попасть  в
цель, к тому же у тюремщика, как она подозревала, была хорошая реакция.
   Шей вновь поискала  мышку,  но  так  и  не  нашла.  Опять  подкралось
одиночество, и она постаралась отгородиться от него. Раньше,  когда  она
рисовала и читала книги, ей всегда было довольно  собственной  компании.
Но в то время она всегда знала, что где-то рядом  мама  и  друзья,  и  в
любую минуту, если понадобится,  она  может  оказаться  в  их  обществе.
Сейчас никого рядом не было. Она осталась совершенно  одна.  Даже  мышка
покинула ее. Шей почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но не
позволила себе расплакаться. Это было бы слабостью, поражением.
   Ну почему она так сглупила, что поехала с  Беном  Смитом?  Сожаления,
однако, не помогли. Шей в уме составила список дел.  Сначала  умыться  и
расчесать волосы. Поесть. В жестянке осталось немного  галет.  Может,  в
животе не будет так пусто. Затем почитать книгу.  Или  вновь  попытаться
нарисовать Тайлера. Или даже ту мышку. А вдруг хотя  бы  таким  способом
она сумеет вернуть  зверька?  Ей  не  понравилось,  что  опять  накатило
отчаяние.
   Интересно, как долго закрыто окно? Который теперь час? Сквозь щели  в
хижине просачивался  свет,  но  что  сейчас  -  утро  или  полдень?  Шей
вздохнула, теряя последнюю надежду.
   В тюрьме, должно быть, он чувствовал себя точно так же. Хорошо бы так
много не думать о нем, хотя скорее всего это естественно. Сейчас она  от
него в полной зависимости. Но кроме этого было еще что-то... то, что она
возненавидела  и  не  понимала:  сжатая  пружина  внутри,   необъяснимая
зачарованность чем-то опасным и непредсказуемым в жизни, которая еще два
месяца назад была абсолютно предсказуема.
   Шей сняла с огня котелок, умылась и начала расчесывать волосы,  когда
услышала, как в  висячем  замке  на  двери  поворачивается  ключ,  затем
последовал короткий стук и пауза.
   По крайней мере, тюремщик оказался в какой-то  степени  джентльменом.
Она ожидала, что он просто войдет без всяких церемоний.
   Стук повторился, затем дверь открылась, и в  темную  хижину  ворвался
солнечный свет, который чуть не ослепил ее, а его очертил черной тенью.
   Рука ее замерла на секунду, прежде чем опуститься. Девушка сидела  на
кровати с распущенными по пояс волосами.  Она  чувствовала  себя  ужасно
беззащитной и беспомощной.
   Постепенно ее глаза привыкли к свету, и хотя вошедший  не  уменьшился
ростом, он уже не казался таким страшным, особенно когда она рассмотрела
в его руке леску, с  которой  свешивались  две  большие  форели.  У  нее
невольно потекли слюнки. Шей не хотела смотреть на  рыбу,  но  никак  не
могла оторвать от нее взгляда. Она не ела как следует уже два дня.
   - Я увидел дым, - сказал он, словно оправдывая свое вторжение.
   Он держался очень  напряженно,  а  она  чувствовала  себя  дурнушкой,
одетой в мятую,  грязную  одежду.  Вид  у  него  был  как  у  настоящего
головореза,  заросшего  щетиной.  Тронутые  солнцем  волосы  взъерошены,
словно он причесывался пальцами, ворот рубашки расстегнут,  несмотря  на
то что утром в горах очень прохладно. Но в  хижине  внезапно  как  будто
потеплело, когда они взглянули друг другу в глаза и что-то поняли друг о
друге. Она видела, как  он  плотно  сжал  губы,  и  догадалась,  что  он
почувствовал то  же,  что  она.  Нависла  неловкая  тишина,  наполненная
внезапным и настойчивым притяжением,  которое  становилось  все  сильнее
оттого,  что  оба  знали,  насколько  все  это   глупо,   невозможно   и
неосуществимо.
   Он ненавидел ее. Он ненавидел отца. Он силой удерживал ее в горах. Он
был прямая противоположность всему, чем она  дорожила,  всему,  что  она
ценила: честности, чести, преданности.
   Она ненавидела его, он заставил ее почувствовать запретное,  пробудил
в ее душе то, что до сих пор спало. Ее рука еще раз  провела  щеткой  по
волосам, и она заставила себя отвести от него  взгляд,  и  было  в  этом
столько презрения, сколько не могли выразить никакие слова.
   Но такая бравада только позабавила его,  он  сразу  увидел,  что  она
фальшива.
   - Как интересно, мисс Рэндалл, - сказал он. - А я уж подумал, что  вы
унаследовали немного честности у кого-то помимо отца. Вижу, что ошибся.
   Она зло посмотрела на него:
   - Я не понимаю, что вы имеете в виду.
   - Разве, Шей Рэндалл?
   Взгляд  его  был  холоден.  Расчетлив.  Намеренно  провоцировал   ее.
Отдалял. Она вдруг поняла, что то странное взаимное притяжение  пришлось
ему по вкусу не больше, чем ей.  Он  пытался  снова  спровоцировать  ее,
чтобы превратить искорки взаимопонимания между  мужчиной  и  женщиной  в
злобу между похитителем и жертвой.
   У него получалось.
   - Нет, - дерзко сказала она.
   Он подошел поближе. Она заметила,  что  его  правая  рука,  державшая
рыбу, опять была в перчатке. Он увидел, куда она смотрит,  на  лице  его
появилось мрачное выражение, полное горечи.
   - Вы лжете, - сказал он.  -  Неужели  вы  станете  отрицать,  что  не
чувствуете страха?
   Хрипота в голосе исчезла,  а  вместо  нее  появилась  какая-то  тихая
дразнящая уверенность.
   Шей потеряла дар речи, когда он выразил словами то, что она  пыталась
скрыть. Она знал а, как защищаться.  Мысленно  все  время  отвергала  те
минуты взаимного притяжения, отказываясь думать о нем как о  чувственном
влечении. Она решила сама атаковать.
   - Вы во второй раз обвиняете меня во лжи. Судите по себе?
   Его взгляд, казалось, пронзил ее насквозь.
   - Лучше скажем - у меня было  предостаточно  возможности  общаться  с
Рэндаллами, которые лгут.
   Опять все вернулось к  тому  человеку,  которого  она  считала  своим
отцом. Она с трудом выпрямилась:
   - Вы всегда обвиняете других в том, что совершили сами.
   - Вы меняете тему разговора. Мы говорим  о  том,  что  вы  не  хотите
признаться в минутном, скажем, интересе ко мне.
   Он без всякой жалости вынуждал ее выставить свои  чувства  напоказ  и
тем самым унизить себя.
   - Точно такой же интерес у меня вызвал бы любой болтун.
   - Болтуны обладают неким очарованием, мисс Рэндалл.
   - Они отвратительны.
   Тайлер приподнял брови:
   - И опасны. Помните об этом.
   Он повернулся, словно устал от разговора.
   - Пойду чистить рыбу, - сказал Рейф. - Можете выйти, если желаете.  -
Не дожидаясь ответа, он оставил хижину.
   Шей так и не поняла, что ей больше  ненавистно  -  его  внимание  или
безразличие. Но ей очень хотелось покинуть эту  комнату,  оказаться  под
лучами солнечного света, а еще ей необходимо было позаботиться  о  своих
личных нуждах.
   Шей быстро заплела косу, на конце которой повязала голубую  ленточку,
вынутую из саквояжа. Она  надеялась,  что  он  не  подумает,  будто  она
прихорашивается ради него. Волосы у нее  очень  тонкие,  и  если  их  не
связать, то они разлетаются во все стороны.
   Шей с тоской посмотрела на чистое платье,  но  решила  отказаться  от
него. В рубашке и бриджах ей было спокойнее.  А  если  подвернется  шанс
убежать...
   После сегодняшнего разговора  она  чувствовала  необходимость  побега
острее, чем прежде.

***

   Рейф сел на пенек, вынул из ножен на поясе нож и  принялся  потрошить
рыбу, стараясь утихомирить ненужные мысли.
   Он знал, что совершил ошибку. Не следовало  пускаться  в  разговор  с
пленницей, особенно  признавать,  что  между  ними  существует  странное
притяжение. Он сам не понимал, зачем затеял  с  ней  дуэль.  Нужно  было
просто не обращать на нее внимания, притвориться, что она не существует.
   Но когда он вошел в хижину и увидел, как она расчесывает  волосы,  то
на несколько секунд забыл об одиночестве и душевной пустоте. Волосы,  на
которые падал свет от свечи,  смешанный  с  солнечным  лучом,  искрились
золотом и струились шелковыми прядями по плечам и спине.  Выглядела  она
очень соблазнительно. И он с болью почувствовал  нежность,  на  которую,
как думал, был давно не способен.
   Поэтому он подколол ее.
   Черт бы его побрал.
   Рейф напомнил себе, что войну он ведет с Джеком  Рэндаллом,  а  не  с
женщиной, которая случайно оказалась посреди поля  брани.  Придется  ему
пойти  на  некоторые  уступки.  Если  бы  только  она   согласилась   не
противоречить. А то он даже не знает, насколько можно ей доверять.
   Рейф закончил чистить рыбу и надевал ее  на  шомпол,  принесенный  из
конюшни, когда из хижины появилась девушка.
   Он поднялся с пенька:
   - Заключим с вами сделку, мисс Рэндалл.
   Она посмотрела на него с подозрением.
   - Я дам вам уединиться на пять минут, не больше, и,  надеюсь,  у  вас
хватит разума понять, что эти горы гораздо опаснее меня.
   Это не было вопросом. Это не было даже сделкой, потому что  она  пока
не узнала, что от нее потребуется взамен.
   - Вы сказали сделка?
   - От вас потребуется слово, что вы не попытаетесь бежать.
   - Вы говорили, что не поверите мне, даже  если  моя  клятва  будет  в
ангельских перьях, - напомнила она сама не зная почему.
   Ей следует согласиться. Она  даст  обещание,  а  затем  нарушит  его.
Обещание, данное преступнику, ничего не стоит.
   Нет, стоит. Для нее. Но откуда это известно ему?
   - Все очень просто, - сказал он. - Если вы настолько  глупы,  то  мне
вообще не придется о вас беспокоиться. Вам  никогда  не  выжить  в  этих
горах.
   Его слова быстро рассеяли надежду, что он немного смягчился.
   - Тогда зачем вообще волноваться по поводу моего побега?
   - Ваш побег причинил бы мне неудобства, мисс Рэндалл.  Чувство  долга
мне велит уберечь вас  от  вашей  собственной  глупости.  Возможно,  это
удастся, возможно, и нет, но я не  люблю  проигрывать.  -  Он  задумчиво
оглядел ее. - Вы способны на необдуманные поступки, мисс Рэндалл?
   Он говорил таким ледяным тоном, что было ясно: его волнует не она,  а
только собственная неудача. Это было очередное предупреждение.
   Но зачем она спорит с ним? Почему бы не принять его предложение и  не
попытаться бежать?
   -  Скорее  всего  нет,  -  наконец  ответила  она,  -  но  почему  вы
передумали?
   - Почему я решил поверить вам на пять минут? - Он  пожал  плечами.  -
Во-первых,  пять  минут  не  такой  уж  долгий  срок,  а  во-вторых,   я
подозреваю, что вы  наверняка  голодны,  -  сказал  он.  -  Назовем  это
небольшой  проверкой.  Если  вы  удачно  ее  пройдете,  я,  может  быть,
предоставлю вам больше свободы.
   Он предлагал два приза: еду и более удобный шанс убежать позднее.
   Пять минут достаточно, чтобы сделать большой рывок, Достаточно, чтобы
затеряться. Достаточно,  чтобы  убежать  от  этого  страшного  человека,
который вызывает в ней столько противоречивых чувств,  что  даже  сейчас
она с трудом переводит дыхание, обуреваемая желанием  протянуть  руку  и
дотронуться до него. Ей мучительно хотелось сделать это и  увидеть,  что
скрывается под суровой внешностью.
   Шей отступила назад, борясь с нечестивым порывом. Он слегка  наклонил
голову, глаза цвета морской волны смотрели на нее не  мигая,  словно  он
пытался украсть ее мысли. Когда она впервые увидела его, ей  показалось,
что у нею пустой взгляд. Но сейчас она поняла, что ошиблась. Взгляд  был
вовсе не пустой, а безжалостно сдержанный.
   - Ну так что?
   Она неохотно кивнула, ненавидя себя за такую слабость.
   - Даете слово? Говорите же,  -  настаивал  он,  требуя  еще  большего
подчинения.
   Тут Шей поняла, что полностью  в  его  власти.  Если  она  попытается
убежать, он больше никогда не поверит ей на слово, а если не попытается,
он воспримет это как полную капитуляцию.
   - Идите к черту, - внезапно произнесла  она,  сама  удивившись  своим
словам.
   Ей и в голову не приходило, что она скажет кому-нибудь  подобное.  Но
она была в ярости. Где-то в глубине души она ожидала от него большего. И
теперь из-за тех ощущений, которые он в  ней  пробудил,  она  испытывала
неукротимый гнев. Собственное тело предало ее,  а  он  манипулировал  ее
самыми сокровенными чувствами с выгодой для себя.
   - Что за выражение? - протянул он. - А я всегда думал, что юные  леди
из Бостона отличаются более скромным поведением.
   - Это потому, что они не встречали вас, - колко бросила она.
   Его губы скривились в усмешке, затем он пожал плечами.
   - Пять минут, - повторил он скучающим голосом.  -  Можете  не  давать
обещаний. Но будьте уверены: попытаетесь что-нибудь  предпринять  -  все
оставшееся время проведете в хижине. Если останетесь живы.
   Тут  из  кармана  Рафферти  Тайлера  высунул   головку   мышонок,   с
любопытством огляделся вокруг, затем вскарабкался на его плечо.
   Это был ее мышонок. Шей узнала его по размеру, по любознательности  и
бесстрашию. Она с изумлением наблюдала,  как  похититель,  безжалостный,
бессердечный тюремщик, очень  осторожно  взял  зверька  правой  рукой  и
погладил по спинке пальцами левой.
   - Абнер, - объяснил Тайлер, взглянув на девушку. Она шагнула к  нему,
не сводя глаз с мышки, свернувшейся в клубочек на перчатке.
   -  Мы  встречались,  -  выдохнула  она.  Теперь  пришла  его  очередь
удивляться.
   - Он не хотел испугать вас.
   - А я и не думала пугаться.
   - А есть что-нибудь, чего вы не-настоящему боитесь, мисс Рэндалл?
   - Вас.
   - Меня?
   Прежде чем она ответила, он снова заговорил:
   - Вы и должны меня бояться, мисс Рэндалл. Пусть Абнер не вводит вас в
заблуждение. Я нашел его в тюрьме. А там подбирают все, что можно найти.
Даже мышь.
   Это не  объясняло  того,  как  нежно  держали  его  руки  укрощенного
зверька. Чтобы приручить животное, нужно огромное терпение, особый  дар.
Шей часто замечала, что животные очень разборчивы в своих симпатиях. Они
не станут, любить кого попало, в особенности такие робкие создания,  как
мыши.
   Но Рафферти Тайлер - и мышь?
   -  Животным  я  предоставляю  больше  свободы,   чем...   взбалмошным
женщинам.
   Шей не смогла остановиться и бросила ему вызов:
   - Вы имеете в виду меня или всех женщин?
   - Все женщины одинаковы, мисс Рэндалл.
   - В чем же?
   На его щеке дрогнул мускул.
   - Вы в самом деле хотите узнать?
   Она не хотела, но почему-то произнесла:
   - Да.
   Он сунул мышонка в шерстяную рубашку,  лежавшую  на  земле,  а  затем
двинулся к ней, хмуро сдвинув брови. Подойдя поближе, он  наклонился,  и
Шей внезапно поняла его намерение и свою ошибку. Она хотела сдвинуться с
места, но его рука сомкнулась на локте девушки и не пустила ее.
   - Вам известно, что говорят о любопытстве? - спросил он.
   Он  склонил  голову  и  его  губы  прижались  к  ее  губам  грубо   и
требовательно. Шей попыталась высвободиться, но не сумела  и,  к  ужасу,
обнаружила, что отвечает на его поцелуй. Тот отклик, что  родился  в  ее
душе еще в самый первый  раз,  когда  она  увидела  Тайлера,  повторился
вновь, унизив ее  так,  как  хотел  унизить  он.  Тело  против  ее  воли
устремилось к нему. Она ощутила тепло, которое всегда от него  исходило,
оно пронзило ее насквозь, связав их вместе.
   Шей и раньше целовали,  но  то  были  легкие  игривые  поцелуи.  Этот
обжигающий,  властный  поцелуй  доставлял  наслаждение.  Ее  губы  стали
мягкими, и она почувствовала, как на секунду он  тоже  стал  нежным,  но
затем вновь погрубел, словно жалея о секундной слабости.
   Но это уже  не  имело  значения.  Ничего  не  имело  значения,  кроме
пламени, вспыхнувшем в ней, когда она  наконец  ощутила  истинный  смысл
того, что значит быть женщиной. Это было чудесно, и это было ужасно.
   Он обнял ее, и она почувствовала его возбуждение, которое разожгло  в
ней новый огонь. Его поцелуй стал более настойчивым, он вторгся языком в
ее рот. Ей бы следовало возмутиться, воспротивиться, но собственной воли
больше не осталось. Ноги  ослабели,  сердце  колоти  лось  как  бешеное,
внутри поднялась буря. Казалось, в ее тело что-то или кто-то вселился.
   Господи, что она делает? Он пытается наказать ее, а она... она...
   Шей вырвалась и отвернулась, не желая видеть победного  выражения  на
его лице.
   Она поняла, что он приблизился,  когда  шеи  коснулось  его  дыхание.
Услышала низкий хриплый голос.
   - Я... прошу прощения. Я обещал, что не... причиню вам вреда, если вы
будете послушны. Это... не  должно  было  случиться.  Больше  такого  не
повторится.
   Шей уловила боль в его словах и повернулась к нему лицом.
   - Откажитесь от вендетты, объявленной... моему отцу.
   - Нет. - Его голос вновь стал  суров,  а  на  лице  опять  проступили
горестные морщины. - Не воспринимайте мое извинение за нечто большее.  Я
просил прощения за одну минуту, которой не должно было быть.  Ничего  не
изменилось.
   - Почему?
   - А этого вам знать не следует, - отрезал он. - Помните ответ на свой
вопрос.
   - Но вы только что сказали, что это не повторится.
   - Верно, да, но я не против запереть любопытную почемучку в хижине. -
Теперь в его голосе звучал металл. - Не испытывайте мое  терпение,  мисс
Рэндалл.
   Она перевела дыхание, почувствовав необходимость  избавиться  от  его
присутствия, от собственных ответных порывов.
   - Пять минут? - спросила она, вспомнив  о  его  предложении,  которое
было сделано, казалось, несколько часов назад.
   Он задумчиво посмотрел на нее, и она даже забеспокоилась, не  изменил
ли он свое решение.
   Оказалось, что изменил.
   - Я все-таки потребую от вас обещания, - сказал он.
   Должно быть, она опять выдала свои  чувства.  Все,  что  ей  хотелось
сейчас сделать, - это бежать, бежать, бежать. Из-за того поцелуя.  Из-за
сумятицы, которую он поднял в ее душе. И она была  готова  сделать  все,
что угодно, пообещать, что угодно, лишь бы убежать.
   - Но только один раз?
   Его губы вновь скривились, и она поняла, что он находит  забавной  ее
борьбу между практическими соображениями и честью.
   - Ладно, - нелюбезно проговорила она. - А что будет когда я вернусь?
   - Вы останетесь со мной или будете сидеть под замком в хижине.
   Она хотела сказать, что предпочитает хижину,  но  не  сказала.  Разве
можно предпочесть темень - свету? Свечу - солнцу?
   Только Шей не была уверена, что дьявол на солнце  лучше,  чем  темень
взаперти.

Глава восьмая

   Рейф нанизал форель на шомпол, поместил над огнем в  хижине  и  снова
вышел на поляну. Он дал Шей Рэндалл  пять  минут.  Сколько  уже  прошло?
Четыре минуты? Возможно, пять. Девушки не было видно.
   Он подумал, что свалял дурака. Тюрьма,  наверное,  повлияла  на  него
больше, чем он предполагал. Иначе какого черта его влекло к дочери Джека
Рэндалла?
   А ведь действительно влекло. Он  не  мог  отрицать,  что  именно  так
реагировал на нее.
   Будь здесь замешан только физический инстинкт, он бы  справился,  но,
когда он целовал ее, его почти полностью поглотили другие  чувства.  Ему
хотелось успокоить ее страхи, хотелось коснуться пальцами ее  лица.  Ему
нужна была  нежность.  В  нем  ожила  потребность  отдавать  нежность  и
получать взамен. До той секунды он даже не подозревал, как  истосковался
по этому редкому дару.
   Он  был  абсолютно   серьезен,   когда   утверждал,   что   чувствует
ответственность за ее безопасность. Он прожил здесь почти три  месяца  и
научился уважать эти горы, знал, что они коварны.
   Сколько минут теперь - шесть? Семь?
   Пробормотав проклятие, он кинулся в лес.

***

   Шей пребывала в нерешительности. Она покончила с необходимыми делами,
и теперь ей предстояло принять решение.
   Вернуться или спрятаться в лесу. Решение  следовало  принять  быстро.
Страх перед пленом - или перед  ее  собственной  реакцией  на  человека,
которого она должна бы ненавидеть - диктовал ей, что нужно бежать.
   Хотя она дала слово. Но разве  он  не  нарушил  своего  слова,  когда
поцеловал ее? Этот поцелуй чересчур понравился ей. Тайлер обещал, что не
дотронется до нее,  не  причинит  ей  зла.  Но  нарушил  слово...  самым
унизительным образом, вызвав в ней ответный порыв.
   Однако сейчас был неподходящий момент обдумывать все это. Она обязана
принять решение, если вообще есть хоть какая-то надежда. Надежд