девочки, это заменило игру в куклы. Впрочем, это было совсем не трудно, ведь пока ей не исполнилось двенадцать лет, Нат Томпсон нанимал домработниц. Роби был спокойным ребенком и во всем слушался сестру. Но теперь он становился мужчиной, и она не знала, как быть. Не знала, как ему помочь. И меньше всего она знала, как научить его отличать хорошее от дурного, поскольку сама не всегда улавливала эту грань.
     Все свои знания об окружающем мире она почерпнула из книг. Честь - значит, верность и преданность. Ее дядя, безусловно, достоин зваться человеком чести за все, чем он пожертвовал ради них. А он пожертвовал многим. От нее не ускользали ни тоскливые взгляды, которые он иногда бросал в сторону гор, ни жадность, с которой он набрасывался на свежие газетные вырезки. Он был прирожденным бандитом, похожим на ястреба, которого нашел Кейн О'Брайен. Из-за них с Робином ее дяде пришлось сложить крылья, но они никогда не слышали от него ни слова упрека.
     А сейчас он заболел. Она чувствовала, что болен он серьезно, и не могла покинуть его, даже ради Робина. Была еще одна причина. Здесь находился Кейн О'Брайен. Он уже стал частью Логовища. Он уедет - все они рано или поздно уезжают. Но, по крайней мере, в долине останутся воспоминания о нем. О его прикосновениях. О поцелуе. Ее первом настоящем поцелуе. Она не хотела думать, какими печальными станут эти воспоминания через несколько месяцев.
     Она стряхнула с себя оцепенение. Пора возвращаться. Она не успокоится, пока не убедится, что с Кейном ничего не случилось. Она провела языком по губам и снова ощутила вкус его поцелуя. Она не знала, что это может быть так восхитительно.
     - Пошли, Робин, - нетерпеливо сказала она. - Мистер О'Брайен уже встал на ноги. Может, он тебе еще что-нибудь расскажет про то, как воспитывал своего ястреба.
     Глаза Робина сразу загорелись, как свеча в темноте. Он схватил освежеванную кроличью тушку.
     Перебросив свою добычу через плечо, он опрометью побежал к дому.
     - Спасибо, Энди! - крикнул он уже на бегу.
     Энди улыбнулся:
     - Он нашел себе нового героя.
     - Надеюсь, лучшего, чем предыдущий, - сказала она, вспоминая братьев Янси.
     Улыбка исчезла с лица Энди, но он ничего не сказал. Он просто вернулся к жаровне и раздул мехи.
     - Мне заказали новые подковы.
     - Что ты о нем думаешь? - спросила Ники.
     - О Дьяволе?
     Она кивнула.
     - Не знаю, что и думать, - задумчиво произнес мужчина. - Ваш дядя уже задавал мне этот вопрос. Он как-то не вполне соответствует своей репутации, и меня это беспокоит.
     Ники вдруг охватил леденящий ужас.
     - Уж не хочешь ли ты сказать, что он - ищейка? - Так ее дядя называл всех шерифов и полицейских. Двое из них уже пытались проникнуть в Логовище. Она узнала об этом только после того, как они исчезли. Ники не знала, что в точности с ними произошло, но в глубине души была уверена, что их нет в живых. Оружия у них не было, так что сопротивляться они не могли. О таких вещах она старалась не думать.
     Энди покачал головой:
     - Нет. После того последнего случая Нат стал особенно осторожным. Дьявол - и в самом деле тот, за кого себя выдает, но он не похож на других. Вот это меня и волнует.
     - Почему? Ты тоже не похож на других.
     Энди нахмурился:
     - Может, даже больше, чем вы думаете. Но я всегда принимал все меры предосторожности. По-моему, Дьявол не таков. По-моему, ему нравится по уши влезать в... - он на мгновение запнулся и покраснел, - неприятности, - закончил он.
     Ники хихикнула в кулак, забавляясь замешательством Энди. Она привыкла к излишне живописному языку Логовища, но Энди, Джеб и Митч старались сдерживать свой язык в ее присутствии. Справедливости ради стоило сказать, что им это не всегда удавалось.
     - Наверное, ты не это хотел сказать.
     - Я хотел сказать, не такой это человек, чтобы прятаться от этих....
     Энди покраснел еще гуще, если это вообще было возможно, ругательство застряло у него в горле.
     Она хотела снова хихикнуть, но поперхнулась. Она чувствовала, что Энди прав.
     - Тогда почему?
     - Да может быть масса причин. Женщина, например. Черт, да не знаю я. Просто как-то странно, вот и все.
     Женщина? Она удержалась от побуждения провести рукой по волосам. Она не хотела, чтобы Энди видел, что она в замешательстве и нервничает. Конечно, тут должна быть женщина. И, возможно, не одна. Кейн О'Брайен - привлекательный мужчина, несмотря на шрам, а может, благодаря ему. К тому же он смел и дерзок - такие, считала она, нравятся женщинам.
     - Я хорошенькая, Энди?
     Она сама не знала, как у нее вырвался этот дурацкий вопрос. Глупо такое спрашивать. Что ему отвечать? Нет, вы - уродина. Ей захотелось убежать и спрятаться, как когда-то в детстве. Вместо этого она опустила глаза, чтобы он не видел ее лица.
     - Ага, - добродушно произнес он. - Вы хорошенькая, как лютик, и улыбка у вас такая очаровательная.
     В его голосе была не только доброта. Энди ее не обманывал, и это придало ей мужества.
     - Хотела бы я иметь платье, - задумчиво произнесла она.
     - Из-за Дьявола?
     Она подняла голову и встретила его честный, взвол