тное желание, какое испытывал и сам.
     В комнате стояла тишина - такая, что Бен слышал легкое прерывистое дыхание Элизабет, частое биение ее сердца. Он таял, растворялся в прикосновении ее губ, ее пальцев. Ах, если бы это мгновение длилось вечно!
     Пальцы Бена осторожно распустили завязки на блузке Элизабет, погрузились в таинственную глубину - дальше, ниже... Когда Бен нежно коснулся упругих полушарий ее груди, Элизабет негромко застонала, На этот стон сразу же отреагировало тело Бена.
     Но не слишком ли он торопится?
     Пальцы его замерли.
     - Не останавливайся, - прошептала она.
     - Я боялся...
     Элизабет закрыла его рот страстным поцелуем. Расстегнула пуговицы на его рубашке, прижалась обнаженной пылающей грудью к его груди. Тело ее так неудержимо тянулось к телу Бена, что он с восторгом и удивлением понял, что ее обуревает такая же неудержимая страсть, такое же ненасытное желание, какое бушует и в нем самом. Каждая клеточка его тела горела, стремилась к единению, жаждала, близости.
     - Слуги? - глухо прошептал он.
     - Никогда не входят без стука.
     Он еще немного помедлил. Сказывались долгие год прежней жизни, когда он больше всего боялся банальных любовных связей. И еще - страх. Ведь однажды он перешел эту черту - и в итоге погибла Мери Мэй.
     - Бен?
     Как нежно звучит на ее устах его имя! И с какой неожиданной стороны она раскрылась сейчас ему! Независимая и уязвимая одновременно - это сочетание казалось недоступным для любых страстей.
     Бен сглотнул, осторожно опустил Элизабет на покрывало и лег рядом, прижавшись горячими губами к нежному бутону ее груди.
     Легко. Легко и мягко легла ее ладонь на плечо Бена, отвечая лаской на ласку.
     - Святые небеса, - восхищенно выдохнула она. Бен приподнялся и осторожно снял с Элизабет блузку. Она помогла ему, подняв руки. Этот жест растопил в душе Бена последние льдинки недоверия.
     Их губы снова встретились. Дыхание Элизабет смешалось с дыханием Бена. Пальцы ее нежно гладили его лицо, и это доставляло ему невыносимую радость. Он истосковался по нежности, и сейчас его душа пела от счастья. Только теперь Бен понимал, как одинок был всю свою жизнь.
     Тело Элизабет сотрясала дрожь. Такая же дрожь охватила и Бена. Он неистово ласкал губами ее грудь, плавными, возбуждающими движениями языка оглаживая нежные полушария, увенчанные восхитительными ягодками сосков. Она высоко изогнулась, застонав от наслаждения. Его мужское естество - горячее, напрягшееся - неудержимо рвалось наружу.
     Он расстегнул бриджи Элизабет, в мгновение ока сорвал их и отбросил прочь. Теперь их распаленные тела не разделяло почти ничего: не считать же серьезной преградой те немногие оставшиеся на Элизабет кружевные предметы туалета, которые призваны не столько скрывать, сколько подчеркивать.
     Элизабет снова изогнулась. Ее тело изнывало, требовало, звало.
     Бен замешкался, вспомнив о том, что она ранена.
     - Элизабет...
     Она прижала к его губам палец, призывая Бена помолчать.
     - У тебя красивый рот, только ты почему-то очень редко улыбаешься, - прошептала она.
     - Тебе может стать больно... - снова начал он.
     - Мне уже больно, - сказала Элизабет. - Больно, как никогда. Но это не от падения. Это другая боль. Такая, какой я еще никогда не знала.
     Бен нежно прикоснулся к ее губам.
     - У тебя изумительный рот, но почему ты так редко улыбаешься? - передразнил он ее.
     Элизабет вздохнула. Боль от падения с лошади отошла куда-то далеко-далеко, уступив место страстному желанию. Оно было таким необъятным, таким сильным, что это пугало Элизабет. Такое с ней происходило впервые. Не в силах справиться с ним, она решила не тратить больше времени на бесполезную борьбу и с новым пылом принялась ласкать тело Бена. Он отвечал ей тем же, любовно ощупывая, нежно исследуя, наслаждаясь близостью и даря наслаждение своими ласками. Он глухо застонал, и этот звук привел Элизабет в неописуемое возбуждение. Только сейчас она начинала понимать неуемную в любовных делах Барбару. Оказывается, в сексе и в самом деле есть от чего сойти с ума.
     Джейми всегда занимался с ней любовью в темноте их спальни - быстро, без излишних ласк и нежностей - и сразу же после выполнения супружеского долга уходил в свою комнату. На страсть в их отношениях не было и намека. Да Джейми и сам не скрывал того, что его интересует не секс сам по себе, а необходимость иметь наследника. Сама близость не была неприятна Элизабет - если забыть о самой первой ночи, - но и радости большой она от нее не испытывала. Джейми никогда не ласкал ее - так, как Бен сейчас, и Элизабет даже не подозревала, что тело в такие минуты способно петь от счастья. Да и сама она впервые в жизни по-настоящему познавала пылающего страстью мужчину. Мужская плоть оказалась твердой, упругой. Восхитительной.
     Эмоции рвались наружу, и она сказала:
     - Я никогда не знала, что любовь может быть такой.
     Руки Бена на какое-то мгновение замерли.
     - А Джейми?..
     Ей не хотелось критиковать Джейми. Во всяком случае, сейчас. Ей даже думать не хотелось ни о нем, ни о ком-либо другом. Что было, то прошло. За что-то она благодарна мужу, за что-то может осудить его - например, за то, что он думал в постели не о ней, а только о своем будущем сыне. Впрочем, и сама она, если говорить начистоту, вышла замуж не по любви, а потому, что наступила пора стать замужней женщиной.
     Итак, Элизабет промолчала, предоставив говорить глазам. А они, как известно, способны рассказать больше, чем слова. Руки Элизабет между тем без устали гладили, ласкали тело Бена. Страсть, скопившаяся в ней за долгие годы, неудержимо стремилась вырваться наружу и выплеснуться, словно поток раскаленной лавы. И как только она могла столько лет считать, что любовь - это нечто такое, что можно посадить, вырастить, а затем спокойно пожинать плоды. Именно такой она пыталась сделать их любовь с Джейми. Какая глупость! Настоящая любовь - вот она! Вспыхивает, расцветает сама, дурманя головокружительным ароматом.
     Робко, нерешительно она положила руку на его панталоны. Пальцы дрогнули и застыли, но Бен не пришел ей на помощь. Он напрягся и посмотрел на Элизабет с таким выражением, которое она не сумела понять.
     Затем взял ее за подбородок, заглянул в глаза.
     - Ты уверена?
     - Да.
     - А твоя рана?
     Его внимательность - даже в такой ситуации - была приятна Элизабет.
     - Неважно, - сказала она и добавила с быстрой усмешкой:
     - Ну, разве что завтра... похромаю немного.
     Он еще немного помедлил. "Чего он ждет на этот раз?" - подумала Элизабет.
     - Моя нога... она не очень... - начал Бен. Элизабет вспомнила о его подружке, о том, с какой болью говорил он о том, что женщины не хотят оставаться с калеками. Это Бен Мастерс-то калека? Да это же богатырь, и силу его не победит никакая рана.
     - Неважно, - сказала она.
     Бен еще секунду помедлил, а затем решительно снял панталоны. Элизабет увидела ужасные шрамы, тянувшиеся от колена до лодыжки. Жалость, сострадание, нежность затопили ее.
     Элизабет наклонилась к Бену, почувствовала, как стремительно потянулось навстречу ей его тело.
     - Ты необыкновенный человек.
     Он засмеялся, и Элизабет почувствовала, как задрожало его массивное тело, отделенное лишь тончайшей преградой - тем слоем кружевного шелка, что еще оставался на ней.
     - Необыкновенный? Обыкновенно меня называет упрямым - даже друзья.
     - Похоже, что я люблю упрямых, - сказала она.
     Бен наклонился, поцеловал ее, а затем снял с нее кружевную сорочку. Теперь их тела не разделяло ничто. Совсем ничто. Она почувствовала, как растет в Бене возбуждение, и его состояние немедленно передалось ей самой. Напряжение, ожидание стало уже болезненным.
     Бен вытянулся рядом с Элизабет и опустил руку к восхитительному, покрытому золотистыми волосами бугорку, спрятавшемуся между ее ног. Пальцы легли на заветный треугольник, скользнули внутрь, приводя Элизабет в состояние, близкое к помешательству. На губы Элизабет обрушились губы Бена, и они уже не ласкали, но чего-то требовали, звали...
     Тело ее напряглось и инстинктивно выгнулось ему навстречу.
     Он приподнялся на локтях и сам направил свое орудие туда, к золотистому треугольнику. Вошел в Элизабет - легко, осторожно, и волна неистового желания захлестнула ее.
     Она обхватила Бена руками, притягивая его к себе, втягивая в себя; волны страсти перекатывались в ней, и Элизабет, повинуясь их ритму, принялась всем телом двигаться вместе с ними. Движения ее становились все сильнее, все размашистей, а Бен тем временем осторожно, но настойчиво проникал в нее - все глубже, глубже, глубже. Напряжение Элизабет достигло предела, и она сделала то, чего не делала еще никогда - закричала. Бен ускорил свои движения. В ее груди бушевал огонь. Новые, неведомые прежде ощущения возникали, сталкивались друг с другом, менялись с калейдоскопической скоростью. Тело Бена несло ей такое наслаждение, о котором она не могла прежде даже помыслить. А тело Элизабет, в свою очередь, ликовало и восторженно пульсировало, словно в каком-то невероятном танце. Отдаваясь и беря. Отталкивая и прижимая.
     - Элизабет...
     Это был стон, вырвавшийся из самой глубины сердца.
     А затем мир исчез, рассыпавшись на тысячи сверкающих огней, и Элизабет на какое-то время провалилась в теплую пучину беспамятства.
     Затем постепенно стали возвращаться краски, запахи, звуки. Напряжение спало, и вместо него на душе Элизабет установился небывалый покой. Она испытала невиданное наслаждение, и теперь, все еще пребывая во власти сумасшествия, смотрела на Бена. Он лежал рядом, и их тела по-прежнему соприкасались, еще охваченные сладкой истомой после только что пережитого путешествия в страну любви.
     Элизабет слышала, как бьется сердце Бена. Слышала его дыхание - еще неустоявшееся, частое, чуть хриплое. Она чувствовала на себе его руки - он так и не разжал их. Какая это была восхитительная минута - лежать вот так, прижимаясь друг к другу обнаженными телами. И как уютно находиться в его объятиях, уютно, покойно, надежно!
     Рука Бена скользнула на плечо Элизабет и сжала его.
     - Ты в порядке?
     - Да, - тихо ответила она.
     - А нога?
     - Какая еще нога? - переспросила она, все еще находясь где-то там, за пределами нашего мира. Он сильнее сжал пальцы.
     - Ты прекрасна, Элизабет.
     - Нет...
     - Да, да, черт побери! Кто тебе вдолбил в голову, что это не так?
     Она молчала. Никто и никогда не говорил ей, что она прекрасна. Ее даже хорошенькой никто и никогда не называл. Отец и братья говорили лишь, что у нее - сильный характер. Достаточно сильный, чтобы удачно выйти замуж. А это ли не заветная мечта любой девушки?
     Порой Элизабет проклинала тот день, когда появилась на свет.
     Да, Джейми желал ее. Лорд. Будущий маркиз. Его чувство произвело впечатление даже на ее отца, и он согласился дать за ней большое приданое. Но и Джейми никогда не называл ее прекрасной. Только Бен. Как же мало она знает до сих пор о нем. И как много хочет узнать.
     Элизабет приподнялась, нежно коснулась пальцами безобразных шрамов.
     Бен замер, ожидая увидеть на лице Элизабет гримасу ужаса, отвращения...
     - Как это случилось?
     - Под Виксбургом, - сказал Бен. - Шрапнелью.
     Он помолчал.
     - Я умер бы прямо на поле боя, если бы не один солдат. Он остановился, чтобы дать мне воды и перевязать рану.
     - Солдат?
     - Солдат армии конфедератов. Мой враг. - В голосе Бена послышалось что-то такое, что заставило ее спросить.
     - Ты знал его?
     - Тогда еще нет. Его взяли в плен, когда он остановился, чтобы помочь мне. Я не мог себе этого простить. Я искал его много лет.
     - Зачем?
     - Чтобы вернуть ему долг, - просто сказал Бен и крепче обнял Элизабет.
     - Нашел?
     - Много месяцев спустя.
     Ей трудно было представить себе мужчину, который разыскивает своего спасителя несколько лет, только чтобы поблагодарить того. Но такой мужчина был - вот он, совсем рядом, и Элизабет начала понимать по-настоящему, почему именно он приехал вместе с Сарой Энн в Шотландию. Он заботился не о себе, а о девочке. Выполнял свой долг. Держал данное им слово. Она никогда прежде не встречала таких людей, даже не знала, что они бывают.
     - И что произошло, когда ты наконец нашел того человека. - Ей почему-то казалось, что спаситель Бена может стать тем ключом, который приоткроет завесу тайны, окружавшую его.
     Он неожиданно напрягся и какое-то время лежал молча.
     - Тот человек жив? - спросила Элизабет.
     - Да.
     - С ним все в порядке?
     - Полагаю, что да.
     - Американцы всегда так немногословны?
     - Хм-м...
     Она попробовала зайти с другого конца.
     - У тебя такая смуглая кожа. Американцы все такие загорелые?
     - Ты задаешь столько же вопросов, что и Сара Энн, - насмешливо заметил он.
     - Потому что я хочу знать о тебе все.
     - Да мне и рассказывать-то особенно не о чем.
     Элизабет повернула голову, чтобы взглянуть ему в глаза.
     - Странный ты человек.
     - Правда?
     - Да. Я не знаю кроме тебя никого, кто потратил бы годы на то, чтобы разыскать человека, сделавшего доброе дело. Или взял на себя ответственность за судьбу чужого ребенка, - она улыбнулась и добавила:
     - Или за Аннабел.
     - У тебя же есть Генри, - возразил он. - Я вот тоже не знаю никого, кто взял бы себе охотничьего пса, который не хочет охотиться.
     - Я нужна Генри.
     Повисло легкое, уютное молчание. Она отвела взгляд и положила голову на грудь Бена. Он обнял ее, и они какое-то время лежали тихо, молча, наслаждаясь просто тем, что ощущают тепло друг друга. Как все это могло случиться? Ведь после смерти Джейми Элизабет стала жить так, как ей хотелось. Независимо. Свободно. Ей было наплевать на то, как на нее смотрит Барбара - а той очень не нравилось, что Элизабет продолжила работать с лошадьми, и уж совсем привело в ужас то, что она стала носить жокейские бриджи. Элизабет не осталась в долгу и открыто насмехалась над постоянными любовными похождениями Барбары.
     Но снова стать зависимой от кого-то, по-настоящему привязаться, полюбить? Об этом Элизабет никогда не думала.
     И вот сегодня она вдруг впервые почувствовала себя женщиной. Настоящей женщиной - любящей и желанной. Неожиданно поняла, какое это счастье - когда на тебя смотрят со страстью и нежностью.
     - Бен?
     - М-м-м?..
     - Тебя на самом деле так зовут?
     Он поднял голову и посмотрел на нее своими голубыми - такими теплыми, нежными, восхищенными - глазами. Глазами, в которых не осталось ни тени подозрения.
     - А это важно?
     - Нет. Просто я уже сказала, что хочу знать о тебе все.
     - Все-все?
     - Для начала - хотя бы имя, - поправилась она, искренне опасаясь, что он снова может отдалиться, закрыться. Что к нему вернется его прежняя подозрительность.
     - Меня зовут Беннет Себастьян Мастерс, - сказал он и нежно поцеловал Элизабет.
     - Беннет Себастьян Мастерс, - задумчиво протянула она. - Это впечатляет. Но все же просто Бен мне нравится больше.
     - Мне тоже, - усмехнулся он своей скупой улыбкой. Элизабет теснее прижалась к Бену и тут же почувствовала, с какой готовностью откликнулось его тело.
     - Помоги, господи, - прошептал он.
     - И в малом, и в большом, - откликнулась она. На сей раз он не хмыкнул, как прежде, а расхохотался. Элизабет впервые услышала, как он смеется. Это был удивительный смех - низкий, рокочущий. Он напомнил ей раскаты грома и грохот осенних штормов.
     Додумать свою мысль до конца Элизабет не успела. Бен уже был готов к новому любовному путешествию, и они немедленно отправились туда - за горизонт, сгорая в огне страсти, вновь охватившей их тела и души.

13.

     "Зачем я это сделал?" - спросил самого себя Бен, переодеваясь к обеду в своей спальне.
     Он снова чувствовал себя мальчишкой, даже насвистывал что-то себе под нос. Но затем радостное возбуждение стало понемногу спадать, возвращая его к реальности.
     Мыслями он вновь и вновь возвращался к событиям последних часов. Но на сердце у него было по-прежнему тепло от нежного взгляда Элизабет, от прикосновения ее легких рук...
     Она так искренне откликнулась на страсть Бена, что из его головы напрочь улетучились все былые подозрения. Теперь он был уверен: Элизабет не была тем человеком, который покушался на жизнь Сары Энн и его собственную. В этом он готов был поклясться.
     Бен застегнул полотняную рубашку, надел серый жилет и фрак. Завязал галстук. Проклятие! Столько всего нужно на себя напялить только для того, чтобы поесть! В нем бунтовал сейчас не ребенок и не подросток - это давали о себе знать годы свободной жизни в прериях, когда ему и в голову не приходило приводить в порядок свою одежду перед едой.
     Бен попытался переключить свои мысли с Элизабет на более житейские дели, которых, увы, хватало. Переключить мысли, как бы трудно это ни было. Думать о главном. А главное состоит в том, что кто-то, пока неизвестный, может продолжить свои попытки избавиться от Мастерсов - от отца и дочери, - а теперь ему пора подумать и о том, чтобы не подставить под удар еще и Элизабет. А здесь было о чем подумать.
     Бен ни на секунду не сомневался в том, что Элизабет не была избалована вниманием мужчин. Все произошло так спонтанно, что он не побеспокоился о том, чтобы предохранить Элизабет от нежелательной беременности. Бен не загадывал, будут ли они еще близки, как не знал и того, как сложатся дальше дела. Как не знал и того, должен ли он будет вернуться в Америку.
     Дверь в комнату спальни Сары Энн отворилась, и она появилась на пороге, одетая в свое любимое платье. Мэйзи помогла ей одеться и умыться.
     - Ты сегодня такой красивый, папа, - сказала она.
     - А ты выглядишь просто восхитительно, - ответил он.
     Из-за спины Сары Энн появилась Аннабел с надменно поднятым хвостом.
     - А вот Аннабел выглядит не очень-то счастливой, - заметил Бен.
     - Наверное, чувствует, что мы опять оставим ее одну, - тень пробежала по лицу Сары Энн, и она добавила:
     - А мы не можем взять ее с собой в столовую?
     - Но ты же знаешь, что она и Генри не...
     - На самом деле они любят друг друга, - убежденно сказала Сара Энн. - Так говорит леди Элизабет.
     - Вот как?
     Сара Энн горячо кивнула головой.
     - Аннабел так нужен друг.
     - У нее есть ты.
     - Друг - животное, - настойчиво уточнила Сара Энн.
     Бен вздохнул. Не похоже, чтобы Аннабел сейчас вообще кто-нибудь был нужен.
     - Ей одиноко, - продолжала наступление Сара Энн.
     Бен поднял бровь.
     - Пожалуйста, папа, ну, пожалуйста! Леди Элизабет...
     - А леди Барбара? А кузен Хью? - возразил Бен и припомнил тот случай, когда Аннабел и Генри повалили его на пол. Еще раз пережить такое? Да избави боже!
     - Леди Барбара любит Аннабел. Она сама говорила.
     Сара Энн замолчала, переминаясь с ноги на ногу. Бен вгляделся в напряженное личико Сары Энн и сдался.
     - Хорошо. Попытаемся, но...
     - Она будет вести себя тихо, я знаю, - настойчиво повторила Сара Энн. - А здесь она чувствует себя как... в тюрьме.
     Тюрьма? Что знает Сара Энн о тюрьмах? Откуда она вообще знает это слово? Или она слышала, как он говорил тогда о Дьяволе? Или мать рассказывала ей что-нибудь об этом?
     Ладно, оставим это без комментариев. Иначе начнутся вопросы, на которые Бену не очень-то хочется отвечать. А ей уже не терпится их задать, он чувствует это. Она еще не знает ничего, но это слово таит в себе столько новых, неожиданных открытий... А ей четыре года. Господи, ей же всего четыре года!
     Но это все. Он и так постоянно идет у нее на поводу. И ему вовсе не хочется целый вечер отвечать на ее вопросы.
     Бен поклонился и предложил Саре Энн руку. Она сделала книксен, улыбнулась и приняла ее. Они вместе покинули комнату, а следом за ними с надменностью королевы последовала Аннабел.

***

     Как только Бен ушел. Генри потребов